Страницы жизни

Юрий Гилерович

Я, Гилерович Юрий Матвеевич, родился в Ленинграде (Санкт-Петербурге). Вся моя жизнь, детство, юность, учеба, работа прошли в этом городе. Сегодня, когда все окружающее нас меняется так стремительно и необратимо, когда все меньше остается живых свидетелей времени, прожитого страной в ХХ – ХХI веке, считаю необходимым рассказать потомкам о нашей жизни, пристрастиях и увлечениях, друзьях и соратниках, учителях.

Прародители по отцовской линии

Мой отец, Гилерович Матвей Михайлович, происходил из бедной еврейской семьи. Отец — портной, мать — домохозяйка. Согласно Удостоверению, выданному ЗАГС Коломенского района города Петрограда на основании представленных документов «у граждан Хамма Берковича и Веры Янкелевны, супругов Гилерович, имеется сын Мордухай Гилерович, родившийся шестого ноября тысяча девятьсот четвертого года». Пишу я об этом, потому что это единственный документ, не считая двух детских фотографий, сохранившийся в семье. После смерти моей тети Маруси ее «воспитанница» Татьяна Приходько передала старый сафьяновый альбом с медной застежкой, в котором были фотографии родителей отца и некоторых их родственников. Конечно, никаких записей не было. По отдельным заметкам на обратной стороне пытаюсь восстановить генеалогическое древо хотя бы с этого момента

Корни семьи тянутся в Старую Руссу. Почему я так, (в меру известных подробностей) останавливаюсь на этом. Мне хотелось бы для будущих потомков донести историю скромной семьи. К сожалению, пока не удается продвинуться дальше этого. Но может быть я все-таки смогу вырваться в Старую Руссу, поискать архивы, побродить по кладбищу. Правда на сегодняшний день все это проблематично и по другой причине. В 1941 году все еврейское население Старой Руссы (3800 человек) было уничтожено.

Когда Гилеровичи покинули Старую Русу мне неизвестно, но в начале 20 века они обосновались в Санкт-Петербурге. Дед продолжил портняжное дело. Основной его работой было обслуживание офицеров Конногвардейского полка. В 1914 г. отца отдали в «Реальное училище», которое помещалось на 12 линии Васильевского острова, и где он проучился до 1918 года. Бабушка и дедушка умерли в 1917—1918 годах. По линии отца у Гилеровича Берха были три сына: Соломон, Хамм и Урий. Хамм (Михаил Борисович) — мой дед. О судьбе Урия ничего не известно. Соломон, прекрасный краснодеревщик, однажды после войны навещал наш дом. Ему тогда было больше 70 лет. Жена его, Паня, была очень красивой женщиной и отец всегда ей восторгался. Дед Соломон умер в 1954 году, Паня — 1960. От их брака был сын Гилерович Б. С., который умер в 1996 году. О дальнейшей судьбе этой линии я ничего не знаю.

Моя бабушка по отцовской линии, Вера Яковлевна (Янкелевна), была из рода Туреков. С ней я никогда не виделся. Она слишком рано умерла от туберкулеза, в 1923 году, и похоронена на Преображенском (Еврейском) кладбище. По этой линии у Турека Янкеля (предположительно) были дочка Вера (моя бабушка), сын Даля Турек. О других детях мне неизвестно. Сын Дали, Матвей, дружил с отцом.

Но это было все до 1914 года, до первой мировой войны. Когда смотришь на эти странные отношения и межсемейные связи удивляешься — разве это свойственно еврейским семьям, как правило, держащимся друг за друга, терять своих близких и родственников. Этого не было до революции. Корень зла — в сталинской национальной политике, я думаю.

От брака Хамма Гилеровича (мой дед) с Верой Янкелевной Турек родились Ася, Мария, Бася и Мордух (Матвей Михайлович) — мой отец. Ася умерла в 1910 году. Маруся всю жизнь проработала на телеграфе, истинная партийка, незамужняя. Причиной тому явилось неприятие отцом жениха не еврея. Тетя Маруся часто бывала у нас дома, привечала и меня, и Андрюшу, и Лену. Один раз я был у нее в комнате в коммунальной квартире на Почтамтской улице. Жила она бедно, но на крохотную зарплату и пенсию умудрялась каждый раз приходить с шоколадкой, дарить и серебряную ложку, и подстаканник мне, серебряные ложки на свадьбу, серебряную ложку «на зубок» при рождении Андрюши. Как она это делала, я ума не приложу.

И сегодня, спустя много лет после ее смерти меня мучает совесть за прохладное отношение к ней, в известной мере обязанное маме, и невозможность проводить в последний путь. Эту обязанность выполнила Лена.

Бася, вторая сестра, прошла всю войну медсестрой, а после войны работала в туберкулезном диспансере. Однажды мы с отцом навестили ее. Но, то была моя первая и последняя встреча с ней. На память осталась железная коробочка от карандашей kox-i-nor, которая лежит в верхнем ящике письменного стола.

В семье отца росла еще приемная девочка Соня. С Соней отец постоянно перезванивался, она бывала у нас дома, правда не часто. Как сложилась ее судьба, я тоже не знаю. Почему семейные связи не поддерживались, трудно сказать.