Мой швейцарский муж

Юлия Смоленская, 2021

Русско-швейцарская история Юлии Смоленской началась со знакомства в интернете с Марти Либгутом. Обыкновенный швейцарец из предальпийской деревеньки и коренная москвичка. Что свело их вместе? Книга написана от лица жены и мужа, по очереди. От автора: “Эту книгу я посвящаю моему любимому (не)обыкновенному швейцарскому мужу Мáрти. А также всем (не)обыкновенным швейцарским мужчинам – тем, у кого уже есть русские жены, и тем, кто только планирует жениться на русской. Эта книга написана для русских женщин, ищущих любовь и счастье за пределами России, в самой лучшей стране мира – Швейцарии, которая стала мне второй Родиной, а также для русских мужчин, убеждающих русских женщин в этой необходимости.” Книга предназначена для широкого круга читателей. 16+

9. Маленькая хрупкая Ада

Через год мы уже организовывали концерты начинающих и матерых рок-групп по всему нашему региону. Мы брали в аренду спортзалы многоцелевого назначения, концерты собирали толпы посетителей. Мы планировали даже выйти в формат open air. Это было бы удивительно легко, особенно когда погода позволяла порхать летом от дискотеки на вечеринку или с рок-концерта на шоу под открытым небом с огромным количеством желающих утонуть в грохочущей музыке и приглушенном свете, неумело, но по-юношески уверенно чертящем свои причудливые фигуры и фантасмагорические переплетения теней темными пьянящими молодыми ночами. В моей жизни все клокотало, кипело, бурлило, стремительно менялось, как кадры заводного приключенческого фильма.

На одной из таких вечеринок в мою жизнь вошла маленькая хрупкая Ада. Она вошла в мою судьбу жестким и уверенным танцем — «два шага вперед и один назад». Она перекроила мои взгляды на жизнь, мои ценности по своим лекалам, отрезала все, что ей не подходило по фасону и размеру, остатки сметала наживую белыми нитками, выкинув ненужные ей пестрые лоскутки моих беззаботных дней в корзину с грязным бельем.

Мы поженились в холодном январе. Я принял решение о нашем зимнем браке только для того, чтобы моя дочь Сабрина родилась в настоящей семье и носила мою фамилию. Предстоящее появление Сабрины на свет дарило мне надежду, что все будет хорошо, что все обязательно будет хорошо. Ведь иначе и быть не может, когда в семье появляется малыш. Я свято верил в это до последнего дня нашего брака. Но уже тогда, во время январской свадьбы, меня ни на минуту не отпускало чувство, что что-то идет не так, что сценарий моего фильма жестоко нарушен. Мой внутренний голос упрямо твердил: «Остановись!» Но было поздно что-то менять. Мой внутренний голос никогда не обманывает меня. Моя интуиция, взращенная свободным и легким ветром на альпийских лугах, на фоне могучих гор, вселяющих наивное вселенское доверие к миру, мое чутье, впитанное в детстве с топленым коровьим молоком, мой инстинкт самосохранения и сохранения устоев семьи отказывались верить в происходящее. Они щетинились, как шерсть обреченного и загнанного в угол зверя, но не могли противостоять жесткой воле моей маленькой хрупкой жены Ады, крушащей все на своем пути и превратившей нашу совместную жизнь в ад.

Холод этого свадебного дня, пронизывающий до костей, остался со мной надолго, на все 25 лет нашего брака. Эти 25 лет брака протекли сквозь мои пальцы, оставив только мо́кроть воды на озябшей ладони. Этот поток сточной ледяной воды, обрушившийся на меня, долгие годы приводил мое сознание в пульсирующий озноб, до гусиной кожи по всему телу. Я долго не мог выгнать этот пронизывающий свирепый холод ни из своего дома, ни из своей души.

За несколько лет нашего брака Ада смогла рассорить меня с моими лучшими друзьями, с коллегами по работе, с соседями и знакомыми. Она пыталась переломать и перекроить отношения моих родителей. Острыми портняжными ножницами она срезала все живые нити, соединявшие меня с моим миром, моим детством, моими мечтами. Я благодарен Аде за эти 25 лет: она родила моих чудесных детей и научила меня тому, как не надо строить отношения в семье.

Прошли первые пять лет. В тот пресный морозный день, играющий на моих нервах заезженной пластинкой, я был, как обычно, в своем офисе на центральной улице Замочково, готовился к переговорам с поставщиком, разбирал и оплачивал счета, планировал детали установки спутниковой антенны в ближайшую неделю. Еле живая электрическая спираль моей души сжалась в комок от холода, но была накалена до предела послеобеденным разговором с Адой. Через витрину офиса, стильно оформленную к Рождеству, краем глаза я заметил машину отца, резко затормозившую прямо у входной двери. Он ворвался в офис — колокольчик взвизгнул, экраны телевизоров дрогнули. Отец дрожал всем телом, руки его тряслись; он бросил на мой рабочий стол письмо.

— На, читай, сынок! — еле выдавил за день постаревший отец и в изнеможении обрушился на диван.

У меня резко кольнуло под ложечкой, когда я развернул письмо и узнал жесткий почерк Ады. Слова обрушились на меня мелким щебнем, булыжниками скал, глыбами снежной ледяной лавины, вспугнутой пушечным выстрелом с вершины горы и со всей силы несущейся вниз, круша все на своем пути. У меня закружилась голова, мой офис завертелся у меня под ногами.