Мой швейцарский муж

Юлия Смоленская, 2021

Русско-швейцарская история Юлии Смоленской началась со знакомства в интернете с Марти Либгутом. Обыкновенный швейцарец из предальпийской деревеньки и коренная москвичка. Что свело их вместе? Книга написана от лица жены и мужа, по очереди. От автора: “Эту книгу я посвящаю моему любимому (не)обыкновенному швейцарскому мужу Мáрти. А также всем (не)обыкновенным швейцарским мужчинам – тем, у кого уже есть русские жены, и тем, кто только планирует жениться на русской. Эта книга написана для русских женщин, ищущих любовь и счастье за пределами России, в самой лучшей стране мира – Швейцарии, которая стала мне второй Родиной, а также для русских мужчин, убеждающих русских женщин в этой необходимости.” Книга предназначена для широкого круга читателей. 16+

17. Накануне Рождества

Прямо с вокзала провинциального медлительного Бонна, более 40 лет бывшего крупным политическим центром, но потерявшего статус столицы Германии после напряженных дебатов парламентариев, мы пошли к машине Майка, которую он оставил неподалеку. Моя спортивная сумка с вещами на неделю чуть давила затекшее с ночной дороги плечо. Было видно, что Майк немного спешит. Хорошо все-таки, что я люблю путешествовать налегке.

— Юлия, я не успел оплатить парковку, у нас только пятнадцать бесплатных минут, — объяснил мне свою торопливость Майк.

Он забросил мою сумку в багажник своей черной машины, и мы поехали. Затейливо украшенные к Рождеству улицы Бонна затягивали меня, но глаза почти закрывались от усталости: бессонная ночь на перекладных давала о себе знать.

— Юлия, а давай я покажу тебе наш университет? Он ведь тоже в настоящем замке! — вдруг предложил Майк.

Перспектива через пятнадцать минут оказаться в знаменитом замковом университете, построенном в XVI веке как новая резиденция правителей, превратившаяся позже во Дворец выборов, а в XIX веке — в университет с ботаническим садом, частично закрытым для обычных посетителей, мгновенно прогнала сон из моего тела. Я просто на секунду зажмурила глаза и… мерещились мне охотничьи угодья Кёльнского курфюрста XIV века, на которых был разбит типичный сад эпохи Ренессанса, ставший парком развлечений его благородной семьи. Сад, разрушаемый в результате бесчисленных междоусобных войн и возрождающийся, как феникс из пепла, каждый раз на прежнем месте в модном на тот момент архитектурном стиле. Барокко и рококо замка и сада причудливо срастались корнями в моей дреме, местами всплывая на поверхность реальности вывесками празднично украшенных магазинов. Дорожные знаки, разные века немецкой истории, годы и даты, имена и фамилии смешались у меня в голове, как бывает на зачете, когда строгий профессор уже разложил перед студентом билеты, которые тот начал учить лишь накануне. Как будто еще не совсем забытая дипломная тема из моей недавно закончившейся студенческой жизни сливалась с немецкой реальностью, на перекрестках и съездах дорог расходясь с пыльными книжными представлениями о настоящей Германии, доверху заполненной декабрьским туманом, дождем и влагой.

Ритмично работавшие передние и задние дворники машины, обеспечившие мне пятнадцатиминутный сон, вдруг остановились — мы были на месте. Со знанием дела и отлично ориентируясь на местности, Майк повел меня в здание знаменитого Боннского университета, в котором когда-то учились и, также как и я сейчас, бродили по запутанным коридорам Фридрих III, Вильгельм II, Конрад Аденауэр, Фридрих Ницше, Генрих Гейне, Людвиг ван Бетховен и даже Карл Маркс. Майк уверенно и с немецкой гордостью провел меня по лабиринтам строгого здания, негласно называющегося «университетом принцев», так как там учились многие отпрыски дома Гогенцоллернов. Я едва успевала семенить за ним по длинным коридорам.

Оказалось, что 23 декабря в Бонне — последний учебный день перед рождественскими каникулами. Майку нужно было зайти в свой университет, чтобы уладить какие-то предрождественские детали по поводу дипломной работы. Я ждала его в университетской столовой за чашкой кофе, пытаясь вернуться к жизни.

— Ну вот, все улажено к Рождеству. А теперь поехали, Юлия! — сказал Майк, выйдя из деканата своего факультета права и экономики.

А я думала, что Майк живет в где-то в Бонне! Машина, проскользив по окружному автобану, вдруг съехала на глухую проселочную дорогу. Потом на другую проселочную дорогу. Уже темнело, а мы еще даже и не обедали. Аккуратные немецкие деревушки сменялись холмистыми полями с одиноко стоящими домами. И опять тряские проселочные и лесные дороги, и чуть прикрытые мокрым снегом поля, и маленькие безлюдные деревушки. Мы ехали уже почти целый час. Моросящий дождь не прекращался. Дворники машины так же ритмично работали, но теперь мне было не до сна. Дорога, то каменистая, то глинистая, удивленно петляла и в испуге извивалась под колесами черной машины Майка. Мелкий щебень отлетал по мерзлым обочинам в жухлую траву. Казалось, вьющаяся плющом дорога была в недоумении от того, что по ней кто-то осмелился проехать накануне Рождества в такую гнусную погоду. На горизонте чернел лес, ежась от холода и вжимаясь в серые холмы в хмурой дымке дождя. Машина угрожающе подпрыгивала на каждой кочке сузившейся подъездной дороги. Я тоже напряженно вжалась в жесткое сиденье.