Tresor Ее Величества. Следствие ведет Степан Шешковский

Юлия Андреева, 2020

Представляем новый детектив Юлии Андреевой, мастера исторического романа, автора популярных книг: «Последний рыцарь Тулузы», «Палач, сын палача», «Фридрих Барбароса» и многих других. Как связаны между собой похищенная фрейлина, обезглавленная служанка и пропавший девять лет назад жемчуг императрицы? Все это предстоит расследовать шестнадцатилетнему дознавателю Степану Шешковскому, чья злосчастная звезда вот-вот взойдет на небосводе российского сыска.

Глава 9. Айдархан

ПОЛУЧИВ ЗАДАНИЕ ПООБЩАТЬСЯ со швеями, слугами и особенно буряткой, значащимися в списке Андрея Ивановича, да заодно ввести в курс дела его пасынка, очень довольный новым заданием, а главное, что начальник пообещал перевести его из Сибирского приказа, Степан Шешковский вернулся в столицу. Карманы его приятно оттягивали полученные от Разумовского монеты. Кроме того, Алексей Григорьевич выдал юноше записку к своему камердинеру, согласно которой молодой человек мог в любое время дня и ночи получить у того практически любую сумму, не объясняя причин.

«Как же, не объясняя, — Степан невольно хмыкнул, вспоминая, как вытянулось желтоватое лицо Ушакова: «Чтобы под строжайший отчет! За каждый гривенник чтоб!» Нет, с таким начальником, как добрейший Андрей Иванович, не загуляешь, не запьешь, не покутишь с веселыми девками. Впрочем, не очень-то и хотелось. Куда как интереснее поскорее заняться делом, а для этого у него теперь все, что нужно, на руках — специальный документ, по которому в интересах следствия его обязаны пускать в любую резиденцию государыни днем и ночью.

МАЛЕНЬКАЯ АЙДАРХАН СИДЕЛА возле изразцового камина в Летнем дворце императрицы, занятая шитьем. Узнав, что ее желает навестить следователь, девушка с перепугу уколола палец, да еще и, вскочив, умудрилась спихнуть со стола на пол всю свою работу.

— Простите, если напугал, — Степан улыбнулся девушке, невольно отмечая, что, несмотря на плоское лицо и раскосые глаза, та весьма привлекательна.

— Вы не виноваты, сударь. Это я сама последнее время такая неуклюжая, — она густо покраснела и, чтобы скрыть смущение, опустилась на колени, собирая разноветные катушки. — Просто как отыскался этот самый жемчуг, я каждый день жду, что меня потащат в Тайную канцелярию. Да только я ведь все жемчужинки отдала, то есть я ведь их даже отпороть не успела. То есть и не собиралась отпарывать, я платье хотела в порядок привести, откуда мне было знать?.. А теперь лакеи прохода не дают, все интересуются, как жемчуга Елизаветы Петровны попали на мой детский наряд. Но я ведь ни слухом ни духом. — Она размашисто перекрестилась.

— Айдархан, — попытался успокоить ее Степан.

— Айдархан — так меня Алексей Григорьевич называть изволят, и все за ним. А на самом деле меня еще малышкой крестили, и по правилам теперь следует называть Анной. Вот. Впрочем, можете Айдархан.

— Хорошо, Айдархан. Не волнуйся так, я ведь тоже не чурбан, понимаю, не ты жемчуга на свое детское платье пришивала. Это не работа для пятилетнего ребенка. Так что никто тебя обвинять не собирается.

— Ну и слава богу! — Девушка хотела было снова перекреститься, но, должно быть, передумала и вернулась к работе.

— Скажи, Айдархан, а что ты мастеришь?

— Одна придворная дама попросила меня немного переделать ее платья. Работа несложная, здесь пару вытачек убрать, тут китовый ус удалить, потом лишние нитки вытащить и все как следует отутюжить, чтобы следов не оставить. — Маленькие ловкие пальчики Айдархан так и летали над разложенным перед ней шелковым платьем.

— Растолстела? — понимающе ухмыльнулся следователь.

— Не то чтобы сильно, — хихикнула бурятка, на мгновение превратившись в обыкновенную смешливую девчонку, — просто когда девушка четырнадцати-пятнадцати лет поступает на службу, ничего удивительного, если у нее, скажем, вы уж простите меня, сударь, грудь начинает расти, или сама она вдруг становится выше. А меж тем платья для нее пошиты на год вперед. Вот недавно одной пришлось по подолу кант пускать, вытянулась, и платье сделалось неприлично коротким. Так я с ладонь золотой ткани по подолу ей пустила, а чтобы не так заметно было, тем же цветом рукава и ворот обработала. Так она в этом перешитом наряде точно куколка, какие Анна Васильевна делает, смотрелась. А эту работу я должна была еще к обеду спроворить. Но позавчера двор в дорогу собирался, а это ни минуты покоя, беги, неси, тут шелковый платок затерялся, там меховое манто не упаковали… Едва все уехали, иди прибирай, убирай. В общем, только сегодня и смогла за дело приняться. А тут… вытачки — это ерунда, а вот чем я ей талию расставлю, ежели у меня даже похожего материала нет? М-да…

Ничего не понимая в шитье, Степан тем не менее прилежно разглядывал работу Айдархан, хваля ее за усердие и ловкость, так что через полчаса девушка окончательно расслабилась и успокоилась.

— Про тот самый маскарад, перед которым жемчужное ожерелье украли, я мало что помню, — честно призналась Айдархан. — Много этих балов, маскарадов было, но как теперь платье свое детское узрела, вмиг же признала.

— Алексей Григорьевич говорил, вы тогда за столом у него на руках сидели и вроде как бусинки пытались в рот засунуть, отчего у вас руки были в красных пятнах.

— Ага, и нянька мне тогда по рукам надавала. Вот это помню, — рассмеялась Айдархан.

— А не припомните, вы тогда заметили, что бусинки теряют свой цвет, становясь белыми?

— Видела, — немного подумав, выдала бурятка. — Я сначала решила, что это конфетки, но было несладко, а потом глядь, а бусинка уже не красная. Я испугалась, что меня накажут. Я даже не заплакала, когда меня отхлестали по рукам, потому что другим была напугана.

— И никому не показывали пострадавшую бусинку?

— Нет, конечно. Думала, если, когда спать поведут, платье отдать, то в спешке, может быть, никто и не заметит.

— Когда вы стирали платье, рядом с вами кто-то был?

— Когда стирала? Да тут разве ж можно хоть четверть часика наедине с собой побыть: днем, ночью никакого покоя, я так привыкла, что и внимания не обращаю. — Она вдруг снова сжалась, точно вспомнила что-то плохое, и Степан, стараясь перевести разговор на другой предмет, окинул взглядом комнатку прислуги, остановив взор на крошечных зеленых сапожках с золотой вышивкой, стоящих на низенькой скамеечке.

— Какая красота! — восторженно воскликнул он. — На маленькую девочку? Я, конечно, не знаток женских ног, но ведь это скорее на фею, нежели на человека. Ты расшивала?

— Это мои, — потупившись, призналась Айдархан и в доказательство приподняла край юбки и показала действительно крохотную ножку. — Государыня говорит, что во всем мире такой размер может быть только у маленьких девочек или у японских принцесс. Я не принцесса, конечно, но у меня стопы почему-то не растут. Лет до восьми росли, а потом остановились. А сапожки мне придворный сапожник тачал, чтобы я… Петр Федорович говорил, сказка такая есть, там принц принцессу по туфельке находит. Ну, сначала нашел крохотную туфельку, или она у него давно в сундуке лежала, и решил непременно жениться на той, кому она впору будет, а потом велел своим стражникам искать по всему белу свету невесту. Его милость даже хотел в придворном театре эту сказку показать, и чтобы я восточную принцессу сыграла. Только ведь это же совсем не можно, чтобы ничтожная служанка — и принцессу, а графини и княжны ей подыгрывали. Не по чину мне принцесс изображать. Так и сказала, а он, знай, смеется.

— Ну, так и что, нашел принц свою принцессу с крохотной ножкой?

— Не совсем так, не помню уже, как там, в сказке, все было, но Петр Федорович по-своему рассудил, у него стражники разделились, и каждый пошел своей дорогой принцессу искать. И вот один отыскал маленькую девочку, а другой и вовсе полстопы девице обрубил, чтобы меньше казалась… А потом Петр Федорович решил сказку не ставить, а устроить захват вражеской крепости с резней. В общем, у него все этим заканчивается. Я должна была в конце спектакля появиться и туфельку надеть, но когда у великого князя военная игра зачинается, тут уж… — она махнула рукой. — В общем, не получилось. А впрочем, какая разница. Вы спрашивали, был ли со мной кто, когда я стирала платье. Я только стирать начала, статс-дама Чоглокова появилась, и не просто так, а с советами, замочи-де его в кипятке, чтобы заразы не осталось, мало ли, сколько лет висело в кладовке, крысы и пауки… Сама-то небось ни разу ничего не стирала, прочитала в какой-то умной книге, и теперь хоть трава не расти. В общем, я сначала хотела в теплой воде вымочить, как другие слуги советовали, но когда Мария Семеновна начинает руководить… Тут лучше подчиниться и лишний раз рта не разевать. В общем, положила платье в таз, воды нагрела, да и… Но это ведь невозможно стирать, держа руки в крутом кипятке! Налила и оставила остывать. Мария Семеновна полюбовалась минуту-другую, как пар над тазом поднимается, да и ушла. Кто еще? Брат мой Бадархан забегал, фрейлина Анна Ягужинская^[44] и Крузе^[45] забегали. Я подождала немного, гляжу, беда дело, вода вроде как окрасилась, вытащила платье, а оно все в пятнах — залиняло! И главное, госпожи Чоглоковой нет. И еще неизвестно, подтвердит ли, что я всего лишь ее приказ исполняла. В общем, я в слезы, народу набилось. Все в пятна тыкают, меня ругают, а потом вдруг лакей Шкурин^[46] жемчужины те приметил. То есть видны-то они были сразу, как краска сошла, но, во-первых, все на пятна смотрели, и, во-вторых, мало кто знал, что изначально бусинки красными да зелеными были, а жемчугом настоящим и поддельным многие платья расшиты, здесь этим не удивишь.

— Стало быть, Шкурин о жемчуге и доложил? — перебил ее Степан.

— Доложил, но не сразу. Он только сказал: «Это же настоящий жемчуг», и тут Чоглокова возвернулась и начала командовать. Во-первых, всем велела стоять где стоят и не разбегаться. А Шкурина отправила доложить о происшествии. И теперь, говорят, государыня его наградить обещала, да и Марии Семеновне, полагаю, тоже перепадет. Хотя Алексей Григорьевич ругался, чтобы меня не смели заставлять черную работу делать. Мол, в любой момент к государыне могут попросить, а я по милости некоторых либо кипятком обварюсь, либо ногти обломаю. Краску — ее ведь, знаете, из-под ногтей быстро не выковырнешь. В этом он, безусловно, прав, но, с другой стороны, я совсем не обижаюсь на Марию Семеновну, она за мной точно за дочерью родной доглядывает. Чоглокова так считает, лучше ручки запачкать, чем честь девичью запятнать. — Она вздохнула. — Вот и загружает работой, чтобы я лишний раз из своей комнаты не выходила. А Алексей Григорьевич с ней несогласный. Вы уж простите меня, сударь, но теперь мне нужно из дворца ненадолго отлучиться, еще утром обещала подружке ее вещи принести, да тут, как на грех, камергер великого князя Николай Наумович^[47] меня задержал со своими поручениями. А почему, спрашивается, я должна его задания выполнять, пусть бы на половине Петра Федоровича комнатных девушек строжил. К нам же он, понятное дело, за супругой своей Марией Семеновной заходит, в этом ему преграды никто чинить не собирается. Но мною командовать он все равно не должен. — Она махнула рукой. — Так я теперь, пока его нет, тихонько бы и вышла. Можно?

— Ваша подруга не во дворце? — удивился Степан, и тут же Айдархан приложила палец к губам. Где-то вдалеке послышались шаги, хруст платья, и наконец в дверях показалась статная моложавая дама в белом тафтяном кафтане с зелеными обшлагами под цвет видневшейся из-под него юбки, по краю которой проходила золототканая лента, или, как ее еще называют, позумент. Дама имела рыжие, гладко убранные в прическу волосы, украшенные зеленоватой шляпкой с голубым пером.

— Это Чоглокова и есть. Это она опознала жемчуга, — зашептала Айдархан. — Ее допросите, а то просто удивительно, что она здесь делает, когда Ее Величество в Братцево, она же в свите должна находиться. Только позавчера ведь уехали, и тут вдруг вернулась. А я только к подружке сбегаю, недалеко это, и сразу назад. Она меня с самого утра ждет.

— С кем это ты, Айдархан, разговариваешь? — насупив брови, поинтересовалась статс-дама, и Степан поднялся ей навстречу, чтобы тут же склониться в придворном поклоне.

— От графа Ушакова, по поводу обнаруженных вами жемчугов. — Он торопливо протянул выданный ему начальником документ.

— Везет мне сегодня на следователей. Только что с вашим коллегой по поводу этой нахалки Самохиной битый час толковала. И вот теперь эта кража. Что касается Самохиной, я это уже тому следователю сказала и вам повторю, дело это скорее амурного толка, нежели уголовного. Так Ушакову и доложите. И искать тут особо нечего. Да вот хоть Айдархан спросите, у вас ведь, милочка, с Самохиной никаких тайн? Правильно я понимаю? Вот ты при господине следователе и скажи, закончится это поганое дело честным и благородным образом или нет?

— Закончится, — выпалила девушка, зачем-то делая немецкий книксен перед статс-дамой. — Думаю, все, как вы сказали, и закончится.

— Знаешь, где теперь она?

— Не знаю! Хоть что со мной делайте, не ведаю! — залилась слезами Айдархан.

— Ладно, ступай тогда в зимний сад, скажи все это господину следователю. Шкурин мне только что доложил, утром из дома Анны Васильевны человек прибегал, говорит, беглянка на словах велела передать, мол, жива, здорова и надеется в самое ближайшее время вместе с предметом своей страсти пасть к ногам Елизаветы Петровны… Все, ступай. В зимнем саду найдешь следователя Синявского. Он желает допросить тебя по поводу Самохиной.

Айдархан снова присела и, не глядя собрав со стола платье и швейные принадлежности, выскочила из комнатки.

Вместе с Чоглоковой, минуя несколько коридоров, украшенных напольными вазами, картинами в роскошных рамах, с огромными каминами и изящной, по моде, мебелью, Степан прошел в совершенно пустую по случаю отсутствия государыни и двора приемную — просторный зал, вдоль стен которого стояли кресла на длинных позолоченных ножках, в которых в обычные приемные часы ожидали аудиенции посетители. Все кресла были драпированы под цвет гардин. Мария Семеновна направилась к стоящим подальше от окон креслам, должно быть, опасаясь сквозняков.

С удовольствием рассматривая убранство дворца, Степан невольно задавался вопросами, сколько же замечательных мастеров приложили руки к созданию этой дивной сказки: позолотчики, зеркальщики, паркетчики, обойщики, штукатуры, резчики.

А ведь все это время от времени изнашивается, приходит в негодность, приходится снова и снова вызывать всех этих незаменимых трудяг. Кто вощит узорные паркеты? Протирает цветочные гирлянды на спинках стульев и рамах картин? Когда Степан был маленьким, двоюродный брат Тимоха в шутку рассказал ему, будто бы полы во дворцах никто не метет, так как пылинки сметаются исключительно буклями париков иноземных посланников. Парики длинные, пушистые, а российской государыне кланяются низко-низко, вот и получается, что париками, в основном датского производства, так как даже в Париже до сих пор не переплюнули датских парикмахеров, а при дворе, ясное дело, нужно быть в самом лучшем, — так вот, именно этими дорогущими датскими париками при русском дворе принято полы мести. Сие, разумеется, враки, но Степан на брата за обман не гневался, а часто, оставшись один, представлял, как рьяно важные послы метут пол в аудиенц-зале.

— Беда мне с этой Самохиной, — продолжала жаловаться статс-дама, — с утра сестрица ее прибыла, я думала, здесь графиню Анну Карловну Воронцову^[48] найти или Шувалову Мавру Егоровну, да, видно, придется к государыне человека посылать за разъяснениями, прилично ли оную особу при дворе принимать. Придется теперь устроить ее до поры до времени у ее же тетки. Сумела выпросить шифр для племянниц, пущай теперь хотя бы с одной из них повозится.

— Простите, — не выдержал Степан, — я бы хотел спросить у вас по поводу обнаруженных вами жемчужин.

— А… ну да, я неплохо разбираюсь в жемчуге, к примеру, эта самая только что приехавшая Полинька Самохина. Представляете, вызвали меня, мол, родная сестрица беглой Дуськи припожаловала, радуйтесь! В другое бы время я бы нашла, кого к ней прислать, но тут все в Братцево, делать нечего, иду в приемную, смотрю, что такое — стоит девица-краса, на сестренку свою ничем не похожая. Дусенька-то тоненькая, беленькая, маленькая, что твой одуванчик, а эта — пахать можно. Крепенькая такая, чернявая, а на шейке двойная нитка жемчуга с цветочком посередке. Точно таким, как у ее сестры-вертихвостки. Знаете, как бывает, когда в семье такие разные девицы подрастают, родителю одно остается, заказывать им одинаковые вещи, чтобы зависти избежать. Я сначала, что они сестры, даже поверить не могла, думала, ошибся лакей, а как ожерелье-то приметила, никаких сомнений.

Марию Семеновну явно распирала заслуженная гордость: сначала жемчуг императрицы, а теперь еще и это ожерелье. На месте Степана Ушаков без сомнения сначала бы позволил словоохотливой статс-даме излить душу по поводу столь занимающего ее предмета, но Степан вдруг подумал, что не худо было бы еще раз переговорить с Айдархан и заодно перемолвиться парой слов с работающим над делом беглой фрейлины следователем. В конце концов, Синявский уже некоторое время находился при дворе, успел со многими переговорить и мог быть чем-нибудь полезен.

— Вы сразу опознали жемчуг Ее Величества?

— Не сразу, колье пропало много лет назад, к тому же жемчужины были нашиты на платье… с другой стороны, такие крупные и ровные… без сомнения, я узнала бы их, будь у меня хотя бы несколько минут наедине с сокровищем. А так я просто отметила, что это настоящий жемчуг, и, как видите, была права.

— В тот день, когда обнаружили жемчуг, с какой целью вы заходили в комнатку к Айдархан?

— Без всякой цели, — немало удивилась Чоглокова, — я услышала крик и плач и… У этой глупышки Айдархан золотое сердце и руки волшебницы. Если вдруг дама зацепит платье за какую-нибудь колючку в саду или торчащий из стены гвоздь, Айдархан так починит одежду, следа не найти. Если разошлось редкое кружево, она каким-то непостижимым образом умудряется связывать порванные нитки. То же с вышивками, да и вообще… Когда двор переезжает, а он очень мало времени проводит на одном месте, вслед за каретами бесконечной чередой движутся повозки с сундуками, в которых везут личные вещи придворных. Так вот, я знаю всего одну служанку, обладающую настолько дивным чутьем, что она способна отыскивать среди всех этих сундуков, узлов и баулов именно то, что тебе в данный момент нужно. Впрочем, вещи все равно теряются, их могут по ошибке заслать не на тот постоялый двор, на который определен их хозяин или хозяйка. Представляете, каково, проснувшись утром в дрянной гостинице или, еще лучше, в промокшей от дождя палатке, и вдруг обнаружить, что твоих вещей нет, и тебе решительно не в чем пойти ни на службу в церкви, ни к завтраку! Но ведь всем известно, что невозможно показаться при дворе два раза подряд в одном и том же! И тут на помощь приходит наша Айдархан и… Она набрасывает на плечи одной потеряшке длинную шаль, под которой ее вчерашнее платье делается совершенно неузнаваемым. Добавляет другой на лиф роскошный бант, который отвлекает внимание, заставляет девушек меняться накидками, и все в таком же роде. Добавьте к вышеперечисленному ее способность быстро и качественно приводить вещи в порядок. В общем, вы поняли.

Я знаю Айдархан с того времени, как ее доставили во дворец, и признаю за этой девушкой единственный недостаток: она невероятно добра и совершенно безотказна. Если ее попросить что-то сделать, она сделает, даже если для этого ей придется ночь не спать. И еще она невероятно доверчива. Будучи ее крестной, я мечтаю найти ей достойную пару среди слуг, с тем чтобы Айдархан никогда не покинула двор. Это ведь фрейлинам нельзя находиться при особе государыни после замужества, а с прислуги кто спрашивает?

Есть, правда, мнение, будто бы такая умница и красавица, как наша японская принцесса Айдархан, так с некоторого времени называют ее, достойна лучшей участи. Но это ведь как посмотреть, что лучше, а что хуже. Для развратной, все повидавшей девицы, может быть, и почетно устроиться в доме высокого покровителя, откуда ее неминуемо прогонят, едва она сделается старой или надоест своему повелителю. А что затем? Я слабая женщина, но в решительный момент и у меня хватит сил, дабы противостоять злу. Да! Имея такую умную фамилию, и делать такие глупости… Нет, для такой невинной души, как наша Айдархан, я не вижу лучшей доли, чем законный брак.

Разумеется, мне совсем не нравится, что она подружилась с этой влюбленной дурочкой. И еще одно. Если вдруг мои предположения верны, и Айдархан продолжает поддерживать отношения с Самохиной и помогает ей, то в случае, если Ее Императорское Величество не простит беглянку, на орехи может достаться и Айдархан. А мне бы этого очень не хотелось. — Она задумалась. — В общем, я попросила вашего коллегу, чтобы тот своей властью распорядился посадить девчонку под домашний арест. Пусть Самохина венчается со своим любовником, пусть припадают к ногам, меня не интересует, чем закончится это паскудное дело. Но если Айдархан будет заперта в своей комнате, никто уже не сможет обвинить ее в пособничестве. Вы согласны со мной?

Степан был принужден кивнуть, удивляясь смелости и решительности сидящей рядом с ним женщины. Самое главное, что если бы она не рассказала о своем плане запереть пытающуюся вырваться в город к подружке Айдархан, он — следователь — нипочем бы не распознал фальши.

— Когда наша дорогая Айдархан начала превращаться в девушку, ну, вы понимаете, о чем я… — Степан принудительно кивнул. — Тогда я дала денег слуге, с тем чтобы тот следил за ней и не подпускал к нашей простушке досужих кавалеров, — доверительным тоном продолжила Чоглокова. — Не хочу, чтобы по простоте душевной эта глупышка попала в дурную историю. При дворе, как известно, любая женщина автоматически рассматривается как дичь, на которую не возбраняется устраивать охоту, тем более если это безродная и миловидная девчушка, за которую по-хорошему и вступиться-то некому. Разумеется, я верю в любовь и сама вышла замуж по любви, но… повторюсь, — она подняла вверх сложенный веер, — моя крестница выйдет за того, кого я ей сама подыщу или не выйдет вовсе.

При этом у Степана сложилось впечатление, будто бы Чоглокова не столько пытается довести это до его сведения, сколько надеется убедить саму себя. Уж слишком статс-дама преувеличивала собственную роль в формировании морального облика подопечной.

— А если вдруг выяснится, что этот самый доверенный слуга и есть ее любовник? — Степан не смог скрыть улыбку.

— Исключено, за Айдархан следит ее родной брат Бадархан, — отбила удар Чоглокова. — Собственно, это и так его долг, я же немного приплачиваю мальчишке в ожидании, когда на горизонте появится достойный молодой человек. Да и Вася Шкурин приглядывает за малышкой, но он это делает уже по просьбе Алексей Григорьевича.

В коридоре послышались шаги, и вошедший лакей доложил о том, что за девицей Самохиной прибыла карета.

Проводив Марию Семеновну до крыльца, Степан заметил стройную, скромно одетую даму лет тридцати в изящном чепце с лентами, которая беседовала о чем-то с рослой чернявой девицей в розовом платье, поверх которого был накинут теплый дорожный плащ.

— Передайте Анне Васильевне, что вплоть до поступления особых указаний от государыни Полина Самохина будет находиться на ее попечении.

— С величайшей радостью! — Дама весело улыбнулась степенной статс-даме, а немало довольная таким раскладом девица повисла у той на шее.

— Простите, сударыня, до того, как поступить в услужение к Анне Васильевне, я служила в семействе ее сестры и воспитывала барышень Дусю и Полю буквально с их рождения.

— Что же, рада за вас. — Чоглокова обернулась к Степану. — Сделайте милость, передайте Синявскому, что сестра нашей беглянки будет находиться в доме ее тетушки. Так что, если он пожелает допросить ее, он будет знать, где искать.

При упоминании о допросах домоправительница окинула Шешковского долгим, изучающим взглядом.

Уже привыкший к подобным приемам, Степан не отвел глаз, нагло рассматривая даму. А чего не рассматривать, если она, хоть и в возрасте, но зато, как говорит экзекутор Кузьма, самая сласть. Возраст, когда женщина скорее всего уже познала любовь и, если не связана супружескими клятвами, возможно, ищет себе свободного кавалера.

Примечания

44

Анна Павловна Ягужинская (1732–1801) — фрейлина, графиня, 6 февраля 1754 года вышла замуж за лейб-гвардии поручика Петра Федоровича Апраксина, взяв его фамилию.

45

Мария Крузе — к амер-фрау великой к нягини Екатерины Алексеевны.

46

Василий Григорьевич Шкурин (ум. 1782) — преданный камердинер императрицы Екатерины II. Позже подполковник.

47

Николай Наумович Чоглоков (Чеглоков) (5 апреля 1718 — 25 апреля 1754, Москва) — приближенный императрицы Елизаветы Петровны, муж ее любимой двоюродной сестры, камергер и обер-гофмейстер. С 1747 года воспитатель великого князя Петра Федоровича (будущего Петра III).

48

Графиня Анна Карловна Воронцова, урожденная графиня Скавронская (7 (18) декабря 1722 — 31 декабря 1775 (11 января 1776)) — жена канцлера графа Михаила Илларионовича Воронцова, двоюродная сестра императрицы Елизаветы Петровны, статс-дама, владелица торгового села Кимры.