Tresor Ее Величества. Следствие ведет Степан Шешковский

Юлия Андреева, 2020

Представляем новый детектив Юлии Андреевой, мастера исторического романа, автора популярных книг: «Последний рыцарь Тулузы», «Палач, сын палача», «Фридрих Барбароса» и многих других. Как связаны между собой похищенная фрейлина, обезглавленная служанка и пропавший девять лет назад жемчуг императрицы? Все это предстоит расследовать шестнадцатилетнему дознавателю Степану Шешковскому, чья злосчастная звезда вот-вот взойдет на небосводе российского сыска.

Глава 3. Ночные кареты

ДОЛЖНО БЫТЬ, ДОЖДЬ прошел. Во дворе на дорожках стояли лужи. Не желая, чтобы Елизавета промочила ноги, Алексей Григорьевич на руках донес ее до кареты, над трубой которой был заметен голубоватый дымок. Из кареты поспешно выскочили, должно быть, забравшиеся туда отдохнуть и обогреться возле маленькой каретной печки офицеры свиты. Впрочем, к чести императорских сопровождающих, молодые люди, по всей видимости, отдыхали по очереди, и пока четверо мирно кемарили в господской карете, двое несли вахту, прячась под навесом для сена. Хотя кто сказал, что те, что были в карете, там бездельничали? Кто-то ведь должен был печку топить в отсутствие Елизаветы и Разумовского. Во всяком случае, и те, и другие сразу же выбежали навстречу господам, распахнув и калитку, и дверь кареты, и, разумеется, опустив крошечную лесенку в две ступеньки.

КАК И БЫЛО УГОВОРЕНО заранее, затемно с постоялого двора навстречу императрице выехала другая карета, в которой на мягких диванах, обтянутых лионским полосатым бархатом, сидели придворная дама Мария Семеновна Чоглокова^[12] и одетый в дорожный кафтан Разумовского сопровождающий ее Иван Иванович Бецкой^[13]. Высокий и статный Бецкой в темном, плохо подходившем ему, парике играл роль Алексея Григорьевича, зато Чоглокову вполне можно было впотьмах перепутать с государыней.

На постоялом дворе стража факелов не зажигала, так что если кто-то и приметил Чоглокову с Бецким, быстро проскользнувших, он — через центральный вход, она — через отдельный, то во дворе разглядеть их лица не было уже никакой возможности. Когда таинственные пассажиры заняли свои места, стража позволила себе воспользоваться факелами.

До указанной на карте развилки, на которой следовало дожидаться прибытия кареты императрицы, было часа полтора, тем не менее, выехав на главный тракт, карета вдруг неожиданно остановилась.

— Что случилось? — Иван Иванович ободряюще стиснул похолодевшую от страха руку спутницы.

— Оставайтесь на местах, — тихо скомандовал ехавший справа от кареты начальник караула Домашев, — к нам приближается другая карета.

Действительно, впереди четко различались огни факелов.

— Мы же не могли опоздать? — смутился Бецкой.

— Возможно, они выехали пораньше и не стали ждать на дороге, — предположила Мария Семеновна. — Мне кажется, что в любом случае нам следует выйти из кареты и встретить Елизавету Петровну, как это предписано этикетом.

— Спешиться. Выходите, — выдохнул начальник стражи, — если это не они, будет случайным ночным путникам ноктюрн-загадка, кого тут так встречают. Теперь карет у у же можно было разглядеть, ее сопровождали шестеро конников с факелами.

Стражники выстроились перед Чоглоковой и Бецким, заставив их почти что сойти с натоптанной дороги, так что Мария Семеновна по нечаянности вступила расшитым мелким бисером сафьянным сапожком в раскисшую землю, неприятно. Кутаясь в теплую пуховую шаль, статс-дама с тревогой наблюдала за приближающимся экипажем. Ближе, ближе, как жалко, что в такой темнотище не разглядишь лиц! Карета, четыре лошади, неприметные дорожные одежды сопровождающих. Если бы эта встреча произошла утром, хотя бы на рассвете, не было бы так жутко. Когда до кареты осталось метров десять, стало понятно, что это не свита Елизаветы Петровны. Чужие. Стража плотнее сомкнулась перед дрожащими от осеннего холода Бецким и Чоглоковой, и без того идущие шагом лошади замедлили ход, сопровождающие с обеих карет обменялись между собой незначительными репликами. Мария Семеновна вздохнула, наблюдая как мимо них медленно проплыла желтоватая в свете факелов карета, из которой выглядывала, немало удивленная ночной встречей, девочка лет четырнадцати. Встретившись глазами с Марией Семеновной, она, должно быть, что-то крикнула, махнув платком. Но в следующее мгновение юную путешественницу заслонил едущий сбоку от кареты охранник.

Немало удивленная и заинтригованная произошедшим, Мария Семеновна только теперь заметила, что ее изящные сапожки промокли. Подав руку Бецкому, она поднялась в карету и села на свое место.

— Представляю, что подумала о нас эта юная особа, — рассмеялся Иван Иванович.

Мария Семеновна была подавлена. Что кричала незнакомая девочка? Кто она такая? Был ли в карете кто-нибудь из взрослых? В таком возрасте девчушку должны были сопровождать родственники или хотя бы служанка. Впрочем, не исключено, что они спали, в то время как девица маялась бессонницей.

— Девочку везли в сторону столицы. Хорошо вооруженная охрана и при этом без гербов? — должно быть, уловив настроение своей спутницы, первым заговорил Иван Иванович.

— Мне кажется, что разумнее было бы остановить этих господ и расспросить их, кто они и куда следуют, — неуверенно начала Чоглокова.

— Побойтесь бога, сударыня, мы же с секретной миссией, — теперь Бецкой казался чем-то раздосадованным. — Вот получится конфуз, если Ее Величество будет ждать нас на той проклятой развилке.

— Но девочка… мне показалось, что она просила о помощи? — Мария Семеновна чувствовала себя несчастной. — Елизавета Петровна будет в ярости, отчего мы ничего не предприняли. Во всяком случае, мне будет крайне неловко, рассказывая ей о сегодняшнем происшествии, признаваться, что понятия не имею, кто эта молодая особа и что ей было нужно от нас.

— Помощи? — удивился Иван Иванович. — По мне, так эта кляйне метхен, начитавшись любовных романов, возжелала дорожных приключений, о которых можно будет вспоминать долгими ночами. Во всяком случае, я ясно видел, как она бросила бутоньерку одному из наших бравых кавалеров. Расскажите лучше Елизавете Петровне о внезапном дорожном романе между неизвестной инфантой и юным офицером.

— Бутоньерку? Какая глупость! Я практически прочла по губам слово «помогите».

— Бутоньерка это была или нет, но один из наших охранников подобрал ее с земли, когда карета проехала мимо нас, — настаивал Бецкой.

— В таком случае я приказываю, чтобы вы немедленно добыли мне эту самую бутоньерку или что там такое вывалилось из кареты! — холодно потребовала Чоглокова, задетая уже тем, что Бецкой оказался более наблюдательным, нежели она. Впрочем, что-то в руках юной путешественницы действительно мелькнуло, сама Мария Семеновна приняла предмет за платок, но, когда между каретой и статс-дамой возник всадник, глазастый Иван Иванович умудрился разглядеть, как незнакомка бросила что-то на дорогу, а вот она, увы, нет.

— Можем мы остановиться буквально на секунду? — высунувшись из кареты, громко поинтересовался Бецкой у ехавшего рядом с дверью начальника охраны.

— Ночная ваза за софой, — отмахнулся от него Домашев.

— Не хотите останавливаться, поговорим так. Один из ваших людей только что подобрал нечто вывалившееся из той кареты. Мария Семеновна требует со всей поспешностью подать ей сей предмет, — строго сообщил Бецкой.

— Скажите, что я возмещу господину офицеру его стоимость или сделаю какой-нибудь другой памятный подарок, — желая сгладить неприятное впечатление, выкрикнула Чоглокова. И через минуту юный офицер протянул через ее окошко сильно пострадавшую от дорожной грязи шелковую розу, какими обычно украшают бальные платья.

— М-да… вот и проявляй после этого любопытство, — Мария Семеновна с отвращением бросила цветок на пол, поспешно вытирая руки о платок.

— За грязную розу вы можете презентовать не менее грязный платок, — со злорадной улыбкой предложил Бецкой.

Чоглокова задумалась на секунду и затем аккуратно вытащила из прически шпильку, головка которой была сделана в виде крошечного цветочка, в центре которого сиял настоящий бриллиант, и передала сувенир не ожидавшему такой высокой награды юноше.

— Примите же и от меня этот скромный цветок, как память о дорожном приключении, произошедшем этой ночью, — произнесла она с чарующей улыбкой, после чего закрыла шторку окна и блаженно откинулась на подушки. Настроение резко пошло на подъем. Теперь юноша будет уже грезить не случайной девочкой, повстречавшейся ему на дороге, а светской замужней дамой, особой, приближенной к Ее Императорскому Величеству. Что это может дать? Да ровным счетом ничего, быть может, проходя мимо склонившихся в приветствии офицеров стражи, она станет искать среди них сегодняшнего юношу, а он будет писать ей неуклюжие стихи или даже сложит пару песен. Впрочем, более вероятно, что она забудет о нем буквально на следующий день, так что только алмазная шпилька останется у несчастного, как свидетельство его так и не возникших отношений с прекрасной дамой.

Они минули три горящие бочки, отмечающие версты, когда карета свернула на развилку, у которой была назначена встреча.

ПРИ ВИДЕ ПРИБЛИЖАЮЩЕЙСЯ кареты Елизаветы фальшивые императрица и ее фаворит вышли из своего экипажа, а сопровождающие их офицеры спешились и, выстроившись с факелами, приветствовали государыню.

— Тебя не заподозрили? — Елизавета поцеловала Чоглокову в щеку, невольно отмечая, что кожа кузины холодна, точно лед. — Замерзла-то как, застудишься, на мне грех.

— Да что вы, мы же почитай все время в карете сидели, точно не застужусь. Не беспокойтесь, потом я ведь в вашей шали.

— Как вчера прошло?

— Весь двор приехал на постоялый двор вечером, а ваша карета как бы задержалась в пути. Дамы подтвердили, что вы с Алексеем Григорьевичем благоволили приказать оставить вас в покое. В общем, заявились на ночь глядя, я сразу в ваши покои прошла, там вход отдельный, удобно очень. Пока наши усердие пытались выказать, я и проскользнула. А Мавра^[14] еще и сказала, что государыне-де нездоровится, будто бы зубы ноют.

Засветло мы с Иван Иванычем тем же способом вышли, видел кто, нет, про то точно не скажу. Но если и видели, сами изволите наблюдать, мы с Бецким аккурат, как Алексей Григорьевич научил, все и проделали. Я в вашей шали, но, извольте видеть, в своем платье.

— Отчего же в своем? — у дивилась Елизавета. — Чего-чего, а нарядов у меня вдосталь. Али ты, статс-дама, не ведаешь?

— Ведаю, государыня, — Чоглокова присела в реверансе, — тридцать две тысячи, из них на это путешествие с собой взято штук сто, чтобы выбор был.

— Рост у вас с Марией Семеновной одинаков, сложение сходно, все-таки родная кровь, — всунулся со своими объяснениями Бецкой. — Я и рассудил, если государыня ни свет ни заря куда-то уезжает, стало быть, желает сохранить это дело в тайне. Соответственно, и оденется в платье одной из своих дам, чтобы выглядеть неприметнее. А в кого проще всего переодеться, в госпожу Чоглокову. Получается так, государыня одолжила платье у Марии Семеновны, а потом рассудила, мол, дюже прохладно, да и прихватила любимую шаль.

— Придворная дама играет роль императрицы, которая играет ту же придворную даму, — лихо закручено. Не переборщили с шалью-то? Сами знаете, ни у кого больше такой нет.

— В самый раз, Ваше Величество, — расплылся в доброжелательной улыбке Бецкой. — Шаль приметная, зеленая, пушистая, сами изволите говорить, ни у кого такой больше нет. Если кто и приметил даму, из ваших покоев выходящую, на шаль эту глядел, потому как диво дивное. Помните, Андрей Иванович Ушаков^[15] рассказывал, как люди, у которых кошелек, скажем, на базаре стащили или товар какой из лавки исхитили, воров описывают? Один заметил бородищу по пояс, другой повязку на глазу, третий костыль… Такие приметы первым делом в глаза бросаются, а начинаешь расспрашивать, какой был нос, какие глаза… никто ничего не помнит.

— К тому же шаль ваша любимая, если бы вы не приказали любыми средствами, я бы, право, не осмелилась взять. Позвольте на ваши плечики теперь накинуть. Чувствуете, сколько она тепла-то в себя вобрала! С такой шалью шубы зимой не потребуется.

— Все правильно сделали. Молодцы. Что же теперь, Алеша, всем вместе возвернуться? Боязно мне, как бы Марию Семеновну после этой прогулки не лихорадило.

Разумовский задумался.

— Лучше бы, конечно, чтобы вы теперь вместе с Иваном Ивановичем вернулись да в покои свои прошли, ибо у меня дело неотложное недалеко отсюда. Если желаете, могу Марию Семеновну с собой забрать, но это еще часа три в карете трястись. Так что луче вы, матушка, вместе с нею поезжайте. Вряд ли кто мог углядеть, сколько женщин уехало, а отсутствие статс-дамы все равно в глаза бросится. Тем более, что на этот раз с вами ни Анны Карловны^[16], ни Анны Васильевны нет, а одна Шувалова их не заменит.

— Чтобы испортить настроение, мне и одной Екатерины Ивановны^[17] с лихвой хватает. Мало того, что по природе своей мегера, каких поискать, так Александр Иванович, черт лысый, еще перца задает, за каждой юбкой, прости господи, волочится, а Екатерина Ивановна потом на моих девушках гнев срывает. Хорошо хоть дочку догадались не столь нервенную родить. Года через два получит фрейлинский шифр. А вот Анну Васильевну, по всему видно, обратно во дворец уже не заманим, семья ей дороже всего на свете. А жаль!

— Так ведь вы говорили, что Анна Васильевна вам лично рекомендовала… — Разумовский вовремя закрыл рот.

— Не лично, а письмом. Лично я ее, сердешную, почитай год не видела. Ну, может, теперь, коли уж приехала племянницу искать, так заедет. В былые-то годы уж какими подругами были.

— Вы можете через главный вход пройти, а я через отдельный, по той же тропинке. Теперь уже лицо можно не прятать, — затараторила Чоглокова. — Иван Иванович правильно говорит, в темноте никто ничего, кроме шали, заметить не мог.

— Ну, с Богом. — Елизавета повернулась к Разумовскому и вдруг, не стесняясь, нежно прильнула к нему. — Будь осторожен, Алешенька. Не знаю, как у тебя сложится с Ушаковым, но если старик ничем помочь не сможет, послушай доброго совета — поговори с Александром Ивановичем Шуваловым^[18]. Не знаю, какая кошка между вами пробежала, но Александр Иванович первый помощник Ушакова, его ученик. Кроме того, Андрей Иванович хоть и крепок, но весьма уже в летах, коли для расследования этого проклятущего выпадет ему в холодном схороне сидеть, в карете трястись, драться да догонять, так я бы лучше поберегла его, зато Александр Иванович…

— Справимся, не беспокойся.

Какое-то время они стояли, нежно прижавшись друг к другу, Алексей Григорьевич рассеянно поглаживал зеленый пух шали.

— Главное, одна без меня к гаданию не приступай. Леший ясно сказал, нельзя тебе.

— Не стану, раз обещала. Буду покойно тебя дожидаться, отдыхать да сил набираться. Только и ты уж не задерживайся.

Наконец Елизавета позволила Алексею Григорьевичу усадить себя в карету, из которой они с Алексеем Григорьевичем только что вышли, рядом с ней устроились Чоглокова и Бецкой. Проводив их и махнув на прощание шляпой, Разумовский сел во вторую карету, и они разъехались в разных направлениях.

Примечания

12

Мария Семеновна (Симоновна) Чоглокова, по второму мужу Глебова (1723–1756) — обер-гофмейстерина, статс-дама, по матери Христине Самуиловне Скавронской родная племянница Екатерины І и двоюродная сестра императрицы Елизаветы Петровны.

13

Иван Иванович Бецкой (3 (14) февраля 1704, Стокгольм — 31 августа (10 сентября) 1795, Санкт-Петербург) — видный деятель русского Просвещения, личный секретарь императрицы Екатерины II (1762–1779), президент Императорской Академии искусств (1763–1795), инициатор создания Смольного института и Воспитательного дома. Возглавлял комиссию по каменному строению в Санкт-Петербурге и Москве.

14

Мавра Егоровна Шепелева, в замужестве графиня Шувалова (23 апреля (4 мая) 1708 — 9 (20) июня 1759) — ближайшая подруга Елизаветы Петровны и статс-дама ее двора, жена Петра Ивановича Шувалова. Первоначально именно ее влиянию обязана своим возвышением партия Шуваловых.

15

Граф Андрей Иванович Ушаков (1672–1747) — русский военный и государственный деятель, сподвижник Петра I, генерал-аншеф, начальник Канцелярии тайных и розыскных дел в 1731–1746 гг.

16

Графиня Анна Карловна Воронцова, урожденная графиня Скавронская (7 (18) декабря 1722 — 31 декабря 1775 (11 января 1776) — жена канцлера графа Михаила Илларионовича Воронцова, двоюродная сестра императрицы Елизаветы Петровны, статс-дама, владелица торгового села Кимры.

17

Екатерина Ивановна Шувалова, в девичестве Кастюрина (1718–1790).

18

Граф Александр Иванович Шувалов (1710–1771) — доверенное лицо Елизаветы Петровны и в особенности Петра III, камергер, начальник Канцелярии тайных и розыскных дел, генерал-фельдмаршал, сенатор, член Санкт-Петербургской конференции. Родной брат Петра Ивановича Шувалова и двоюродный брат Ивана Ивановича Шувалова, фаворита Елизаветы Петровны.