Очень важные люди. Статус и красота в мире элитных вечеринок

Эшли Мирс, 2020

Дни рождения за миллионы долларов, яхты на Французской Ривьере и бутылки шампанского за 40 000 долларов. В сегодняшнем новом позолоченном веке показательное потребление доведено до новых крайностей. Чтобы разобраться с этим феноменом, социолог и бывшая фотомодель Эшли Мирс глубоко погружается в закрытую для большинства людей вселенную гиперпотребления, чтобы показать, как красивые, амбициозные и молодые девушки попадают в этот мир роскоши лишь для того, чтобы стать еще одним украшением в окружении сверхбогатых мужчин. «Очень важные люди» – это история о крайнем гендерном неравенстве в мире соблазнов. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

1. Мы крутые!

Воскресенье, 23:30, Нью-Йорк

Большинство людей думают, что хвастаться легко. Жизнь Дре была доказательством того, как много труда уходит на то, чтобы научить людей хвастаться.

Была почти полночь, люди за столиком Дре заканчивали свой ужин в изысканном ресторане The Downtown, в Сохо. По обе стороны от Дре сидели как минимум полдюжины красивых девушек. Красивые в модельном понимании этого слова: молодые, высокие, с идеальными чертами лица, стильной одеждой и туфлями на высоких каблуках; можно было подумать, что в ресторан они попали сразу с подиума. Отвести взгляд, когда такие девушки входят в комнату, невозможно.

The Downtown очень красивый ресторан, особенно в воскресенье вечером. Богатый декор: роскошно обитая мебель, бар из дорогих пород красного дерева, огромный канделябр, стены, украшенные фотографиями знаменитых фотографов. Музыка там не играет, зато стоит гул голосов, разговаривающих на разных европейских языках, перемежающийся со смехом и звоном бокалов, которые сиюминутно пополняются внимательными итальянскими официантами. За каждым столиком сидит богатый мужчина: селебрити, аристократ, светский лев, знаменитый актер, музыкант, продюсер, предприниматель или банкир — и каждый из них ужинает в компании красивых девушек.

Посередине находится столик Дре. Сам он в центре внимания: поддерживает беседу, разливает Bellini, передает гостям тарелки с пастой. Что бы он ни делал, он постоянно сканирует зал, следя за тем, кто обращает на него внимание, периодически Дре, любезно улыбаясь и подмигивая, приветствует проходящих мимо знакомых то на французском, то на английском языках, целуя их по два раза в каждую щеку.

Дре — темнокожий мужчина, ему тридцать восемь лет, у него роскошная улыбка и почти полностью бритая голова. На нем кожаные штаны, кипенно-белая футболка и новая классная пара кроссовок от Adidas, естественно, limited edition. Довольно простой, зато дорогой лук в стиле «рок-н-ролл шик». В зале он единственный темнокожий, что позволяет ему добродушно подшучивать над белыми ребятами. И даже несмотря на то что он очаровал почти весь ресторан, Дре не забывает уделять внимание и девушкам за своим столиком. Он флиртует с ними и нежно прижимает к себе любую, кто в этот вечер попадает ему под руку. Кстати, в ближайшие несколько месяцев я буду одной из них.

— Я люблю работу промоутера, взгляни на всех этих красоток, которыми я окружен, — говорит он. — И некоторым из них я нравлюсь, что иногда создает определенные проблемы. — И он подмигнул девушке, которая сидела напротив. В ответ она ухмыльнулась и встряхнула головой.

Дре обожает внимание. Вот уже шесть лет по воскресеньям вечером он собирает девушек в этом ресторане. До этого он несколько лет проработал в клубах, начав свою карьеру где-то на заре девяностых годов. В мире тусовок Дре известен как имиджевый промоутер. Это значит, что он фрилансер, которого многочисленные клубы и рестораны нанимают по контракту. Одна из его задач — приводить в клуб достойных людей, например, привлекательных девушек, богатых мужчин, звезд шоу-бизнеса и людей со связями. Идея в том, что присутствие в заведении такой публики существенно повышает его репутацию, что также должно привлечь других богатых клиентов и их деньги. Каждое воскресенье управляющий The Downtown выдает Дре приятное вознаграждение — от тысячи двухсот до четырех с половиной тысяч долларов, то есть за пять часов своей работы он получает двадцать пять процентов от той суммы, которую его гости потратили в ресторане.

Промоутер — это достаточно спорная профессия. Промоутеров часто критикуют, называя сутенерами и торговцами моделями — новоиспеченные и низкооплачиваемые модели, также известные как «девушки», являются для них легкой мишенью^{1}. Иногда их называют PRs (сокращение от английского PRomoter). Их деятельность осуждают все модельные агентства, и каждые несколько лет они оказываются в центре громких скандалов в прессе^{2}. Неприятная действительность состоит в том, что они выступают посредниками в прибыльном круговороте женщин и алкоголя среди богатых мужчин. Дре знает, что его работа считается недостойной уважения, но она приносит ему хорошие деньги. В год он зарабатывает более двухсот тысяч долларов. Но даже несмотря на то что его заработок можно было считать несущественным, по сравнению с доходами богатых мужчин, окружавших его каждый вечер, Дре был уверен, что скоро все изменится. Работая среди новой мировой элиты, он свято верил, что однажды станет одним из них.

— Ça va? — обратился он по-французски к проходящему мимо джентльмену в дорогом костюме. Дре встал, чтобы пожать ему руку, после они немного поболтали, а садясь обратно, он прошептал мне на ухо: — Этот парень из Саудовской Аравии. Миллиардер.

Как бы между делом он подмигнул женщине у бара, которая предположительно была принцессой небольшого государства, знаменитого офшорными банками. Еще один мужчина подошел к нашему столику, и Дре снова зашептал мне в ухо: «Он очень богат, как и вся его семья. Очень-очень богат». Он по-дружески ударил его по плечу, и они стукнулись кулаками в качестве приветствия.

— Моя подруга интересовалась, будут ли сегодня красавчики, — сказал Дре и, выдержав тщательно спланированную паузу, продолжил: — Увидев, как ты вошел, я сказал, что будут!

В мире Дре эти люди и были элитой.

— Но это даже не один процент, — сказал он мне. — Это только одна десятитысячная процента тех людей, которых я хочу видеть вокруг себя.

А вот окружающим Дре девушкам (ну, впрочем, как и мне) совсем не нужно быть богатыми, нужно лишь выглядеть как богатые — роскошно и презентабельно. И слава богу, потому что едва ли кто-то из нас мог позволить себе оплатить счет за ужин в подобном заведении. Коктейли, тарелки с пастой, свежими овощами и салатами, рыбой и стейками, и вот уже в ход пошли десерты и эспрессо; и никто ни разу не взглянул на цену. Но я успела быстро заглянуть в меню — один коктейль в ресторане The Downtown стоит около двадцати долларов, а салат со свеклой и козьим сыром — двадцать четыре. За восемнадцать месяцев, в течение которых я изучала мир VIP-тусовок, я ужинала здесь миллион раз и ни разу ни за что не заплатила.

Я была одной из «девочек», так что все наши блюда и напитки были включены в стоимость нашего пребывания в ресторане; бесконечные тарелки и бокалы были «комплиментом за счет заведения». Чтобы прием и обслуживание гостей Дре был на высшем уровне, официанты получали чаевые в размере двадцати пяти процентов от счета. В итоге каждый воскресный вечер обходился ресторану The Downtown более чем в тысячу долларов за комфортное пребывание нашей компании. Несмотря на затраты, наше присутствие было выгодно ресторану The Downtown, а также мужчинам, которые здесь ужинали, и самому Дре.

Дре обычно приглашал либо девушек, находящихся в самом начале своей модельной карьеры, либо студенток, либо тех, кто искал работу в разнообразных сферах, от дизайна до финансов. Главным критерием, который давал тебе право сесть рядом с Дре, была красота. Ну и как бы в подтверждение этого сегодня днем он прислал мне два игривых сообщения: «Оденься так, чтобы произвести впечатление на Эша» и через пару минут: «Шпильки».

Хотя, может, сообщения и не были игривыми. Он всегда был щедр на комплименты, если девушка хорошо выглядела, и невероятно холоден, если нет. Он спокойно мог повернуться спиной к той, чей образ не соответствовал его стандартам. Правда, исключительно при условии, что она не была богатой или знаменитой. Однажды он сказал девушке, которая, по его мнению, была недостаточно высокой: «Иди постой вон там», — и показал ей на дальний от его столика угол.

На этих тусовках с Дре я часто чувствовала себя неловко, даже сидя рядом с ним в новом шелковом платье и на десятисантиметровых шпильках. Когда в 2011 году Дре впервые разрешил мне ходить с ним на тусовки ради моего исследования, я начала носить винтажную сумку Chanel из 1980-х. Сумку эту мне одолжила сестра, которая приобрела ее на eBay за двести долларов, и выглядела она, мягко говоря, не очень. Мне пришлось купить кусочки кожи в обувной мастерской и заклеить ими потертые участки, но отваливаться эти заплатки начали почти сразу. Так что сумку я специально держала за спиной, чтобы на стуле была видна только фирменная цепочка из черной кожи и золота; вот такая вот игра в пафос.

Я, кстати, была не единственным игроком: Дре тоже наряжался для элиты, правда, ему это давалось намного проще. Его семья жила в пригороде Парижа и принадлежала к среднему классу. Он был представителем второго поколения рабочих-эмигрантов из Алжира. В какой-то момент, чтобы стать музыкантом, Дре бросил юридический факультет в Париже, а когда и эта идея претерпела неудачу, он начал работать официантом в ресторане. Одно время он даже был бездомным, но вы ни за что бы об этом не догадались, потому что Дре всегда рассказывал про свои связи и предпринимательский потенциал. Дре частенько хвастался своими стартапами, которых у него было то ли пять, то ли шесть штук: его карьера в качестве поп-певца, компания по производству фильмов, брендинг одной техкомпании, реалити-шоу по телику, которое он разрабатывал, компания по дистрибьюции питания «в Африке» (пожалуй, самый пространный из его проектов) и автосервис. Список этот менялся в зависимости от дня недели, неизменным оставался присущий Дре оптимизм. Вот так, например, Дре описывал бизнес-модель своего автосервиса: «Сначала у тебя одна машина. Затем две. Потом десять. Так работают в Америке, детка».

Довольно часто, когда я спрашивала его о планах на день, мне приходило стандартное сообщение: «Я сейчас работаю над огромной сделкой! Пожелай мне удачи… два дня максимум, и все решится! Сделка на миллионы баксов!»

— Я люблю ночную жизнь, — часто повторял он. — Ты никогда не знаешь, чем все это закончится.

Но это все было обычной болтовней, как и многое другое, что связано с Дре.

Скоро он закажет себе эспрессо, он всегда так делает, перед тем как пригласить своих гостей наверх, в ночной клуб.

— Девчонки, что скажете, может, переместимся наверх, на вечеринку?

В ответ на это предложение встала Дженна, безработная блондинка лет двадцати, которая пытается найти свое место в сфере финансов, и, вздыхая, пробормотала себе под нос:

— Пойдемте танцевать, надо отрабатывать еду.

Дженна редко тусуется, она встретила Дре год назад, когда тот случайно заметил на улице симпатичную студентку и остановился, чтобы представиться. У Дженны особо не было друзей, а Дре показался ей интересным персонажем, так что, в конце концов, она стала считать его другом. Дре убедил ее прийти сегодня в The Downtown, чтобы бесплатно поужинать.

— Никогда не знаешь, кого встретишь этим вечером, — сказал он ей; это стандартная промоутерская приманка, чтобы убедить девушку пойти с ними. Дженна согласилась в надежде встретить кого-то из мира финансов, кто смог бы помочь ей с поиском работы после универа.

Клуб наверху был небольшой и камерный, почти как ресторан, но темнее, шумнее и пьянее. Мы переместились на банкетку — длинную софу немного закругленной формы, — расположенную рядом с двумя маленькими столиками, до краев заполненными бутылками шампанского Perrier-Jouët, водки Belvedere, графинами с апельсиновым и клюквенным соками в серебряных ведрах для льда и аккуратными рядами стопок и бокалов. Столик находился прямо около диджея, здесь Дре во время своих еженедельных караоке-вечеринок изображал из себя крутого эм-си. С двенадцати часов ночи до трех часов утра он пел, танцевал и привлекал других посетителей делать то же самое; все что угодно, лишь бы у вечеринки был крутой вайб. Все больше людей начали толпиться вокруг столиков, в клубе становилось душно. Девушки на высоченных шпильках залезали на диваны и вырастали прямо на глазах, а Дре продолжал наполнять до краев бездонные бокалы водкой и шампанским. Модели пели русскую попсу и смеялись, бизнесмены расстегивали верхние пуговицы своих дорогих итальянских рубашек и снимали подтяжки, а Дре отбирал микрофон у слишком пьяного миллионера из Южной Америки. Люди вокруг скакали вверх и вниз. Так выглядела знаменитая воскресная тусовка в клубе The Downtown, которую Дре закатывал каждую неделю.

За свою ночную работу Дре получал деньги, а вот девушкам-гостям его мероприятий никто не платил^[1]. По сути, они просто получали своеобразный пропуск, в который входила халявная еда и напитки, а также официальное приглашение стать частью эксклюзивного мира. Мира, который не принимает людей среднего класса, но ценит тех, кто хорошо выглядит. Исходя из того, что говорили мне «девочки», большинство из них принимали эти условия, но редко обсуждали их во время тусовок.

Стоит сказать, что VIP-клубы вроде The Downtown получают огромные доходы. The Downtown является частью большой сети ресторанов на Манхеттене, в Лондоне, Гонконге и Дубае, которая зарабатывает более ста миллионов долларов в год. Это мелочь, особенно по сравнению с доходами принцев Саудовской Аравии, русских олигархов и гигантов мира информационных технологий и финансов. То есть по сравнению с доходами тех, кто заказывает бутылки шампанского в этом и других клубах по всему миру.

— В этой комнате столько денег, — улыбаясь, говорит мне Дре и обводит головой клуб. Он частенько обращает мое внимание на то, как довольно-таки просто одетые официанты проносят мимо нас, высоко подняв над головой, бутылки Dom Pérignon, украшенные бенгальскими огнями. Каждая такая бутылка стоит четыреста девяносто пять долларов.

Мужчины, которые заказывают шампанское, — это представители элиты мировой экономики. На самом деле понять, кто же относится к этой самой прославленной «элите», очень сложно, как и дать какое-то четкое определение этой категории. В данном случае я говорю о тех, кто напрямую управляет огромными финансовыми ресурсами, независимо от их влиятельности в мире и политической силы^[2]. Мир VIP-вечеринок привлекает в основном богатую молодежь, четыреста девяносто пять долларов за бутылку игристого в The Downtown для них то же самое, что кофе из Starbucks для кого-то вроде Дженны, представительницы среднего класса, которая сейчас стоит около столика Дре, апатично покачиваясь в такт музыки и сканируя глазами зал. Как и большинство девушек Дре, она обычно держалась близко к столу, лишь иногда прогуливаясь по клубу. Через час она и вовсе ушла, не найдя среди громкой музыки и вспышек света никаких перспектив для своего трудоустройства.

Все присутствующие в клубе обладали силой. Я говорю и о женской красоте — своеобразном недолговечном ценном активе, который позволял девушкам попасть в клуб на тусовку, но внутри уже не позволял им иметь хотя бы какую-то власть, а также и о большом капитале, таком, каким обладают банальные транжиры и прожигатели жизни, выставляющие свое богатство напоказ, давая другим повод для разговоров и сплетен. Сила третьих была в умении общаться и налаживать связи между представителями мировых элит. Дре был одним из последних, у него был богатый опыт в общении с различными людьми и харизма, позволяющие делать все, что ему хотелось, и попадать в любые места, ну, по крайней мере, он так считал, когда пользовался преимуществами роли ди-джея, промоутера, аниматора или просто приятеля для новой мировой элиты.

Новый позолоченный век

Может быть, вы хоть раз, проходя мимо ночного куба, замечали у входа длинную очередь, выстроившуюся перед бархатной веревкой. А может, хоть раз вам было любопытно, что же там такое происходит внутри, кто туда попадает и как. По сути, правила на всех нью-йоркских вечеринках прошлого, будь то дискотеки семидесятых или легендарные вечера в танцевальных клубах в середине девяностых — вроде Palladium или Tunnel, — были одинаковыми. Чтобы попасть внутрь, вам нужно заплатить определенную сумму за вход, после чего вы оказываетесь среди тех, у кого в тот вечер в кармане также завалялись двадцать баксов; ну а после вы дружно толпитесь около бара, чтобы купить себе неоправданно дорогой коктейль^{3}. Дополнительно в большинстве клубов была небольшая VIP-зона, огражденная от общего зала веревкой. Там тусовались звезды и друзья владельца клуба. Такое своеобразное визуальное отделение.

В девяностых годах город начал проходить важную трансформацию от застоя 1970–1980-х годов до возрождения, которому способствовали финансовые инвестиции и культурный рост. Благодаря тому что уровень преступности снизился, а количество денег увеличилось, стали открываться новые заведения. В 2000-х ночные и развлекательные клубы активно начали появляться в районе Метпекинг. Когда-то индустриальный район буквально трансформировался на глазах, а многочисленные склады проходили реновацию, и на их месте открывались новые модные агентства, художественные галереи и ночные клубы^{4}. Как следствие, в начале 2000-х годов цены на недвижимость в районе Метпекинг выросли до восьмидесяти долларов за квадратный фут, а это в три раза больше, чем было в 1990-х годах^{5}.

Ну а пока Нью-Йорк проходил свою личную эпоху возрождения, мировое богатство переместилось в руки к тем, кто и так занимал верхнюю ступень экономической лестницы. Доля дохода самых богатых людей мира, которые составляют всего один процент населения, резко увеличилась. Так, к 2017 году один процент населения Земли стал владеть половиной всего мирового состояния, а это рекордная цифра — в двести сорок один триллион долларов. Но даже среди этого класса были свои различия^[3]. Так, доля состояния одной десятой процента самых богатых людей взлетела до небес. От семи процентов в 1979 году, когда совладелец знаменитой «Студии 54» Стив Рубелл отказывался пускать внутрь тех, кто не был модно одет, до двадцати двух процентов в 2012 году, когда Дре восторгался богатством банкиров и финансовых магнатов, которые у него на глазах покупали бутылки шампанского^{6}. Те, кого иногда называют супербогачами, то есть та самая одна десятая процента всех американских семей, сегодня владеют той же долей состояния, что и девяносто процентов населения страны^{7}. Мы с вами живем в эпоху сосредоточения богатства, такой же чрезмерной, как в 1920-х годах, когда гремели знаменитые вечеринки Джея Гэтсби, которые символизировали чрезмерность позолоченного века в книге «Великий Гэтсби»^{8}.

Однако различается не только количество богатства, но и его происхождение. Например, все тот же один процент богатых американцев хранит почти половину финансовых активов всей нации в акциях и фондах взаимных инвестиций^[4]. Так что для тех, кто работает в правильных индустриях, доход все больше и больше становится источником богатства. Социолог Оливер Годешо отметил подъем такого класса, как «работающие богачи», чьи деньги пришли из активно развивающихся индустрий, вроде финансовой сферы, недвижимости и технологий. Доходы и бонусы в этих областях легко могут обойти инвестиционную прибыль обеспеченных людей^{9}. Ну а с ростом значимости роли финансовой индустрии в экономике чуть ли не в шесть раз выросла и зарплата сотрудников с Уолл-стрит, то есть почти в два раза больше, чем выросла зарплата среднестатистического американца^{10}. Стандартная премия для любого работника финансовой индустрии в конце 80-х годов составляла около 13 000 $. В 2006 году, незадолго до мирового экономического кризиса — 191 360 $^{11}. В тот год аналитик двадцати с небольшим лет, работающий в компании Merrill Lymch со стандартной зарплатой в 130 000 $ получил бонус в 250 000 $. А трейдер тридцати с чем-то лет с зарплатой 180 000 $ получил выплату в 5 000 000 $^{12}.

На фоне роста состояния финансистов трансформировался и внешний вид Нижнего Манхэттена. Тут появились новые роскошные заведения, которые могли бы удовлетворять потребности новых богачей. Быстрый ежегодный рост количества денег на Уолл-стрит привел к появлению большого количества финансовых менеджеров с огромным количеством доступных денег, для которых тысячный счет в баре не представлял никаких проблем.

Нью-Йорк уже давно считался излюбленным городом богатых потребителей, но после того как глобализация и местные власти расширили ключевые экономические драйверы, а именно финансовую сферу, недвижимость и страховой бизнес, Нью-Йорк и вовсе превратился в город для миллионеров со всего света, куда начали активно стекаться туристы и богатые бизнесмены^{13}. К тому моменту как на нас обрушился мировой кризис 2008 года, район Метпекинг стал любимым местом тусовки для миллионеров. Модные клубы, дизайнерские бутики, знаменитые художественные галереи, дорогие рестораны и отели выросли тут почти на каждом углу^{14}.

Возможно, то, что посреди этого богатого бума владельцы клубов стали относиться к своим заведениям как к дорогой недвижимости, было неизбежным. Да и рост арендной платы делал существование клуба исключительно за счет платного входа и напитков в баре почти убыточным. В итоге танцевальная площадка и толпа у бара остались такими же, как были раньше: открытыми для всех, кто может позволить себе заплатить за вход и парочку коктейлей. Но настоящие доходы заведения начали получать со столиков, которые владельцы клубов придумали сдавать богатым гостям, готовым платить за возможность арендовать их на несколько часов. Небольшие переговоры у двери, касаемые, например, суммы депозита, и посетителя быстро пропускали через бархатную веревку и провожали к его столу. Некоторые гости стали бронировать столик заранее, другие просто показывали правильную кредитку на входе, чтобы персонал мог осознать всю серьезность их намерений. Бутылки с алкоголем за их столики приносили официанты, так что они могли распивать их в своем собственном личном пространстве. Остальным же гостям приходилось толпиться у бара.

В 80-х в некоторых клубах Парижа обслуживание столиков было обычным делом, и именно там владельцы нью-йоркских заведений и заприметили такой сервис. В 90-х они попытались воссоздать его в Нью-Йорке, с целью ускорения подачи напитков. Ночной клуб Marquee, который находится на Десятой авеню на Манхэттене, часто называют пионером новой культуры бутылок, потому что в нем впервые начали работать промоутеры, которые приводили в клуб моделей для привлечения гостей^{15}. Marquee был основан в 2003 году двумя бывшими промоутерами Джейсоном Штраусом и Ноа Тэппербергом. Он находился в бывшем гараже, площадью около четырехсот шестидесяти пяти квадратных метров. Лаунж-зона располагалась рядом с танцевальной площадкой, там было тридцать шесть столиков с кушетками, оттоманками и диванами. Промоутеры занимали приблизительно треть этого пространства, размещаясь в углах и рядом с самыми богатыми гостями, перед которыми они создавали впечатление, будто они окружены моделями.

Клубы давно использовали так называемых «массовых промоутеров», их задачей было собрать толпу. Как минимум пятьдесят мужчин и женщин, которым давали скидку на вход или на напитки в баре. Массовые промоутеры должны были создавать в клубе ощущение толпы, но об имидже они не заботились. А вот задача имиджевых промоутеров на контрасте состояла в качественном, а не количественном подходе. Они должны были отслеживать «качество» женских тел, которых они приводили, потому что это помогало клубу привлекать богачей. Как объяснил мне один из менеджеров, бизнес-модель здесь очень простая: «Пускаем внутрь три группы бесплатно, чтобы пятьдесят других заплатили».

Столики в большинстве заведений располагаются между танцевальной площадкой и стенами так, что бар находился с одной стороны, а диджей с другой, и обычно его пульт немного возвышается над площадкой. Ниже вы найдете схематичное изображение интерьера классического крутого бара района Метпекинг на Манхэттене (рис. 1). На картинке будет небольшой клуб, вмещающий человек триста. Минимальная цена, чтобы сесть за столик в пятницу, — тысяча долларов. Из семнадцати столиков в клубе от четырех до восьми, то есть четверть или половина, будут отданы промоутерам (или команде промоутеров), с каждым из которых в клуб придет от пяти до пятнадцати красивых девушек. Иногда один из столиков может быть зарезервирован для владельца или его гостей, зачастую тоже моделей или звезд. Менее экономически и символически важные люди, которых называют «наполнители», заказывают себе напитки, стоя в баре.

«Столик» — это пространство, в которое входят диван, на котором могут сидеть или стоять несколько человек, а лучше танцевать; а также парочка низких столиков, где обычно ставят бутылки, бокалы и ведра со льдом. Столик вроде того, что изображен на рисунке 2, обычно вмещает от десяти до пятнадцати человек. В многолюдные вечера гости могут залезать на спинки диванов и даже занимать соседние столики и танцевальную площадку.

Рисунок 1. Внутри VIP-клуба

Обстановка внутри VIP-клуба в Нью-Йорке с вместимостью до трехсот человек и семнадцатью столиками. В любой выходной вечер клуб ожидает, что от трех до пяти клиентов забронируют столик, а он сам наймет от четырех до пяти промоутеров, которые займут специально расположенные столики. «Наполнители» будут распределены по танцполу и у бара

Рисунок 2. Столик в клубе

Поначалу культура бутылок была просто удобным сервисом, классным вариантом для тех, у кого есть деньги, чтобы не торчать в очереди в бар за своими напитками, но она очень быстро трансформировалась и превратилась в люксовый формат. В 2000-х годах цены на бутылки начали расти, а клубы, как следствие, начали активно привлекать посетителей для аренды столиков и продажи напитков в бутылках, для чего и был создан новый образ богатого и престижного человека, который мог себе это позволить, — то есть образ и статус очень важной персоны (англ. — very important person)^[5]. Когда эта культура впервые зашла в клубы Нью-Йорка в начале 1990-х годов, бутылка водки стоила около девяноста долларов. К началу 2000-х годов цены выросли, и бутылка водки Grey Goose в клубах уже стоила пятьсот долларов (хотя в розницу ее можно было купить за тридцать долларов, то есть наценка составляла более тысячи процентов)^[6]. Пару лет назад в небольшом клубе Double Seven на улице Gansevoort Street, который вмещает на своих двухсот двадцати квадратных метрах около ста семидесяти пяти человек, средний счет за обслуживание столика был «всего лишь» две с половиной тысячи долларов^{16}.

Со временем бутылки стали приносить за столики вместе с множеством бенгальских огней. А еще немногим позже появилась возможность заказать бутылку шампанского объемом шесть литров. В конце концов в меню некоторых клубов появились бутылки, украшенные золотом и бриллиантами. За бархатной входной веревкой клуба Provocateur — заведения площадью в шестьсот пятьдесят квадратных метров, расположенного напротив Hotel Gansevoort, на Восьмой авеню на Манхэттене — продали шестилитровую бутылку шампанского Cristal за сорок тысяч долларов. Реакцией обычных людей на такой высокий ценник было негодование, все начали говорить, что теперь в барах скучно и нечего делать, а все, что там есть, предназначено исключительно для богачей. Некоторые владельцы клубов даже жаловались, что эта культура бутылок убила ночную жизнь, и предсказывали, что скоро она выйдет из моды^{17}. Чтобы оставаться актуальными и продолжать зарабатывать деньги, наиболее предприимчивые владельцы начали открывать заведения большего размера, способные вместить в себя любителей электронной танцевальной музыки (EDM) и популярных диджеев, таких как AfroJack и Tiësto (их гонорары были шестизначными). Но несмотря на то что крупные EDM-клубы продолжали брать с посетителей деньги за посещение культовых вечеринок, большую часть их дохода все еще составляли бутылки, которые приобретали их VIP-гости^{18}.

Город, а в особенности ночной город — это место, где «происходит все действо», как заметил философ Ирвинг Гофман. Сегодня клубы занимают последнее место в списке городских развлечений: перед ними идут опера, игровые автоматы, променад, затем бар, спикизи^[7] и клуб^[8]. Во всех этих современных городских пространствах для отдыха присутствует бесконечное количество возможностей; огромный потенциал захватывающих развлечений и удовольствий в кругу абсолютных незнакомцев. В танцевальных такси-залах^[9] в 1930-х годах мужчины из рабочего класса за десять центов могли нанять девушку на танец, продолжительностью девяносто секунд. Социолог Пол Крессей заметил, что этот танцевальный зал был просто одним из дивных мест отдыха в современном городе, построенным, чтобы удовлетворить человеческую потребность в возбуждении^{19}. Городские жители в поисках возбуждения все больше стремились в коммерческие заведения.

Культура бутылок в барах сегодня продает гофмановскую теорию развлечений современной элите; она побуждает богатых выставлять напоказ свое богатство, хвастаться им, просто выпендрежа ради. Культура бутылок основывается на демонстративном потреблении (термин был придуман экономистом норвежско-американского происхождения Торстейном Вебленом). Он писал о Позолоченном веке — эпохе обширного экономического неравенства. Веблен рассматривал потребление как соперничество в социальном статусе^{20}. Он утверждал, что нувориши, не имея престижных титулов, которыми обладали представители «старой элиты», пытались приобрести статус в обществе, выставляя напоказ свой размеренный досуг, тем самым подчеркивая, что им не надо работать, чтобы зарабатывать свои богатства. Веблен отмечал, что супруга богача, представительница высшего класса, должна иметь утонченные руки и непрактичное платье, чтобы подчеркнуть свое богатство и бесполезность — доказательство успешности ее мужа. Выставление богатства напоказ среди этого класса людей часто было просто попыткой превзойти друг друга в бесконечном хвастовстве и соперничестве капиталов. Вот только за всей этой экстравагантностью лежала огромная тревога, потому что они, в отличие от титулованной аристократической элиты, не были уверены в своем статусе.

Сегодняшние нувориши отличаются от вебленовских, по крайней мере, одним важным аспектом. С тех пор как бум зарплат работников финансовой сферы катапультировал «работающих богачей» на верхние ступени лестницы в конце 1990-х годов, появилась обратная связь между отдыхом и доходом. Так что теперь элита имеет меньше времени на отдых, чем их более бедные и менее образованные коллеги^[10]. Со сложным рабочим графиком в индустриях, вроде финансовой, богачам в Штатах приходится работать больше, а отдыхать меньше по сравнению с вебленовскими нуворишами. Большинство клиентов, которых я встречала в элитных клубах, превозносили достоинства своей тяжелой работы и гордились количеством рабочих часов. Особенно важным в их самопрезентациях было убеждение, что они достойны небольших перерывов от работы, которые им предлагали клубы. Они говорили, что могут позволить себе круто отдыхать именно потому, что много работают.

Получается, что VIP-клубы предоставили этим новым постоянно работающим богачам сцену, где они смогли открыто понтоваться перед публикой. И такая практика быстро распространилась по всему миру^[11]. Торжество денег в ночных клубах часто затрагивает расовые вопросы. Не только белые преппи с Уолл-стрит этим занимаются, очень часто дорогущее шампанское в клубах отсылает нас к рэп и хип-хоп культуре. Так, знаменитый рэпер Jay Z активно прославлял шампанское Cristal, пока исполнительный директор шампанского дома Louis Roederer, Фредерик Рузад, не начал публично переживать по поводу ассоциации люксового бренда с образом жизни bling lifestyle^[12]. Тем самым он подтолкнул рэпера бойкотировать их бренд и начать рекламировать свое собственное шампанское в золотых бутылках — Ace of Spades, которое, к слову, также стало неотъемлемой частью клубной жизни. Всемирная популярность хип-хопа привела к тому, что торжество экстравагантного потребления, которое он транслирует, распространилось по всему свету и было широко принято городской молодежью от Лондона до Абиджана^[13].

Даже во время мирового финансового кризиса супер-богатые люди этого мира не прекратили демонстрацию своего чрезмерного достатка. Рецессия не имела никакого эффекта на их богатства и траты^[14]. В 2012 году элита Уолл-стрит закатила ежегодную грандиозную вечеринку в отеле Four Seasons на Манхэттене. Комедийные артисты высмеивали кризис 2008 года, так, например, артисты дрэг-шоу выступили под песню Abba «Dancing Queen», только на вечеринке она называлась «Bailout King»^{21}. Промоутеры вроде Дре не были частью супербогатой тусовки, но им казалось, что они разделяют их финансовый иммунитет. Вот что Дре сказал мне в тот период, когда активно шло восстановление экономики: «У нас все класс. Нет никакой рецессии». А потом он наполнил мой бокал шампанским и перевел свое внимание на девушку, которая сидела рядом с ним. Уровень безработицы в США в то время был десять процентов.

Большинство людей, включая Веблена, считали, что тяга к демонстративному потреблению — это неотъемлемая характерная черта богачей. Я же пришла к выводу, что требуется невероятное количество усилий на то, чтобы сподвигнуть людей на спонтанную трату денег, и VIP-клубы освоили эту науку мастерски. Столики внутри VIP-клубов тщательно курируются и контролируются. И даже несмотря на то что все выглядит как обычная вечеринка, на деле это следствие огромного труда за кадром — та самая невидимая работа, которая делает демонстративное потребление возможным. А начинается она, как и все хорошие спектакли, с правильной аудитории и правильной сцены.

Модели и бутылки

В сущности, работа промоутера заключается в том, чтобы организовать демонстрацию двух типов силы: богатства и красоты, которые воплощаются в образе обеспеченных мужчин и привлекательных девушек соответственно.

— Каждый вечер — это выступление, — однажды сказал мне один знакомый промоутер, сравнивая свою работу с театральной постановкой. — Вот почему так много игроков на сцене… это настоящее шоу. Это продакшн. Ты часть труппы, — сказал он, указывая на меня, — а я директор по кастингу. Каждый из нас играет свою роль.

Богатые клиенты почти что каждого VIP-клуба по всему миру в большинстве своем — это гетеросексуальные мужчины. Иногда женщины выходят на авансцену и заказывают напитки симпатичным мальчикам, но женщины — это редкое исключение в мире секса и денег, где все же доминирующую роль играют мужчины.

Главный ингредиент в рецепте успешности клуба и хорошего заработка промоутера — это «девушки». «Девушки» — это социальная категория женщин, которая общепризнанно считается очень ценной, потому что именно ее представительницы могут придать заведению VIP-статус. Несмотря на то что большинство клубов по причине безопасности предпочитают, чтобы внутри было больше женщин, чем мужчин, но простое количественное преобладание женщин не является достаточным, чтобы клуб стал VIP-клубом^[15]. Чтобы иметь статус VIP, клубу необходимо, чтобы к ним приходило много «качественных» женщин. Это и есть те самые «девушки»: они молодые (от шестнадцати до двадцати пяти лет), худые, высокие (как минимум сто семьдесят пять сантиметров без каблуков и сто восемьдесят три с ними)^[16]. Чаще всего, хотя не без исключений, они были белыми, в угоду доминирующему среди элиты и модной индустрии спросу на белых женщин.

Самые очевидные физические характеристики «девушек» — красота, высота и формы тела — превалируют над их индивидуальностью и манерой держаться, акцентом или обаянием, тем более что в клубах почти всегда приглушенный свет и громкая музыка. Элеонора (двадцатидвухлетняя светлокожая девушка), работающая стажером в каком-то модельном агентстве и проводящая большинство своих вечеров в районе Метпекинг, как-то сказала мне: «Все дело в том, как ты выглядишь, насколько ты стройная, насколько высокая. Это все, что важно и на что обращают внимание. Ты можешь быть ужасным человеком, но, если твой рост сто семьдесят пять сантиметров, ты попадешь в клуб… В сущности, промоутеры ищут красивых девушек и просят их позвать с собой красивых подруг, худых и высоких, ну ты знаешь. Они скажут тебе, куда вы сегодня идете тусоваться, а платить ни за что не надо».

Женщин, обладающих модельными внешними данными, балуют бесплатными тусовками в дорогих клубах и ресторанах по всему миру. И никому не важен их финансовый статус, образование и личностные качества.

Но не все девушки имеют одинаковую ценность. На верхней ступени данной иерархической системы стоят модели.

— Ну… модели в Нью-Йорке они, как бы правильно объяснить, — продолжила Элеонора, — они вроде королевской семьи. Но тут дело не в могуществе, а в почитании, которое они получают. Я даже не могу это ни с чем сравнить.

Клубы и промоутеры руководствуются одним из фундаментальных убеждений человека, что чем ты красивее, тем выше твой социальный статус, поэтому стремятся заполучить самых красивых женщин — моделей^{22}. Ну или на худой конец девушек, которые выглядят так, будто они модели. Но промоутеры и владельцы клубов предпочитают «настоящих» моделей, у которых есть контракты с модельными агентствами, известных интернет-моделей, ну или тех, кого представляют небольшие, никому не известные агентства. Естественно, идеальный вариант — знаменитая модель, та, которую все узнают, благодаря рекламе в журналах и на билбордах. Ну и для промоутера нет ничего лучше, чем привести в клуб модель Victoria’s Secret. Они считаются самыми сексуальными, желанными и привлекательными девушками, и все благодаря их статусу.

В этом мире модели владеют своеобразным символичным капиталом, особой силой, которую легко распознают профи этого бизнеса^{23}. Модели занимают высокую ступень в индустрии моды и красоты, что, в свою очередь, повышает репутацию заведения, в котором она находится, и людей, которые ее окружают. Иногда культура бутылок не так уж и в шутку называется культурой моделей и бутылок. Вот как объясняет это Клод (белый француз двадцати семи лет), работающий промоутером уже четыре года: «Речь идет о качестве женщины. Они же идеальны. На них так приятно смотреть. Модель, это модель. Она просто заходит в клуб, и по нему как будто проносится вспышка. И все, ты знаешь, что она тут. И парни вокруг нее сразу поймут, что это нереально крутой клуб, и закажут еще одну бутылочку».

Поэтому надпись золотым шрифтом на обратной стороне визитки одного из промоутеров «Ненавижу моделей» выглядит весьма иронично. В реальности его бизнес построен на поклонении моделям. Цель большинства промоутеров — привести как минимум пять красивых девушек в любой клуб, который им за это заплатит, в идеале они приведут от десяти до пятнадцати. Ну а так как любой уважающий себя клуб приглашает несколько промоутеров, нетрудно догадаться, что между ними появляется сильная конкуренция за моделей, дружбу с ними и возможность привести их в клуб. Менеджер может сделать замечание промоутеру, если его «девушки» недостаточно красивы или их слишком мало. За это промоутера могут и уволить.

После настоящих моделей следующими в иерархии идут девушки, которые выглядят так, будто они могли бы стать моделями, назовем их условно «хорошие гражданские». У такой девушки помимо красоты обязательно есть две важные характеристики: рост и худоба, позволяющие отнести их в девушкам высшего класса. Малкольм (темнокожий промоутер двадцати девяти лет) в бизнесе уже восемь лет и про «хороших гражданских» говорит, что это девушки, которые чуть ниже или чуть полнее, чем модели:

— Ты приводишь ее в клуб, и она выглядит здесь нормально. То есть у нее в целом модельная внешность, но до настоящей модели она недотягивает, но вполне подходит для тусовок в клубе.

Следом за «хорошими гражданскими» идут просто «гражданские». В военной терминологии это слово употребляется для описания тех, кто не имеет к ним отношения. Здесь же аналогично — «гражданские» девушки недостаточно симпатичные, недостаточно богатые, они совершенно незаметны в клубе. Иногда их еще называют «пешеходами» — обычный ничего из себя не представляющий тип, куда входят почти все женщины старше тридцати лет, ниже ста семидесяти трех сантиметров и покупающие одежду шестого или более размера.

Как же промоутеры и владельцы клубов замечают эти едва уловимые среди девушек различия? Вам может показаться, что в ночном клубе, где приглушен свет и невозможно четко разглядеть формы тела, разница между моделями и «хорошими гражданскими» едва заметна. И между тем все же есть ощутимые различия между просто сексуальной девушкой и моделью, и различия эти отчетливо видят промоутеры, клиенты и менеджеры клубов. Ванна (модель и одна из немногих женщин-промоутеров) легко может сказать, модель девушка или нет: «Дело в том, как она себя держит, как одевается». Бывший владелец нью-йоркского клуба Стив Льюис сказал мне, что «только по-настоящему искушенные люди могут заметить различия между моделью и просто красоткой». Итан, еще один двадцатисемилетний промоутер из Нью-Йорка, описал разницу между ними как покупку брендовой одежды в бутике Chanel или Prada с покупкой подделок на Canal Street. Нетренированный глаз среднестатистического человека ни за что не найдет отличий, но клиенты Итана не были среднестатистическими людьми.

— Поверь, те, кто тратит пятнадцать тысяч баксов за один вечер в клубе, хотят настоящую вещь, а не подделку, — сказал он. — Это дает им ощущение, что они является частью элиты. Думаю, в этом и заключается основное различие.

Наличие красивых женщин делает понятным размер счета. Если быть точнее, то они просто входят в него. Любой бизнесмен знает, что женская красота может изменить настроение в комнате и увеличить чек за вечер^[17]. Брук (промоутер и ассистент вышибалы в одном эксклюзивном клубе) объясняет это так:

— Смотри, парни приходят сюда, осматриваются и говорят: «Черт, да я за один вечер спустил весь квартальный бонус, а все потому, что я в клубе с самыми красивыми и крутыми людьми в мире».

Клиенты не станут тратить много денег, если вокруг обычные люди. Промоутеры не раз видели, как клиенты приходят в клуб, где тусуются обычные «пешеходы», внимательно осматриваются и уходят в другое место. Во время моей работы над книгой в одном заведении существовала практика нанимать несколько девушек «для столов». Чаще всего это были безработные модели, которые получали по сто долларов за ночь просто за то, что они стояли в баре и ждали приглашения от клиента сесть за столик и выпить с ним. Сбором и распределением приглашений при этом занимались менеджеры клуба.

Как и большинство людей, чей капитал — тело, модели обычно очень молоды, а их карьеры коротки. Они начинают в районе тринадцати лет, а к двадцати с небольшим уже достигают карьерного пика^{24}. Поэтому зачастую девушки на VIP-тусовках несовершеннолетние, я встречала много моделей моложе двадцати одного года, которым по законам Штатов нельзя употреблять алкоголь. Некоторые были и вовсе моложе восемнадцати лет, то есть даже в европейских странах им не имеют права продавать ни коктейли, ни тем более бутылки.

Но на практике все иначе: у двадцатиоднолетней Кати нет проблем с секьюрити, она просто машет перед лицом кредиткой, и ее пропускают внутрь; девятнадцатилетняя Ханна, которая работает моделью на полставки, как-то вместо удостоверения личности показала водительское удостоверение своего промоутера, большого темнокожего мужчины, Ханна, к слову, белая и худая. «Вышибала едва смог сохранить серьезное лицо», — смеялась она потом. Если вечером в клуб планирует заглянуть полиция, то несовершеннолетних девушек внутрь, конечно, не пустят. Но в большинство вечеров девчонки спокойно заходят, а охранники едва кивают им в знак приветствия.

Некоторые «девушки» достаточно далеки в реальности от понятия «молодая девушка», но термин между тем остается. Ребята были в шоке, когда узнавали, что мне вообще-то был тридцать один или тридцать два года (а именно столько мне было на момент моего исследования). Я выглядела сильно моложе, поэтому подходила. Но для них шоком был тот факт, что взрослая женщина с карьерой и семьей сидит в клубе около промоутера. Конечно, в этой индустрии встречаются и женщины постарше, но это гости и друзья мужчины, который тратит деньги, а иногда те самые редкие женщины, которые сами заказывают бутылки. Но они почти незаметны, особенно по сравнению с «девушками».

Все в этой экономике вращается вокруг «девушек». Насколько хорош клуб. Насколько хорош промоутер. Сколько денег он заработает. Сколько денег и влияния должны иметь клиенты. Сколько денег они потратят.

В течение моей работы в качестве «девушки» (а на самом деле за пару лет до и после нее тоже) клуб, назовем его Клуб X, считался одним из самых крутых клубов Нью-Йорка, где на регулярной основе заказывали бутылки по тысяче долларов. Тревор, начинающий промоутер девятнадцати лет, как-то пытался объяснить мне, почему другие заведения недотягивали до этого уровня:

— В других клубах нет качественной тусовки, девушки немного ниже и полнее. И мне это не нравится. В Клубе Х, конечно, тоже можно встретить женщин низких и полненьких, но они просто будут сопровождать мужчин, которые тратят тут деньги.

«Девушки» занимают центральную роль в элитной мужской гонке за статусом и богатством. Иногда девушки за промоутерским столом активно танцуют на диване или на столе или, флиртуя, прогуливаются по клубу, или просто сидят за столиком, поддерживая своим видом визуальный эффект статусности клуба. Просто находясь там и красиво выглядя, они генерируют огромную ценность для всей клубной индустрии, для мужчин, в ней работающих, и для всей экономики Нью-Йорка. Их ценность проявляется в зависимости от условий, в которых их встречают. Но самое главное, эти «девушки» представляют собой совершенно другую социальную категорию, отличную от обычных женщин. И так как я хочу, чтобы мои читатели ощущали разницу, я умышленно буду использовать слово «девушка» без кавычек в будущем, для обозначения определенного рода женщин на VIP-арене. Просто потому, что в этом ограниченном мире есть негласная, но общепринятая логика: девушки — ценны, а женщины — нет.

Фейс-контроль

Чем клуб эксклюзивнее, тем он привлекательнее и желаннее для любителей тусовок. Персонал у входа внимательно следит, чтобы внутрь попали только правильные люди; для того, чтобы войти, надо быть либо богатым, либо красивым. В России это называют «фейс-контроль», в сущности, в Нью-Йорке происходит то же самое. Один владелец клуба сравнивал вход в свое заведение с проникновением в Форт-Нокс^[18] и считал это большим преимуществом.

Особенно тщательно на входе изучают непривлекательных женщин.

Главное унижение для промоутера — это когда вышибала заворачивает кого-то из его тусовки. Ну а постоянные просьбы девушек привести подругу и вовсе страшный сон, просто потому что девушки не особо критичны к внешнему виду своих подруг, в отличие от клубного мира. Промоутер Итан рассказал неприятный для него случай, когда одна из его девушек привела подругу, которая выглядела неправильно, потому что весила больше и была не такой красивой, как модели. Итан поежился на стуле, когда во время нашего интервью вспомнил тот случай.

— Мне пришлось, э, ну в общем, короче, надвинуть шляпу на глаза, когда вышибала такой говорит: «Эта жирная сучка внутрь не пройдет», и я такой: «Эй, вообще-то это унизительно! Не могли бы вы говорить чуть более вежливо?»

Потом был еще один забавный случай в одном из лучших баров Манхэттена. Когда Итан и его девушки заходили внутрь, охранник подозвал одну из них и отчитал за пальцы, которые слишком сильно торчали из босоножек. Итан рассказывает эту историю смеясь, но все же видно, как он смущен:

— Вышибала ее так отчитал. То есть она уже почти была в клубе, и тут он такой: «Нет! Ты на пальцы свои посмотри, че вообще происходит? Они же вываливаются из туфлей. Ну-ка пошла вон отсюда».

Секьюрити могут быть безжалостны в своей оценке женщин. Марли, темнокожий венесуэлец двадцати семи лет, который тоже был промоутером с 2007 года, вспоминал:

— О да, некоторые из них просто ужасны. Я привел девушку, свою подругу. И вышибала такой: «Марли, какого хера?! Нафига ты притащил эту жирную корову?»

В конце концов они прошли, но подруга Марли после этого долго рыдала.

— Это было ужасно, — продолжал он. — Я ему такой: «Чувак, скажи мне это потом, наедине, зачем говорить при ней». И ведь он знает, что я всегда с офигенными девушками прихожу, и всего один раз привел обычную, но ему пофиг, он не хочет пускать таких в клуб.

Чтобы избежать унижений на входе, потенциальные клиенты часто выбирают места попроще, когда они в компании с женщинами, которые выглядят не как модели.

— Жалко, — сказал один клиент про Клуб Х, — им плевать, сколько у тебя денег. Если девушка не соответствует их стандартам, вы не пройдете.

Такая практика существовала именно в Клубе Х, потому что у них были строгие правила на вход для девушек. Я однажды позвала с собой подругу, модель ростом сто семьдесят восемь сантиметров в Клуб Х. Так ребята у дверей придрались к ее обуви: «Извините, но у нас тут без каблуков не ходят». Другие заведения в городе не такие строгие и, как следствие, менее эксклюзивные. Там за столиком спокойно может быть толпа богатых ребят с женщинами разной внешности. Но Клуб Х построил свою репутацию и заработал свой статус именно на жесткой оценке женских тел.

Вышибалы быстро распознают статус человека по его физическим данным, красоте, расе, акценту, одежде, часам, даже по сумочке. Лабутены с красной подошвой сигнализируют о высоком статусе, но, если они надеты на девушку ростом ниже ста семидесяти сантиметров и соответствуют росту «девушки-фейсконтрольщицы», которая специально стоит у двери при входе в клуб, ей не пройти. Особенно если она темнокожая.

VIP-клубы — это расистское эксклюзивное пространство. И это даже несмотря на то что внутри часто играет хип-хоп. В большинстве случаев вам хватит пальцев одной руки, чтобы пересчитать темнокожих в зале, и это не считая персонал. Промоутеры четко знают, что нельзя заполнять свой столик темнокожими: парочка черных, парочка азиаток — это еще нормально, но большинство обязательно должны быть белыми.

Некоторые из клиентов, которые давали мне интервью, также сталкивались с дискриминацией. Однажды красивый французский араб с большим состоянием и связями пошел тусоваться со своим белым другом. Девушка на входе в клуб прошептала в ухо белому парню: «Твой друг не может войти, только если ты выведешь оттуда кого-то из темнокожих. У нас с ними перебор».

Однако подобные откровенные дискриминирующие комментарии были редкостью, поскольку большинству небелых клиентов отказывали во входе из-за того, что они были неправильно одеты. С пугающей частотой подобный «расизм бархатной веревки» запрещал вход цветным людям в клуб. В отличие от законов Джима Кроу, это такая себе «мягкая форма» расовой дискриминации, которая делит людей на расы по принципу красоты, статуса и «качества». А из-за того, что клубы допускают определенное количество исключений, чтобы прикрыть «расизм бархатной веревки», юридически повлиять на ситуацию почти невозможно^[19].

Таким образом, клубы обслуживают в основном белую клиентуру и привлекают ее в основном белыми моделями. И это доминирующее положение белых в глобальной индустрии, где логичнее было бы столкнуться с обратным поведением, что было бы весьма символично из-за материальных соображений, удивляет. Ведь доля богачей среди небелого и неевропейского населения Земли активно растет. Может быть, дело еще в том, что VIP-тусовка, к которой я примкнула, была из Нью-Йорка, и, как следствие, она тесно связана с американским расизмом. Как бы то ни было, преобладание белых оставалось подавляющим, даже несмотря на крупных клиентов, которые часто были арабами и азиатами^[20].

Вот еще любопытный момент. С одной стороны, неправильный цвет кожи понижает твои шансы на вход в клуб в глазах секьюрити, с другой стороны — красота девушки повышает их: то есть темнокожей модели (именно модели) в клубе всегда будут рады. А вот белой девушке чуть ниже ростом и с чуть большим размером всегда скажут, что сегодня в клубе «закрытая вечеринка» и вход строго по приглашениям. А еще ее могут спокойно оскорбить и сказать ей гадость прямо в лицо.

Невысоких девушек часто называют «карликами», а полных девушек просто не пускают в клуб, потому что они могут нанести урон престижу заведения и репутации промоутера. Чтобы описать низкокачественный клуб, один промоутер уныло заметил: «Там тусуются жирные бабы». Другой промоутер во время нашего интервью сказал:

— На мой взгляд, для описания менее симпатичных девушек стоит употреблять термины «хоббит» и «кукла».

Третий о девушках за соседним столом сказал «уродливые шавки».

«Карлик», «тролль», «эльф», «омерзительные», «ужас», «монстр» — персонал клубов спокойно может использовать эти слова в отношении женщин, которые не соответствуют их критериям красоты. Их тела считаются уродливыми и бессмысленными. Их присутствие воспринимается как обесценивающие репутации и престижа клуба, его менеджеров и промоутеров. Они снижают качество толпы, веселья вечера и экономического потенциала. Так что их просто жестоко исключают.

Попросите вышибалу сделать исключение «всего один разок», чтобы он пустил внутрь девушку низкого качества, и вы услышите в ответ: «Если мы ее сюда сегодня пустим, вы сами в следующий раз не захотите к нам прийти».

Мужская иерархия

Внутри любого клуба, не важно, где он, в подвале какого-то нью-йоркского здания или на пляже в Сен-Тропе, есть своя четкая иерархия. Модели сигнализируют о том, что это топовое место, но девушки всего лишь половина всей бизнес-модели. Существует несколько типов мужчин, заполучить которых внутрь клуба мечтает любой владелец, а список мужчин, которые бы лучше держались от клуба подальше, еще больше.

Самая ценная категория мужчин — это «киты», может быть, вы знакомы с этим термином благодаря казино или финансовой сфере. Киты легко могут потратить огромную сумму денег, часто речь идет о сотнях тысяч долларов за одну ночь. Так что в клубном мире они обладают легендарной репутацией.

Во времена моей исследовательской работы самым крупным и желанным китом был малазиец Джо Лоу. После того как я вошла в клубную тусовку, я слышала это имя миллион раз. Один двадцатидевятилетний промоутер, который любил распускать сплетни и выдавать за чистую правду, говорил мне:

— Есть один чувак… как же его зовут… А, вспомнил — Джо Лоу. Он тратит миллионы долларов за ночь, просто потому что может себе это позволить… Он азиат, думаю, что откуда-то из Кореи. Он зарабатывает офигеть сколько денег, поэтому куда бы он ни пошел, он тратит миллионы и мило улыбается людям. Как будто он выше и круче всех. А парню всего двадцать шесть лет.

Другой промоутер, двадцати трех лет, недавно окончивший университет, говорил о Джо Лоу одновременно с восхищением и насмешкой:

— Когда я последний раз видел Джо Лоу на тусовке, он заказал по бутылке Patron за каждый столик в Клубе L. В тот вечер он потратил около сотни тысяч долларов. И ему по фигу. Он ведь даже с девушками не разговаривает, просто сидит сзади и тихо пьет свое пиво. Такое ощущение, что вечеринка ему нужна только для того, чтобы сказать: «О да, это тусовку замутил я». Просто с ума сойти!

На самом деле Лоу Таек Джо был тридцатичетырехлетним инвестором из Малайзии. Он участвовал в разнообразных бизнес-сделках, связанных с недвижимостью, как на Манхэттене, так и в Азии. Лоу реально тратил сотни и тысячи долларов за ночь в клубах, а также на частных вечеринках с разнообразными звездами. А еще он был инвестором фильма Мартина Скорсезе «Волк с Уолл-стрит». Но никто из тех, кто с ним тусовался, не знал источник его доходов. Один промоутер думал, что он торгует оружием, другой считал, что он занимается подрядами на государственных строительных объектах. Оказалось, что Лоу был консультантом в государственном инвестиционном фонде 1Malaysia Development Berhad, который в итоге погряз в коррупции^{25}. Более того, на момент написания этой книги Лоу скрывался, так как его разыскивали по обвинению в отмывании миллиардов долларов малазийских инвесторов в частные руки. Сегодня Лоу в бегах, а правительство США конфисковало миллионы долларов с его нелегальных активов. И это включая работу Пикассо, подаренную им Леонардо Ди Каприо, и бриллианты, подаренные им супермодели Миранде Керр^{26}.

Но несмотря на весь шум вокруг персоны Лоу, киты его размера попадаются редко. Один инсайдер как-то сказал прессе: «Такие, как Джо Лоу, встречаются в жизни лишь однажды»^{27}. И хотя визиты китов в клубы были нерегулярными, они создавали внутри особую атмосферу: они питали их историями богатства и роскоши; историями, которые являются неотъемлемой частью очарования клубной жизни. Киты как будто увеличивали твои возможности стать свидетелем огромного расточительства.

Следующая категория, за которой гонялись владельцы клубов после китов, — звезды. Иногда звезды покупали дорогие бутылки в барах, и это было частью шоу, предназначенного для прессы, но обычно их просто приглашали, потому что их присутствие создавало определенный уровень престижности заведения. Некоторым звездам даже платили за то, чтобы этот вечер они провели в клубе, особенно тут отличилась Пэрис Хилтон. Она была своего рода пионером в этой области. Она стала звездой на VIP-сцене, а после активно и весьма агрессивно монетизировала свой статус^{28}.

Киты и звезды, конечно, будоражили и возбуждали сознание, но за основную часть доходов клубов они не отвечали, их было слишком мало. Более того, очень богатых мужчин, которые могли оставить в клубе целое состояние, частенько приглашали на вечеринки бесплатно, даже несмотря на то что они не были звездами. Тщательно продуманная гибкая система цен все расставляет на свои места и дает понимание, кто достаточно важен, чтобы быть среди VIP, а кто на самом деле очень важен. Цена — это то, о чем всегда можно договориться, и зависит все от статуса плательщика. Некоторые мужчины платят меньше за бронь столика, некоторых и вовсе приглашают бесплатно, если они нужного положения и статуса. В реальности самые богатые мужчины в силу своих связей, ценности или финансового успеха получают напитки за счет заведения. Один бразильский миллионер как-то объяснил, почему он редко платит за алкоголь в барах района Метпекинг, где его узнают: «Они думают, что получат что-то от меня взамен». Это может быть инвестиция в новый бар владельца или вклад в его следующую грандиозную и доходную вечеринку в этом заведении.

Бесплатные вещи — это явный знак статусности в VIP-мире. Бесплатный вход, бесплатные напитки и бесплатные ужины означают признание высокого социального статуса и положения человека^{29}.

— Я всегда говорил, что ночная жизнь это не про то, сколько ты тратишь, это про то, сколько всего ты получаешь бесплатно. Вот оно, настоящее могущество, — сказал как-то Малкольм, промоутер, с которым я тусовалась в Нью-Йорке и в Майами. — Ты зарабатываешь много денег и тратишь много денег, так ты зарабатываешь уважение. Но если ты не потратил ни цента — это сила.

Основной заработок большинства клубов строится на доходах от небольших, зато стабильных счетов. Речь идет о суммах от полутора до трех тысяч долларов, которые в клубах оставляют многочисленные состоятельные туристы и бизнесмены: обыкновенные банкиры, IT-разработчики и другие специалисты высокого класса с хорошим доходом. Да, они находятся на низшей ступени важности, по сравнению с китами и звездами, но между тем именно они являются ключевыми фигурами VIP-тусовки, которые, по сути, ее и оплачивают. Эти мужчины довольно часто закрывают очень крупные счета, потому что они хотят иметь отношение к миру могущества и красоты. Вот только, в отличие от звезд и более статусных VIP-гостей, они всегда платят.

Дюк, бывший владелец клуба, а ныне магнат по недвижимости в Даунтауне, в Нью-Йорке, называет этих людей «балбесами»:

— Ну, понимаешь, он же реально балбес. Приходит и не понимает, что вообще происходит… Заказывает столик и думает, что будет тусоваться в компании крутых и красивых людей.

Надо заметить, что дантисты с частной практикой в Нью-Йорке зарабатывают намного больше, чем дантисты в остальных городах США. Вот только все эти высокооплачиваемые специалисты даже близко не так интересны, как люди, что сидят за столиками промоутеров.

Как-то вечером в The Downtown за столиком Дре один хорошо известный музыкальный продюсер, которого звали Джимми, разливал по бокалам бесплатное шампанское. Будучи небольшой звездой, он изучал толпу, которая наполняла клуб. Там было много богатых мужчин, которых сопровождали «женщины с кучей пластических операций», а также много девушек. Джимми тогда сказал:

— Сюда можно попасть, только если ты очень богат или нереально крут. Вот почему мы пьем бесплатно. Они продают столики богачам, чтобы те могли сказать, что провели вечер в крутой компании. — А после добавил: — И мы правда крутые.

На самом деле Джимми выглядел весьма обычно: невысокий, лысеющий, простые джинсы, нарядная рубашка. А Дре никогда не приглашал к себе за столик непривлекательных людей, кроме тех случаев, когда они были важными персонами. Благодаря тому, что Джимми сидит за столиком с Дре, все остальные поймут, что он обладает статусом; в конце концов именно он сейчас окружен высокими белыми моделями.

Философия Дре такова: «Если ты не красавчик, тебе надо быть кем-то. Каждый должен что-то привнести за столик. У каждого, кто здесь сидит, есть что-то, что нам нужно».

На низшей ступени этой иерархии находятся мужчины без связей и без денег, они не могут позволить себе даже забронировать столик, но несмотря на это, у них может быть кое-что полезное клубу. Их называют «наполнитель», они помогают клубу не быть пустым. Они неплохо выглядят, и у них есть определенный «культурный капитал», чтобы пройти фейс-контроль. Но тусоваться они могут только около бара, там же они могут заказывать коктейли, в сущности, как в старые добрые времена на заре клубной культуры^[21].

Еще одна категория мужчин — bridge and tunnel^[22]. Это мужчины, у которых может быть достаточно денег, чтобы арендовать столик в клубе, но есть одна проблема — их внешний вид. Для любого фейс-контрольщика в VIP-клубе они выглядят как аутсайдеры, странные люди из Квинса или Статен-Айленда, которым не хватило мозгов жить на Манхэттене. Так что, если по тебе видно, что на остров в район Метпекинг ты приехал через мост или туннель, тебе не будут рады. Двадцатитрехлетний промоутер Майк, раньше изредка подрабатывающий на фейс-контроле, называет таких людей «болванами», кем-то вроде комичных злодеев. Как-то он рассказал мне одну историю о столкновении с одним из таких людей на входе в клуб:

— Он был настоящий болваном! Он был одет в мешковатый костюм и мятую рубашку, волосы не причесаны. Ну и на хрена мне пускать внутрь такое недоразумение. Он ничего не мог дать клубу и людям внутри. Как будто с его приходом все станет выглядеть лучше, ага, как же.

Ну и в самом низу иерархической лестницы находились ребята, которых Дре называл «люди из гетто или опасные люди». Побирающиеся типы, по которым сразу понятно, что они из низших слоев общества, скорее всего, с криминальной историей и точно небелые. Вообще они тусовались в огромном количестве клубов в Нью-Йорке, и даже несмотря на то, что они умели быстро зарабатывать приличные деньги, Дре ни за что бы не привел их с собой.

— Да, ты можешь заработать на них огромные деньги, особенно задрав цены на бутылки, но они носят оружие. Они же спокойно могут открыть огонь. Это страшные люди.

Дре и сам был темнокожим, но это не мешало ему тратить неимоверные усилия на то, чтобы отгородиться от них, особенно от тех, кто казался низшим классом и мог плохо повлиять на его репутацию.

Bridge and tunnel, «болваны» и «гетто» — деньги этих мужчин не могли компенсировать их ощутимое несоответствие определенному уровню. Следы их маргинального положения были отчетливо видны и являлись гарантией отказа на вход в клуб.

Сообразительные ребята использовали моделей, чтобы пройти в клуб или получить там скидку. Я брала интервью у парней, которые говорили о девушках исключительно как о разменной монете, дающей тебе право на вход. Например, Рас, достаточно обеспеченный финансист и постоянный клиент Клуба Х, считает, что пять финансистов в костюмах, «при условии, что они взрослые и уродливые», должны платить за столик минимум две тысячи долларов, чтобы войти. Что-то вроде налога за непрезентабельный внешний вид. Также Рас говорил, что «двум нормально выглядящим мужчинам в компании трех или четырех моделей» будут более чем рады, и не нужно никакого депозита. Пусть тусуются на танцполе, заказывают напитки в баре и выполняют роль «наполнителя», и не парятся об огромном счете за аренду столика.

Есть мужчины, которые даже заранее просчитывают свои расходы и даже шансы просто попасть в клуб: сколько красивых девушек мне понадобится, чтобы компенсировать мою внешность? Сколько красивых девушек понадобится, если со мной будет парочка моих друзей? Сколько денег я готов заплатить за вечер без сексуальных девушек?

Представляете, как глубоко в нас сидит статусная структура общества. Вы легко можете увидеть эту иерархию, просто оглядитесь по сторонам, когда будете в The Downtown, где можно четко и наглядно увидеть, как распределяются люди в зависимости от своего статуса и внешности. Вышибалы и секьюрити — это крупные темнокожие мужчины в черных костюмах, они символ физической силы, но не статусности. Помощники официанта, которые таскают подносы с грязной посудой и пустыми бутылками, — латиноамериканцы низкого роста, от ста шестидесяти до ста шестидесяти семи сантиметров. Они носят простую форму и сливаются с толпой, пронося мимо подносы и стаканы, и никто их не замечает. В подобных местах они нелюди, так бы назвал их Гоффман^{30}. Иногда они носят фонарики над головой, чтобы предупредить вас, что они идут, вот только их самих при этом не видно. Особенно контрастно это выглядит по сравнению со сверкающими бутылками шампанского в руках высоких девушек на шпильках. Официантки, которых в клубах называют «девушки-бутылки», высокие, роскошные и совершенно разных национальностей. Они носят короткие и обтягивающие платья и высокие шпильки. «Девушки-бутылки» — это чистый секс, и, если верить ребятам вроде Дре, они продаются ровно так же, как бутылки в их руках^{31}. Модели, в отличие от вполне себе доступных официанток, символизируют не секс, а красоту — это их приз за более высокий статус. И если все вышеперечисленные персонажи: и фейс-контрольщики, и помощники официантов, и официантки, и «наполнитель» — могут растворяться в толпе, то модели всегда выделяются. Для моделей всегда резервируют лучшие столики, и каждый посетитель мечтает, чтобы его заметили рядом с ними.

Киты, понятное дело, предпочитают те места, где тусуются самые крутые ребята. Промоутеры получают щедрое вознаграждение в размере десяти-двадцати процентов от счета, который в конце вечера получают мужчины, заказывающие бутылки, таких обычно называют «клиенты-бутылки». Менеджеры заведений платят промоутерам либо чеками в конце недели, либо в конце вечера наличкой, тут все решается индивидуально. Двадцатисемилетний Сампсон, уже три года работающий промоутером в Нью-Йорке, как-то сказал мне: «Если парень потратит двадцать тысяч долларов, то за ночь я заработаю на аренду своей квартиры».

Хотелось бы уточнить, когда говорят о «качественной публике», прежде всего имеют в виду качество девушек: то есть их внешний вид и статус — являются ли они моделями или выглядят как модели. Именно девушки определяют иерархию в клубе, качество публики внутри и сколько денег будет потрачено. Их присутствие, ну или отсутствие, имеет свой эффект на определенных мужчин в VIP-тусовке, потому что они либо создают нужную атмосферу, либо разрушают ее.

Располагая большим количеством высококлассных девушек, скажем, от пяти до десяти, промоутеры могут требовать до тысячи долларов за ночь. Любопытно, что модели становятся бесценными благодаря той символической ценности, которую девушки придают промоутерам. Когда Дре начал работать в Клубе Х, он постоянно хвастался об этом. По его мнению, если промоутер работает в Клубе Х, все другие клубы должны хотеть заполучить его к себе. Когда он услышал, что Селия, его конкурентка и одна из немногих в клубном мире промоутеров-женщин, тоже начала хвастаться, что работает в Клубе Х, он начал высмеивать ее. Дре говорил, что качество девушек Селии низкое, потому что в основном она приводит «хороших гражданских», а не моделей: «Я могу привести на вечеринку одну девушку и получу больше, чем Селия за двадцать. Это и есть репутация, понимаешь».

Рисунок 3. Персонал клуба

Без моделей промоутеры вроде Селии могут рассчитывать на триста-пятьсот долларов за ночь, в зависимости от количества и качества девушек. Критерий этот оценивается в моменте, потому что менеджеры курсируют по залу, а промоутеры получают деньги только в конце. Так что в течение вечера промоутер может лишь примерно прикинуть свою выручку, основываясь все на тех же показателях качества и количества. Если у него в арсенале есть настоящие модели, то их потребуется четыре или пять, чтобы его компания считалась качественной. Если у него в арсенале только «хорошие гражданские», придется удвоить количество. Если у него есть одна «гражданская», ее надо спрятать за мегакачественными девушками. И так далее.

Но промоутера без моделей никто не уважает.

— Это сумасшествие, — говорит тридцатиоднолетний промоутер Джо, — приведи к ним модель, и они дадут тебе ключи от Нью-Йорка.

Малкольм, промоутер двадцати девяти лет, начинал с работы массового промоутера, тогда ему приходилось приводить в клубы района Метпекинг по восемьдесят человек. Потом он понял, что, прикладывая те же усилия, можно сконцентрироваться на меньшем количестве людей, если они будут более качественными. По сути, нужны модели, тогда с владельцев можно требовать больше.

— Мы озвучили эту идею клубу и сказали: «Слушайте, у вас есть промоутер, который приведет вам толпу милых девчонок ростом сто шестьдесят сантиметров. Может, лучше нанять нас, мы заполним ваш клуб настоящими it-girls^[23]? Я могу привести вам пятнадцать роскошных девушек, и за это я хочу тысячу баксов.

И это сработало.

— Короче, смотри, что получается. За время работы в клубе я смог купить себе две BMW. И с пятой серии перешел на седьмую. Теперь понимаешь, о чем я?

Когда it-girls входят в клуб, люди сворачивают головы. Именно благодаря им Малкольм и перешел от количества к качеству, от массового формата к визуальному, что позволило ему попасть в топ-список промоутеров и набирать девушек на пляжные тусовки на Ибице и частные вечеринки на яхтах на Лазурном берегу.

Спустя почти год моей работы в клубах Дре перестал работать промоутером, и его место занял Эйб, тоже темнокожий парень, но помоложе. О нем говорили, что он неудачник, потому что у него было мало моделей. Даже его девушка не была моделью. А один промоутер из Клуба Х как-то презрительно заметил: «У его девушки на ногах сплошной целлюлит. Это же омерзительно. Лучше уж закрыть клуб, чем допустить, чтобы здесь работал Эйб».

Подобные грубые и надменные разговоры в индустрии были нормой, промоутеры постоянно обсуждали девушек друг друга, допуская шуточки и говоря что-то типа: «Кто их модельное агентство, Instagram^[24]?» Как-то я сидела с промоутером в The Downtown, и он полвечера критиковал девушек своего конкурента Энрико, которые сидели за соседним столом.

— Мы ценим качество, не количество. За нашим столиком есть две роскошные девушки, чего не скажешь про столик Энрико. Он вообще приводит кого попало. Его девушки выглядят как состарившиеся проститутки: большие сиськи, перекачанные губы, понимаешь. Это ужасно. Ну приведи же ты хотя бы одну хорошую девушку!

Вскоре после этого разговора я присоединилась к тусовке за столиком Энрико. Оказалось, что моделям он предпочитает компанию стриптизерш и эскортниц. Ему было тридцать лет, и он был родом из обеспеченной семьи, принадлежащей к высшему свету в Испании. По сути, он был одним из немногих промоутеров, которых я встречала, кто изначально был богат. Энрико считал стриптизерш более сексуальными и веселыми, особенно когда дело касалось бурных ночных тусовок, которые активно сопровождались изобилием кокаина. А вот модели, по его мнению, намного чаще были настоящей «головной болью», так как слишком многого хотели, возможно, потому что знали себе цену. В итоге Энрико решил пожертвовать статусом ради собственного удовольствия и оказался на порядок ниже промоутеров, таких как Дре.

Постоянно заботясь о своем месте в промоутерской тусовке, Дре больше всего сил тратил на то, чтобы оставаться на вершине. Он бы в жизни не отважился взяться за промоутерскую работу в клубе без элитной клиентуры и с плохой репутацией.

— Двигаться можно только наверх. Никогда нельзя идти вниз. Иначе ты понижаешь активы своего бренда, и, как следствие, медленно, но верно умираешь. Бежать за быстрыми деньгами — опасно. За тобой ведь следует твоя репутация.

Статус клуба тоже может повлиять на статус промоутера. Будешь работать с низкосортными заведениями или встречаться не с моделями, а с обычными девушками, быстро станешь неудачником.

Чем больше времени я проводила с промоутерами, тем больше замечала, как сильно их мир разделен между топ-списком и всем остальным миром. На вечеринке ты можешь быть или с популярными людьми, или с неудачниками.

— Все дело именно в этом, — говорил Митчел, который работал промоутером уже более двадцати лет. — Когда вокруг красивые и успешные люди, ты чувствуешь, что все идет как надо. И едва ли, когда ты попадаешь в какую-то помойку и окружать тебя будут одни лузеры, тебе придет в голову мысль, что все правильно и круто.

Ну а правильные места, по мнению Митчела и других промоутеров, должны существовать только для очень важных людей.

Развитая экономика

Крутые клиенты никогда надолго не задерживаются на одном месте, поэтому владельцы клубов могут как зарабатывать крупные суммы денег, так и тратить их на привлечение клиентов. В среднем ночной клуб живет пару лет, редко чуть дольше. В течение этого времени каждый клуб проходит определенный жизненный цикл. Сначала он привлекает первоклассных гостей и отказывает остальным. Спустя какое-то время VIP-клиенты начинают ходить в другие недавно открывшиеся заведения. Тогда клуб открывает двери для менее статусных гостей, а атмосфера внутри становится менее эксклюзивной. Как сказал мне один банкир, завсегдатай одного клуба:

— Если объяснять это на нью-йоркском сленге, то в клуб попадает больше ребят, которых называют bridge and tunnel. А им не особо принципиально, тусуется здесь крутой народ или нет, для них вообще счастье, что их сюда пустили. Едва ли кто-то из них способен отличить первоклассное заведение от того, которое занимает третье или четвертое по популярности место.

На этом этапе клуб может приносить деньги еще пару лет, полагаясь на свой статус и людей, которые готовы заказывать дорогие бутылки, чтобы ощутить свою принадлежность к VIP. Но чтобы это случилось, клубу сначала надо заработать себе первоклассную репутацию. Ну а чтобы этого добиться, клубу нужны первоклассные промоутеры, потому что только они смогут привлечь правильных людей.

За свою работу промоутеры могут получать до тысячи долларов за ночь. На самом деле именно промоутеры оказались причиной роста цен, например, в нью-йоркском клубе Marquee, который просто не мог позволить себе не нанимать их, ведь тогда они бы увели своих моделей в другие клубы^[25]. И несмотря на то что промоутеры являются дорогим удовольствием, именно они помогают владельцам клубов получать огромные доходы.

В 2007 году общий доход клуба Marquee на пике его популярности оценивался в пятнадцать миллионов долларов. Популярен он был по двум причинам: люди, которые там тусовались, и то, что клуб существовал уже очень и очень давно. Клуб закрылся в 2012 году, а в 2013 году открылся снова после реновации, на которую было потрачено три с половиной миллиона долларов^[26]. Автор широко известного исследования от Harvard Business School даже назвал основателей клуба — Штрауса и Тепперберга — самыми признанными импресарио ночной жизни в мире^{32}. После они основали компанию Strategic Hospitality Group и присоединились к Tao Group. В итоге им удалось собрать портфолио из развлекательных заведений и отелей, которое включало в себе более тридцати ресторанов, клубов и отелей от Лас-Вегаса до Сиднея^{33}. Некоторыми они владели, в некоторых были управляющими партнерами, получающими выручку и доходы от акций^{34}. Marquee в Лас-Вегасе в 2017 году был третьим по прибыльности клубом в стране и приносил восемьдесят пять миллионов долларов в год. Заведения, принадлежащие Strategic Group, были ключевой частью элитной клубно-ресторанной индустрии, которая трансформировала Вегас в люксовое направление для отдыха^[27].

Компания Strategic Hospitality Group является одним из лидеров продаж в довольно прибыльной индустрии ночных клубов. Топ-10 заведений США в 2014 году заработали пятьсот пятьдесят миллионов долларов^{35}. Клуб XS в Лас-Вегасе, который одно время был самым прибыльным в стране, мог легко принести несколько миллионов долларов за ночь^{36}. Даже Goldman Sachs решили войти в индустрию, профинансировав EMM Group, нью-йоркского конкурента Strategic Group, который обладал крупными заведениями в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Атлантик-Сити и Хэмптонсе^{37}.

Вегас — лишь один из списка городов в мировой индустрии развлечений, в котором богачи ищут возможности разнообразить свой отдых. Благодаря деньгам, которые приносят активно развивающиеся энергетические индустрии Бразилии, Индии, Китая, России и Арабских Эмиратов, экономическая элита стала еще больше и распространилась по миру, став мобильнее, чем раньше^{38}. Элитное общество больше не было привязано к району или к городу, потому что теперь его представители могут собираться в ключевых городах и курортах в определенное время года, формируя своеобразные богатые анклавы. Широко известны летние курорты, например, Хэмптонс и Французская Ривьера; а также зимние направления — Сен-Бартс, Аспен и Гштаад^{39}. Просто представьте — остров Сен-Бартс в пиковый сезон, который приходится на январь, преображается из тихого роскошного курорта в место, где на частных яхтах тусуются миллионеры^{40}. У элиты бизнес-класса есть трансатлантический календарь VIP-тусовок, которого они послушно придерживаются: Сен-Бартс в январе, Майами в марте, Сен-Тропе и Ибица в июле. В календарь тусовок обязательно входит Неделя моды, проходящая каждый сентябрь и февраль в Милане, Лондоне и Париже^[28]. Получается, что, с одной стороны, элита более разнообразна и сильнее разбросана по миру, чем другие классы; а с другой стороны, представители элиты настолько сегрегированы от остальных, что географы определяют их перемещения специальным термином — суперджентрификация, которая характеризуется географической изоляцией, социальной сегрегацией и ощущением отдаленности. Так что современная супермобильная элита живет в своем отдельном пузыре^[29].

Вышеперечисленные процессы повлияли и на распространение ночных клубов по всему миру. Весьма популярными стали клубные франшизы и организация партнерских вечеринок в Каннах и в Дубае, а также в поп-ап клубах на Коачелле и в Арт-Базеле, Майами^{41}.

— Это бизнес с высокой конкуренцией, где каждый игрок стремится поймать топовых гостей. И гоняться за ними приходится по всему свету, — говорит Ронни Мадра, совладелец нью-йоркского клуба 1 OAK (One of a kind), имеющего франшизы в Мехико, Лос-Анджелесе и Лас-Вегасе^{42}. Однажды клуб Provocateur, который работал в районе Метпекинг, закрыл свои двери, разместив на входе объявление: «Семья The Provocateur сейчас в Европе на ежегодных летних каникулах. Мы вернемся в конце августа, чтобы открыться снова перед Неделей моды».

Гости, которые постоянно тусили в Provo, как его называли в Нью-Йорке, точно знали, что на летних каникулах, которые они проведут на Французской Ривьере, они также будут развлекаться на вечеринках, организованных любимым клубом. Многие из тех, у кого я брала интервью, рассказывая о встречах со старыми знакомыми в экзотических местах, использовали слова вроде «братство», «небольшое комьюнити» и даже «клан». Как сказал сорокавосьмилетний Люк, обеспеченный ресторатор и завсегдатай клубов Нью-Йорка и Сен-Тропе:

— Я точно знаю, кто где тусуется, кого можно встретить в Сен-Тропе и на Ибице. Конечно, иногда попадаются новые лица, но на шестьдесят-семьдесят процентов — это все старая гвардия, они всегда там… Знаете, это даже забавно, как будто у людей, которые вместе тусуются, есть своя особая связь, она вроде и ненастоящая, но она есть. Они созваниваются и встречаются, почти как семья, понимаете меня?..

Такая закрытая миграция мировой элиты создала определенную внешнюю однородность среди VIP-клубов. На всех вечеринках, где бы они ни проходили — будь то Хэмптонс, Майами, Нью-Йорк или Французская Ривьера — играет одинаковая музыка, которая находится в топ-чартах, и неважно какая — хип-хоп или хаус. Напитки в барном меню тоже похожи: Belvedere Vodka, Cristal, Dom Pérignon, Veuve Clicquot, ну или что-то в этом роде, но обязательно из этой ценовой категории^[30].

Чтобы попасть на эти тусовки, вам придется потратить много времени и денег, потому что транспорт и отели в этих регионах достаточно дорогие. Такси летом в Сен-Тропе стоит около ста евро за поездку в шесть километров — это расстояние от главного порта до VIP-клуба Nikki Beach Club. А те, кто живет на частных яхтах, которые стоят на якоре недалеко от пляжа, приезжают на тусовки на небольших лодках, спускаемых с этих яхт. Интересно, что многие VIP-заведения — это вроде как публичные места, якобы доступные всем. Вот только на деле они закрыты для всех, кроме привилегированных мира сего.

Эти «сказочные миры для супербогатых», как их описал географ Джон Урри, существуют для очень маленького процента населения Земли, а для всех остальных являются недостижимой мечтой, вызывая у людей жажду к роскоши^{43}. Места, где тусуется мировая элита (в основном белые мужчины), дают превосходную возможность исследовать феномен мужского доминирования и господства белой расы, хотя в социальных дискуссиях половые и расовые вопросы при обсуждении понятия элиты игнорируются^{44}. Есть еще одна причина, по которой эти сказочные миры важны: они создают особое социальное пространство для богатых и сильных мужчин этого мира, предоставляя им возможность развивать закрытое мировое комьюнити, а также пропагандировать общие культурные ценности и убеждения, которые помогают двигать современный капитализм^{45}. В таких местах элите легко культивировать ощущение эксклюзивной принадлежности. А исследователям между тем почти не известно, что же там происходит^{46}.

Присоединяемся к VIP

Прошло более ста лет с тех пор, как Веблен написал «Теорию праздного класса», а представители обеспеченного класса и сегодня продолжают свои соревнования по тратам, так что мы можем назвать это новым позолоченным веком непомерной концентрации богатств. Моя книга возрождает оригинальную критику Веблена и предлагает опытным путем узнать, каким образом происходят эти показательные траты. Я подробно задокументировала ритуалы трат как организационные достижения, которые зависят от закулисной работы уязвимых женщин и маргинальных мужчин. В этом я осознанно возвращаюсь ко второму важному постулату Веблена касаемо роли женщин в статусности мужчин. Девушки в этом мире являются определенной формой капитала. Их красота создает огромные символические и экономические ресурсы для мужчин, которых они окружают, но капитал этот намного более важен самим мужчинам, нежели женщинам, которые его олицетворяют. В заключительной части своей работы я пытаюсь понять, каким образом это общество сохраняет свою закрытость, позволяющую белым мужчинам иметь привилегированный доступ к эксклюзивным мировым пространствам, что особенно очевидно на примере работы промоутеров, составляющих непропорционально большую часть меньшинства^[31].

Мое исследование состоит из пяти этапов. Во второй главе я предлагаю вам познакомиться с промоутерами, которые занимают ключевую роль в создании эксклюзивного мира. В третьей главе мы станем свидетелями грандиозного богатства клиентов VIP-клубов и не менее грандиозных растрат, а также узнаем, какой огромный закулисный труд стоит за тем, чтобы все это работало как надо. В четвертой главе мы познакомимся с девушками, и понаблюдаем, как мужчины превращают их красоту в свою выгоду. В пятой главе я расскажу о рабочем процессе промоутеров по организации досуга девушек. И наконец, в шестой главе мы обратим внимание на промоутеров-аутсайдеров (по расовому признаку или классовой принадлежности) и то, как они, сильно стараясь, все равно лишь частично имеют отношение к привилегированному миру.

Я провела уйму времени в обществе промоутеров, потому что именно при помощи них я смогла получить доступ к тусовкам. Из-за этого мое изображение мира VIP-тусовок немного непропорционально сопровождается их перспективой и моим анализом этого видения. Но, справедливости ради, такое акцентирование внимания на промоутерах не только из-за предоставленного мне доступа к тусовкам. Я действительно считаю истории промоутеров самыми увлекательными, а иногда они просто разбивают сердца. К тому же этот магический эксклюзивный мир вращается именно благодаря промоутерам и их вере в принадлежность к этому миру. Но несмотря на все мечты, промоутеры существуют отдельно от элиты. Дре был символическим примером.

— Через пять лет я буду мультимиллионером, — как-то ранним утром сказал он мне после воскресного вечера в караоке в The Downtown.

Это была старая песня, а впервые я услышала ее, когда мы на рассвете, около четырех часов утра, сидели на скамейке и смотрели на Гудзон, слушая шум ветра. Было необычно тихо, особенно после шумного вечера в The Downtown, где всего полчаса назад Дре завершил вечеринку своей собственной откровенной вариацией песни Майкла Джексона «Billy Jean». Уходя из клуба, он держал меня за руку, не романтически, а скорее защищая. Периодически он оглядывался через плечо, чтобы проследить, что за нами никто не идет. Иногда на улице стояли раздраженные пьяные люди, которые не смогли попасть в клуб. Они ждали закрытия, чтобы получить возможность оскорбить его или кого-то из его тусовки.

Около реки, вглядываясь в мерцающие огни Нью-Джерси, Дре расслабился. Спокойствие воды позволило ему переработать всю энергию ночной жизни.

— Это не просто бизнес. Это опыт. Он может быть положительным, а может быть отрицательным.

И после пары минут тишины он наконец пошел домой. Дре жил неподалеку в небольшой, но роскошной студии в районе Tribeca high rise, в здании со швейцаром и террасой. За аренду апартаментов он платил около трех тысяч долларов, а за свою работу промоутером — четыре ночи в неделю, вечером в воскресенье, — в Клубе Х он получал пятнадцать тысяч долларов. При этом дополнительно у него было множество выгодных заказов. Один богатый знакомый заплатил ему десять тысяч долларов за организацию бар-мицвы его дочери, другой старый друг по бизнесу предложил ему три тысячи долларов в неделю за организацию праздничного ужина в пиццерии в районе Метпекинг. Дре прекрасно знал, что он хорошо зарабатывает, намного лучше большинства людей. Он не раз повторял мне: «В клубах столько денег, Эш, люди этого не понимают».

Но проблема Дре, который вращался среди финансовых магнатов, звезд и плутократов, заключалась в том, что ему это не казалось большим заработком.

У него был план стать таким же богатым, как его клиенты. Он часто повторял: «Я создаю основу». И эта основа, по его мнению, должна была катапультировать его в верхние эшелоны классовой лестницы. Его план включал в себя налаживание и улучшение стратегических связей в мире ночной жизни, и он очень серьезно к этому относился. Он ложился спать в районе 06:30 утра, а в 10:30 он уже просыпался. Свой день он начинал с просмотра CNN и The View, а в 11:30 он уже был готов к работе. Работать в его случае означало ходить на обеды и прогуливаться по району Сохо, привлекая внимание начинающих инвесторов к его разнообразным проектам и поддерживая связи с девушками. Также он ходил на студию звукозаписи. Именно поэтому я часто писала ему в районе 11:30, чтобы уточнить, могу ли я провести с ним день.

В течение трех лет я буквально преследовала Дре. Мы познакомились в 2010 году, а в начале 2011 года я поделилась с ним идеей моего исследования. Так я начала периодически тусоваться с ним. С каждым разом его удивительный мир демонстративного потребления, красоты и богатства становился все более любопытным для меня. Поэтому в 2012 году я начала тусоваться с Дре уже на постоянной основе и за почти что восемнадцать месяцев стала частью этого мира. За этот период я взяла интервью у сорока четырех промоутеров, двадцати девушек и двадцати клиентов.

Дре достаточно быстро познакомил меня с Энрико, испанским промоутером из обеспеченной семьи, поэтому вскоре я начала посещать тусовки Нижнего Манхэттена уже вместе с ним. Мы начинали наш вечер с довольно-таки позднего завтрака, где-то в районе четырех часов дня в его любимом кафе в Челси, и заканчивали в его любимом стрип-клубе в пять утра, после окончания вечеринки.

Там же в The Downtown Дре представил меня Сантосу, промоутеру из Колумбии, который работал на тусовках в Нью-Йорке, Майами, Милане, Лондоне, на Французской Ривьере и на Ибице. Сантос пригласил меня в Майами на пять дней, а спустя год, когда я снова с ним встретилась в Милане, он позвал меня в Канны на неделю, и я поехала за ним. Из Канн на пароме я добралась до Сен-Тропе, где встретилась с друзьями Энрико, им меня представили как девушку, которая пишет книгу про ночную жизнь. Они пригласили меня потусить три дня на их яхте; мы заходили в разные порты и тусовались в клубах на пляжах. С Малкольмом и Сампсоном, которые позвали меня в Хэмптонс, я все также познакомилась через Сантоса. Затем, спустя год, все еще благодаря Сантосу, я познакомилась с клиентом, который работал в фонде альтернативных инвестиций. Он разрешил мне немного потусоваться в его особняке в Хэмптонсе.

Чтобы провести это исследование, я сама стала «девушкой», так что я на постоянной основе тусовалась с промоутерами на мировых VIP-тусовках, в основном в Нью-Йорке, но также в Хэмптонсе, в Майами и на Французской Ривьере. В обмен на то, что мне приходилось наряжаться и носить высокие каблуки, промоутеры позволяли мне быть с ними днем, когда они водили моделей на пляжи и на обеды и возили их на кастинги, а бонусом я могла наблюдать за тем, как они, прогуливаясь по улицам, ищут новых девушек.

Этнография мировой сцены VIP-тусовок может многое рассказать вам о современной мировой элите: привычки и ритуалы, связанные со статусностью, культуру развлечений, а также связанные с половой принадлежностью ожидания от отношений, сформировавшиеся среди них. Эта книга расскажет вам истории промоутеров и девушек, которые их сопровождают, а также богатых мужчин, которые платят за то, чтобы их окружали красивые женщины. Еще она объяснит вам логику перемещения капиталов и потребления среди нуворишей, которая позволяет существовать этому сказочному эксклюзивному VIP-миру.

Комментарии

1

Niemietz, 1999.

2

См. например, выпуск «A Model Life» в Primetime Nightline от 14 сентября 2011 года на ABC.

3

Jacobs, 1999.

4

Halle and Tiso, 2014.

5

Siwolop, 2001.

6

Подробнее о «Студии 54» см.: Blum, 1978; про тренды неравенства — Saez and Zucman, 2016. Также см.: Saez, 2012.

7

В соответствии с докладом Credit Issue 2017 года; также см.: Neate, 2017.

8

Saez and Zucman, 2016. Подробнее о неравенстве богатств см.: Inequality org, n.d, 2019.

9

Godechot, 2016. Piketty and Saez, 20003. Про рост дохода см.: Saez, 2009.

10

Story, 2008.

11

Office of the Ney York State Comptroller, 2018.

12

Story, 2008.

13

Currid, 2007. P. 3.

14

О преобразовании района Метпекинг см.: Halle and Tiso, 2014. P. 11.

15

Elberse, 2013.

16

Wallace, 2013.

17

Willet, 2013.

18

Eells, 2013; Elberse, 2013.

19

Cressey, 1952. P. 11

20

Veblen, 1899.

21

Roose, 2014.

22

Webster and Driskel, 1983.

23

Bourdieu, 1986. P. 27.

24

Wacquant, 2004; Mears, 2014.

25

Wright and Hope, 2018.

26

Wright and Hope, 2018. P. 253, 267.

27

Staff, 2009; PageSix.com.

28

Battan, 2016.

29

Подробнее о различном значении бесплатных подарков см.: McClain and Mears, 2012.

30

Goffman, 1959. Р. 151–153.

31

Giuffre and Williams, 1994, Spradley and Mann, 1974.

32

Elberse, Barlow, and Wong, 2009.

33

Tao Group, n. d. Также см.: Elberse, Barlow, and Wong, 2009.

34

Elberse, 2013.

35

Nightclub & Bar Stuff, n. d. 2015; McIntyre, 2015.

36

Eells, 2013.

37

Sky, 2014.

38

Harrington, 2016. Р. 114–117.

39

Подробнее об этнографических особенностях Хэмптонса см.: Dolgon, 2005; Аспена — Park and Pellow, 2011; Ellias, 2008.

40

Cousin and Chauvin, 2013.

41

Elliott, 2017.

42

Wallace, 2013.

43

Urry, 2010. P. 2016; См. также Davis and Monk, 2007 — там обсуждаются неолиберальные сказочные миры всего света.

44

Для изучения вопроса объединения исследований половых и расовых вопросов в работах об элите см.: Cousin, Khan and Mears, 2018.

45

Hay and Miller, 2012. Р. 77–78. Для глубокого изучения сегрегации элиты и того, как они растят социальную сплоченность среди американской бизнес-элиты, см.: Domhoff, 1975.

46

Подробнее см. Bruno and Salle, 2018 — про Сен-Тропе; Cousin and Chauvin, 2013 — про Сан-Бартс; Domhoff, 1975 — про частные клубы в Северной Каролине; Elias, 2008 — про Аспен.

Примечания

1

Это обычная практика, но есть исключения. Например, в Копенгагене компания под названием Cult нанимает девушек (их называют Cult girls), чтобы они посещали клубы и улучшали их репутацию (источник — Johnsen and Baharlooie, 2013). В Штатах девушек нанимают в качестве промоутеров или моделей для работы в алкогольных и табачных кампаниях в барах и клубах. В Сербии таких женщин называют promoterke, буквально — девушки-промоутеры. Важное отличие VIP-клубов как раз и заключается в том, что за их посещение женщины не получают деньги, хотя промоутерам, которых они сопровождают, деньги платят.

2

Некоторые ученые (Khan, 2012) определяют элиту как людей, у которых есть влияние; другие (Savage, 2015) определяют элиту как людей, которые имеют огромное финансовое состояние, например, «экономическая элита», «богатая элита». Так как статус VIP можно приобрести, я в своей книге для описания людей с огромным экономическим капиталом использую терминологию Savage. При этом важно отметить, что зачастую у этих людей помимо капитала есть и влияние, и политическая сила. Мое определение элиты как класса ставит на первое место мощь экономических ресурсов, в противовес веберианской теории.

3

Как пишет Томас Пикетти в своей книге «Капитал в XXI веке», самый большой разрыв за последние несколько лет произошел не между одним процентом людей и всем остальным миром, а между одним процентом и одной десятой процента. Майк Саваж пришел к похожим выводам касаемо экономического неравенства среди одного процента самых богатых семей Великобритании. Для получения дополнительной информации о различиях среди элиты рекомендую посмотреть Cousin, Khan и Mears, 2008 и Freeland, 2012.

4

Богатые люди также часто находят изобретательные способы скрывать свои доходы от налогов, подробнее: Harrington, 2016. Большинство ученых, работающих со статистическими и историческими данными, связывают рост неравенства с невероятным всплеском высоких доходов, финансиализацией активов и слабыми попытками государства перераспределить богатства. Подробнее см.: Lin and Thomaskovic-Devery, 2013.

5

Возможно, мода на употребление шампанского пришла из хип-хоп культуры. В клубе Tunnel в начале 90-х каждое воскресенье проходила знаменитая хип-хоп вечеринка «Mecca», еще до того как хип-хоп стал мейнстримом. Клуб был одним из первых, кто выставил шампанское в бутылках на продажу. Знаменитые рэперы вроде Паффа Дэдди, Джермейна Дюпри и другие богатые мужчины заказывали в баре шампанское бутылками, а иногда дарили их посетителям просто так. И хотя в клубе Tunnel не было столиков, клиенты умудрялись выставлять пустые бутылки напоказ рядом с собой. Владелец Питер Гатьен рассказывал, что у них были вечера, когда две компании соревновались друг с другом, кто сможет выпить больше шампанского Cristal у бара. Подробнее см.: Scarano, 2012.

6

Джефри Джа и Марк Бэйкер ввели подобную культуру бутылок в VIP-секции бара Tunnel, за бутылку они брали демократичные девяносто долларов. Изначально такой подход был очень выгоден клубу, потому что в противном случае гости платили по шесть долларов за напиток. Джа и Бэйкер утверждают, что впервые столкнулись с такой практикой в клубе Les Bains Douches в Париже в конце 80-х годов. Подробнее см.: Niemitz, 2006 и Urken, 2011.

Владелец Pink Elephant Дэвид Сарнер рассказывал, что бутылка водки Grey Goose, которую он купил в 2006 году за двадцать девять долларов, была продана за триста пятьдесят долларов, то есть наценка составила боле тысячи процентов. Подробнее см.: Milzoff, 2006.

7

Спикизи — нелегальные питейные заведения, в которых подавались алкогольные напитки во время сухого закона. — Прим. пер.

8

Гофман в своей философии определял термин «действо» или «активность» как «деятельность, являющуюся побочной, сомнительной и ответственной за вызываемые ей ощущения» (P. 185), которая обеспечивается такими институтами, как казино и парки развлечений. Гофман писал, что среди городских коммерческих развлекательных точек вроде казино, боулинг-клубов, парков развлечений и танцевальных такси-залов активно изобилует эфемерное облагораживание (Goffman, 1967. P. 199); все вышеуказанное — весьма проницательное описание современных ночных клубов.

9

Речь о популярном в 1920–1930-х годах развлечении в США. Такси-зал — танцевальный зал, где девушкам, которых называли «водитель такси», платили деньги за танец. — Прим. пер.

10

Речь идет о так называемом «неравенстве в отдыхе» — неравное время на отдых является доказательством меняющегося соотношения рабочих часов и часов отдыха. Менее образованные люди отметили, что количество часов отдыха у них выросло до 39,1 часа в неделю в 2003 году, относительно 36,6 в 1985 году. Высокообразованные люди отметили уменьшение количества часов на отдых до 33,2 часа в неделю с 34,4 за тот же период. Однако у более образованных личностей присутствует больше контроля за своим графиком, и их работа приносит им больше удовлетворения. Подробнее см.: Attanasio, Hurst и Pistaferri, 2015.

11

Как отметил Веблен, феномен демонстративного поведения возможен исключительно в открытых обществах, которые предоставляют определенную социальную мобильность. Тем не менее эти социальные условия также допускают возможность «подделки» людьми своего статуса за счет приобретения вещей, которые они не могут себе позволить, к примеру, в кредит. В VIP-клубах посетители делают экстравагантные покупки только для того, чтобы в конце вечера отказаться за них платить, например, предоставив неправильную кредитку или оспаривая чек. Споры в таких случаях обычно уходят в суды и предаются широкой огласке. Так, счет одного финансового руководителя из Бразилии за два дня составил триста сорок тысяч долларов, а сделано это было для того, чтобы его же банк отказал ему в платеже. Дело было в клубе Provocateur, в районе Метпекинг, в 2016 году. Шесть месяцев спустя спор был тихо урегулирован в суде, когда клуб начал судебный процесс. Подробнее см.: Bekjempis, 2017.

12

Bling — «побрякушки». Bling lifestyle — пришедший из хип-хоп культуры стиль одежды с большим количеством крупных, ярких ювелирных украшений (массивные цепи, кольца с большими камнями и т. п.) и в целом очень яркий, вызывающий и запоминающийся образ.

13

Для сравнительного анализа городской молодежной культуры, а также для понимания популярности хип-хопа среди них см.: Warikoo, 2011. Подробнее о брутальности темнокожих и популярности афроамериканского хип-хопа среди молодежи Кот-д’Ивуара см.: Malton, 2016. P. 1029.

14

Согласно Федеральной резервной системе США, экономический кризис 2008 года уничтожил 38,8 % накоплений американских семей среднего класса, а восстановление для них проходило медленно. В то время как богатые американцы, наоборот, потеряли меньше и восстановились быстрее. Подробнее см.: Harrington, 2006. P. 213.

15

Изучая деятельность фейс-контроля в одном из крутых клубов, Лорен Ривьера заметила, что охранники предпочитают пускать внутрь женщин, а не мужчин, потому что это минимизирует риски потенциальных конфликтов среди постоянных клиентов. Подробнее см.: Rivera, 2010.

16

Термин «девушка» стал популярным в Англии в 1880-х годах. Он использовался для описания женщин рабочего среднего класса, которые не были замужем, то есть находились между детским и взрослым возрастом. А позже, в 1920–1930-х годах, образ «девушки» был растиражирован по всему миру, так, например, американский термин It-girl ассоциировался и продолжает ассоциироваться с «легкомысленностью», бессмысленным потреблением, романтикой и модой. Подробнее см.: Weinbaum, 2008.

17

Именно это объясняет то, почему так много красивых женщин нанимают на работу в такие заведения, как Hooters, в отели и в авиакомпании. Гоффман отмечает, что места потребительской активности, от казино до коммерческих авиалиний, «специально выставляют женщин напоказ», включая даже «бедно одетых официанток». Подробнее см.: Goffman, 1967. С. 198.

18

Подробнее про фейс-контроль в Москве см.: Yaffa, 2009. В исследовании, посвященном аспектам работы тех, кто следит за входом в клубах северо-восточных городов, Лорен Ривьера (2010) описала попытки секьюрити распознавать угрозы, то есть определять расу и класс и классифицировать людей на типы в зависимости от степени потенциальной угрозы. Они различают опасных и безопасных темнокожих, латиноамериканцев из Южной Америки и европейцев. Ривьера заметила, что девушкам при этом всегда рады, так как они не представляют угрозы. В более эксклюзивных клубах Нью-Йорка главный фокус идет на безопасность, но вышибалы все равно активно настроены на отслеживание классовых признаков у женщин: их тел, одежды и красоты. Это наводит на мысль, что в верхних слоях бизнеса, чья клиентура преимущественно мужская, женская красота невероятно важна. И это все соответствует элитному отдыху (Veblen, 1899) и современному анализу «экономики красоты» (Osburg, 2013). Подробнее см.: Black Book, 2010.

19

Федеральные иски предъявляются время от времени на тему расовой дискриминации к владельцам баров и ресторанов (май, 2018). Подробнее см.: Balsamimi, 2016.

20

Ограничивая мое исследование вопросами статуса в этом конкретном регионе, я умышленно опускаю другие территории, вроде Азии и арабских стран, где также есть огромные капиталы, а национальные особенности отличны от американских. О расовых предубеждениях в отношении белых иностранцев в Азии см.: Farrer and Field, 2015 — о ночной жизни Шанхая; Hoang, 2015 — о ночной жизни Хошимина. В Нью-Йорке, конечно же, есть и другие смешанные площадки, которые обслуживают в основном темнокожих, азиатов и молодых хипстеров. И у всех них есть свои иерархии и капиталы. Подробнее о клубных движениях среди молодежи в Лондоне см.: Thornton, 1995.

21

Под «культурным капиталом» следует понимать определенное поведение, связанное с классом, который выдает определенные маркеры вроде одежды, позы, типа фигуры и манерности. Подробнее см.: Bourdieu, 1986.

22

Bridge and tunnel — термин, который используют, чтобы описать людей, которые живут в окрестностях Манхэттена, а туда ездят на работу. Для того чтобы попасть на Манхэттен, им необходимо либо проехать по мосту, либо через туннель. — Прим. пер.

23

It-girl — собирательное понятие, подразумевающее под собой девушку, которая создает модные тенденции: светская львица, богатая лентяйка, гламурная девица, икона стиля и т. п. — Прим. ред.

24

Instagram — сервис, который принадлежит компании Meta, признанной в Российской Федерации экстремистской организацией, деятельность которой запрещена на территории Российской Федерации. — Прим. изд.

25

Владелец клуба Marquee Джейсон Штраус отметил: «Мы пробовали развивать своих собственных промоутеров, но как только они становились популярными, они начинали стоить клубу еще больше денег… в итоге мы создали монстров». Подробнее см.: Elberse, 2013. P. 258.

26

Доходы клуба Marquee NYC имели тенденцию к росту в первые годы его работы. В 2004 году они составляли десять миллионов долларов, а спустя три года уже пятнадцать миллионов долларов, а чистая прибыль была равна двум с половиной миллионам долларов. Подробнее см.: Elberse, 2013. P. 255. Также см.: S. Evans, 2010; McIntyre, 2015; Nightclub & Bar Stuff, n. d.

27

Рост EDM-клубов в Вегасе принес отельерам больше прибыли, чем казино. И это преобразило развлечения в городе и их доходность (Eells, 2013). Подробнее о превращении Вегаса в люксовое направление для отдыха и развлечений см.: Al, 2017.

28

Одним из самых популярных маршрутов для частных самолетов является Москва — Французская Ривьера (Fox, 2015). Подробнее о передвижениях элиты см.: Beaverstock, Hubbarad & Short, 2004. P. 402–406. Богачи также часто перемещаются между знаковыми событиями, от Арт-Базеля в Майами до венецианского Биеннале. Подобные случаи — наглядная демонстрация того, как субкультура проникает корнями в социальные интеракции (Silver & Clark, 2016).

29

Процесс глобализации способствовал распространению богатых людей по всему миру, позволив им стать гипермобильными и еще более сегрегированными (Hay and Muller, 2012). Подробнее о мобильности элиты см.: Birtchnell and Caletrio, 2013.

30

Мировая сцена тусовок является частью того, что Мими Шеллер и Джон Урри (2006. P. 200) описали как характеристику туристской мобильности позднего капитализма. Она наглядно проявляется у людей при посещении таких мест, как «хорошие пляжи, клубы, виды, прогулки, горы, уникальные исторические объекты, серфинг, музыкальные сцены, исторические руины, хорошая работа, еда, здания, заведения для геев, атмосфера вечеринок, университеты и так далее».

VIP-тусовка, которую я исследовала, не является образцом для всей мировой индустрии. У меня не было цели обобщить всю ночную мировую жизнь. И хотя эти тусовки иногда выходят за пределы привычных локаций, их участники в основной своей массе живут и работают в Нью-Йорке, поэтому мое исследование сконцентрировано на США и его Западном побережье. Социологи США бездумно говорят об американском контексте так, будто бы их страна не ограничена и не индивидуальна. Тот факт, что белый цвет кожи так сильно ценится в тех местах, которые я изучала, а черный цвет кожи в этих же местах представляет собой проблему, показывает, что в американской логике есть одна важная и характерная особенность, которая действует тут, но может не распространяться на другие страны. Например, обратимся к исследованию Джеймса Фаррера и Эндрю Филда (2015) на тему клубной жизни в Шанхае. Оно показывает, что ценность белых гостей упала как раз в тот момент, когда модель VIP-тусовок появилась в этом городе специально для азиатской элиты. Подробнее об изменениях в мужской иерархии во Вьетнаме см.: Hoang, 2015.

Даже со всеми этими ограничениями международная индустрия VIP-тусовок является ценным объектом для исследования. Не таким, как мировая ночная жизнь, но таким, чтобы опытным путем проверить динамику трат и богатства, следуя классическому анализу от Торстейна Веблена (1899). Качественные исследования клубной жизни и отдыха в других странах вторят моему, особенно в аспекте демонстративного потребления, использования женских тел, чтобы подчеркнуть статус мужчины и мужских попыток противопоставить себе других мужчин. Подробнее см.: Osburg, 2013.

31

«Социальная закрытость», согласно Максу Веберу (1922, 1978. P. 43–46; 339–348; 926–955), появляется, когда соревнования за обладание средствами к существованию создает группы, заинтересованные в сокращении участников соревнования. Эти исключения могут основываться на любой удобной или наглядной характеристике, включая расу, социальный бэкграунд, язык, религию, пол (P. 342). Хотя благодаря ряду формальных защитных мер, принятых в XX веке, исключения, основывающиеся на вышеперечисленных характеристиках, были заменены на «индивидуалистические» характеристики вроде образования, знаний и владения собственностью (Collins, 1979).