Пленённая

Эрика Адамс, 2019

Ещё вчера я была правительницей города, утопающего в золоте, а сегодня – рабыня, плетущаяся на привязи позади его коня. Он – один из тех, кого называют Бессмертные. Они воины-наёмники, лучшие из лучших. Клятва верности для них – всё, они не прощают предательства. И сейчас настал мой черёд платить по счетам. В оформлении обложки использованы фото со стока фотографий и изображений shutterstock.Содержит нецензурную брань.

Глава 7. Артемия

Город опустел, в нём не осталось ни единой живой души. Только рыскали помойные псы, обгладывая трупы, и кружили в воздухе чёрными стаями падальщики. Глядя издали на стены Веркса́ла, я понимала, что прорицательница оказалась права — нерушимые стены Веркса́ла простоят ещё не одно десятилетие. Высокие, толстые стены, за которыми нет никого, кроме неуспокоенных душ умерших. Потому что кочевники не собирались ни хоронить, ни даже сжигать трупы. Спаслась ли Сиби́лла в числе прочих горожан?.. В гудевшей голове теснились сотни, тысячи мыслей. Страха не было. Пока не было. Он придёт позднее, когда с головы сдёрнут плотный чёрный мешок и пнут ногой в спину, вынуждая упасть на колени.

Косоглазые миркхи́йцы не стали занимать роскошных дворцов Веркса́ла, как я того ожидала. Они пронеслись смертоносным вихрем по городу, грабя его, и вернулись в свои закопчённые, войлочные кибитки, тысячами ютившиеся под стенами города. Дикари…

Яркий свет ударил в глаза. После чёрного вонючего мешка на голове даже свет масляной плошки казался ослепительно ярким. Я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Миркхи́йцы связывали своих пленников по-особенному: усаживали на колени и перевязывали ступни, заводили руки за спину и стягивали общей верёвкой. Поневоле тело всё время было в напряжении, навытяжку. И очень быстро затекали конечности.

— Это все?

— Все, кто засел в центральной части…

— Эмир будет недоволен. Он хотел захватить живыми как можно больше правящей верхушки… А это что? Шлюха какого-то богатея, старик, пара охранников… Где правитель? Где советники?

— Мои люди сделали всё, что могли, Галзан-бай. Мы старались взять живыми как можно больше. Но они сражались, будто в них вселился злобный дух.

— Да будет так, славная битва. Наш улус отличился среди прочих… И именно с нас эмир спросит больше, чем со всех остальных шести улусов, вместе взятых.

Тяжёлые шаги остановились позади меня.

— Эмир обещал своим воинам пополнить количество жён и рабынь, Отхон! И где они? Как десяткам тысяч воинов разделить поровну пару тысяч дырок? Да после того, как вот эта шлюха пройдёт по рукам моих «твердолобых» от неё ничего не останется! Вставай, падаль… Пусть развлекутся хотя бы мои приближённые стражники…

Чья-то рука схватила меня за шиворот и встряхнула. Рядом дёрнулся один из близнецов, натягивая верёвки. Сейчас даже я не смогла бы отличить одного от другого — так окровавлены и слабы были оба.

— Галзан-бай, это не просто чья-то шлюха, это жена правителя. Эмир Симбир будет недоволен, если её поимеют раньше…

Меня резко отпустили на землю. Послышался резкий щелчок и лёгкий вскрик боли того, кого величали Отхон.

— Не перечь мне, сучий потрох… Шлюха — есть шлюха, без разницы, какое место она занимает. И если я захочу, то швырну её своим людям прямо сейчас.

Но вопреки своим угрозам, Галзан-бай оставался на месте, сотрясая воздух пустым бахвальством и, топая тяжёлыми шагами по войлочному полу кибитки. Он обошёл нас, связанных, кругом и остановился напротив. Коренастый, низкорослый и широкоплечий, как все миркхи́йцы. Для меня они все были на одно лицо. Но этого бы отличила даже среди тысяч. Огромная лысая голова и необычайно светлый для миркхи́йцев цвет лица выделяли его среди прочих. И глаза — не карие, как у всех, а светло-серые, водянистые.

— Говорят, что ты — главная белая шлюха Веркса́ла, — обратился он ко мне на моём родном языке, подняв рукоятью кнута моё лицо за подбородок.

— Говорят, что ты сам рождён от белой шлюхи и косоглазого выродка. Может быть, потому ты так зол? — ответила я ему на миркхи́йском.

Светлое лицо покраснело от злости, глаза сузились ещё больше, превратившись в чёрточки над пухлыми щеками.

— Скоро твоему длинному языку найдут другое применение.

Галзан-бай занёс было рукоять кнута для удара, но передумал, выругавшись, и вышел из кибитки.

— Отхон, раздели их… Ведьму — отдельно ото всех. И выставь охрану побольше! Троих недостаточно. Говорят, что Верксали́йские ведьмы могут оборачиваться змеями и проскальзывать даже через узкие щели.

— Будет сделано, Галзан-бай.

— И ещё. У тебя есть этот, Меченный… Которого волки располосовали, но не сожрали, в отличие от всех.

— Чомпот?

— Тебе лучше знать, как его зовут. Пусть сидит внутри и не спускает с ведьмы глаз.

— Хорошо.

Через мгновение несколько миркхи́йцев распутали ноги и увели моих стражей и Приа́ма. Приа́м был совсем плох, едва передвигал ногам под сильные тычки дикарей. Откинув полог, внутрь скользнула юркая тень, остановилась сбоку от меня, сверля раскосыми глазами. Я повернула голову — совсем мальчишка, тонкий, как стебель травы. Лицо смуглое, но местами странные белёсые полосы. Ах да, его Галзан-бай назвал меченным.

— Мне велено смотреть за тобой, пока эмир Симбир выслушивает доклад своих советников.

— Мальчишка. Лучший, кого они могли поставить на охрану — это мальчишка? Наверняка вы невысокого мнения о Веркса́ле.

Я сказала это просто так, не надеясь на ответ, для того чтобы отогнать страх, начинающий противно скрестись изнутри. Но мальчишка важно ответил:

— Не беспокойся, Алтана́, снаружи выставили лучших воинов в два ряда. Одни стоят лицом к кибитке, не отрывая глаз от полога, как велел Галзан-бай. Чтобы ты не смогла превратиться в змею и ускользнуть. А второй круг воинов стоит спиной к первым. Они наблюдают за всеми остальными…

Я усмехнулась — первый день в плену, но уже все кому не лень лепят прозвища. Алтана́ — золотая в переводе с миркхи́йского.

— Если так много воинов снаружи, зачем ты здесь, волчонок?

Мальчишка обошёл меня кругом и уселся напротив, подложив под себя ноги.

— Меня не просто так называют Чомпот. Когда дикие волки голодной зимой напали на аул, они успели разорвать живьём нескольких человек. Но меня только пометили когтями своих лап и сразу же убрались прочь. Теперь родичи считают, что я храним предками и способен отпугнуть злых духов.

— Это они так считают. Но на самом деле?

Мальчишка замялся. А я рассмеялась.

— Если хочешь и дальше занимать особое положение, научись управлять эмоциями, когда тебе задают каверзные вопросы. Даже мне, не спавшей более двух суток, ясно видно, что сам ты не считаешь себя кем-то особенным.

— Правда, что ты можешь обернуться змеёй и проскользнуть сквозь маленькую щель?

— Если бы я на самом деле так умела, стала бы дожидаться момента, когда в кибитке появится столь грозный охранник, способный сдерживать колдовство?

Щёки мальчишки побледнели — насмешку он понял сразу же. Надо же, какой смышлёный маленький дикарь!

— И всё-таки они считают тебя ведьмой, Алтана́. Говорят, при тебе был огромный чёрный зверь, ручной, похожий на кошку. Разве обыкновенные люди могут справиться со злобными духами?

Я усмехнулась — миркхи́йцы считали кошек нечистыми, а уж огромную пантеру и вовсе приняли за злобного духа.

— Ты меня утомил, Чомпот.

Последнее слово я едва смогла вымолвить — в горле было так сухо, будто оно покрылось изнутри трещинами.

— Ты хочешь пить?

Чомпот метнулся к стене кибитки. Там стоял низенький столик.

— Вот, выпей.

В нос ударил запах кислого молока и дыма. В бронзовой чаше плескалось что-то белое.

— Это напиток из молока лошадей, он придаст тебе сил и утолит жажду.

— Я бы лучше выпила воды.

— Меня не выпустят из кибитки ни под каким предлогом, а ни чего другого здесь нет.

— Кто же из нас двоих бо́льший пленник, волчонок?

Я пригубила кислого молока, потому как иного выбора у меня не было. И хоть дальнейшая участь была мне неизвестна, сходить с ума от жажды и чувства голода не хотелось. Мне ещё понадобятся силы. Хотя бы для того, чтобы достойно встретиться лицом к лицу с Эмиром Симбиром. Мальчишка не соврал — нескольких глотков хватило для того, чтобы почувствовать себя намного лучше. Поначалу нутро взбунтовалось против непривычного напитка, но я насильно заставила себя проглотить всё содержимое чаши до последней капли.

Внезапно в кибитке стало светло — отдёрнули полог, послышались тяжёлые шаги.

— Пёсий выблядок! — подошедший мужчина с размаху отвесил оплеуху мальчишке, застывшему от неожиданности с чашей в руках подле меня, — кто разрешал тебе поить ведьму? Тебе было велено лишь не спускать с неё глаз.

— Прошу прощения, Отхон-бай!..

Тот, кого мальчишка называл Отхоном разошёлся не на шутку: за одной оплеухой последовала вторая, а потом и третья. Крупный мужчина, не щадя, лупцевал тонкого мальчишку.

— Лишний рот на столе нашего улуса — вот ты кто!.. Шаман сказал, что от тебя не будет никакого прока… Скоро и Галзан-бай поймёт это и выпнет тебя как можно дальше…

Мальчишка ныл, сжавшись в комочек. Миркхи́ец отвесил ему последний пинок и повернулся ко мне.

— Эмир Симбир желает тебя видеть у себя. Стража!

В кибитку вошли трое рослых мужчин. Наверняка это были самые высокие миркхи́йцы, потому что они были едва ли не на две головы выше Отхона.

— Развяжите её и ведите за мной. Ни на миг не отпускать.

Острый нож перерезал верёвки. Меня резко дёрнули вверх, ставя на ноги. От длительного пребывания в неудобной позе ноги затекли и подкашивались, почти как у старика. Меня не вели под локоть, а тащили.

За пределами кибитки стоял яркий солнечный день. Чудовищная несправедливость — небо пронзительно чистое и безоблачное в противовес ужасу, поджидающему на каждом шагу. В кибиточном городке миркхи́йцев царит оживление — снуют воины и женщины, горят костры. Отовсюду доносятся залпы хохота и бренчание трёхструнок. По мне снуют любопытные взгляды, по большей части равнодушные, но некоторые откровенно враждебные.

Вслед летят похабные шутки и пустые бахвальные речи. Стража ведёт меня к самой большой кибитке. Попросту говоря, огромной. Кипельно-белая, она возвышается над всеми остальными. А округлые стены увиты замысловатыми красными узорами. Возле кибитки играют двоё мальчишек, возрастом чуть младше Чомпота. Они пинают в пыли друг другу нечто округлое. Приблизившись, я понимаю, что это — отрубленная голова Шен-Ри́. Ярко-жёлтые глаза потухли, через приоткрытую пасть виден кончик шершавого языка. Стража толкает меня в спину, направляя к пологу, но я всё же успеваю сказать:

— Злые духи не любят тех, кто надругается над их вместилищем.

Косоглазые мальчишки замирают, переглядываясь, и бросаются с криком прочь, забыв про свою забаву. Стража отдёргивает полог, толкая меня внутрь пространства кибитки, и ведёт через всё её пространство к тому, кого величают Эмир Симбир.