Этой ночью ты будешь моей

Элли Лартер

– Ты боишься меня? – хриплый баритон прошибает до костей. Он вышагивает вокруг меня, сидящей на корточках, и отсчитывает удары плетью на собственной ладони. – Немного, господин, – я покорно опускаю голову. – Если ты будешь хорошей девочкой, я не сделаю тебе больно. Я киваю. Сегодня я буду его хорошей девочкой. А завтра – его плохой девочкой. Я буду его рабыней, его богиней, его лисичкой с пушистым рыжим хвостом, его случайной встречной и его давней возлюбленной. Любая роль. Любая маска. Лишь бы снова получить то, что он так хорошо делает со мной…

3 глава. Холодная ограда

— Подними руки над головой и сложи запястья крест-накрест, — говорит мужчина спокойно и твердо, заставляя меня смотреть на него во все глаза в предрассветном городском сумраке и мелко дрожать то ли от страха, то ли от возбуждения, то ли от того и другого одновременно.

— Я не понимаю… — начинаю я, растерянно мотая головой, но Максим наклоняется ко мне, обдавая кожу пьяным жаром, и повторяет настойчиво прямо в ухо:

— Просто сделай то, о чем я прошу. Просто… доверься. Иногда это бывает приятно — доверять кому-то.

— Да мы едва знакомы, — возражаю я на такой странный аргумент, но мужчина только усмехается:

— Это неважно. Твое тело хочет меня. Ты течешь так сильно, что я чувствую запах твоей смазки даже сейчас, — он как будто специально глубоко втягивает носом воздух, широко раздувая ноздри. Я смотрю на него с нескрываемым ужасом, но в то же время понимаю: он прав. Нижнее белье промокло насквозь, еще немного — и влага потечет по бедрам. В подтверждение моих собственных мыслей, Максим снова запускает ладонь между дрожащих ног, проводит по ткани трусиков и вытягивает обратно влажные пальцы, самодовольно ухмыляясь:

— Вот об этом я и говорю.

Я — маленькая загнанная птичка в лапах тигра. Сожрет — и перышка не оставит. Но почему-то я отчаянно хочу этого. Не думаю о последствиях… вообще не успеваю думать, если честно. А потому выполняю его то ли просьбу, то ли откровенный приказ: поднимаю руки над головой и перекрещиваю запястья, по-прежнему не отрываясь от темных порочных глаз напротив.

Мужчина быстро и ловко набрасывает на мои запястья кольца своего кожаного ремня, а потом затягивает, звеня тяжелой пряжкой.

— Не больно?

— Нет, — лепечу я едва слышно.

— Хорошо, — Максим кивает и толкает меня немного в сторону, заставляя прислониться спиной к холодной парковой ограде с витыми железными узорами. Лопатки упираются в металл.

После этого он запускает пальцы в мои волосы, вытягивая из них белоснежную праздничную ленту, которую я использовала сегодня вместо обычной резинки. — Прости, — говорит он виноватым голосом. — Я безнадежно испорчу ее… и тебя тоже, — и прежде чем я успеваю хоть что-нибудь сообразить, мужчина продевает конец ленты в зазор на пряжке, затягивает узел, а потом оборачивает второй конец вокруг ограды и затягивает снова. Я невольно дергаю руки вниз, но безуспешно: теперь я привязана и освободиться самостоятельно точно не смогу.

— Ты какой-то ненормальный, — шепчу я тихо, пытаясь унять пожар внизу живота, а Максим ухмыляется в ответ:

— Да я вообще тот еще извращенец и садист, — и затыкает меня поцелуем, а я послушно отвечаю, впуская его язык в свой рот, а его пальцы — в свои волосы, которые он буквально сжимает прядями в кулаки.

Этот мужчина и вправду кажется опасным — но ровно настолько, чтобы испытывать возбуждение от покалывающего внизу живота первобытного, животного страха, а не захлебываться ужасом. Сердце бьется в грудной клетке громко и глухо, словно ударяется о ребра, но я решаю последовать данному мне совету и просто довериться. Выбора-то у меня все равно уже нет: я привязана. И я сама позволила сделать это со мной.

Его руки скользят по телу так, как никогда и ничьи. Я позволяла своим ухажерам не слишком много, даже если они были симпатичными. Теперь я отчетливо понимаю причину: я просто не хотела их. С этим мужчиной все иначе. Я плавлюсь от его прикосновений, забывая о том, что мы едва знакомы, что я девственница, что мы посреди улицы, и хотя на дворе ночь, нас все равно могут увидеть случайные прохожие…

Связанные руки очень мешают, мне так хочется обнять его, обхватить на талию или плечи, положить ладони на теплое лицо, почувствовать кончиками пальцев волоски щетины, зарыться в короткий ершик на голове… Но он повторяет:

— Нельзя… Иначе я выебу тебя на месте.

А я не то чтобы против, но понимаю: и вправду нельзя. А потому позволяю ему забираться горячими ладонями под ткань платья, ласкать грудь, сжимать и выкручивать вставшие от возбуждения соски, вести ловкими нежными пальцами по бокам и животу, сминать бедра, сдвигать резинку нижнего белья и растирать набухший клитор. Его палец всего на одну фалангу погружается в мокрое влагалище, и я почти повисаю на ограде, запрокидывая голову и не сдерживая стона. Ремень больно впивается в запястья, а Максим зажимает мне рот ладонью:

— Тшшш, — и, осторожно раскачиваюсь, входит еще глубже. — Старайся дышать глубоко и ровно, ладно? — я киваю, и он убирает руку. Я делаю глубокий вдох — и ощущения сразу обостряются.

— О боже, — шепчу я тихо, понимая, что ноги подкашиваются: не это ли истинная причина того, что он привязал меня?

— Ты такая узкая изнутри, — сообщает мужчина, и по его глазам я понимаю: ему это нравится, его это чертовски заводит. — Мужчины вообще прикасались к тебе… там?

— Нет, — лепечу я в ответ.

— Ммм… — он сам делает глубокий вдох, видимо, чтобы сдержаться. — Ты даже не представляешь, как сильно я хочу тебя.

Я молча мотаю головой, не зная, что ответить, потому что во мне борются два противоположных желания. Одно — отказать ему, ведь мне так хочется влюбиться. Второе — позволить ему все. Что может быть лучше, чем внимательный и опытный первый мужчина? У Максима явно нет проблем ни с тем, ни с другим… В конце концов, я выдаю:

— Сделай это.

— Что? — он морщится.

— Только не здесь, пожалуйста…

— Конечно, не здесь, — он кивает, быстро сообразив, о чем речь. — Я отвезу тебя к себе домой…

Ответить я не успеваю, потому что в нескольких метрах от нас, на проезжей части, из-за угла выруливает полицейская машина, и голос произносит в микрофон:

— Граждане, отойдите от ограды с поднятыми руками. Вы нарушили правила поведения в общественном месте.

Пока я осоловело пытаюсь рассмотреть что-то за ярким светом полицейских фар, Максим быстро отвязывает мои руки и хватает меня за ладонь:

— Бежим!