Ты мне не босс!

Элина Витина (2024)

— Мой отец совершил ошибку, когда нанял тебя, — зло выплевывает он. — О да, кажется, я это уже слышала. Как ты там сказал? Твой брат польстился на мой прелестный зад? Что насчёт отца? Какую часть тела выберем для него? — Воинственно хмурюсь и выпячиваю вперёд грудь. Кажется, Демид расценивает это как прямое приглашение поиметь меня взглядом — жадно сканирует мое тело, будто всерьёз раздумывает, что именно могло заинтересовать его отца. Нахально. Беспардонно. С каким-то голодом. — Откажись, пока не поздно, и проваливай обратно в свою Европу, — шипит он. — Не дождёшься, — злобно бросаю. — Ты мне не босс! — Это мы ещё посмотрим! — нагло заявляет он и посылает мне такую улыбку, от которой трясутся коленки и кровь стынет в жилах. Я и представить не могла, во что выльется новый рабочий проект. Мало того, что мне предстоит восстановить деловую репутацию завода после утечки химотходов, так еще и самодовольный нахал Демид Вяземский почему-то решил, что он мой босс! 19.07.24 — Tibioka — fb2 из текста (docx) от автора

Глава 4. Катерина

Водитель заносит чемоданы в прихожую и обещает вскоре вернуться с моим заказом, а Антонина с Вяземским продолжают любезничать на лестничной клетке. Устал он, видите ли, из-за перелета. А два не хотел? Я еще от первого не отошла, а пришлось лететь во второй раз и потом больше часа трястись по трассе.

У меня даже нет сил, чтобы придирчиво оглядеть свое жилище. Тараканы не бегают, и ладно.

Сбрасываю туфли и открываю чемодан, чтобы найти любимый шампунь и кондиционер для волос. Надеюсь, мне не придется задержаться здесь дольше, чем на пару недель. Запасы к этому времени истощатся, а на то, чтобы найти любимые бренды в местных магазинах, я даже не надеюсь.

— Можно? — Голова водителя просовывается в незапертую дверь. — Это, я так понимаю, ваше.

Он ставит на пол два огромных пакета с эмблемой сетевого супермаркета и уже собирается уходить, когда я его останавливаю:

— Здесь, наверное, какая-то ошибка. Я не заказыв…

— Я заказывал, — раздается раздраженный голос Демида с лестничной клетки. — Это мой заказ.

— Прошу прощения, — тушуется водитель и протягивает мне небольшой пакет с одинокой пачкой кофе внутри. — Я почему-то подумал, что большой список составили вы.

В любой другой момент я бы закатила глаза от этого шовинистского высказывания, но сейчас я лишь усмехаюсь:

— Да, путешествовать с ручной кладью довольно легко, если заранее сделать заказ на двадцать килограмм.

И еще до того, как этот умник успеет съязвить в ответ, я захлопываю дверь перед его носом, выдавив из себя любезное, но не искреннее «спокойной ночи».

Несмотря на то, что у меня глаза слипаются от усталости, я провожу под душем добрые полчаса. Логичнее было бы вымыть волосы и сделать укладку непосредственно перед рабочим днем, но я не могу не смыть с себя всю «копоть» дороги, поэтому усердно тру кожу кофейным скрабом, наношу на лицо маску и послушно жду положенные десять минут, перед тем как смыть кондиционер с волос.

Из душа я выползаю абсолютно без сил, поэтому, даже не снимая полотенца, падаю поверх покрывала и прикрываю глаза. Лежу так несколько минут, уставившись в глянцевый натяжной потолок, и только когда моя разгоряченная после душа кожа начинает подмерзать, нехотя вытягиваю из-под себя пушистое покрывало, сбив при этом подушку на пол.

— Твою ж мать, — ругаюсь сквозь зубы и сползаю с кровати. Поднимаю подушку и, на свою беду, заглядываю под кровать. Слегка хмурюсь, рассматривая небольшой комок красной ткани на полу, и за каким-то чертом тяну его на себя.

В следующий момент из моего горла вырывается истошный вопль, когда я понимаю, что у меня в руках находятся красные стринги, а маленький прозрачный пакетик рядом — это вовсе не пакетик.

Отбрасываю находку в сторону, но вопить при этом почему-то не прекращаю. В красках представляю, как придется ампутировать руку, потому что ни одно мыло мира не сможет отмыть эту грязь и чужие бактерии, которые, безусловно, уже успели поскакать вверх по моей ладони и распространиться по всему телу.

К тому моменту, как кто-то начинает тарабанить в мою дверь, я успеваю мысленно наградить себя всеми венерическими болезнями, о которых могу вспомнить. Интересно, здесь есть круглосуточные частные лаборатории? Или, вообще, хоть какие-то? Помню, в детстве бабушка меня пугала, что в ее деревне для того, чтобы попасть к врачу, надо было ехать за семьдесят километров. Может, стоит искупаться в том самом злополучном озере, которое пострадало от утечки химических отходов с завода? Уж лучше светиться в ночи, чем умереть от сифилиса в свои двадцать пять.

— Ты чего орешь? — набрасывается на меня Вяземский, когда я, наконец, открываю ему дверь.

— Потому что в этой квартире раньше был бордель! — возмущаюсь я, всячески стараясь удержать свою челюсть на месте. Этот гад заявился сюда в одном полотенце на бедрах и теперь смущает меня своим идеальным рельефным прессом. Ну почему он не мог быть таким же «пухляшом», как его брат? Мало того, что высоченный, как небоскреб, так еще и кубики себе накачал. Он будто заранее разузнал мои «слабые места» и сейчас специально демонстрирует мне себя во всей красе. Зад я его еще утром заценила, а теперь получается, что и перед у него вполне ничего. Вкупе с высоким ростом, который для меня, с моими метр восемьдесят, в мужчинах просто «маст хэв», его внешность стремится к отметке «идеально». Жаль только, что характер у него скотский. Такое не перекроешь ни рельефным животом, ни внешностью модели нижнего белья.

— Очень ценная для меня информация, — язвит он, не забывая при этом нахально скользить глазами по моей фигуре. Мне тоже, знаете ли, есть чем похвастать. И пусть плоский живот сейчас скрывает (хвала Господу) полотенце, длинные ноги явно привлекли его внимание.

— Я нашла под кроватью красные стринги и презерватив! Не мои и использованный, — добавляю, предвосхищая его вопросы.

— А что ты делала под кроватью? — таращит глаза он. — На хрена ты туда, вообще, полезла?

— Уронила подушку, — шиплю я. — Да какая, вообще, разница? Главное, что спать я здесь не собираюсь. Нам срочно нужен клининг!

— Клининг, — ошарашенно протягивает он. — В десять вечера?

— Да хоть в полночь! Я не могу спать в квартире, в которой…

— Кто-то занимался сексом? У меня для тебя плохие новости, — заливисто смеется он. — Этим, знаешь ли, все занимаются… рано или поздно.

— Я в курсе, — огрызаюсь я. — Но искренне надеюсь, что большинство все-таки прибирают после себя. Как, вообще, можно потерять трусы?

— Ох, — широко улыбается он. — У меня для тебя есть парочка увлекательных историй…

— Обойдусь как-нибудь, — хаотично машу руками в его сторону. Только историй о его сексуальных похождениях мне не хватало.

— Зря, — ухмыляется он. — Ты многое упускаешь.

— Надо позвонить Антонине, — вздыхаю я. — Она сказала обращаться к ней в любое время, если у нас возникнут какие-то проблемы. Надеюсь, она не скажет, что за ближайшей уборщицей надо семь дней на лошадях скакать в райцентр.

— Одеться для начала не хочешь? — слегка задрав темную бровь, интересуется он.

— Сказал мужик в полотенце, — бормочу я, отчего-то смущаясь.

— Предлагаешь мне его снять? — Его губы моментально растягиваются в глумливой улыбке, отчего мне сразу же хочется его пнуть. — Это на тебя так аура «бордельной» квартиры действует. Оглянуться не успеешь, а под кроватью уже твои стринги будут валяться.

— К твоему сведению, на мне их нет, — гордо бросаю и наклоняюсь к чемодану, чтобы достать халат. Понимаю, что логичнее и, главное, приличнее было бы присесть на корточки и уже в таком положении рыться в чемодане, но ничего не могу с собой поделать. Пусть не думает, что у него тут монополия на глумливые улыбочки.

К тому времени, как я выуживаю из чемодана короткий шелковый халатик, Демид больше не улыбается. Выглядит он так, будто воспроизводит в голове карту местности, чтобы вспомнить, где здесь находится ближайший лесочек, в котором он меня прикопает.

Хотя нет… пожалуй, сначала изнасилует, а уже потом прикопает.

Какие же мужики все-таки предсказуемые создания. Кажется, дни до возвращения Николая будут самыми сложными в моей жизни. Поправочка — в наших жизнях. Потому что, судя по огню в его взгляде и напряженно стиснутой челюсти, он сейчас думает о том же, о чем и я.