Посторонний в доме

Шери Лапенья, 2017

Молодая красивая женщина выбегает из заброшенного ресторана, садится в машину, мчится на бешеной скорости и врезается в столб. Том Крапп, успешный и привлекательный мужчина, возвращается после работы в свой красивый особняк и обнаруживает, что Карен, его жены, нет дома. Все указывает на то, что она совсем недавно была здесь и покинула дом в страшной спешке. Стук в дверь: пришел полицейский, он сообщает Тому, что его жена попала в аварию и теперь в больнице. Карен получила сотрясение мозга и не может вспомнить, что с ней произошло. Вскоре она возвращается домой, и в ее голове понемногу начинают всплывать обрывки воспоминаний. Карен уверена, что кто-то тайком проникал в их дом – кто-то, кого она очень боялась. Между тем в заброшенном ресторане обнаруживают труп. Теперь Карен просто необходимо восстановить в памяти тот вечер, ведь ее начинают подозревать в убийстве…

Глава 11

Детектив Расбах остановился на мгновение, чтобы оглядеться. Через дорогу лежал обветшавший торговый центр с супермаркетом, дешевой прачечной, магазином «Все за доллар» и кучей пустых помещений. Даже в такой солнечный день район выглядел угнетающе. Прямо перед детективом находилось место преступления — заброшенный ресторан. Здание заколочено, но кто-то отодрал от окна пару досок — а может быть, они сами отвалились со временем. Расбах обошел вокруг. Кивнув криминалистам, ступил за желтую ленту, ограждающую место преступления.

Он зашел в ресторан через грязную заднюю дверь, которая, в отличие от парадной, не была заколочена, — по крайней мере, теперь. Кто угодно может проникнуть внутрь. Первым делом Расбах обратил внимание на запах. И постарался его не замечать.

Слева стояла старомодная барная стойка, но не было ни столов, ни стульев: отсюда вынесли все, даже люстры. К стене, однако, прижимался дряхлый диван, окруженный пустыми пивными банками. Сквозь окна, там, где отвалились доски, просачиваются солнечные лучи, но в основном свет шел от ламп, установленных криминалистами. Грязный линолеум на полу потрескался, стены потемнели и покрылись пятнами никотина. На полу лежал труп.

От него ужасно воняло. Вот что происходит, когда тело несколько дней лежит в летнюю жару. Оно порядком протухло.

Замерев посреди зловонного ресторана, Расбах подумал, что свой дорогой костюм ему теперь придется сдать в химчистку, и достал из кармана латексные перчатки.

— Был звонок. Анонимный, — сказал стоявший рядом полицейский в форме.

Детектив устало кивнул. Подошел к кровавому, жужжащему кошмару на полу. Постоял над телом, внимательно его разглядывая. Черноволосый мужчина лет тридцати пяти — сорока в дорогих черных брюках и такой же дорогой сорочке, покрытой запекшейся кровью и мухами. Два выстрела пришлись жертве в лицо, еще один — в грудь. На ногах не было обуви, только хорошие, добротные носки. Ремня тоже нет.

— Оружие? — спросил Расбах у стоявшего по другую сторону от тела криминалиста, который так же, как и детектив, задумчиво рассматривал труп.

— Пока не нашли.

Расбах осторожно склонился над телом, стараясь не дышать, и заметил бледную полоску кожи на пальце, где недавно было кольцо, и похожую полоску на запястье на месте часов. Его ограбили, но ограбление не было основной целью убийства, решил Расбах. Что этот человек здесь делал? Ему явно не место в таком районе. Больше похоже на казнь. Вот только ему выстрелили в лицо и в грудь, а не в затылок. Судя по состоянию тела, мужчину убили дня два назад, может, и раньше. Лицо позеленело и распухло.

— Мы знаем, кто это?

— Нет. При нем нет документов. При нем вообще ничего нет, не считая одежды.

— Что со свидетелями?

— По нулям. По крайней мере, пока не нашли.

— Ясно, — Расбах глубоко вздохнул.

Скоро тело увезут к судмедэксперту на вскрытие. Там у него снимут отпечатки и попробуют найти совпадение. А если не смогут идентифицировать по отпечаткам, то будут просматривать все заявления о пропавших, кропотливо и долго, но такова бо́льшая часть полицейской работы. Именно нудный кропотливый труд приносит плоды.

Они продолжат искать орудие убийства. Судя по ранениям, это пистолет 38-го калибра. Вероятнее всего, стрелявший избавился от него подальше от места преступления, либо пистолет кто-то тайком подобрал. Учитывая район, Расбаха не удивляло, что на жертве не было ни ремня, ни обуви, как и украшений с кошельком, и мобильного телефона, скорее всего, тоже.

Все их находки после осмотра трупа и места убийства ограничивались розовыми резиновыми перчатками до локтя с цветочным узором по краю, которые лежали на маленькой парковке неподалеку. Расбах сомневался, что между ними и трупом в ресторане есть какая-то связь, но все равно распорядился, чтобы их забрали как вещдок. Никогда не знаешь наверняка.

Вместе со вторым детективом, Дженнингсом, и парочкой полицейских в форме Расбах провел вечер в хождении по домам и поиске свидетелей.

Как и ожидалось, они никого не нашли.

На следующее утро их ждал доктор Перрьера, судмедэксперт.

— Приветствую, детективы, — сказал он, довольно улыбаясь.

Расбах знал, что судмедэксперты приходят в восторг, когда их навещают детективы. Его не переставало удивлять, что без малого двадцать лет угнетающей работы никак не отражались на настроении доктора. Колотые и огнестрельные ранения, автомобильные катастрофы, утопленники — ничто как будто не могло поколебать его жизнерадостность и общительность.

Перрьера протянул им мятные леденцы. Помогает от запаха. Оба детектива взяли по леденцу. Развернули шелестящие обертки. Доктор Перрьера собрал их и выкинул в мусорный ящик.

— Что вы можете нам рассказать? — спросил Расбах, когда они, стоя вокруг длинного металлического стола, смотрели на лежащий на нем труп. Расбаха радовало, что у Дженнингса, как и у него самого, крепкий желудок. Лицо напарника выражало лишь сосредоточенное любопытство и никакого дискомфорта при виде разлагающегося на столе тела; на его щеке проступил бугорок от мятной конфеты.

— Тело целехонько, — радостно начал доктор Перрьера. — Мужчина европеоидной расы, чуть меньше сорока, здоровый. Первый выстрел пришелся в грудь, второй — в щеку, но именно третий, прямо в мозг, убил его. Смерть наступила мгновенно. Выстрел производился с близкого расстояния — примерно метра два — из пистолета 38-го калибра.

Расбах кивнул.

— Когда именно он умер? — спросил он.

Доктор Перрьера повернулся к Расбаху.

— Я знаю, вы, ребята, обожаете устанавливать время смерти, и я стараюсь, правда. Но вы же понимаете, что, когда мне приносят труп, пролежавший несколько дней, это снижает точность расчетов.

Расбах знал, что Перрьера — перфекционист, всегда стремится к идеальному результату.

— Я понимаю, — терпеливо ответил он. — Но мне все же хотелось бы услышать ваши предположения.

Доктор улыбнулся.

— Я провел вскрытие вчера вечером. Судя по степени разложения и найденным в теле личинкам — учитывая, конечно, жару, — я бы сказал, что он умер дня за четыре до этого, плюс-минус день.

Расбах подсчитал в уме.

— Четыре дня со вчерашнего вечера — это будет вечер тринадцатого августа.

Доктор Перрьера кивнул.

— Его могли убить не ранее вечера двенадцатого и не позднее вечера четырнадцатого. Где-то посередине.

Расбах посмотрел на тело на металлическом столе. Если бы только оно могло говорить.

Вернувшись в участок, Расбах собрал наспех сколоченную команду в одном из больших залов заседаний. Дело вели они с Дженнингсом, и еще несколько патрульных полицейских он отобрал в помощь.

— Мы все еще не знаем, кто этот парень, — сказал Расбах. — Его отпечатков нет в базе пропавших без вести и вообще ни в одной базе. Распространите описание и фото среди полиции и в СМИ — посмотрим, не выяснится ли, кто он. Возможно, даже в таком состоянии его кто-нибудь узнает.

После этого Расбах решил проверить полицейские отчеты за 48 часов между двенадцатым и четырнадцатым августа. Посмотреть, нет ли чего необычного. Поиск не дал значительных результатов: всего лишь несколько незначительных случаев конфискации наркотиков и парочка ДТП, одно из которых казалось довольно заурядным — легкое столкновение автомобилей после обеда. Но вот другое… «Хонда Цивик» превысила скорость в непосредственной близости от места преступления и врезалась в электрический столб примерно в 20:45 тринадцатого августа.

По шее Расбаха побежали мурашки.