Астрид и Амир. Тайна секретного кода

Шарлота Ланнебу, 2021

Книги известной шведской писательницы Шарлотты Ланнебу хорошо знают во многих странах. Её герои – обычные мальчишки и девчонки, про которых писательнице известно всё. И поэтому придуманные ею истории всегда очень правдоподобны и увлекательны. В этой книге Астрид уже третьеклассница. В начале учебного года в класс приходит Амир – новый ученик. Он задумал создать агентство по выявлению шпионов и предложил Астрид быть его напарником. Астрид сразу же соглашается. Она уверена, что их ждут необычайные приключения!

Глава 5

— Астрид, иди скорее!

Бланка уже стояла наготове с велосипедом у школьной калитки и махала мне. Только что прозвенел звонок, и нам пора было на гимнастику.

Я закрепила спортивный мешок на багажнике и запрыгнула в седло. Краем глаза я увидела, как Марьям и Элли, держась друг за дружку, поковыляли на продлёнку. Меня окатило волной ревности. Не то чтобы я хотела вернуться в ту тюрягу, которая называется продлёнка, конечно нет. Но мне бы тоже хотелось идти под ручку с Марьям, как это было раньше.

Я почти догнала Бланку, когда заметила, что кто-то едет рядом со мной, совсем близко.

Это был Амир.

— Астрид, я нашёл твою тетрадку по математике! — пропыхтел он.

Я затормозила. Он протянул тетрадь.

— Она валялась на полу среди ботинок. Но ведь надо ещё домашнее задание делать, — напомнил Амир и ослепительно улыбнулся.

— Ага, спасибо, — пробормотала я.

— До завтра! — крикнул Амир и укатил прочь.

Я догнала Бланку, и мы отправились на тренировку.

В спортзале уже вовсю шла разминка, и Авичи^[2] грохотал во всю мощь.

С тех пор как я стала ходить в группу Бланки, мне приходится стараться, чтобы не отставать от остальных. Хорошо, что я сильнее большинства, вот только самая негибкая.

Как только я закончила разминку, наш тренер Захе потянул меня к беговой дорожке. Он хотел со мной отдельно потренироваться.

Мне пришлось сделать столько рондатов и фляков, что на месяц хватило бы. Но Захе считал иначе.

— Теперь потренируем темповый фляк, — сказал он. — Пора тебе научиться. Начнём с двух подряд.

— Прямо сейчас? — спросила я, потому что раньше никогда их не делала.

— Да, у всего есть первый раз. Давай — рондат, фляк, фляк. Я слежу. Получится как получится.

— Ладно. Как получится.

— Ну, давай!

Я попятилась и попыталась представить, что надо сделать. Рондат, фляк и сразу ещё один. Я заметила, что некоторые старшие девочки стоят и смотрят на меня, и занервничала. Но подняла большой палец вверх и показала им.

— Давай же, Астрид! — крикнул Захе.

Сердце сильнее забилось в груди, я почувствовала, что справлюсь, если хорошенько разбегусь. И я побежала, сделала рондат, фляк, но, когда надо было это повторить, вдруг замешкалась и, вместо того чтобы выполнить сальто назад, лишь подпрыгнула вверх и тут же упала на спину. Я опёрлась на руку, чтобы подняться. Хрясть! В руке что-то хрустнуло.

— Ой! Ой!

Я медленно вытянула руку вперёд. В ней что-то кололо, и боль резала, словно ножом. В то же время мне было обидно, что я струсила и не сделала фляк, так что я попробовала усмехнуться.

— Как ты? — спросил Захе.

— Уфф! — процедила я сквозь зубы, стараясь улыбаться. Только бы не расплакаться прямо в зале!

— Дай-ка погляжу, — сказал Захе.

Он осмотрел мою руку, она уже покраснела и начала опухать. Бланка тоже подошла.

— Что случилось?

— Я упала на руку, — простонала я.

— Бланка, отведи Астрид в раздевалку и остудите руку холодной водой, — велел Захе и помог мне встать на ноги.

Боль отдавалась в ладони и в руке, но я пыталась улыбаться. Представляю, какая была картинка, когда я плюхнулась!

Бланка открыла кран и стала лить ледяную воду мне на руку.

— Ты, наверное, её вывихнула, — сказала она.

Я простояла, держа руку под холодной водой, минут пятнадцать.

Бланка вернулась в спортзал, а Захе пришёл проверить, как я.

— Ничего опасного, — сказала я.

— Посиди и отдохни на скамейке, когда как следует охладишь руку, — сказал он. — Боль скоро пройдёт.

Но боль не проходила. Конец тренировки я сидела и смотрела, как другие выполняли упражнения.

По дороге домой мне пришлось держать руль одной рукой, потому что другая очень болела. Я ругала саму себя: если бы я не растерялась, ничего бы не случилось.

Когда мы пришли, мама наводила порядок на кухне. Она нервничала, как бывает всякий раз, когда книга, которую она редактировала, должна уходить в печать. Мама волнуется, потому что всё должно быть в самом лучшем виде. Однажды она выпустила книгу, где под картинкой маленького ребёнка оказалась подпись «Оке, 67 лет», это было ужасно, так сказала мама.

— Привет, девочки! — крикнула она. — Можете разогреть себе пиццу, потому что мне надо проверить кое-какие картинки в почте. Включи духовку, Бланка.

— Я ушибла руку, — сказала я.

— Какую? — спросила мама, водружая ноут на стол и открывая крышку.

— Левую, — ответила я в тот самый момент, когда компьютер издал сигнал начала работы.

— Мама, ты же знаешь, что необязательно включать компьютер на полную громкость, — проворчала Бланка и поставила пиццу в духовку.

— Что ж, левую — не так плохо. Пиццу к тому же можно есть без ножа и вилки, прямо руками, — сказала мама. — Только не это! Она всё ещё не прислала картинки! Как можно быть такой копушей! — Мама надела очки для чтения и уставилась на экран.

Я пошла мыть руки. Левой рукой я пошевелить не могла, так что осторожно намылила только ладонь. Когда я вернулась на кухню, мама была ещё больше раздосадована и стучала пальцами по клавиатуре.

— Мне очень больно, — пожаловалась я. — А что, если я сломала руку?

Шуух! — донеслось из маминого компьютера, когда она отправила кому-то сердитое письмо.

— Бланка, пахнет подгорелым, — сказала мама, не отрывая глаз от экрана.

— Разве надо ставить не на 275 градусов и гриль?

— Нет! При такой высокой температуре может загореться бумага снизу. Ну вот, наконец-то я получила картинки. Но… Нет, я так с ума сойду! Пойду позвоню, — сказала мама и ушла с мобильником.

— Ай, моя рука! — пожаловалась я громче. — Ай, как больно!

— Но Астрид, — сказала Бланка, — ты же говорила в спортзале, что ничего опасного нет.

— А вот и есть! ТЕПЕРЬ!

— Астрид, поешь немного, и тебе станет лучше! — крикнула мама из коридора.

Бланка положила пиццу мне на тарелку и помогла отрезать несколько кусков. Пока мы ели, я сидела и смотрела в окно, любуясь осенними красками — красными, оранжевыми и жёлтыми. Я люблю осень, но порой она наводит на меня меланхолию. Меланхолия — это когда грустишь без причины. Но теперь мне в самом деле было очень грустно и больно, грустно на сердце и больно в руке. Рука стала похожа на полено, так сильно распухла. Или на рождественский окорок. Деревянный рождественский окорок.

Мама вернулась и схватила мою пиццу, оторвала кусок и затолкала в рот:

— Господи, как же я проголодалась! Покажи-ка руку. Больно? А где же Юлле?

— Мне в самом деле чертовски больно, — проворчала я. — Спорим, что это перелом. А кто-то преспокойно ест чужую пиццу!

— Не чертыхайся, — сказала мама и отщипнула теперь от куска Бланки.

— Мне чертовски больно! — повторила я. — Да ты сама всегда чертыхаешься!

— Какие страсти! — вздохнула Бланка.

— Ну, немножко опухла, — сказала мама. — Но явно не перелом, иначе бы ты давно уже потеряла сознание. Хватит с нас уже гипсов. Достаточно того, что Юлле учудил весной — соорудил себе фальшивый гипс!

Бланка рассмеялась. А мне было не до смеха.

— А теперь надо всё-таки отправить эту чёртову книгу в печать, — проговорила мама и уткнулась снова в компьютер. — Папа уложит вас спать.

Когда папа пришёл домой, он дал мне таблетку от боли и осмотрел руку.

— Нет, она не сломана, — сказал он. — Иначе бы она неестественно выгнулась, а ты бы не смогла говорить нормально.

— Но мне больно, — пожаловалась я.

— Ну, ты в самом деле сильно ушиблась. Завтра всё пройдёт, вот увидишь.

Но наутро ничего не прошло. Рука горела и болела, и я с трудом оделась. Во время обеда Амир помог мне донести поднос до стола. Гина, увидев это, подошла и спросила, в чём дело.

— Ты какая-то бледная, Астрид, — заметила она.

— Я вывихнула руку, — сказала я.

— Сходи к школьной медсестре, если тебе больно.

— Я пойду с тобой! — вызвался Амир, прежде чем я успела остановить его.

Осмотр медсестры занял две секунды.

— Здесь нужен рентген, — сказала она. — Сейчас же. Кому мне лучше позвонить — маме или папе?

— Папе, — ответила я, потому что не решалась беспокоить маму, она и так была вся на нервах из-за работы.

Папа, когда пришёл, казался очень встревоженным. В машине по дороге в больницу он всё молчал и лишь время от времени посматривал на меня. Мне было так больно, что я и сама едва могла говорить.

К счастью, мы быстро попали на рентген.

— И сколько же ты так проходила? — спросил доктор.

— Со вчерашнего вечера, — ответила я.

— Целые сутки? Ох! Очень плохо, — сказал он и покачал головой.

Папа засунул снюс под губу и откашлялся.

— Да, у тебя перелом, — сказал доктор. — Видишь, вот здесь на снимке — перелом прямо у запястья.

— Я так и знала! — выпалила я. — Что я говорила!

— Придётся наложить гипс, — сказал доктор.

Я с торжеством посмотрела на папу, но он избегал моего взгляда. Он очень внимательно рассматривал рентгеновский снимок, где скелет моей руки и ладони был похож на жутковатые кусочки костей на чёрном фоне.

Снимок показался мне очень красивым, и мне дали его с собой. Повешу его на доску объявлений рядом с картой мира.

Гипс был приятным — влажным и прохладным. Немножко похоже на то, как мы с Марьям делали в детском саду отпечатки наших рук.

Пока гипс высыхал, я успела посмотреть по телевизору несколько серий про покемонов.

Когда мы вышли из больницы, папа решительным шагом направился в кафе напротив.

— Теперь попьём кофе, — сказал он. — Заказывай что хочешь. А потом пойдём в книжный магазин, и ты выберешь себе книжки.

Папа сидел и смотрел на меня печальными собачьими глазами, пока я уписывала огромный шоколадный бисквит. Ему так было жалко меня, что он даже не проверял биржевой курс по мобильнику, хотя обычно делает это каждые четверть часа.

Примечания

2

Шведский диджей.