Бандитская Алма-Ата. Рассвет

Шан Сапаров

Роман повествует о судьбе молодого человека, попавшего в водоворот лихих девяностых. Яркая и кровавая судьба Бека, тесно переплетенная с историей казахстанского криминального мира, становится заложницей новых времен, в которых только сила и отчаяние дают шанс на выживание. Для широкого круга читателей. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 3

По рассказам старожилов города Верного (так назывался город раньше), началом и центром столицы была Малая станица. Там находилась православная церковь и верненский базар. С тех пор, в этой местности поселилось много казаков-староверов. В голодные годы, известные в казахском народе как Ашаршылык, в Казахстан целыми эшелонами привозили репрессированные народы. Многие из них были уголовниками, сидевшими за тяжкие преступления. Но были среди них и такие, кого ссылали за политические взгляды. Были среди них и анархисты, отрицавшие всякую власть, и признававшие только силу полного уничтожения и подавления всякого инакомыслия. Благословенная степь приютила все эти народы на своих необъятных просторах, дав им кров и хлеб. Щедрые казахи делились последним, порой обделяя самих себя. Так Казахстан стал многонациональным.

Позже, когда город Верный был переименован в современную Алма-Ату, она стала разделяться на несколько основных районов.

Следовательно, и молодежь делилась на неформальные районные группировки. Но когда это началось, однозначно никто ответит, хотя некоторые пятидесятники с пеной у рта доказывали, что деления на районы начались в их годы. Но факт оставался фактом: криминальные группировки, пусть не такого глобального масштаба как сразу после развала Советского Союза, существовали по своим неписаным правилам до появления бандитов новой капиталистической волны. Считалось, что очагом всех воровских понятий в городе был район Малая станица, где едва ли не каждый второй обязательно имел в биографии отсидку за различные преступления: от банального гоп стопа, до мелкого швырка богатого фраера. Жулики и бандиты Малой станицы и соседствующей с ней Татарки, с особым рвением придерживались воровских понятий зародившихся в России еще в царские времена. Особый и колоритный расцвет воровских традиций возник в России еще в нэпмановские времена. С приездом репрессированных народов в Алма-Ату воровские законы стали проникать и в Казахстан. Это дало мощный импульс многим мелким уголовникам и казнокрадам. За дружбу с положенцами жизнь сулила массу приятных бонусов. Положенцами называлась особая каста людей, чтивших воровские понятия как Конституцию и продвигавших воровские идеи, так сказать, в массы.

Алма-Ата бандитская имела куда более глубокие корни, в отличие от пресловутых неформальных движений. Бродяги, имевшие статус офицера при военном положении, стояли в иерархии после положенца. По приказу авторитета они собирались в бригады, состоявшие в основном из спортсменов, не оправдавших олимпийских надежд, а также из числа сорвиголов с садистским наклонностями. Часто встречались и военные, которые ценились за способность хладнокровно убить человека. Положенцы высматривали состоятельных барыг: так они именовали фарцовщиков и торговцев спиртными напитками, которых они заставляли платить дань. Особую цену платили торгаши кайфом. Они торговали и дешевой Чуйской марихуаной, и таджикским гашишем, цена на который доходила порой до двадцати пяти рублей.

Героин пришел в южную столицу «благодаря» медицинской линии, но неожиданно обнаружил огромное количество поклонников вне больничных коек. Воры, наладив поставки смертельной дури из России, тайком переправляли их в Алма-Ату по железной дороге. Торговали героином обычно в самых злачных и криминальных районах города. Имела место торговля героином нечистых на руку медицинских сотрудников, некоторые из них намеренно втягивали больных в наркотическую зависимость.

Щипачи, как в народе называют карманных воров, тоже, разумеется, состояли в воровском сообществе и платили дань — за защиту в милицейских участках, и разводку в судах. То же самое и с домушниками, вскрывавшими квартиры по наводке информаторов: те отстегивали смотрящим до двадцати процентов от похищенного имущества. Но бывали случаи, когда некоторые домушники работали в одиночку, минуя общаковские кассы, но дни их были сочтены, и счет шел не на дни, а на часы. Если об этом узнавали бродяги, то могли наехать на него и слить сотрудникам милиции по обычному городскому таксофону. А на зоне устраивали непокорному домушнику сладкую жизнь. Конечно, жить в раздоре со смотрящими не имело смысла, перспективы такого выбора были неутешительными. В лучшем случае могли покалечить, а в худшем — убить. Воткнут, скажем, перо в бок, на теле останется мелкая, красная точка, от которой не спасет никакая медицина. Сфера влияния воровской элиты вскоре распространилась и на кооперативы.

Таким образом, в середине восьмидесятых в городе появилась пятая сила, обладавшая невероятными возможностями и обширными связями в решении спорных вопросов между коммерсантами первой волны. Гражданские и кооперативные кодексы Советского Союза еще не были доработаны, спорящим нужно было моментальное и справедливое решение, а также быстрое и неукоснительное его исполнение. Кто мог реально развести глобальную, по крайне мере, для коммерсантов проблему. Без судов и всяких бюрократических волокит. И обращались к тем кого сажали, считая изгоями и отщепенцами, отделившимися от общества, чтобы жить по своим лютым волчьим законам. Воры жили в своем маленьком и закрытом мире, не принимая в свои ряды простых граждан.

Весна восемьдесят восьмого выдалась очень холодной и дождливой. Было начало мая, но люди ходили в пальто и куртках, глубоко нахлобучивая шапки. Тахир Бакиров, мелкий и худенький парень с параллельного класса, одетый в синий адидасовский спортивный костюм, подошел к углу школы. На ногах у него были пумовские кроссовки белого цвета с приподнятым верхом. Выглядел Тахир очень модно, по-западному. Берик сидел на корточках с Сергеем из своего потока восьмого класса. Завидев улыбающегося Тахира, он живо встал.

— Ну, ты даешь братишка? — Берик с восхищенным любопытством разглядывал одежду Тахира.

Сергей высокий и сухощавый парень, только завершивший процесс забивания анаши в папиросу, подмигнув Тахиру, одобрительно закачав кудрявой головой.

— Идет мне костюм со шкерами? — самодовольно спросил Тахир.

— Просто супер! — ответил Берик.

Сергей, тем временем, прикурил косяк. Глубоко затянулся, смочив указательный палец слюной и смазал горящие края папиросы. Затянулся еще раз, затем передал косяк Берику. Берик затянулся лишь раз, протянутул папиросу Тахиру.

— Братан, это же не серьезно! Не по-нашему, не по-татарски! — отреагировал Тахир, шутливо закачав головой.

Взяв папиросу, он запыхтел так, что послышался слабый треск быстро сгорающей конопли. Все на некоторое время замолчали, то ли задумавшись над словами Тахира, то ли впав в наркотический транс, который на миг затуманил их мысли.

— Ну ты и сказанул. Не по-нашему, не по-татарски! — неожиданно расхохотался Берик. За ним рассмеялся басистым смехом Сергей.

— Ну, я же имел в виду не нацию а наш район, — стал оправдываться Тахир, — Синне мине салам! — дурашливым голосом пропел он, подражая какой-то знакомой татарке.

— Ну, ты придурок, Таха! Тебе надо в уйгурский театр записаться на курсы! — хохоча, сказал Берик. Сергей держась за живот, свалился на зеленую мокрую траву и давился беззвучным смехом.

— Так они своих-то придурков к себе не берут! — не унимался Тахир, и стал дурашливо ходить взад-вперед, изображая то ли гномика, то ли лилипута.

Берик познакомился с Тахиром еще в раннем детстве, до школы. Однажды Берик пошел за хлебом, но ближайший магазин был закрыт на учет, а другой продмаг был в шести кварталах. Он знал, что с мамой шутки плохи, и она могла запросто отправить его обратно в магазин. Тогда он решил проявить немного самодеятельности, и отправился туда сразу. Проходя возле одного дома, он увидел мальчика, висевшего на металлическом заборе вниз головой. Его руки и ноги держались за поручни забора. Он непринужденно раскачивался по сторонам, словно мартышка в зоопарке.

— Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел! — пел он хриплым голосом, правда, кроме припева он, видимо, ничего не знал.

— Ты кто? — спросил его Берик.

— Кто! Кто! Обезьяна. Маймун по-нашему, — отозвался мальчик и, ловко спрыгнув с забора, подошел к Берику.

— Меня зовут Тахир, — он протянул грязную руку. Берик произнес имя и ответил на рукопожатие.

Позже, уже в школе, их случайное знакомство переросло в крепкую дружбу. Берик знал, что мать воспитывала его и сестренку одна, и работала завмагом где-то в центре города. А отец их умер от туберкулеза еще в начале восьмидесятых годов, коротая срок на крытой зоне в степях Мангышлака.

— Слушай братан, есть тема! Я хочу ее с тобою обсудить. — взял с места в карьер Таха.

— Почему бы и нет, — Берик с любопытством посмотрел на друга.

— Тема такая, — начал Таха, не опасаясь Сергея, который, как и все правильные пацаны с района, даже в случае смертельной опасности, отказывались быть среди стукачей, свидетелей и потерпевших. Слухи о тех или иных совершенных преступлениях их знакомыми ребятами обсуждались в узком кругу. Могли заочно осудить или оправдать, но ни в коем случае не вмешивались, если это не касалось их лично.

— Есть хата, торгующая отравой. Я пробил у центровских барыг. Короче, кроме анаши, им часто завозят героин. Огромными партиями. Лаве поднимают — космос! — красноречиво и с присущим ему азартом проговорил Таха.

Берик, усомнившись, скривил недовольное лицо.

— Да отвечаю, братан. Гадом мне быть! — Тахир почти сорвался на крик.

— Ладно, не торопись отвечать за своих барыг. Им верить — себя не уважать. А они этим общаковым не отчехляются? — недоверчиво спросил Берик, вставая с корточек.

— Нет, железно, эти еще не успели их подмять. Надо выбрать день, чтобы их грабануть, — предложил Таха.

— А ты знаешь, когда им завозят товар? Твои барыги не знают? — включился в процесс Берик.

— Вроде по четвергам. Иногда по пятницам, — ответил Таха.

— А ты позвони и узнай точный день. Пробей где вообще находится яма. Сегодня же узнай! — командным голосом сказал Берик, после чего послышался школьный звонок. — Все, урок начался, я пошел.

— Ты это что серьезно решил брать хату барыг? — подбегая к двери школы, удивленно спросил Сергей. Он тяжело дышал и еле поспевал за одноклассником.

— Не ты, а мы! — отрезал Берик, взбегая по монолитной лестнице на второй этаж.

— Нет-нет, я — пас. Я на зону не хочу, — Сергей догнал Берика, который остановился у кабинета истории, приводя себя в порядок. Он не обращал внимания на последние слова Сергея, резко выдохнул воздух из легких, легонько постучал по деревянной двери.

— Войдите! — отозвался строгий голос преподавателя с той стороны двери.

Через неделю Берик, Таха и их знакомый Кузьма стояли возле частного дома в районе парка Горького. Дом был большим, добротным, но не ухоженным. Ограждал территорию дома двухметровый металлический забор. Вдоль него росла белая сирень, источая романтичный запах весны.

— Сколько их там? — спросил Берик у Тахи.

— Трое. Два мужика и одна баба. Им всем по лет тридцать может чуть больше, — Таха посмотрел в неба, где прямо на глазах таяло закатное солнце.

— Одевайте маски! Пойдем все вместе в дом, а там война план покажет, — сухо приказал Берик, натягивая на лицо спортивную шапку с прорезями для глаз и рта.

— Кузьма, а ты возьми в руки обрез для внушительности, держи на прицеле мужиков. Понял? Ну, все, давай перелезай. Ты, Таха, будешь искать бабки и наркоту. Все, с богом! — напутствовал пацанов Берик и ловко перелез через забор.

Они прошли по длинному участку, заросшему травой и деревьями к дому. В прихожей горел тусклый свет. Кузьма стоял с обрезом в руках, озираясь по сторонам. Он был напуган и пошел на дело только из-за уговоров Тахи, который сказал, что денег у барыг, как у Али-Бабы и сорока разбойников. Выпив водки и курнув пару косяков для храбрости, Кузьма молил Бога об удачи. Тогда он смог бы купить «Жигули» седьмой модели, о которой мечтал с самого раннего детства. Впрочем, он был готов бросить все к чертям собачьим и унести отсюда ноги подобру-поздорову. Чуть отрезвев за пару с лишним километров ходьбы, он остро ощутил, что реально встрял. Ноги стали ватными от страха. Ему хотелось развернуться и убежать, но что на это скажут пацаны с района, тем более, такие, как Берик и Таха?! С ним перестала бы здороваться даже малышня, а остальные имели право в любой момент зачморить и засмеять.

— Попугаю волыной, но ни за что не буду стрелять, — думал он, держа обрез в дрожащих руках. Кровь прилила к лицу, скрытому под спортивной шапкой, ему стало стыдно перед пацанами, которые были младше его на два года. Он почувствовал исходящую от них внутреннюю силу и уверенность. Кузьме стало спокойнее, когда в дом первым вошел Берик, одетый в черный плащ. Таха засеменил за ним, в большой кожаной куртке своего покойного отца он выглядел нелепо, словно цыпленок табака заблудившийся среди бройлерных сородичей.

В прихожей ребята остановились, переводя дыхание от нахлынувшего волнения. На стене висел картонный абажур, порванный в разных местах. Сбоку стояла деревянная полка для обуви заставленная мужскими и женскими туфлями.

— Тссс… — Берик указал на пустые бутылки из под водки и пива, которыми был заставлена половина комнаты.

— По ходу, они конченые алкаши. Короче, план меняется. Ты Кузьма держишь их на прицеле, но не стреляешь. Ты, Таха, ищешь по комнатам деньги и наркотики. А я буду их ломать, если что — негромко скомандовал Берик, уверенно сжимая в руках арматуру. Он резко дернул дверь на себя и вошел в комнату.

— Суки, всем лежать, а то замочу! — закричал диким, незнакомым даже для себя голосом Берик.

За столом сидели мужчина и женщина славянской внешности, о чем-то оживленно беседовали. Перед ними красовались граненные стаканы с пивом и остатки копченой рыбы. Видимо, застолье длилось не один час. Мужчина был раздет по пояс, весь синий от зоновских татуировок. Невысокий, худощавый, со взглядом хищного зверя. Он медленно встал, молчаливым выражением лица вызывая у молодых пацанов смуту и страх.

— Вы кто такие, бакланы? Рамсы попутали что ли? Да я вас рвать буду, суки, на части! Драть уличных сук! — кричал он и бросился на Кузьму, который, растерявшись, опустил обрез дулом вниз.

Берик понимая что ситуация выходит из под контроля, широко размахнувшись, ударил мужика арматурой по затылку. Тот рухнул на пол.

— Люди помогите, убивают! Люди! — сиреной вскрикнула женщина.

Берик, почувствовав злость и азарт, подскочил к ней и ударил арматурой по плечу. Женщина схватилась за плечо и упала на пол. Подол халата задрался до живота, оголив нижнюю часть обнаженного тела. Ребята никогда в своей жизни не видели такого вблизи, они застыли, как степные суслики, не сводя глаз с заветных частей тела.

— Ребятки, не убивайте меня! Я вас прошу! Я все сделаю, о чем бы вы меня не попросили. И никому ничего не расскажу, клянусь жизнью! — стала жалобно упрашивать она, и, встав на колени, скинула с себя халат, полностью обнажившись. Большая красивая грудь заманчиво колыхалась на застывшей скульптуре сексуальной фигуры. Берик посмотрел на Кузьму и Таху. Они были в состоянии полного замешательства, горящими от возбуждения глазами пожирая испуганную незнакомку.

— Нет, пацаны, пропадем. Обыщите дом, — прервал Бек общее оцепенение.

Кузьма с Тахой вышли из гипнотического опьянения и бросились шарить по комнатам. Берик подобрал халат и швырнул в лицо женщине.

— Оденься. Если хочешь жить, молчи, — сухо посоветовал он ей, чувствуя как половое возбуждение затуманивает ум, отдаваясь характерной пульсацией в штанах. Он невольно взглянул на ее красивое тело, когда она встала во весь рост и медленно облачилась в халат. Берик отвернулся и посмотрел на лежащего мужчину. Кровь под его головой образовала небольшую лужицу.

— Главное, чтоб не сдох, — подумал Берик, как вдруг боковым зрением увидел бежавшего на него человека со стороны прихожей. Он резко обернулся, но был сбит мощным ударом в голову. Берик попытался встать, но на него посыпался град чувствительных ударов. Картинка перед глазами начала расплываться, уходить в расфокус. Хотелось спрятаться от неприятной боли и беспрерывных ударов. Время тянулось как мед, стекающий с ложки. Вскоре он услышал громкий хлопок выстрела.

Потом кто-то, взяв его под руки, потащил на улицу, в нос резко ударил запах чистого воздуха. Заливисто чирикали птицы, откуда-то издалека раздавались голоса ругающихся.

— Милицию вызывайте! Совсем оборзел этот Семен. Пусть забирают его обратно в тюрьму! Надоел уже! — звучал басистый голос пожилой женщины.

— Берик, вставай, пора бежать, сил больше нет! Пожалуйста, братуха, а то примут нас, — шептал ему в ухо Кузьма. Берик словно по мановению волшебной палочки, собрал всю волю в кулак и, подчиняясь инстинкту самосохранения, побежал вслед за рванувшим Кузьмой. Следом стартанул Таха, которому было непросто бежать со спортивной сумкой в руках. Через четверть часа они были у подвесного моста, своеобразной границы между районами «Крепость» и «Татарка».

— Я даже не помню, как пробежал через двор и перелез через забор, — поделился ярким впечатлением от вечера Берик, потирая ушибы на лице. Кузьма с Тахой расхохотались.

— Ну, ты чудик. Конечно, не помнишь, потому что это мы с Кузьмой за ноги и за руки пронесли тебя через калитку, — смеясь, сказал Таха.

— Хорошо, а кто тогда стрелял? — спросил с любопытством Берик. — Честно ответить или нет? — вопросом на вопрос ответил Таха.

— Да нет, мать твою, отвечай нечестно! — вспылил вдруг Берик, сверкнув злобными огоньками глаз.

Таха сбросил сумку на землю, присел на корточки, достал из кармана заранее приготовленный косяк с таджикским ручником. Неспешно прикурил и, глубоко затянувшись, подал ее Кузьме.

— Бек, братан, у меня к тебе большая просьба. Не надо обижать мою мать. Я сильно уважаю тебя, и люблю как брата, но ты не можешь оскорблять ее безнаказанно. Насчет выстрела… это я стрельнул, когда тот мордоворот гасил тебя насмерть. Если бы я не выстрелил, он бы нас всех там положил, — с расстановкой и выдержкой сказал Таха, после чего принял от Кузьмы папиросу и передал ее Берику. Берик затянулся и, морщась от невыносимой боли в голове, присел.

— Прости, братишка, я не хотел. Ты же знаешь, это только связка слов, не более. А насчет этого козла, он сам сделал выбор. А ты — красавчик, Таха! Ты нас спас! Рахмет тебе от души! — Берик встал, подошел к нему и по-братски обнял.

— Не за что, брат. Слушай, я вот что подумал. Может будем звать тебя Беком? Прямо с сегодняшнего дня. Ну, все серьезные пацаны имеют погоняло, — предложил Тахир взглянув на удивленного Берика.

— А что, нормальная погремуха! Даже солидная какая-то, — согласился Кузьма и, достав из сумки бутылку пива, открыл металлическую крышку зубами.

— Ну и балбес ты. Хоть бы зубы пожалел. Чем в старости будешь грызть сухари с борщом? — высказался Бек.

— А, может, я и не доживу до этой самой старости. С такими вылазками как сегодня — точно не доживу, — отозвался Кузьма.

Глотнув пару раз пива, он подал бутылку Беку. А сам, подойдя к краю моста, посмотрел вниз, туда, где зияла непроглядная тьма и только где-то внизу тихо журчала вода. По краям двух холмов, соединенных мостом, росли карагачи и молодые тополи. Кузьма вдруг стал раскачивать мост из стороны в сторону усиленно приседая, так они иногда забавлялись большой группой ребят.

— Ты че, придурок, с ума сошел? Свалимся же! — сердито прикрикнул на него Тахир. Кузьма отвернувшись от них, стал смотреть на звездное небо.

— Слушай, Тахир, ты что-нибудь в доме нашел? — спросил Бек. — Пачку десятирублевок и полкило героина, — ответил Тахир.

— Ну, давай пошли на свет. Там и посмотрим, какой у нас сегодня улов, — предложил Бек, дернув зазевавшегося Кузьму за рукав куртки. Пройдя с квартал, они остановились возле фонарного столба. Таха сел на корточки, вытащил из сумки пачку банкнот. Слегка сплюнул на пальцы, и принялся быстро считать.

— Тысяча двести рублей, — сказал он через минуту.

— Значит по четыреста рублей на брата. Нормально. У меня есть предложение: кинем в нашу общаковую кассу по триста рублей для начала, а героин пока отложим до лучших времен, — произнес Бек.

— Зачем? — спросил Кузьма.

— Как зачем? Вдруг у кого-нибудь из нас будут проблемы и придется идти в бега. Тогда возьмем бабки. Будет на что жить. — ответил Бек, глядя на Кузьму, который, казалось, был не согласен с ним.

— Нет, давайте раскидаем бабки по чесноку, и сами кидайте на ваш общак. Это была разовое дело. А героин позже сольем, хотя, если честно, я взял бы свою долю порошком, — проговорил хрипло Кузьма, впервые высказав волю к главенствующей роли в их троице.

— Хорошо, бери свою долю, — согласился Тахир и отсчитал Кузьме четыреста рублей.

— А насчет порошка пока забудь. Понял? Когда сольем, сами тебя найдем. И, главное, помалкивай целей будешь, — сказал Бек и, пожав руку Кузьме, демонстративно отвернулся от него.

Кузьма спрятал деньги во внутренний карман куртки, и быстро зашагал прочь. Вскоре он скрылся в полутемных проулках Шанхая, так в народе называли Малую станицу. Кусты сиреней свисали из-за забора, обдавая дурманящим ароматом весны. Яблоневые и вишневые деревья распустились белыми соцветьями.

— Братан, я ведь выхватил обрез из его рук. Ни хера он не собирался стрелять. У Кузьмы нет духа. Пусть валит куда хочет, — Тахир протянул деньги Беку, — Обрез с героином я спрячу дома. Ну, все я пошел налево, а ты направо. До завтра, — сказал напоследок Тахир и торопливо засеменил вниз по склону. Бек постоял с минуту, осознавая случившееся, а затем не спеша побрел в сторону дома.