Дочь Ареса

Фред Скарди (2023)

Уния — очередное «светлое» будущее: мир без границ, национальных языков, для всех народов, рас и существ — оказалась лишь еще одной Утопией, созданной людьми, и разрушенной ими же, как только они облеклись в композитную оболочку. От прежней эпохи остались лишь осколки в виде полисов Конфедерации, где люди и машины заключили союз ради совместного выживания… Есть ли место чувствам в этом изуродованном мире, которым теперь заправляют киборги и генномодификаты? И на что ты готов ради того, кем дорожишь: пожертвовать собой… предать? Непростой выбор предстоит совершить Эоне, 16-летней девчонке, по воле судьбы оказавшейся там, где человек — всего лишь раб, где его жизнь не ценнее жизни насекомого…

Глава 2

Все снаружи вымокло, в огород, так любимый мамой, и в котором они копались по вечерам и в выходные, выйти было невозможно, не набрав обувью кучу грязи и самому не вымазавшись основательно в ней — обычный распорядок дня на воскресенье нарушился.

Пришла Дебора. Она была выше Эоны, хотя ей было всего четырнадцать и она только закончила школу. У нее были кремовые, пушистые волосы, круглое, более темное, чем у Эоны лицо, она всегда носила брюки или пышное трико, и рубашку — с рукавами, если было прохладно, и без — если было тепло. Девочкой она была бойкой и решительной, напоминая Эоне ее собственную маму.

— Привет! — поздоровалась она с Ахиллесом, ждавшим, когда его выпустят.

Ахиллес юркнул наружу и был таков. Дебора вошла, поздоровалась с мамой, сидевшей в кресле в очках и державшей в руках бумажную, «художественную» по словам мамы, книгу, которую принесла из мэрии, и читала ее последние несколько дней с утра и перед сном.

— Здравствуй, здравствуй. Проходи, Дебора!

Эона на кухне мыла посуду.

— Я щас домою, чуть-чуть осталось! — крикнула она подруге, хотя на самом деле разгрузилась лишь половина горки, стоявшей со вчерашнего вечера.

— Не переживай, я с мамой твоей поболтаю.

Вера отложила книгу. Дебора села на один из стульев, и у них завязался разговор о будущей учебе, о книгах, которые мама рекомендовала ей прочесть. Дебора все восхищалась ее мамой и мечтала стать тоже робототехником, как она. Мама дала ей несколько книг для поступления. Это был грустный момент для Эоны. Дебора хотела не только учиться в полисе, но и пожить там, чтобы «не таскаться вечно туда-сюда» по ее выражению, поэтому видеться они будут теперь реже. Дебора, конечно, обещала приезжать каждые выходные, благо, полис рядом, и даже в будни, если получится. Но все же, это не каждый день, как сейчас. Еще Эона боялась, что из-за учебы однажды подруга исчезнет из ее жизни, как когда-то Карина и Лейла. Раньше, несколько лет назад, они дружили вчетвером. Но годы шли, они росли, появлялись другие интересы — так они стали отдаляться друг от друга, став в итоге лишь хорошими знакомыми. Кроме Деборы. Она была лучшей подругой. Уникальной. Потому что обладала невероятно ценным качеством, благодаря которому Эона с ней могла быть собой — она умела хранить тайны.

До Эоны доносились обрывки разговора:

— И до куда ты дошла? — спрашивала мама.

— Ну… — замялась Дебора.

— Не читала? — голос мамы выдал строгую нотку.

— Читала, но не порядку, — будто извиняясь, произнесла Дебора.

— И что же ты успела прочесть?

— Про аналоговые сопроцессоры.

— О! То есть квантовые блоки ты уже прошла?

— Ну… не совсем…

— Что значит не совсем? — голос мамы был строгим, она словно отчитывала Дебору.

— Там ничего не понятно, — отвечала Дебора. — Все чисто умозрительно.

— Не так уж и всё, — ответила мама. — А по аналоговым сопроцессорам тебе все понятно?

— Не все, но все же — это гораздо понятнее, если не касаться всей этой квантовой мути.

Мама рассмеялась. Дебора продолжила:

— И еще. Зачем изучать кубиты Джозефсона, если, как я поняла, технология устарела?

— Очень много устройств на ней, поэтому необходимо знать, — ответила Вера. — Да и в понимании дальнейших вещей без нее не обойтись. Новое ведь включает, а не вытесняет предыдущее.

Послышался вздох Деборы.

— Ладно, — сказала мама. — Лето длинное, забегай по вечерам, я буду тебе разъяснять непонятные моменты. Как раз с квантовой теории и квантовых блоков начнем. Можем, прямо сейчас начать, все равно до обеда заняться нечем.

— Нет, — запротестовала Эона. — Потом вас за уши не оттащишь друг от друга. А мне что прикажете делать, когда я тут закончу?

Дебора улыбнулась, а мама, несмотря на возражения Эоны, уже начала зачитывать лекцию. Эона удвоила усилия по мытью посуды. Когда осталось совсем немного, она остановилась ненадолго, сделала мысленное усилие, чтобы подключиться к радио, висевшему на стене у нее за спиной, и включила его. Заиграла музыка. Точно так же, мысленно Эона переключила приемник на новостную станцию и прибавила громкость.

Дальнейший разговор мамы и Деборы продлился минуты две, после чего мама сбилась с мысли, и крикнула:

— Эона! Чего вредничаешь-то? Выключи!

Эона тем временем домыла последнюю тарелку.

— Всё, — сказала она и выключила радио рукой по пути в зал.

— Вот ведь! — буркнула мама и потянулась к книге. — Ладно, идите.

Они с Деборой побежали наверх, в комнату Эоны.

— Ну что? — спросила Дебора, сев на кровать и поджав ногу под себя. Волосы ее были собраны в пучок. Сегодня на ней была голубая рубашка и голубое трико, по ширине примерно на два размера больше.

— Он пригласил меня в кино!

Дебора понимающе кивнула.

— Здорово! Добро пожаловать в мир больших девочек!

Эона рассмеялась.

— Тоже мне большая! Ты же младше меня!

— Но зато я выше! — Дебора шутливо выставила язык. — И парень у меня раньше появился… Ты главное, гордой будь, когда в кино пойдете. Не давай ему шалить — а то будет весь фильм тискать и целоваться лезть.

— Да ну тебя! — выкрикнула Эона и покраснела.

— Да, да, да, они такие — зовут тебя в кино, а потом ты одна смотришь фильм, а он все лезет руками, да губами, куда нельзя. Я точно знаю! Хочешь, я пойду и буду следить, чтобы он не позволял себе лишнего?

— Нет! Нет! — запротестовала Эона.

— Хорошо. Но ты зови, если что.

Эона кивнула. Было еще одно качество, которым обладала Дебора — она хорошо умела считывать настроение подруги. Увидев, что Эона затихла, та напористо спросила:

— Что случилось? Выкладывай!

— Я не знаю, должна ли я продолжать эти отношения. И боюсь обо всем этом сказать маме. Я привыкла к другой жизни — в которой нужно скрывать, кто ты есть, быть обычным. Нужно ли так делать дальше? Поймет ли он, если скрывать, а потом всё однажды вскроется?

— Мда, задачка, — протянула Дебора.

— А что бы ты сделала? — словно цепляясь за последнюю соломинку, спросила Эона, надеясь, что Дебора подскажет ей решение. «Как она скажет, так и сделаю», — четко решила в этот момент Эона.

— Ну я — это я, у меня нет твоих способностей, поэтому я не знаю, что бы я сделала на твоем месте.

Глаза Эоны выдали щенячий взгляд. Дебора улыбнулась на долю секунды, затем вновь стала серьезной.

— Ну я бы все рассказала, — сказала она.

Эона хотела было возразить, но подруга не дала:

— Маме. Рассказала бы твоей маме — про отношения, про сомнения, и спросила бы совета. Лично я бы не стала ничего говорить маме, сама разобралась бы. Но твой случай — не мой, ты — другая: и по характеру, и эти твои способности — может, я неправа, но вот так это вижу… У тебя мама очень опытная, многое повидала и знает, она может подсказать.

— Может, ты и права, — вздохнула Эона. — Так и сделаю.

— Пойдем во двор, чего здесь сидеть, киснуть, — предложила Дебора. — Или прогуляемся по дорожке до поселка.

— Пойдем, — согласилась Эона.

Они спустились вниз. Мама сидела за кухонным столом с продолговатым устройством в руке, у которого была снята крышка в нижней части, и то и дело нажимала на нем кнопки. Перед ней стояла кружка с молоком и лежала книга.

— А вы куда? — спросила она, оторвавшись от своего занятия.

— Прогуляемся, — ответила Эона.

— Ух ты! А что это такое? — воскликнула с неподдельным интересом Дебора.

— Дешифратор, — ответила Вера. — Хочешь посмотреть?

— Ага, — кивнула та и подошла ближе.

— А почему разобран? — спросила Эона. Она хотела придать голосу непринужденности, но нотка растроенности, что мама снова украла внимание подруги, проскользнула. — Ты же сказала, что у тебя получилось, и он работает.

— Ты помнишь, как я его калибровала? — спросила Вера.

Эона кивнула. Конечно, она помнила. Пока мама работала над дешифратором, она постоянно его настраивала в подкупольном помещении мэрии, где присоединяла к той самой большой бандуре рядом с моноблоком — резервному калибратору устройств Купола, и уже на компьютере добивалась нужных параметров работы.

— Смотри вот на эту плату, — сказала Вера, повернув дешифратор низом к Эоне.

Она взглянула на кусочек пластика, торчащий снизу из последнего, третьего слота для подключения дополнительных устройств.

— Эта штука выполняет калибровку. Я перевожу в режим настройки и нажимаю вот эти две кнопки — одна уменьшает параметр, другая увеличивает. Если получилось — вот здесь сверху вспыхивает зеленый огонек. В обычном режиме эти кнопки переключают системы шифрования и способ перебора ключа. Осталось только прикрыть это место, кожух обратно не налезает — плата чуть больше, чем я рассчитывала. Я сделала заказ на крышку, наши ребята обещали привезти сегодня. Потом инженеры в полисе проверят мою работу, и наладим серийное производство.

— А зачем он нужен? — спросила Дебора.

— Взламывать системы униатов. Проникать в их сети, операционные системы, в мозги их роботов. Эта штука — отмычка, которая откроет нам множество дверей. — И Вера улыбнулась, а девочки улыбнулись в ответ, после чего отправились к выходу. Дебора натянула сапоги и вышла. Эона надела накидку от комбинезона.

— Не надо, парит очень, — сказала Дебора, увидев Эону, когда та вышла на крыльцо. — Вспотеешь!

Эона скинула накидку, приоткрыла дверь, просунула руку и повесила накидку обратно.

Влаги в воздухе было очень много, солнце пригревало не хуже вчерашнего. Пар чувствовался повсюду, затруднял дыхание. Спасали только постоянно дующий то с востока, то с северо-востока ветерок, и часто набегающие на солнце рваные облачка.

— А алгоритм она сама придумала? — спросила Дебора, когда они спустились во двор.

— Большей частью, — сказала Эона. — О́рди… — Она замолчала. Стало грустно от воспоминания о друге. — Он занимался рутинной работой: отладкой кода, его оптимизацией. И придумал несколько вспомогательных алгоритмов, без которых дешифратор, как говорит мама, никогда не заработал бы.

— О нем так ничего и неизвестно? — осторожно спросила Дебора.

Эона покачала головой и ничего не сказала. Ей было больно об этом говорить. Она решила переключить разговор в другое русло: увидев лужу, она присела рядом.

— Смотри, что я умею, — сказала она и погрузила в нее палец.

Через несколько секунд вода вокруг пальца начала мутнеть и твердеть. С изумлением Дебора наблюдала, как лужа за несколько секунд покрылась корочкой льда.

— Ух! — произнесла она и присела, потрогала пальцем корочку. — Такое я еще не видела! И давно?

— С неделю. — Эона вынула палец, оставив во льду лужицы круглую дырочку. — Шестьдесят восемь секунд, чтобы заморозить воду в стакане полностью.

Дебора удивленно хмыкнула.

— Решила узнать, как быстро происходит заморозка… — пояснила Эона. — А потом стакан лопнул, прямо разлетелся на куски.

— Не поранилась?

— Нет.

Дебора погладила еще раз корочку, засунула палец в отверстие, потом вынула, поглядела на увлажненный ноготь.

— А разморозить сможешь?

Эона покрутила головой.

— Не могу выдержать долгий нагрев. До сих пор. Понимаю, что дальше ожог пойдет.

Дебора улыбнулась:

— Каждый раз кажется, что я уже привыкла к твоим способностям… И вот, ты снова меня удивила!

Они вышли со двора.

— Больше ничего нового?

— Ну есть кое-что… — Эона хитро взглянула на Дебору. Подруга не заметила ехидцы в ее глазах. — Вчера заметила, когда гроза была. Помнишь, как я из раздатчика вытягивала электричество?

— Ага, — кивнула подруга.

— Вот вчера попробовала молнию притянуть — и у меня получилось.

— Ух ты! Ух ты! Чё, правда? И куда ударила? — удивление и восторг девушки были искренними.

— Тебе в темечко, — сказала Эона и рассмеялась.

— Ах ты врушка! — крикнула Дебора и слегка толкнула Эону. Та продолжала смеяться, не в силах остановиться.

Но это было правдой. Вспомнилось, как она напугала однажды маму. Давно еще, ей было почти семь, и они только обосновались в Sath Urels. Для маленькой девочки стало огромным открытием, что, оказывается, эти всполохи в небе — тоже электричество. Мама говорила, что во время грозы весь воздух вокруг наэлектризован. И как-то ей пришло в голову проверить — сможет ли она притянуть разряд из туч, как она это делала с беспроводным раздатчиком электричества. Как раз собиралась гроза, и небесный огонь тогда ударил рядом с пугалом, которое «защищало» мамину рассаду от повадившихся птиц… Тогда мама взяла с нее слово, крепко-накрепко, чтобы она никогда так больше не делала…

Эона отдельно улыбнулась воспоминанию, пока они с Деборой, смеясь и по-дружески переталкиваясь, шли по тропке, ведущей к поселку. Их дом и окраину SU-24 отделяли чуть меньше километра. По правой стороне тропы беспорядочно росли кустарники, несколько деревьев, с левой находился холмик, высотой с человека и в длину метров сто в направлении поселка, а на его макушке и вокруг него так же хатоично, что и справа, торчали кусты.

— Вот ты восхищаешься, тем, что я делаю. А как к этому отнесется Маркус? И будет ли он хранить тайну так же, как и ты? И если не будет — стоит ли открыться всем остальным?

— Как много вопросов без ответов, — сказала Дебора. — Аж кругом голова пошла! — Подруга деланно схватилась за лоб. — Как хорошо, что у меня только математика, инженерия: интегралы, квантовые блоки и прочая чепуха.

— Да, — грустно и рассеянно произнесла Эона.

Дебора обхватила ее за плечи, потормошила.

— Не переживай, все будет хорошо! Не сдавайся раньше времени!

Эона улыбнулась.

— Спасибо! — Она была искренне благодарна подруге за поддержку.

— Ты, главное, помни: будь недоступной. Чуть-чуть холодной. Но не совсем — не переборщи.

Эона рассмеялась.

— Хорошо, наставница! — сказала она.

***

После обеда они с мамой копались в огороде. Мама накрывала рассаду капусты листьями лопуха, которые дочь натаскала ей с конца огорода, где он разросся в изобилии.

Глядя на то, как мама, склонившись, бережно кладет каждый лист, чтобы не сломать, не примять капусту, Эона, наконец, решилась:

— Мам!

— А? — не поднимая головы, произнесла Вера.

— Ты знаешь Маркуса?

Вопрос обжег сознание, сердце заколотилось, как бешеное. Вот он, момент истины.

— Знаю. А что? — сказала Вера и встала прямо. Она обтерла пальцы от влаги и грязи, глядя при этом не на них, а на дочь.

— Как ты считаешь, — продолжила она, неумело сдерживая дрожь в голосе, — он — хороший парень?

— Хороший, — сразу выдала Вера. — А почему ты спрашиваешь?

Эона замялась, у нее в голове лихорадочно проносились варианты дальнейшего разговора, и ни один она не могла выдавить из себя.

— Ну, знаешь… Как это… В следующую субботу кино будет…

Она замолкла, не в силах вымолвить ни слова дальше.

— И? Кино будет? И? — настойчиво спрашивала Вера.

— Маркус меня пригласил меня сходить с ним.

Наконец-то! Сознание ликовало, она это сделала, при этом ее всю трясло мелкой дрожью.

Мама улыбнулась. Эона знала: эта теплая улыбка, легкий прищур и расслабленная поза означали поддержку, принятие. Она успокоилась и продолжила:

— Ну и, в общем…

— В-общем, вы встречаетесь, — перебила ее мама.

— Да, — сказала Эона, потом резко округлила глаза. — Откуда ты знаешь?

— Весь поселок знает, только мне дочурка ничего не рассказывает. Все жду и думаю: когда же решится? — улыбаясь, говорила мама.

Эона чуть не заплакала, обошла грядку с капустой, чтобы подойти к маме, и обняла ее. Вера неуклюже, боясь запачкать, обняла ее в ответ.

— Вот и выросла моя девочка, — негромко и тепло произнесла она. Эона взглянула на маму: в ее глазах были слезы.

— Не плачь, — зашептала Эона. — Все хорошо.

— Все хорошо, — улыбнулась Вера, и тыльной стороной ладони вытерла глаза, оставив небольшие грязные разводы.

— У тебя испачкалось. Я сейчас салфетку принесу.

Когда она вернулась, мама сидела на скамейке у двери на задний двор. Она присела рядом и отерла росчерки уже подсохшей грязи под мамиными глазами.

— Ты спросила хороший он или нет, — сказала Вера, после того, как Эона закончила. — Я знаю Хесуса, и хорошо знала всю их семью. И Эланор, пока… пока она была жива. Никогда не предадут, не обманут. На них можно положиться во всем. Хесус и Эланор всегда, сколько я их знаю, были такими, такими же воспитали и своих детей. Они очень хорошие люди: очень яркие, и очень верные, очень страстные.

— Я уж убедилась, — усмехнулась Эона.

Мама рассмеялась.

— Как давно вы встречаетесь?

— Два месяца. Почти. С начала апреля. Он подошел ко мне, когда я шла со стрельб и подарил цветы. Потом проводил до окраины.

— Кажется, я помню тот момент, — улыбнулась мама. — Ты пришла такая взволнованная, сказала, что нарвала цветы по дороге. А я думаю: где же она могла нарвать такие цветы в апреле? Никак теплицу чью-то обнесла…

И мама хитро улыбнулась.

— Да, — улыбнулась Эона в ответ и покрылась легким румянцем, — это тот самый день… Мне нужен твой совет, мама.

— Спрашивай. Но мне кажется, я знаю, о чем ты хочешь спросить — должна ли ты продолжать встречаться с Маркусом, если ты такая, какая ты есть?

Эона кивнула.

— Понаблюдай за ним, подготовь его мягко, осторожно. Мне кажется, он примет тебя. И если я окажусь права — вы будете очень счастливы. Счастливее нас с Эваном.

Мама вздохнула при упоминании отца.

— Тоже начинать с Ци? — спросила Эона.

Вера помотала головой.

— Нет. Ему сразу правду надо говорить. Это, знаешь, такая тонкая материя — выдумка за выдумкой, потом запутаешься во вранье. Это все может сломать.

— А если он не удержит тайну? — спросила Эона.

Мама ответила не сразу, обдумывая ответ.

— Удержит, — сказала она твердо. — Он как Эланор, очень похож характером, не только внешне.

Мама улыбнулась, взглянула на дочь с прищуром:

— И если у вас все по-настоящему. У вас ведь все по-настоящему?

— По-настоящему, — улыбнулась Эона.

Вера притянула ее, поцеловала в макушку, погладила по голове.

— Вот и хорошо, — сказала она и крепко обняла дочь. Потом отпустила из объятий и взглянула широко открытыми глазами. — Слушай, у тебя же теперь будет фамилия!

— Мама! — воскликнула Эона.

— А что? Раньше жены брали фамилии супругов. Ты тоже можешь! Будешь Гарсия!

Эона усмехнулась:

— Рано еще обо всем этом говорить. — Она сделала вид, что возмущена, что ей стыдно. Но в действительности ей было очень приятно.

— Приведи его как-нибудь к нам, — сказала мама.

Эона взглянула на нее с надеждой:

— Правда, мама?

— Правда.

Она снова покрылась румянцем, внутри все трепетало. Было так неожиданно, неловко и приятно разговаривать об этом с мамой. Они еще долго сидели на лавочке, вспоминая всякие события из жизни и перешучиваясь. И Эоне было так хорошо, как, наверное, никогда прежде…

***

Вечером, сидя на своей постели, Эона переписывалась с Маркусом в интрасети полиса. Она улыбнулась, вспомнив слова мамы про фамилию. Да, сейчас это роскошь, родовые связи у людей настолько разорваны, что у многих вместо фамилий — прозвища. Мало кто знает линию своих предков.

— Эона Гарсия, — произнесла она. Слова, попав в уши, приятно растеклись по телу.

Она сообщила Маркусу, что пойдет с ним в кино. В ответ было ликование и большое, нарисованное от руки сердце. Она улыбнулась и сделала то, чего никогда не делала раньше — переключившись в режим добавления, вписала внутрь сердца, отправленного Маркусом, свое, тоже нарисованное от руки.

«Правда???» — высветилось сообщение от него.

«Правда» — ответила она.

Он нарисовал третье сердце внутри первых двух. Она не осталась в долгу и вписала еще одно свое сердце. Так они рисовали до тех пор, пока Эона не завершила совместный рисунок восьмым сердечком в самом центре.

«Люблю!» — написал Маркус.

Она подвела палец к планшету, подержала его несколько секунд, осознавая сладость и радость момента, и написала:

«Люблю!»

Маркус ликовал. Она сказала ему это впервые и он был на седьмом небе от счастья, что выражалось в анимированных салютах, цветах и улыбающемся человечке с вращающимися глазами и высунутым языком.

«Мама хочет познакомиться с тобой» — написала Эона и остановилась. Она перечитала написанное и добавила: «Хочу пригласить тебя на небольшой ужин».

Маркус «исчез» минуты на три после отправки написанного. Эона напряженно ждала.

«Хорошо» — возник ответ на экране. — «Что если в субботу, после кино?»

Она облегченно выдохнула, улыбнулась.

«Хорошо. Я сообщу, что мама решит».

Маркус прислал «улыбку», «большой палец вверх» и «поцелуй». Она в ответ отправила «сердце» и «поцелуй».

Она была счастлива. Мамины слова запали ей в душу — затеплилась надежда, что Маркус ее примет.