Мозаика

Тьере Рауш

Узрите Нортгар, огромную страну со снежными просторами и суровыми законами правящего Дома Барбарой, где в темноте лесов снуют ползучие тени, где в полусвете блуждают хексы и ануиры, где со смертью можно договориться, где мертвецы живее всех живых!Узрите и отправляйтесь в путешествие, чтобы собрать все фрагменты Мозаики и распутать временные петли! Книга содержит нецензурную брань.

Иллюстратор Александра Майер

© Тьере Рауш, 2023

© Александра Майер, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0060-5262-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ДИКОВИННЫЕ ЗВЕРИ (НАСТОЯЩЕЕ)

Мой сосед — тот еще прохвост.

Я познакомился с ним, когда купил дом. Обычный, ничем не примечательный домишко на две спальни, с видом на куцую рощу, хотя в объявлении гордо значился лес. Крыльцо просело под тяжестью времени, двери рассохлись, что уж говорить о сантехнике и состоянии пола. Скрипучие доски жалобно взвизгивали каждый раз, когда по ним ступали. Дом продала пожилая супружеская пара, дети уговорили родителей избавиться от лачуги и перебраться в комфортные комнаты городских апартаментов. А я что? Мне бы наоборот скрыться в глуши. В моем воображении, конечно же, новый уклад жизни выглядел немного иначе. Впрочем, грех жаловаться. У меня уже имелся какой-никакой, но дом в собственности, благодаря наследству, оставленному бабушкой.

Муторная учеба, где я регулярно получал по голове от преподавателей за не самые хорошие показатели на практике, осталась позади.

Получал за меланхоличную подачу материала, слишком беглую речь и нежелание заинтересовать вверенные мне классы. Мне самому такое поведение было предельно понятно, ведь французский не являлся основным предметом изучения. На третьем курсе меня поставили перед выбором: либо пойдешь изучать французский в дополнение к общему наречию, либо будешь постигать немецкий. Немецкого я сполна хлебнул в школьные годы, категорически не понимая, как, куда и зачем, почему так сложно, почему так больно, пусть и с детства нежно любил сказки братьев Гримм, а в музыкальном плейлисте насчитывалось несколько групп, чей репертуар я нередко прослушивал по кругу. Хвала богам, или же хвала моей учительнице, которая махнула рукой на безбожно заваленные проверочные и хромающее произношение. А взявшись за французский, я понял, что крупно вляпался, и назад дороги нет. Университетская преподавательница, впрочем, имела безграничный запас терпения, и, пусть находилась в состоянии перманентного ужаса, методично исправляла ошибки в речи, хотя не без удовольствия черкала красным каждую мою сданную работу. После выпуска я имел неосторожность отправиться на каторгу в офис, проклял все на свете и стал постигать прелести удаленной работы, очень быстро уволившись. Теперь работал я преимущественно из дома, изредка принимая студентов на съемной квартире, оставалось только подключить новое обиталище к высокоскоростному интернету. Правда, сейчас, купив собственное жилье, подумывал полностью уйти в онлайн, ибо в такую глушь никто в здравом уме не поехал бы, даже к хорошему грамматисту.

Первые дни пребывания в новой обители показались мне настоящим адом. Складывалось впечатление, что бывшие жильцы нисколько не заботились о своем жилище и съехали, оставив весь хлам и грязь в подарок новому владельцу. Сначала я вычищал кухню, управился за два дня. Потом пришел черед гостиной, следом занялся ванной комнатой, прихожей и винтовой лестницей. На спальни мужества не хватило, и я пока обосновался внизу, благо до холодильника ходить недалеко, если вдруг проголодаюсь среди ночи, да и шанс навернуться с шаткой лестницы сводился к нулю. К слову, о лестнице. Одна из приятельниц, Анна, неспешно потягивая ледяную маргариту в вечер новоселья, задумчиво разглядывала перила и ступени, а потом выдала:

— Ну и хрень. Красиво, конечно, но как ты шею еще не свернул?

Я пожал плечами:

— Все просто. Я наверх пока не перебрался, и там только коробки с хламом.

Анна хихикнула, подняла бокал, понимающе кивнула. Друзьям мое новое жилище понравилось, нашли они нечто эдакое в отшельническом существовании в доме на отшибе, и даже с восторгом ринулись исследовать рощу возле моей обители. Правда, вернулись быстро, потому было что темно и холодно, а колючий ветер пребольно щипал за щеки.

Каково же было моё удивление, когда я добрался до спален.

Поначалу я совершенно не обратил внимания на потайную лестницу, спрятанную в потолке одной из комнат. Чердак, на который она вела, оказался вполне вместительным, чтобы впихнуть туда кровать — и готово дополнительное место для гостей. Мне даже показалось, что на чердаке мило и уютно, поэтому первым делом я начал уборку там.

И нашел немало занятных вещей, таких как:

1) Кости мелких животных и останки птиц;

2) Стеклянные шары (по размеру не больше шариков для пинг-понга, они еще издавали странный гул и мерцали в темноте);

3) Целую стопку ежедневников, как современных, так и довольно винтажных, исписанных пусть и ровным, аккуратным, но абсолютно непонятным почерком (что почему-то напомнило мне о фильме «Семь» и тетрадках Джона Доу);

4) Достаточно много пар стоптанных ботинок, по которым можно отследить эволюцию моды мужской обуви от начала восемнадцатого века до наших дней;

5) Несколько коробок с засушенными цветами, выцветшими фотографиями, пожелтевшими письмами, марками и открытками;

6) Банки с задорно громыхающими в них старинными монетами.

Мне показалось, что здесь обитала крайне сентиментальная особа, которая тщательно документировала интересные события, увлекалась фотографией, литературой (книг тоже нашлось предостаточно для внушительной домашней библиотеки), являлась нумизматом, а в свободное от своих занятий время подстреливала птиц, расставляла силки на мелкую живность и поедала ее. Возможно, так развлекался старый хозяин дома, однако с его больной спиной подобные вылазки доставляли бы сильный дискомфорт.

От косточек я, понятное дело, избавился. А вот выкинуть остальное рука не поднялась. Прикрутил полки, которые приобрел по бросовой цене в лавке столяра в городке неподалеку, протер каждую коробку и банку, убрал пыль с книг и ежедневников, расставил их по местам. Что делать с обувью не придумал, поэтому просто свалил ее в мешок и оставил в углу до лучших времен. Подмел пол, начистил до блеска скрипучие доски. Чердак нравился мне все больше и больше. Осталось соорудить здесь приличное спальное место. Когда я протирал круглое пыльное окошко — единственный источник света на чердаке, помимо двух настольных ламп, — я увидел, что на заднем дворе, куда оно выходило, кто-то стоял. Из-за разводов на стекле у меня не нашлось возможности разглядеть незнакомца как следовало, а когда с окном было покончено, неизвестного гостя уже и след простыл. Я закрыл чердак, оставив включенными лампы. Нужно было еще раз протереть пол. Пока я спускался с ведрами, полными мутной воды, мешком с косточками и паутиной, услышал, как в гостиной зазвонил мобильный телефон.

— Привет, ма, — я взял трубку, параллельно стряхивая со штанов комки пыли.

— Ну, — грозно донеслось из динамика, — и как тебе живется, совесть не проснулась? Мозг на место не встал?

Я стиснул зубы, пока матушка отчитывала меня. Нельзя было давать повода прицепиться еще к чему-нибудь.

— Хватит уже, — пробормотал я в ответ, и трубка буквально раскалилась от криков. — Ты подумал, что у отца больное сердце? А я? А как же Стефани? Бедная девочка места себе не находит, а тебе хоть бы что, тебе плевать на всех нас…

— Ма, прекрати, пожалуйста, — я прислонился лбом к дверному косяку.

— Так нельзя! Что ты натворил, опозорил всех нас! Краем глаза я увидел, что от прихожей к лестнице метнулась тень, будто кто-то быстро и бесшумно пробежал. Стало не по себе. А в следующую секунду где-то наверху раздался страшный грохот.

Я закусил нижнюю губу и осел на пол. Мама верещала, но ее возмущенные возгласы казались теперь писком назойливого комара. Я медленно встал с пола, включил свет в гостиной, коротко сказал маме, что перезвоню, бросил трубку, осторожно вышел в коридор, включил свет и там, добрался до кухни и после еще одного легкого щелчка выключателем свет озарил старенькие шкафчики.

Прислушался. Ничего, только давящая тишина.

Я задумчиво потер подбородок, достал из ящика с инструментами молоток и, собравшись с духом, подошел к лестнице. Опасливо задрал голову и увидел потолок второго этажа в обрамлении перил. Никого. Заглянул в одну из спален — тоже пусто.

Теперь на очереди вторая.

Когда я зашел в нее, стало уже совсем неуютно. Потайная лестница спущена, наверху нет света. Сердце бешено заколотилось в груди. Я понимал, что подниматься на чердак может быть опасно, правда, выхода особого не было.

Однако там я обнаружил лишь чудовищный бардак: крепления не выдержали, полки рухнули вниз, вместе со всем тем, что я на них расставил. Ничего необычного.

Правда, кое-что заставило меня замереть на месте от страха: из светильников выкрутили лампочки и аккуратно сложили рядом. Все внутри похолодело. Я вкрутил их обратно, то и дело поглядывая на лестницу — а ну как на чердак кто-то заберется?

Стало светло.

Заниматься полками не было никакого желания, поэтому я просто аккуратно расставил коробки. Когда дело дошло до книг, мой взгляд зацепился за необычную обложку. Огромная зверюга с мордой, наподобие лисьей, и ветвистыми рогами, как у оленя, восседала на горе черепов. Нахмурившись, я взял в руки книгу, прочитал название.

«Диковинные звери»

Книжка старая, потрепанная, и иллюстрация на обложке пусть и занятная, но выцветшая. Книгу я взял с собой, выключил лампы, спустился с чердака, закрыл его, вернулся в гостиную. Там, с минуту поразмыслив, переоделся, взял ключи от машины, отправился в городок. Книжка лежала рядом на пассажирском сиденье. Зверь на обложке недобро глядел на меня. Хвост у лиса был тонкий, длинный, похожий на хлыст, совсем не как у лисиц, которых я видел на картинках в интернете и на прогулках в лесах.

А на черепах я позже рассмотрел заостренные зубы. Под обложкой таились желтые страницы, которые облюбовала плесень.

Я припарковался у маленького кафе, где подавали стейки, рыбу на гриле и кошмарных размеров бургеры с фирменным сырным соусом. Парочку таких я и заказал, вдогонку взял большой капучино. Сел в уголке и, пока ждал заказ, рассматривал книгу уже при лучшем освещении, чем в машине. Скажем так, картинка на обложке не самое странное, что довелось мне увидеть в тот вечер, иллюстрации к историям, записанным в книге, оказались куда неприятнее. Мрачные, жестокие, на каждой из них было изображено какое-то животное, и оно обязательного поедало других чудовищ или человекоподобных созданий. Людьми жертв я бы не назвал, некоторые детали, изображенные на картинках, людям не свойственны: вроде заостренных зубов и чудовищно длинных ног. На дауркаев тоже не похожи. Дауркаи жили с людьми с незапамятных времен, вернее, люди жили, с позволения их правителя, на территории этих существ, которые внешне практически ничем не отличались от представителей рода человеческого. Их часто называли кровососами, поскольку питались они только кровью и плотью, медленно старели и не умирали своей смертью. А если не улыбались, то и вовсе с людьми спутать можно — клыков не видно. Меня такое сосуществование не слишком беспокоило, кровососы чтили законы и не открывали охоту на людей, всячески вкладывались в развитие страны. Иногда мне казалось, что дауркаи куда приятнее людских наместников их воли. Кровососы не вмешивались в жизни простых людей и никак их не притесняли, да и зачем?

Пролистал рассказы — ничего не понятно, как будто набор слов, записанных за плохо говорящим ребенком, выдумывающим всякие небылицы. Автор не указан, год издания, тираж — вообще пусто. Телефон пополз по столу от вибрации. Я посмотрел на дисплей. Мария. Давно мы с ней не пересекались.

— Алло? — взял трубку, пододвинул к себе бургеры, закрыл книжку.

— Привет, — ласково отозвалась девушка. — Как твои дела? Как поживаешь?

Не успел я ответить, как мягкий голос меня опередил:

— Слышала, что вы расстались со Стеф и не самым лучшим образом. Не хочешь увидеться, чего-нибудь выпить?

Мне стало неловко. Не потому, что про расставание с невестой знала даже бывшая коллега, с которой у меня время от времени случались интрижки еще до знакомства со Стеф. А из-за того, как она ворковала, уговаривая встретиться, утопить печаль в бутылке вина, или чего покрепче. Голос все щебетал, гарантируя приятный вечер, бурную ночь, легкое утро — Мария пообещала даже не оставаться на завтрак, быстро одеться и уехать на такси, ей ведь самой очень одиноко и грустно, особенно после выхода из длительных отношений.

— Я соскучилась, — с придыханием произнесла девушка и у меня галопом поскакали мурашки вдоль позвоночника.

Я вспомнил, как ее маленькие пальчики игриво пробегались по моей обнаженной спине, на секунду задерживаясь у основания шеи, и как длинные ногти впивались в плечи при поцелуе. В офисе за глаза мы ее называли Марией-Антуанеттой, поскольку Мария налегала на пирожные в обеденный перерыв.

Конечно, подлинность цитаты, приписываемой французской королеве, проверить сложно, однако прозвище приклеилось намертво.

∞

Среди ночи я проснулся от жажды. Марии рядом не было. Подумав, что она в ванной, я нашарил трусы под подушкой, лениво натянул их, встал с дивана. Пол показался очень холодным. Где-то еще валялись носки. Голова немного гудела от количества выпитого алкоголя. Я добрался до кухни в темноте и уже там включил свет. Выпил стакан воды залпом. Теперь захотелось еще и перекусить. Я нечасто ел ночью, но в тот раз рука сама непроизвольно потянулась к дверце холодильника. Неуютно. Гнетущая тишина нарушалась только тихим гулом старого холодильника. Словно я разговаривал с кем-то, а потом беседа застопорилась, повисла та неловкая пауза, когда оба собеседника не знали, о чем говорить дальше. Я поставил на плиту чайник, зажег под ним огонь, нашел коробку с чайными пакетиками. Достал хлеб, упаковку уже нарезанного сыра для сэндвичей, ветчину, чесночный соус. Усмехнулся про себя. Марии будет неприятно просыпаться со мной утром, она не переносила запаха чеснока, морщила хорошенький носик и брезгливо отворачивалась.

Ночной перекус готов, над чашкой завивался пар. Если Мария в ванной, то сколько можно там торчать? Я бы заметил из кухни, как она бредет в гостиную, даже если бы девушка зачем-то потащилась на второй этаж. Решил постучаться в ванную, слегка поторопить, заодно пригласить присоединиться к трапезе. За дверью ванной я отчетливо услышал возню. Между дверью и полом виднелась тусклая полоска света.

— Мария? — тихо позвал я, ухватившись за дверную ручку.

И дверь открылась.

Я отшатнулся, вжался в стену. Содержимое желудка немедленно подкатило к горлу, и спустя секунду я выплеснул все то, что ел и пил за ужином, на пол. Мария лежала абсолютно голая, раскинув руки в стороны. Разверзнутая грудная клетка, обломки ребер торчали вверх. Почему-то ноги казались кошмарно длинными, выгнутыми под странным углом, а руки — словно выкрашенными по локоть черной краской. Я всматривался в кровавую кашу там, где должна была находиться прекрасная упругая грудь, и сперва совершенно не обратил внимания, что не видел головы — она откатилась к шкафу с полотенцами. Возле нее сидел кто-то огромный и медленно, спокойно выедал лицо Марии. Я изо всех сил прижал руки ко рту, чтобы еще раз не стошнило, и чтобы не закричать. Кафель в черной жиже. Разбита раковина, все гигиенические принадлежности валялись на полу. Меня словно ледяной водой окатило — она же наверняка кричала, даже орала, надсаживая глотку, как я мог так крепко спать, чтобы не услышать мольбы о помощи?

Сидевший у головы девушки вдруг понял, что за ним наблюдали. Клянусь, я смотрел на происходящее не более нескольких секунд, но они тянулись вечность. Три огромных глаза — один раскрыт во лбу — полыхали, как янтарные огни, на уродливой морде, отдаленно напоминающей лисью. Из приоткрытой пасти чудовища капала та же черная жидкость, которой залило ванную комнату. Длинный язык пытался подхватить капли, стекающие из приоткрытой пасти. Заостренные уши, рваные, как у дворового кота, побывавшего в переделках. Оленьи рога между ними. Тонкие лапы, напоминавшие ветки старого дерева, сбросившего листву перед зимой, впились когтями в то, что осталось от лица Марии. Глядя мне в глаза, создание оторвало кусок плоти и, отправив его в пасть, начало тщательно жевать.

Кровь прилила к моим щекам и теперь волнами накатывала к барабанным перепонкам, зашумев морским прибоем. Я не мог и пальцем пошевелить, однако в голове не было ни единой мысли о том, чтобы броситься прочь — ватные ноги вряд ли бы послушались. Существо, опираясь лапами на голову Марии, встало и выпрямилось. Издало низкий рык, похожий на раскат грома перед началом грозы. У создания был хвост, такой же как на обложке книги. Вместо того чтобы попробовать спастись, я просто разглядывал как оно выглядело. Короткий буро-рыжий мех. Цокая когтями на задних лапах, чудовище сделало пару шагов в мою сторону. Подняло вверх правую лапу, крючковатым пальцем указало сначала на меня, потом на труп.

— Не бояться, — из пасти вырвался голос Марии, затем донесся неприятный хрип.

Существо боязливо оглянулось на мертвую девушку, а потом выдавило из себя следующее:

— Не бояться Ярдар.

Чудовище напряглось, словно говорить ему было тяжело, и тем же голосом произнесло:

— Ярдар жить здесь, Ярдар помогать.

Оно подошло ко мне вплотную и перепачканной лапой провело по моему лицу. Мне захотелось расплакаться как маленькому мальчишке. Больно. Коготь задел кожу и оставил на ней глубокую царапину.

Существо было выше меня на две или три головы. Из пасти смердело так, будто я добровольно залез в сточную канаву, чтобы всласть надышаться зловонием.

И я заорал.

Так громко, что создание тут же испуганно спрятало лапу за спину, шагнуло назад и прижало уши. А потом я просто выбежал из дома, выбил локтем стекло у дверцы водителя в машине, прыгнул на сиденье, разворотил приборную панель, чтобы добраться до замка зажигания, с горем пополам завел машину, вдавил педаль газа в пол и рванул в темноту на бешеной скорости.

Отъехав на приличное расстояние и убедившись, что тварь не устроила погоню, я нервно засмеялся, потом зарыдал навзрыд от боли и страха. Локоть, которым я высадил стекло, был весь в крови и нещадно саднил, и под конец своей поездки я просто скулил. Мария не заслуживала такой кошмарной смерти, да еще и с телом мне что-то теперь нужно придумывать.

Машина остановилась у дома старого университетского товарища, с которым мы виделись периодически, чтобы разделаться с ведром острых крылышек и запить их ледяным сидром. Уве тоже регулярно хотели казнить на кафедре французского из-за наплевательского отношения к практике и отказа вкладывать в неокрепшие умы школьников скучные, заезженные реплики из затертого учебника с голубой птицей на обложке — вместо этого он выбрал беспроигрышную тактику по завоеванию внимания публики, которой нас навязала кафедра. Уве учил ругаться, витиевато и изысканно, но все же весьма неприлично, доносить свои мысли до собеседника крайне нелитературным языком, дышал на детей перегаром и безо всякого интереса внимал недовольным ремаркам учительницы, которая пестовала в своих детях (а никак иначе, кроме как своими детьми, она учеников и не называла) любовь к прекрасному. Какое уж тут прекрасное, когда практикант с вороньим гнездом на голове с удовольствием вещал о Франции средневековой со всеми неприглядными подробностями. Учительница, восседавшая за последней партой и скрытая за стопками тетрадей, поднимала голову и багровела лицом от бородавчатого подбородка до самых седых корней редких волос. Уве мерзко улыбался желтоватыми зубами с недельным налетом, и продолжал, пока терпение не лопалось и его не выставляли за дверь классной комнаты. Тогда он садился на подоконник, подгибал под себя ноги в рваных джинсах, полосатых носках и стоптанных кедах, терпеливо ожидал перемены. Или не ожидая, просто спускался в столовую, покупал крепкий сладкий чай в граненом стакане, пиццу с колбасой и высматривал своего палача среди прочих учителей и учеников школы.

Я подбежал ко входной двери и изо всех сил принялся молотить в нее кулаками. Только в этот момент до меня дошло, что я посреди ночи стоял в одних трусах, перепачканный кровью. Непонятно, как объяснять свой внешний вид, да смогу ли я вообще внятно разговаривать.

Спустя какое-то время дверь распахнулась. Уве, сонно щурясь, смотрел на меня.

— Сдурел?

Тут он изменился в лице, слетели остатки сна. Хотел бы я увидеть себя со стороны. Хотя нет, не хотел бы.

— Немного, — еле ворочая языком, произнес я. — Зайду?

Уве молча посторонился, распахнув дверь пошире. Задумчиво почесал в затылке, вынес мне теплый халат и запер входную дверь на все замки.

— Идем.

Он проводил меня в гостиную, усадил на диван, достал из шкафа слегка пыльную бутылку виски, молча протянул ее, принес стакан. Затем, снова почесав в затылке, забрал стакан, откупорил бутылку и велел пить прямо так. Я сделал пару глотков. Виски обжег пищевод, дыхание перехватило.

— Не знаю, стоит ли вообще спрашивать, что произошло.

Уве наблюдал, как халат пропитывался кровью на локте.

— Пожалуй, просто принесу аптечку.

Я отпил еще немного.

— Куплю тебе новый халат.

— Подозревал я, конечно, что ты немного не в себе, когда бросил Стеф, да еще со скандалом. Но устроить мне сеанс эксгибиционизма! — Уве невесело улыбнулся, расположился в кресле напротив меня.

Он только-только сбрил свое гнездо до трех миллиметров, постоянно проводил по ежику рыжеватых волос кривыми пальцами, хохлился, как рассерженный воробей. На улице шапку не носил принципиально, чтобы все видели новое поблескивающее колечко в хряще левого уха. Уве казалось, будто он недостаточно привлекал к себе внимания, поэтому он из кожи вон лез, чтобы не остаться незамеченным. Я не понаслышке знал о трудных отношениях с родителями, которым Уве постоянно шел наперекор. Верующая мать пропадала в храмах, отца полностью поглотила работа и не отпускала его до самого инфаркта, прямо на рабочем месте. Японцы такое называли «кароси» — смерть от переработок. Отец Уве не был японцем, но выходных себе тоже не устраивал.

— Она переспала с другим и, надравшись на девичнике, решила, что очень правильно набрать мой номер и рассказать мне это перед свадьбой. Что оставалось делать? Проводить церемонию, как ни в чем не бывало? — вздохнул я. — Потом Стеф начала названивать моей родне, рассказывать, что беременна, просить повлиять и сыграть свадьбу, как планировали изначально.

Уве присвистнул.

— А чего ж ты не рассказал никому? Твоя маман говорит всем, что ты обрюхатил бедную девушку и слинял, как последняя гадина.

— Стеф для нее дочь, которой никогда у нее не было. А я идиот, на которого она потратила лучшие годы своей жизни. Справедливости ради надо сказать, что я и правда идиот. Был бы умнее — жизнь сложилась бы иначе.

Уве усмехнулся, снова посерьезнел.

— Что стряслось с рукой?

Я замялся. Вот как подступиться к рассказу? Начал издалека. Упомянул сначала выкрученные лампочки и книгу. Потом ввернул про звонок Марии. Уве явно повеселел, когда дело дошло до поездки на такси до моего дома из ресторана, где мы встретились с Марией. Он ерничал, отпускал сальные замечания. Неприятно, к тому же, Уве шутило натужно, неумело подбирая фразы. Раньше я за ним такого не замечал, но продолжил говорить.

А затем я просто на одном дыхании выпалил про зверя. На резко побледневшем лице друга ясно читался ужас. И интерес.

Я ожидал, что последуют советы провериться у врача, пока у меня не начался натуральный психоз, или Уве просто схватит телефон и вызовет санитаров.

— Очень похоже на ожившие легенды про зверолюдей, они якобы раньше тоже жили на этих землях, но их почти полностью истребили. Поговори с теми, кто продал тебе дом, — мрачно произнес Уве, протягивая руку к бутылке, которую я держал.

— Чего? Зверолюди? — изумленно сказал я. — Стой, ты не считаешь меня поехавшим?

Уве цокнул языком, не стал пить.

— Ну, знаешь ли.

Он встал с кресла, нервно теребя край пижамы.

— Помнишь Сэма? Я кивнул.

Сэм Седая Башка. Нервный, дерганый паренек с копной седых волос. С ним мне довелось познакомиться на одной из ежегодных вечеринок в честь Праздника середины зимы, которые устраивала Анна. Поговаривали, что он как-то раз выехал с напарником по анонимному звонку и уже не вернулся прежним, быстро уволился и ударился в исследования мифов и легенд. Мне, как человеку далекому даже от истории, подобное увлечение показалось занятным и слегка странным. Сэм больше ни дня в своей жизни не проработал, лишь изредка собирал вокруг себя единомышленников для того, чтобы поделиться новыми результатами поисков. Но что он искал — я так и не понял.

— До того, как слегка поехала крыша у него, он рассказывал про то дело, с анонимным звонком. Двух девушек вскрыли точно так же. Развороченные грудины, лица обглоданы. Руки в дряни какой-то черной перемазаны, ноги вообще мрак — такое ощущение, что длиннее стали раза в два, сломаны под какими только можно углами.

У меня невольно приоткрылся рот.

— Потом следствие. Сэм не стал принимать участия, уволился одним днем. Про исследования ты знаешь.

— Отследили тот анонимный звонок?

— Запись даже есть, там бред вообще, странный голос продиктовал адрес места преступления, слова коверкал, как будто включили аудиозапись с множеством огрехов, раз через раз белый шум. То ли женщина звонила, то ли ребенок.

Меня бросило в жар.

— Прокатишься со мной утром до прежних хозяев?

∞

Адрес достать оказалось несложно, номер телефона риелтора у меня сохранился, а он не стал скрывать местоположение бывших владельцев особняка. Бабуля была недовольна визитом непрошенных гостей, а вот дед, у которого вместо левой половины лица имелись только жуткие шрамы, даже очень обрадовался, особенно мне, спрашивал, понравился ли мне дом.

Они находились дома одни, дочь, к которой они переехали, и ее муж были на работе. Нас пригласили войти и вы — пить кофе.

— Пара вопросов как раз по поводу дома, — сказал я, когда старик уточнил зачем мы приехали.

Ночевал я у Уве, кишка тонка оказалась вернуться и дать отпор кровожадной твари. Бабуля тут же скрылась в коридоре и больше не показывалась, старик охотно закивал и проводил нас на кухню, где нагрел воду, достал из кухонного шкафа печенье.

Мы сели за стол.

Я не стал ходить вокруг да около.

— Вы мне продали дом с живностью. Я не рассчитывал на домашнего питомца, который, кстати, очень прожорливый. Он убил и съел девушку, которая у меня ночевала, — сказал я, ощутив как желудок сделал сальто.

Старик обрадованно всплеснул руками.

— Наконец-то он вернулся!

Уве присвистнул и, как мне показалось, даже усмехнулся. Я сердито цыкнул на него.

— Что значит «вернулся»? Почему вы меня не предупредили, что эта образина может возникнуть в любой момент?!

Старик снял с плиты свистящий чайник, сделал кофе, поставил перед нами горячие чашки. Пока Уве деловито рассматривал дубовые галеты, я и думать не мог про угощение. Старик сел напротив меня, мягким движением поправил очки, пальцами взбил белую бороду.

— Вас же он не тронул, наоборот, сказал, что будет помогать и Вы можете не бояться.

— Видели его рожу? — я разозлился. — Как его можно не бояться?

Старик снисходительно посмотрел на меня, подперев подбородок ладонью, чуть улыбнулся.

— Ярдар выглядит достаточно устрашающе, но прожив бок о бок с этим созданием около двадцати лет, могу вам со всей ответственностью заявить: Вы просто завели себе

большую, добрую собаку. Крайне неприглядную внешне, в этом я с Вами согласен. Но Вас Ярдар никогда не тронет.

— Почему тогда он убил девушку? — я с раздражением наблюдал, как Уве клал уже пятую ложку сахара в кофе.

— Случайно, не исследовали чердак?

— Вы про книгу?

— Про нее, да, — старик снова поправил очки, откинулся на спинку стула. — Иллюстрации сделаны мной. А текст Ярдар сам набирал на печатной машинке. У него, правда, память до конца еще не восстановилась, плюс из-за поврежденных голосовых связок он с трудом разговаривает. К тому же, он пока ни разу не обращался…

— Давайте-ка с самого начала. Где вы вообще нашли Ярдара? — перебил я.

И старик почему-то посмотрел на меня с благодарностью, словно ему не дали сболтнуть лишнего.

Пока мы слушали, у меня создавалось впечатление, что именно так ощущал себя Сэм, расследуя дело о тех убитых девушках. Казалось, седым останусь после визита. В голове не укладывалось — как такое вообще возможно?

Старика абсолютно ничего не смущало, и говорил он очень спокойно и размеренно.

Будучи куда моложе, мистер Фугул любил проводить выходные в лесу, семья это увлечение не разделяла, им куда больше понравилась городская жизнь. Фугул любил устроиться на живописной поляне, затеять пикник, поваляться на траве летом. Осенью собирал грибы, каштаны и листья, зимой ограничивался просто прогулками на свежем воздухе, а когда приобрел хороший фотоаппарат, стал делать снимки природы и животных, если удавалось кого-нибудь из них поймать в объектив камеры.

Собственно, в один из солнечных морозных дней мистер Фугул бродил по лесу и сделал уже довольно-таки много кадров, когда его внимание привлек тихий, жалобный писк. Он огляделся по сторонам и увидел, что какой-то зверек попался в охотничий капкан. Издалека показалось, будто в капкан угодил лисенок.

Но подойдя поближе, мистер Фугул невольно вскрикнул. Маленькое страшное нечто с пугающими светящимися глазами, неестественно вытянутыми конечностями, длинным хвостом. Оно дрожало от холода, пищало и тщетно пыталось освободить кровоточащий хвост. Увидев мистера Фугула, существо неистово заверещало от испуга и, продолжая предпринимать попытки выкрутиться самостоятельно, совсем уж грустно заскулило. Возможно, созданию подумалось, что настал конец и человек готовился его убить.

Мистер Фугул не без труда освободил несчастного и взял его на руки. Он весил как домашний кот, дрожал от холода и, испуганно выпучив глаза, таращился на своего спасителя. Потом юркнул под куртку и через какое-то время согрелся и заснул. Мистер Фугул привез найденыша домой, втайне от супруги и детей спрятал существо на чердаке. Начал подкармливать и через какое-то время понял, что создание любило свежее сырое мясо, но не отказывалось и от фруктов вроде яблок или груш. Найденыш окреп и через окошко на чердаке отправлялся на охоту. Таскал мышей, голубей в основном. Иногда его обедом становилась белка. Позже мистер Фугул выяснил, что создание умело запоминать слова и воспроизводить их, правда, слушать свой же голос, которым общалось существо, словно заимствуя его, было не по себе. Старик научил создание необходимым фразам, чтобы без труда угадывать нужды подопечного.

Однажды найденыш увидел, что мистер Фугул что-то пишет с помощью своей красивой перьевой ручки и попросил научить. А потом в ход пошла печатная машинка. Существо было в восторге от того, что клацаешь по клавише — и на бумаге появляется буква, даже ручку не нужно использовать. Следующим шагом стало имя. Зверь просто сказал Фугулу:

— Ярдар. Запомнить, хорошо?

Фугул спросил почему именно Ярдар, найденыш лишь повторил сказанное, и старик согласился. Определить возраст Ярдара было сложно, Фугул полагал, что на тот момент он был ребенком, потому что любил, когда ему читали вслух. Носить одежду существу не очень нравилось, и единственный предмет гардероба который приглянулся за все время, были ботинки. Полюбилось завязывать шнурки и начищать обувь до блеска.

А потом началось интересное.

Как-то летом к жене Фугула зашла в гости подруга со своим мужем, Ярдар увидел их из окна на чердаке, начал верещать. Он уже подрос, и ему было хорошо видно, что происходило на заднем дворе, как раз тогда гости неспешно попивали чай за раскладным столиком. Фугул не стал присоединяться, сослался на занятость, нужно было присмотреть за Ярдаром, чтобы он не выбрался из дома и никого не перепугал.

Найденыш никогда так не кричал раньше, мистер Фугул учил его соблюдать тишину. Едва успокоив существо, Фугул спросил:

— Почему ты кричишь?

Ярдар испуганно таращил глаза, как тогда, в лесу, и лапами махал в сторону окна.

— Женщина! Плохая!

— Что это значит?

— Очень плохая! Делать больно, есть маленьких людей! Пить кровь!

Мистеру Фугулу стало не по себе. «Маленькие люди» — дети для зверя.

— Не понимаю все равно, Ярдар.

Найденыш буквально захныкал от беспомощности.

— Есть плохие. Приходить с той стороны к людям как другие люди, а потом есть их. Ловить маленьких людей и пить кровь, они так жить, их жизнь — кровь, — тяжело ворочая языком и делая долгие паузы, сказал Ярдар. — Чудовища!

Фугул напрягся, спустился к супруге, принес глубочайшие извинения гостям и выпроводил их под предлогом того, что срочно нужно ехать за лекарствами для престарелой матери. Подруга жены сердито фыркнула, что, мол, вот оно какое, гостеприимство. Ничего не оставалось, кроме как покинуть дом вместе с супругом.

Через неделю она зарезала соседского ребенка и ее нашли, когда женщина вытаскивала маленькое сердце из грудной клетки. Затем, пока она находилась в одиночной камере во время следствия, ей перегрызло горло какое-то животное, вытащило сердце и выело лицо. Никто не видел убийцу.

Старик расспросил Ярдара о произошедшем. Эта подруга была обычной женщиной, увлекалась кулинарией, радовала домочадцев отменной выпечкой, присматривала за лежачим отцом. Ничего из ряда вон, все довольно типичное и обыденное для дамы средних лет.

— Незаметно заменять людей, — кряхтел Ярдар, с трудом выговаривая слова. — Ночью, пока люди спать. Приходить с той стороны, голодные и злые. Приходить из зеркал. Не любить зеркала потом. В зеркалах видеть, какие они страшные. Видеть их клыки и ноги.

— Ярдар, а кто же ты тогда? — спросил мистер Фугул, рассматривая уродливую морду.

— Ярдар помогать. Раньше много таких, как Ярдар. Выглядеть по-разному, суть одна и та же.

— Откуда ты?

— Далеко. Теперь жить здесь. Фугул добрый, — найденыш вздохнул.

Когда Ярдар стал совсем большим — Фугул судил по размерам, которых он достиг: довольно-таки высокое и крупное подобие лиса — он стал отлучаться на несколько дней.

В интернете иногда писали о найденных телах, похожих на труп Марии в моей ванной комнате. Но никогда такие новости не просачивались в телевизионные эфиры, иначе шумиха поднялась бы страшная.

Ярдар кое-как рассказал, что перед тем как умереть, чудовище показывало истинную внешность, поэтому у найденных тел были всегда удлинены ноги, руки окрашивались в черный цвет. Непременно нужно было достать сердце и съесть, а потом съесть и лицо, чтобы если тело случайно отразится в зеркале, другие чудовища не узнали его и не послали полчища себе подобных отомстить.

Фугул решил создать книгу с красивыми иллюстрациями, а текст доверил писать Ярдару. Так и появились «Диковинные звери».

— Ярдар потом пропал года на два, сказал, что хочет найти своего собрата, и вот вернулся, — мистер Фугул смотрел на меня поверх очков.

А я что? Я сидел с приоткрытым ртом. Уве, казалось, вообще потерял дар речи.

— Погибшую девушку, очевидно, подменили, — мистер Фугул допил кофе и снова зажег огонь под чайником.

— Вопросы?

— Да. Почему такой бардак был на чердаке и откуда столько барахла?

Мистер Фугул довольно крякнул.

— Так он тащил все, что не приколочено. Обустраивал быт.

— Это все проясняет, — протянул я. — Он не любит яркий свет, да? Выкручивал мне лампочки.

— Он плут и прохвост, иногда просто хочет поиграть, — старик мечтательно улыбался, будто ностальгируя. — Ярдар, бывало, выкручивал лампочки в детской, зато дочь из-за этого быстрее поборола страх темноты.

Воцарилось молчание, прерываемое лишь свистом чайника.

— Что мне делать? — спросил я. Фугул пожал плечами.

— Ну, если сможете смириться с таким соседством, то просто живите как раньше. Ярдар не уйдет, ему некуда. Раз вернулся, значит, никого не нашел.

Тут мне почему-то стало страшно. Если больше нет таких диковинных зверей, похожих на Ярдара, значит ли это, что защищаться придется от монстров из зазеркалья самим?

Мистер Фугул спросил разрешения как-нибудь заехать и повидаться со своим бывшим подопечным. Все еще пребывая в прострации, я автоматически кивнул, и мы с Уве засобирались восвояси. Я с ужасом и содроганием представлял, как приеду домой. Больше всего меня волновал труп в ванной. Совершенно не хотелось иметь проблемы с полицией. Кто поверит, что это не я шизофреник, а она оказалась чудовищем?

Уве, однако, после рассказа старика, возвращаться к себе домой даже и не планировал. Он уговаривал меня показать ему зверя. Уве можно было понять, он развлекался на досуге фотографией и живописью, наверняка такая диковинка вызвала у него неуемный интерес.

Может быть, хотелось вдохновиться.

∞

Пока мы усаживались в машину, я думал о том, жизнь повернулась ко мне весьма интересной, но опасной стороной. Верить или не верить Фугулу — я не знал. Знал только, что мне стало немного жаль Ярдара. Особенно грустно прозвучало из уст старика, что он вернулся, поскольку никого не нашел из своих собратьев. Приблудившийся пес у мясной лавки и то не с такой печальной судьбой столкнулся. Пса покормят, потреплют за ухом, а что оставалось этой исполинской зверюге? Уходить на поиски, возвращаться к старому дому с захламленным чердаком, и все что он видел в своей жизни — страх да чудовища.

Уве, не отрывая сосредоточенного взгляда с дороги, предложил зайти за кофе. Я согласился. Мы заехали по пути в абсолютно нелепое место, где и кофе подавали со всевозможными сиропами, и пекли хлеб с тмином, и торговали книгами. Что-то вроде литературного кафе на минималках.

Друг выразил желание взять кофе с собой, я же приземлился за столик, сказав, что хочу собраться с духом, прежде чем поехать домой. Уве пожал плечами, но недовольно поджал губы. Я знал, что он изнывал от любопытства и нетерпения, однако тоже уселся за стол и принялся перелистывать меню.

— Руки помою, — пробормотал я и направился к туалетам.

И замер как вкопанный, когда подошел к зеркальной двери, которая служила хорошей находкой для расширения пространства небольшого зала кофейни. Мой взгляд упал на Уве, вернее, на то, что сидело там, где должен был быть мой друг. Мельком взглянув на нечто, я юркнул в туалет и заперся изнутри. Ноги Уве в отражении раза в два длиннее, чем у нормального человека, кисти рук, виднеющиеся из-под рукавов пальто, были будто вымазаны в густой смоле. Пальцы оканчивались длинными, черными когтями. Морды я не рассмотрел, увиденного хватило с лихвой. И как давно я общался не с Уве? Почему он не сожрал меня ночью?

Я лихорадочно соображал что делать, опираясь руками на раковину. Не сожрал, значит, нужен ему живым. Но зачем?

Добраться до зверя. Если у Ярдара нет собратьев и он последний, то после его гибели из зазеркалья хлынут толпы чудовищ. Меня затошнило.

А если мы приедем ко мне домой, можно позвать Ярдара, он же увидит, что со мной приехал не человек? Наверняка зверь сразу кинется на Уве, останется лишь запрятаться куда-то, пережить бойню, потом выползти из укрытия и разобраться с трупом. Или проще простого — сказать Уве, что звонила матушка. Просила срочно приехать, якобы отцу стало плохо, он сердечник и все такое, должно прокатить. Уве отправить восвояси, самому поехать домой, наладить общение с Ярдаром, потом ориентироваться по ситуации, но, по крайней мере, я буду морально готов. Меня захлестнула паника. Как вот теперь себя не выдать?

— Уве, мне срочно надо ехать, — встревоженным голосом начал я, как только вернулся к приятелю. — Позвонила мама, отцу плохо, его госпитализировали.

— Давай отвезу? — Уве подскочил со стула.

Я помотал головой.

— Возьму такси, не хочу тебя напрягать. Поезжай домой, вечером созвонимся и решим насчет твоего визита, хорошо?

Уве закивал.

— Конечно, конечно! Поторопись. Я еще посижу, уже сделал заказ, неудобно будет отказываться. Тем более официантка такая хорошенькая, — привычная улыбка и желтоватые зубы.

Меня передернуло. Вроде бы это Уве. Может быть, я свихнулся, и в зеркале увидел то, о чем думал, не переставая? Мы пожали руки, я выбежал из кофейни, в спешке поймал такси, назвал адрес, но, черт подери, мы попали в пробку.

— Серьезно? Пробка?! — я со всей дури ударил переднее сиденье, сам находясь на заднем.

— Эй, ты охренел? — возмущенно заорал таксист. — Высажу сейчас, думаешь, мне это нравится? Это вообще в голове не укладывается, чтоб в таком мелком городишке и пробка…

Я извинился, отвернулся от брюзжащего водителя, уставился в окно. Погорячился сильно, не стоило бить кресло. Чего я нервничаю, ведь Уве вроде ничего не заподозрил. Времени полно.

Когда я приехал к дому, Уве ждал, сидя на крыльце. Внутри меня все сжалось. Он помахал мне рукой и жестом подозвал к себе.

— Знаю, что ты видел, — усмехнулся он. — Давай, веди к своему питомцу.

— Зачем? — чувствуя, как сердце пропустило удар и полетело в пропасть, спросил я.

Уве буквально зарычал.

— Веди, спрашивает он еще!

Мы встали перед входной дверью. Ночью я не запер дверь и ключи не захватил, даже от машины оставил дома. У меня ноги подкашивались страха, Уве же был абсолютно спокоен. Я взялся за ручку, повернул ее, распахнул дверь.

— Зови.

Я замешкался и получил подзатыльник.

— Сказал зови, значит, зови!

— Давно ты подменил Уве? — тихо спросил, озираясь по сторонам.

— Тебе какая разница? Чего вытаращился, зови зверя.

Я сжал кулаки.

— Ярдар, выйди, пожалуйста.

— Громче, — последовал приказ.

Я выкрикнул имя зверя еще раз. Мне было так стыдно и жутко, но оставалась надежда, что Ярдар сразу разглядит угрозу. Ступени лестницы заскрипели, и мы увидели его. С черными пятнами от крови Марии на шерсти, огромный, немного нескладный. Глаза светились в полумраке прихожей, как свечи. Едва завидев Ярдара, Уве зарычал и бросился к нему, сбив меня с ног.

Я приложился лицом прямо об острый угол тумбочки и ощутил солоноватый привкус крови во рту. Выбил зуб. Выплюнув его на пол, обернулся на Уве и Ярдара. Они катались по полу. Уве больше не скрывал того, кем стал. В его страшной гримасе осталось мало от лица, которое я хорошо знал с окончания университета. Ярдар ревел и все норовил подобраться к горлу чудовища, но существо ловко уворачивалось, полосуя морду зверя когтями. Наконец Ярдар смог отбросить Уве, и тот отлетел к стене, впечатавшись в нее и издав хрип. Я не знал, что делать. Спрятаться и выжидать или попробовать как-то помочь?

Хотя, помощь, наверное, и не требовалась. Зверь обвил хвостом шею Уве, приподнял его над полом — длинные ноги забарахтались в воздухе. Чудовище занесло руку, когтем ткнуло Ярдара в левый глаз. Зверь взревел от боли, разжал хвост, и Уве опустился на пол. Чудовище ухватило Ярдара за загривок, оттянуло голову назад, подобралось к шее. Глаз Ярдара кровоточил, он пытался отбиться от Уве как мог, но тот крепко вцепился в его шкуру. Я лихорадочно соображал, что делать. Мой взгляд упал на зонт-трость, который пылился в углу прихожей. Схватив его, я подбежал к Уве со спины и острием зонта ударил существо в правое подреберье. Чудовище закричало, на пальто по — явилось черное пятно. Не отпуская Ярдара, Уве ударил меня по лицу, отшвырнув назад.

Боль обожгла щеку.

Я испуганно ощупал место удара и задрожал — на месте щеки обнаружил кровоточащий кусок мяса. Палец провалился в рот и в глазах потемнело — Уве попросту разорвал мне щеку одним взмахом. Ярдар воспользовался ситуацией и с воем вырвался. Я увидел, что на его загривке была кровь — в руке Уве остался кусок шкуры зверя. С громоподобным рыком Ярдар свалил Уве с ног и раскрыл ему рот руками. Сначала вырвал язык, а потом оторвал нижнюю челюсть. Уве дергался, вопил, но не умирал. Острые зубы, блестевшие как костяные иглы, посыпались один за другим на пол. Диковинный зверь зашипел, пробил Уве грудную клетку. Вырвал сердце. Вгрызся в него зубами, разорвал в клочья, а затем принялся поедать лицо.

Я отвернулся, подполз к стене, все еще придерживая щеку рукой, прислонился спиной к ажурным обоям.

— Ярдар, прости, — произнес я. Зверь поднял на меня морду.

— Я ничего не знал про тебя.

— Ярдар не обижаться. Ярдар помогать.

На месте левого глаза зияла страшная рана. Ярдар скалился. Мне подумалось, что так он улыбался. Я зарыдал в голос от страха и ужаса, соленые слезы защипали щеку. Зверь изумленно смотрел на меня неповрежденными глазами.

А затем раны Ярдара затянулись практически мгновенно.

∞

Щеку мне зашили в больнице. От раны остался широкий розовый шрам. Друзья на вечеринке, которую решили устроить у меня, увидев рану, спросили не навещал ли меня Бэтмен. Пока они шутили, стоя в прихожей, я украдкой разглядывал их в огромном зеркале, которое повесил там после произошедшего. Кто-то принес вкусный торт из новой кондитерской, кто-то принес мятное мороженое и ликер, несколько коробок с пиццей. Пока они располагались в гостиной, я умыкнул коробку с мороженым, взял большую ложку и направился на чердак. Ярдар сидел в огромном кресле, что я привез специально для него из дома родителей, листал альбомы с фотографиями, который занес мистер Фугул. Кресло было смешной девчачьей расцветки в цветочек, но Ярдар пребывал в восторге — он помещался в него целиком, и оно было мягкое.

— Привет, — я забрался по лестнице и улыбнулся ему.

Зверь оскалился. Да, это все-таки была улыбка.

— Привет.

— У меня кое-что есть для тебя, — я протянул ему мороженое и ложку.

Глаза Ярдара вспыхнули радостью, он вскочил с кресла.

— Оно твое, целиком, вся коробка, — с удовольствием наблюдая, как Ярдар распаковывал мороженое, я улыбнулся шире и заскулил.

Щека все еще побаливала. Осмотрел чердак. Здесь теперь царил порядок. Полки больше не падали, для обуви была куплена старинная тумба. Нашлась на блошином рынке, и Ярдару она приглянулась. Я даже помог своему необычному соседу соорудить что-то вроде спального места. Он любил спать на полу, я притащил подушки и плотное одеяло, на котором зверь и разместился.

— Мои друзья приехали, хотим немного посидеть, поговорить, — сказал я, глядя, как Ярдар запустил ложку в лакомство, потом отправил в пасть мороженое и довольно зажмурился.

— Ну, пойду, — я махнул ему рукой.

— Спасибо за мороженое, — пробормотал зверь.

Я спустился вниз к друзьям. Ярдар больше никуда не пропадал, только уходил иногда на охоту.

Ярдар сказал, что пока его дом здесь.