В объятиях сердца

Тори Майрон, 2022

От Адама не уйти. Он меня не отпустит, пока я не надоем ему. И его не обыграть. Не обвести вокруг пальца. Не обдурить подделкой. Он всегда получает желаемое, давя всех на своём пути. Так я думала до внезапного появления незнакомца, который мечтает уничтожить Адама Харта больше всех на свете. Он властен, опасен, таинственен и одержим местью. И он – моя единственная надежда наконец обрести свободу. Четвёртая книга серии.

Глава 11

Адам

Я уже не раз говорил, что волнение мне не присуще от слова «совсем». Наверное, тому причина моя сверхсамоуверенность, которая всю жизнь исключала во мне боязнь ошибиться или же заботу о том, что обо мне подумают другие люди. Единственный человек, мнение которого меня поистине волновало, был мой отец, однако стоило мне понять, что его благосклонность мне никогда не заслужить, то и на него я тоже забил.

И с тех пор вплоть до сегодняшнего дня никто и ничто не было способно заставлять мои ладони потеть от нервов, а внутренности сворачиваться в тугой комок, сотканный из миллионов страхов и вопросов.

Как всё пройдёт?

Как она себя чувствует сегодня?

Какое у неё настроение?

Как будет реагировать?

Что скажет?

А что сказать мне?

С чего начать наш первый полноценный разговор после вечера, когда я вынудил её выпустить всю злость и боль на мне?

Вести себя как ни в чём не бывало? Словно с чистого листа? Или же всё-таки обговорить сначала всё произошедшее между нами, заверив, что впредь всё будет иначе?

Чёрт!

Обо всём этом я непрерывно думаю по дороге домой, а затем — стоя под освежающими струями душа, которые нисколько не помогают выбрать правильную манеру поведения.

Я никогда не пытался понравиться ни одной женщине. Никогда не подстраивался ни под одну из них и не обдумывал верные слова, перед тем как сказать что-либо.

Да о чём я вообще?! Я ведь даже с ними не разговаривал ни о чём, кроме условий контракта и поз, в которых хотел их трахать. А сейчас мне предстоит как-то найти общий язык с той, что только и мечтает, как бы поскорее от меня избавиться. И нужно отметить: несвойственное мне волнение перед грядущей встречей с Линой перебивает даже азарт перед желанием справиться с этой крайне сложной задачей.

Выйдя из душа, наспех вытираюсь полотенцем и вместо костюма надеваю джинсы, черную футболку поло и кроссовки, ощущая себя немного странно в повседневной одежде в разгар дня посреди рабочей недели.

Беру заранее упакованный Лорен чемодан со всем необходимым для поездки и, оценив его тяжесть, ловлю себя на мысли, что Линин с тонной женского барахла, вероятнее всего, будет весить ещё больше.

Не теряя и секунды на тщетные рассуждения о том, как пройдёт наша встреча, я намереваюсь отправиться в соседнюю спальню к ней прямо сейчас. Однако успеваю только дверь свою открыть, как тут же застываю точно парализованный, видя, что моя кошка решила не ждать чьей-то помощи.

Вздрогнув от неожиданности, Лина вслед за мной замирает в коридоре вместе с чемоданом, в котором с легкостью уместилась бы даже она, и смотрит на меня так испуганно, напряжённо, с тревогой, будто в любой момент ожидает от меня атаки.

И мне это не нравится ещё больше её агрессии в мой адрес. К её дикости и дерзости я был готов. Да что уж там. Я ждал её, как Хатико своего хозяина на привокзальной площади Сибуя. Но её нет. Вместо моей дикарки я вижу перед собой донельзя растерянную девочку без грамма косметики на милом лице, со связанными в несуразный пучок волосами, в вязаном бежевом свитере на несколько размеров больше её и без тени радостной улыбки на губах.

Да уж… Они с Анной точно полные противоположности. Та для нашей первой встречи намарафетилась так, будто на красную дорожку выходить собиралась. Лина же явно палец о палец не ударила, чтобы поразить меня сегодня. Но оно и не надо. Ей достаточно просто быть собой, и я уже поражён настолько, что не могу из себя ни слово выдавить, ни отвести от неё взор.

Она такая естественная без макияжа. Простая, нежная, домашняя, что у меня аж руки начинают ныть от желания просто обнять её и не отпускать, пока из её синих глаз не исчезнут все печали, страхи и недоверие. Но, к сожалению, знаю наверняка: если я пойду сейчас на поводу этого желания, добьюсь лишь в точности обратного.

— Ты зачем сама его потащила? Я бы помог, — взяв себя в руки, наконец выдавливаю первый вопрос.

И вот же дерьмо: не думал я, что мой голос прозвучит настолько строго, но, увы, это так. Куда она попёрлась одна с такой тяжестью?!

— Он же на колёсиках, — хрипловато произносит она.

— Это неважно. Я всё равно помог бы. Уже шёл к тебе.

— Я этого не знала.

— Если не знала, то попросила бы Лорен. Она здесь, чтобы выполнять любой твой приказ.

Моё напоминание срывает с её губ безрадостную усмешку.

— Ты, Адам, может, и приказал бы женщине вдвое старше тебя, с проблемами со спиной, таскать тяжести вместо тебя, но я так не могу. Да и не понимаю, что ты взъелся на меня без повода? Я всего несколько метров протащила. Хочешь, тащи дальше сам. Я не против.

Лина отпускает чемодан и складывает руки на груди. При этом ни в голосе, ни в лице нет ни недовольства, ни злости. Разве что крупицы недоумения.

А я и сам не понимаю, почему ворчу сейчас без причины. Видимо, справляться с чёртовым волнением стало в разы сложнее, оказавшись под воздействием «очарования». А Лина, наоборот, выглядит спокойней некуда. Или лучше сказать безразличной ко всему происходящему.

Безразличной ко мне.

Причём во всех смыслах этого слова.

Кожа на её шее и лице не скрыта от моих глаз под тёплой одеждой, что позволяет мне отметить полное отсутствие признаков огненной лихорадки. И этот непонятный факт вмиг опутывает разум страшными мыслями.

— Почему ты не горишь? — Не удержав себя на месте, в два шага сокращаю между нами расстояние и касаюсь её лица.

Лина вновь напрягается всем телом, но я не могу от неё отойти, пока не узнаю.

— Только не говори, что ты опять стала Анной.

— Нет, — сдавленно отвечает она и словно задерживает дыхание.

— Тогда в чём дело? Только она была невосприимчива, а не ты.

— Так было раньше.

— И что это значит? Теперь ты тоже, что ли, фригидной стала?

Только этого мне ещё не хватало!

— Хотела бы я, чтобы это было так, но нет. Бесчувственной, фригидной Анной мне полностью не стать, но зато я наконец научилась пользоваться своей защитой как полагается и способна не чувствовать твою силу, когда того захочу. Но ты не волнуйся, Адам. Я её включила, чтобы зря не мучиться от ненормального возбуждения. Когда придется с тобой трахаться, обещаю, я отключу её, чтобы облегчить себе задачу мило улыбаться и выполнять всё, что ты прикажешь, — монотонно и тихо проговаривает Лина.

Но её слова оглушают до болезненного звона в ушах, даже несмотря на то, что, в принципе, другого от неё сейчас ждать и не стоит.

Нужно просто сцепить зубы, чтобы не нагрубить ей в ответ, набраться терпения и ни на секунду не забывать — после всего, что я натворил, легко не будет.

Я неохотно отцепляю пальцы от её лица и отступаю на полшага назад, слыша тихий облегчённый выдох, словно Лина всё это время никак дождаться не могла, когда я уберу от неё свои руки.

Пиз*ец я докатился!

Всю жизнь женщины умоляли о моём внимании, а она прямо-таки мечтает о том, чтобы я наконец забыл о ней навсегда.

Но прости, милая, нужно будет ещё потерпеть. Я не собираюсь от тебя отказываться. Ни за что на свете!

Беру наши чемоданы и кивком указываю Лине в сторону выхода.

Мы молча двигаемся по коридору к лифту, входим в него и, встав по разные стороны зеркальной кабинки, встречаемся взглядами. Всего на секунду, после которой Лина потупляет взор в пол, но её хватает, чтобы у меня возникло чувство, будто тросы лифта обрываются, и мы летим на всей скорости вниз, отчего все органы подпрыгивают к горлу и замирают от трепета.

Как долго я мечтал увидеть её глаза — живые, проникновенные, бездонные. Пусть они и потухшие сейчас, но не пустые. В них есть душа. Целое море негативных эмоций. И дикий нрав моей кошки, ушедший глубоко под воду. Мне всего лишь нужно его вытащить наружу. А точнее, зажечь в ней желание сделать это самой.

И мне очень хочется добиться этого как можно быстрее. И даже сильнее, чем освободить кошку от этой бесформенной тряпки, в которую она нарочно себя укутала, лишь бы не дразнить меня своей аппетитной фигуркой.

Да только вот же чёрт! Она добилась этим в точности противоположного. Невозможность увидеть сейчас наизусть выученные изгибы, сексуальные формы, родинки, грубые рубцы от шрамов и ощутить мягкость её кожи напрягает мой и так каменный интерес к ней до максимальной отметки.

— Ты опять это делаешь, — бурчит Лина, осмелившись оторвать взгляд от пола.

— Что?

— Ты опять раздеваешь меня.

— Да вроде нет. — Приподнимаю руки в миролюбивом жесте.

— Глазами, — бросает она и, когда вот так, как сейчас, сдвигает брови к переносице, поджимая от недовольства губки, мне до нестерпимости хочется подразнить её ещё больше.

Прям очень-очень хочется, но я не буду. Сейчас совсем неподходящий момент для подтруниваний.

— Извини. С тобой я не всегда могу контролировать свои взгляды, но я постараюсь тебя ими больше не раздевать, — пока внутри клокочет буря, с напускным спокойствием проговариваю я, вынуждая Лину нахмуриться ещё больше. Но на сей раз не от недовольства, а скорее от удивления.

Она ничего не говорит в ответ и ничего не спрашивает. По крайней мере, до тех пор, пока мы не выходим на улицу, где по нам тут же нещадно бьёт холодный осенний ветер. Лина натягивает ворот выше на шею, обхватывая себя руками.

— А почему ты такой голый? Сейчас не май месяц, вообще-то.

Я бы счёл её вопрос заботой о моём здоровье, не прозвучал бы её голос столь небрежно и бесцветно.

— Зато там, куда мы едем, будет жарче, чем в мае, — с жалким подобием улыбки заверяю я и передаю чемоданы водителю.

— И, насколько понимаю, там не будет заготовленной комнаты для твоих шлюх, не так ли?

Я непонимающе хмурюсь.

— Ты говорил, что у тебя везде есть недвижимость и комнаты для твоих контрактных девушек со всем необходимым для них. Но судя по тому, что Лорен в поездку половину моего гардероба в чемодан запихала, там, куда мы едем, их нет, — поясняет дикарка и в очередной раз ёжится от ледяного порыва ветра.

— Всё верно. Их там нет. — Я незамедлительно открываю ей дверь в машину, и мы прячемся от осенней непогоды в салоне. — А всё потому, что мы летим не в один из городов, где находится штаб «Heart Corp».

— А куда тогда мы летим? — спрашивает она без намёка на искренний интерес, даже не глядя в мою сторону.

И я понимаю, что в данный момент нет никакого смысла убеждать кошку в том, что мы летим туда, где я ни с одной из своих счастливиц никогда не был.

Туда, где бывал давным-давно и, как ни странно, лишь однажды.

Туда, откуда родом моя мать.

Туда, где я надеюсь всё исправить и впервые в жизни отдохнуть сполна.

Но всё это я обязательно скажу ей там, когда она действительно захочет меня видеть, слушать, разговаривать и узнавать. А пока…

— Мы летим в Мексику, дикарка. И я уверен, тебе там очень понравится.