Глава 4
Это потом, во взрослости, мы будем вычитывать умные фразы что «надо отпустить обиды,
и «полюбить себя такую, как я есть».
А полюбить себя так трудно, ведь это виновато прошлое, которого, как говорят, уже и нет.
А если и есть, то нечего там делать, ведь надо быть счастливыми сегодня.
Будто бы счастье так хрупко, что стоит вспомнить прошлое и счастье то сбежит.
А оно есть, то прошлое, привет — привет, вот я у тебя и в гостях…
— Садись, ты молодец, ставлю три пятерки! — произнесла учительница русского
и литературы, и прозвенел звонок.
Почему — то запомнились эти"сразу три пятерки" — это я сочинила стихотворение про"Ивы над рекой".
— Вот, три пятерки есть! — бежала я домой. — Теперь мама точно поймет, какая я!
— Мам, я получила три пятерки!
— Не была ты ни в какой школе, врешь ты все! Врет она все! — говорила она важному человеку, захлопывая перед моим носом дверь кухни.
Оттуда пахло жареной картошкой, они сидели с отчимом вдвоем.
— На, ешь вот! — мама выносила мне картошку с огурцом на тарелочке с ихнего стола,
и я ее ела одна в своей комнатке.
Я не могла зайти на кухню, когда они сидели там, хотя меня никто не прогонял.
Это все они, летящие в мой след слова, сначала их даже не слышала
или не верила. Потому, что это моя мама и я ее люблю.
— Дядя Федя очень красивый! — говорила мама не то мне, не то, что — бы ублажить отчима,
который шаркал тапочками по квартире, будто носит их впервые, насвистывал, и всегда молчал.
Стоило ему пройти мимо меня, она начинала ругаться.
— Нечего тут ходить! Ишь, расходился! Иди вон на кухню!
— А ты что встала тут? — со злостью смотрела на меня.
— Мам, я пятерки получила, можно пойду погуляю?
— А мне то что?! — она шла на кухню, оттуда доносилось
— Страшная, худая, девка то, и учиться не будет и работать не будет, как ее отец.
Это про меня? Я недавно приехала от бабушки, после лета, и какая же я худая и страшная? Подхожу к зеркалу, а оттуда смотрит незнакомка, довольно симпатичная девочка,
которая играла на пианино и отлично училась.
А еще стала выше всех мальчиков в классе, когда я так вымахала?
Но это только внешне — дылда то! А внутри я маленькая Танечка, у которой есть личный
детский рай с речкой. Наверно он должен постепенно перейти во взрослый,
но будто утрачивалось что то, на том пути.
С улицы я принесла домой щенка. Он счастливый бегал по квартире, виляя хвостом
и неся в зубах огромный тапочек отчима. Чем — то ему тапочек тот приглянулся,
возможно повышенной вонючестью. Но щенок стал прятаться, когда приходил с работы отчим.
— Он бьет щенка, дядя Федя то! Инвалидом станет щенок! — говорила мне мама.
И однажды я пришла домой, а щенка нет.
— Мам, а где щеночек?
— Дядя Федя увез его далеко в поле, так что не ищи, бесполезно — крикнула с кухни мать.
— Им надо глаза завязывать, а так назад придут — спокойно отвечал ей отчим.
— Но он дорогу не найдет хоть?
— Не найдет. Мама знала, как я жалею животных и мне будет больно,
но будто радовалась, что я невзлюблю отчима.
— Она отца своего любит, а тебя будет ненавидеть, вот увидишь!
А я никого ненавидеть не собиралась, надо жить своей детской жизнью, ведь столько дел. Недавно поступила в музыкальную, а маму лишь поставила перед фактом,
поэтому мне некогда ненавидеть.
Я побежала на вокзал, это три автобусных остановки, а дворами, то ближе.
Села на автобус на конечной, и вышла на следующей конечной — вот и село.
Не заходя в дом, быстро шла по берегу реки, а вот и мой мостик.
Спустилась с крутого обрыва и присела на краю моста.
Ивы мои разрослись, они часто жалели меня, маленькую.
Порой казалось, даже плакали вместе, ну правда!
Я смотрела на воду, будто подставила ей, реке, все, что болело и жду, когда отпустит.
Но сегодня я приехала с вопросом.
— Зачем тогда это все, небо, деревья, если мой щенок погибает в поле?
И почему я такая никчемная, маленькая и ничего не могу сделать сейчас?
А может тогда… утопиться? — мелькнула мысль.
— Эй, кому сказал отец? Ты где, дочь? — раздался голос отца на берегу.
Откуда он узнал, что я приехала, я же в дом не заходила?
Ах, это же село и меня видели в городском автобусе.
А он всегда знал, где меня искать.
— Пап, я хочу утопиться.
— Я знаю, дочь, твой отец тоже приходил на речку маленький.
— Пап, а ты бы выкинул щенка, если б он твои тапочки сгрыз или одежду? — спросила я, а в голове мелькнуло решение"никогда не назову его отцом, если скажет — что выкинул бы".
— Твой отец не выкинул бы, видать щенок то маленький, вот и хулиганил.
Он тоже присел на край моста, чуть подальше от меня и умылся рукой из реки,
от него несло перегаром. Неужели папочка опять запил?
Так жаль его было, когда запивал.
— Пап, я хотела утопиться
— Не надо из — за дураков топиться, дочь. У них ума то нет, а ума нет,
считай калеки — произнес любимую поговорку.
Он снова умылся из реки, но показалось, будто прячет слезы.
Я замечала, он плачет, когда выпьет, а мне неловко, я же маленькая, а он папа.
Делаю вид, что не замечаю и боюсь его пожалеть.
Он просто такой же как я — это же мой папа и поэтому плачет иногда.
