Кротовая нора

Татьяна Макарова

Я не могла предположить, что, устраивая бал для своих коллег-физиков, стану свидетельницей убийства известного физика-ядерщика. Мне не повезло, меня заметили, и когда я попыталась убежать, ранили.Потеряв сознание в 2011 году, я пришла в себя в 1755 году.Как не сойти с ума от происходящего, как вернуться домой, кто убил физика, как обезопасить себя, как оставить любимого человека в прошлом и стоит ли возвращаться в свое время? Все эти вопросы мне и предстоит решать.

31

Алексей Петрович рассматривал письма, сидя за большим столом с резными массивными ножками. На столешнице зеленое сукно. В простенке между вторым и третьим окном удобно устроился резной деревянный книжный шкаф со стеклянными дверцами, заполненный книгами. У стены напротив большой мягкий диван, обитый тканью, подобной портьерам. По бокам дивана встали большие деревянные тумбы. На них канделябры со свечами. Перед диваном круглый деревянный столик, на нем штоф и графин, рюмки и фужеры, вокруг столика три мягких кресла.

Кабинет был просторным, с высокими потолками и большими окнами. Цветочный орнамент на потолке, лепнина, большая металлическая многоярусная люстра на цепях с многочисленными хрустальными чашечками, в которые вставлены свечи. На окнах тюль и портьеры с цветочным узором. Стены кабинета отделаны резными деревянными панелями, кроме торцевой стены, на которой расположен большой камин с защитной резной решеткой. На камине стояли два канделябра со свечами, между ними располагались большие резные часы. Над камином висело зеркало в темной резной раме. У камина стояло мягкое кресло. На полу — темный ковер.

— Это вся корреспонденция мадемуазель де Бомон?

— Да, и письма ее спутника, шевалье Маккензи-Дугласа, — чуть поклонившись, с акцентом ответил личный секретарь Бестужева Юберкампф с папкой из синего бархата в руках.

— Отлично. Эти, — Алексей Петрович откинул на край стола несколько развернутых писем, — можно вернуть назад. Только прежде, — строго посмотрел на Юберкампфа, — копии сделать.

— Будет сделано, — Юберкампф взял письма со стола и положил их в синюю папку.

— Что с этим письмом Елизаветы Петровны? — Бестужев указал пальцем на письмо, лежащее перед ним на столе.

— Не удалось расшифровать, Алексей Петрович, видимо, французы привезли новый шифр.

— Да, после того как Гольдбаху удалось расшифровать переписку Шетарди, они стали более осторожными.

Алексей Петрович взял лупу, развернул письмо так, чтобы была видна подпись, поднес лупу к подписи и внимательно стал рассматривать.

— А вот с этим поступим по-другому, — отложил лупу Алексей Петрович. — Еще не делали копию?

— Нет, Алексей Петрович. И я его еще не смотрел.

— Сделаешь лично копию, оригинал вернешь мне. С копией поедешь в Москву к Гольдбаху, — распорядился Алексей Петрович.

Алексей Петрович сложил письмо и передал его Юберкампфу.

— Будешь ждать в Москве дешифровку от Гольдбаха. Ступай.

— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство.

Юберкампф положил письмо в папку и, кивнув, вышел из кабинета.

Алексей Петрович встал из-за стола, отодвинув деревянное резное кресло с сиденьем и спинкой из кожи, и подошел к столику. Налил себе рюмку водки, одним глотком выпил ее, крякнул, со стуком поставил рюмку на стол. И, шаркая ногами, направился к креслу у камина. Тяжело сел, вытянул ноги и, глядя на огонь, глубоко вздохнул.