Кротовая нора

Татьяна Макарова

Я не могла предположить, что, устраивая бал для своих коллег-физиков, стану свидетельницей убийства известного физика-ядерщика. Мне не повезло, меня заметили, и когда я попыталась убежать, ранили.Потеряв сознание в 2011 году, я пришла в себя в 1755 году.Как не сойти с ума от происходящего, как вернуться домой, кто убил физика, как обезопасить себя, как оставить любимого человека в прошлом и стоит ли возвращаться в свое время? Все эти вопросы мне и предстоит решать.

18

Я растерянно стояла у себя в комнате перед кроватью, на которой лежали платья. Целая гора платьев, фижм и чулок. На полу у дивана целая шеренга туфель разных цветов и фасонов.

— Машенька, отомрите, — рассмеялась Екатерина Андреевна, видя мое замешательство.

— Как же выбирать среди такого великолепия, — развела я руками.

— Очень просто, начнем с тех, что вам понравились, — Екатерина Андреевна была решительна. Она подошла к комоду, на котором стоял колокольчик, взяла его и позвонила. Не успела она отойти от комода, как в комнату вбежала Глаша.

— Слушаю, барыня.

— Глаша, помоги примерить наряды Марии. Машенька, с какого начнем?

Мне сразу понравилось одно платье мятного цвета с неярким растительным орнаментом, с золотой нитью.

— Вот с этого, — указала я на него.

Платье оказалось распашным. На фижмы поверх нижней юбки Глаша накинула еще одну юбку из такой же ткани, что и верхнее платье, только оттенком светлее. Сверху на меня надели уже распашное платье с разрезом на юбке впереди. Сквозь этот разрез и виднелась нижняя более светлая юбка. В область лифа вставили специальную V-образную подкладку-стомак, украшенную шикарной вышивкой с золотыми нитями и жемчугом. Рукава у платья были средней длины и украшены кружевом.

Наконец-то я смогла присесть, Глаша помогла мне натянуть шелковые чулки в тон платью, которые приятно охлаждали кожу.

Екатерина Андреевна внимательно наблюдала за примеркой, отдавая распоряжения, что и где подтянуть, куда заправить. Она же и посоветовала туфли под платье.

— Машенька, примерьте вот эти туфли, они с завязками, поэтому вам должно быть в них удобно. Да и под платье они изумительно подходят.

Туфли из дамаста темно-мятного цвета с набитым рисунком, с хлястиками, в которые были вставлены шелковые ленты-завязки, были с острым носом и на широком устойчивом каблуке, чему я очень обрадовалась.

И что интересно, они были одинаковые, без различия на правую и левую.

«Как я не заметила этого раньше», — думала я, рассматривая ноги в туфлях.

— Какие же они мягкие, — я встала уверенно на обе ноги.

— Удобно? — улыбаясь, спросила Екатерина Андреевна.

— Да, очень. Даже не помню, когда носила такую мягкую обувь, — не соврала я, на ум пришли только чешки в детском саду.

Я подошла к зеркалу, расположенному на стене. Зеркало было во весь рост, и я смогла рассмотреть себя. Я не узнала себя. Из зеркала на меня смотрела незнакомая девушка XVIII века. Я ощущала себя совершенно по-другому, я стала женственной, появилась мягкость, стать.

«Вот я и повзрослела, — ошарашенно подумала я, — я никогда не выглядела такой женственной и милой».

В зеркале я увидела отражение Екатерины Андреевны, мы встретились глазами, и она ободряюще кивнула мне.

— Машенька, еще какое-нибудь платье примерите? — спросила Екатерина Андреевна.

— Нет-нет, это платье идеальное, — отказалась я.

— Еще нужно не забыть про парик, — сказала Екатерина Андреевна. — Жалко, конечно, прятать эту красоту, — потрогала она мои волосы.

— А парик обязателен? — решила спросить я.

— Да, все будут в париках. Глаша, иди, я тебя позову, когда нужно будет Марию раздеть, — распорядилась Екатерина Андреевна.

— Слушаюсь, барыня. — Глаша вышла из комнаты, прикрыв дверь.

— Екатерина Андреевна, а вы выбрали себе платье? — все еще стоя перед зеркалом, спросила я.

— Да, выбрала, мне как раз днями доставили платье от портного темно-бирюзового цвета. Чуть не забыла, завтра нужно будет подобрать украшения. И еще одно, — Екатерина Андреевна стала поправлять складки на платье, — я же сказала, что вы моя родственница, а родственницам не пристало звать друг друга по имени-отчеству, тем более практически ровесницам.

Я повернулась к Екатерине Андреевне.

— Буду только рада, — сказала я.

— Вот и замечательно, — приобняла меня она.

— Екатерина, не устану тебя благодарить за заботу. Давно мне не было так легко и радостно.

— И мне. Надеюсь, завтра мы произведем ошеломляющее впечатление на племянника. Нам повезло, что он согласился нас сопровождать.

— Он не любит балы, как и ты? — спросила я, осторожно садясь на стул.

— На обычные балы Дмитрий ходит, а вот на балы-метаморфозы нет. Он как-то собирался на него, а как увидел себя в зеркало, чуть не порвал от злости платье, — захохотала Екатерина Андреевна. — Теперь всеми правдами и неправдами, насколько это позволяет служба, уклоняется от метаморфоз.

— Дмитрий в платье, хотела бы я это увидеть, — засмеялась я вместе с Екатериной Андреевной.

Напряжение, сковывавшее меня с того времени, как я попала сюда, немного отпускало.

— Пожалуйста, не говори ему, что я тебе рассказала, — вынув из рукава платья кружевной платок, вытирала глаза от слез Екатерина Андреевна.

— Я постараюсь не проговориться, — посмеиваясь, пообещала я.

— Ох, насмеялась. Сейчас я Глашу пришлю, скоро ужин. Как переоденешься, приходи, — сказала Екатерина Андреевна и вышла из комнаты.

— Глаша, иди помоги Марии, — услышала я ее голос за дверью.

— Иду, барыня, — прокричала Глаша в ответ.

Я встала и опять подошла к зеркалу, жалея, что нет фотоаппарата или телефона, чтобы сфотографироваться. Как же я себе нравилась!