Святослав Загорский. Закон Севера

Татьяна Линг, 2020

Тьма сгустилась над Загорьем. Рыщет по краю кровавый убийца, бежит от расправы лекарка, расставляет сети воевода-паук. А навстречу беде летит, разя мечом, ясный сокол князь Загорский. Нелегко Святославу будет разобраться в хитросплетениях родной стороны. Нелегко понять кто друг, кто враг, откуда вихрем несётся погибель и спасёт ли подставленное плечо друга или же полюбовница, что держит меч не хуже мужика. Как отличить Святославу любовь от случайной страсти да не потерять голову в кровавых сражениях?

Глава десятая

Уже который день воевода просыпался в хорошем настроении, его даже не раздражал Ивашка, что с кислым лицом прислуживал. В глазах холопа потух этот радостный свет, с лица сошла идиотски раздражающая улыбка, и Чермному это принесло удовлетворение. Ещё не раз он ловил парня ночью в темных углах да заставлял целовать острие, награждая сильными тумаками, если парень по неопытности задевал телеса воеводы случайно зубами. Ещё не раз проводил наказание для служки со словами, что наука требует повторений.

И если Ивашка чах день ото дня, круто изменилась у него судьбинушка, то Чермный, наоборот, весь подобрался. Случаем воротилась позабытая человеческая радость, когда хотел отпороть холопа за длинный язык. Ярость неожиданно для воеводы пробудило сокрытое, стыдливое. Казалось, вернулось к Твердиславу не только регулярное мужское желание, но и молодость, а болезнь, мучившая в последнее время, отошла на задний план.

Теперь он иногда сопровождал князя в его ежедневных выездах верхом. Святослав тоже расположился к воеводе. Интересовался о жизни тракта, историями самого Чермного. Спрашивал совета. И, слава богу, не справлялся пока ни о душегубе, что все ещё сидел в темнице, ни обстоятельствами смерти его отца, уделяя время только строительству да заготовкам к зиме.

Дочке Софье воевода пожаловал перстень с красным камнем, добытым им при набеге на татарского хана. Долго выклянчивала его дочь, когда малой была, а теперь заслужила. Прислуга говорила, что князь призывает Софью каждый раз, и уж чего он там такого делает, что кричит она от сладострастия в голос ночами, воевода догадывался. Но про то слуги молчали и притязаний али сплетен не вели, потому как знали: ежели кто сболтнёт про девку, что живёт с мужчиной во грехе, так сам на верёвке болтаться будет в назидание остальным.

Князь тоже пребывал щедрым до его дочери и, когда привезли пушнину от северян, скупил столько соболя, что справили Софье шубу, да такую, что и у светлой княгини не сыскать.

Северный голова оказал содействие, и Никита ездил к ним ещё раз: внести плату рабочим, что уже махали топорами да выкладывали срубленный лес вдоль реки, чтобы по весне начать стройку.

Так, за разговорами дошли они до села Домны, что с перевода древнего языка означало «рожь». Бескрайние поля успели покрыться глубоким снегом. Здесь было гораздо холоднее, чем в Пересеченском тракте. Остановились они в известном кабаке.

Завидев знатных гостей, Гусак сначала побледнел, всплеснул руками, перекрестился и позвал домашних, чтобы быстрее вышли встречать светлых князя да воеводу. Слух о том, что в кабаке Гусака сидит князь, за мгновение раздуло по селу, и вот уже во всех окна виднелись зеваки из тех, кому внутри места не хватило али не пустили, так как рожей не вышли.

Тут же сидел знатный болтун Хорвач, заводя сказку страшильную про лекарку, что сгубила старого князя да после смерти восстала из могилы и теперь, как вурдалак, рыщет в поисках крови свежей.

— Как взвоет лекарка, как накинется на мужика… — Глаза Хорвача вращались бешено, показывая на соседе, как вурдалачиха обрушилась на запозднившегося с кабака мужа.

— Ты чего, воевода, так побледнел? — спросил Чермного Святослав. — Оказывается, батюшку моего лекарка сгубила, а не зверь лесной?

Воевода странно крякнул да перекрестился:

— Сплетни да враки, придуманные людом темным, чтобы себя долгой зимней ночью радовать страшными историями! — только успел заметить Твердислав, как нехорошо блеснул глаз князя.

На стол перед князем выставляли простую еду: кашу, солёные рыбьи хвосты, медовуху да крупные головки лука. Молодая баба с фингалом под глазом, что отливал фиолетовым, тяжело посмотрела на воеводу и заметила, как бы между делом:

— Может, и враки, только невиновного человека до сих пор в темнице держат! — Нижняя губа затряслась, и она поспешила на кухню, съёжившись под взглядом мужа, что коршуном наблюдал за женой.

— Это про какого невиновного та девка говорит? — уточнил князь. Крепкий напиток поднял кровь, и тепло разливалось по замёрзшим в сапогах пальцам. Ещё предстояла дорога домой, и князь поскорее хотел добраться назад да согреть себя в жарких объятиях Софьи. Попривык он к ней.

— В темной невиновные не сидят! — заметил воевода и отпил из чарки.

— Так то здесь же, на этом дворе кузнец Феодосию зарезал! Ик… — В разговор бесцеремонно вклинился случайный зевака, который настолько захмелел, что наверняка не понимал, перед кем случаем открыл свой рот.

Князь хотел было уточнить что-то, как вдруг входная дверь со стуком отворилась, и, впуская белые клубы дыма, в кабак шагнула девица, одетая в серые меха. Непривычная одежда, короткий меч да боевой топорик, что виднелись на подпояси, удивили князя, а более всего глаза. Темно-карие, внимательные, пронизывающие до самого сердца, и взгляд острый, цепкий, пробирающий до нутра.

Святослав замер, да весь кабак перестал дышать, разглядывая экую невидаль — бабу, наряженную в мужскую одёжу да при оружии. Никита, прежде чем мысль посетила его голову, подскочил перед девушкой и преградил дорогу.

— Осинка, я же говорил! — прошипел так тихо, что только она его да и слышала. — Нельзя тебе князю являться!

Девушка не ответила, но резко выкинула коленку вперёд и стукнула Головомоя по слабому месту так, что тот, зажавши его руками, согнулся в три погибели. А она прошагала прямо и, встав перед столом князя, смело и дерзко уставилась на мужчин. Трофим хмыкнул на такое поведение и незаметно двинулся чуть ближе, чтобы успеть словить выкинутый меч али нож за князя, убивать такую наглую красавицу было бы жалко.

Разделял его думы и Святослав, которого прошибло молнией, и в груди так спёрло, что он и дышать забыл, настолько поразила его странная девушка. То, что перед ними северянка, Загорский понял по отделке на одежде и манере носить странные короткие меха невиданных ранее животных. По слухам, эти твари водились далеко на севере, с огромными зубами, но совершенно без лап, так как жили в солёной холодной воде. Местные жители сказывали ещё, что такие одёжи могли согреть даже в самый лютый мороз. Святослав отпил медовухи. Не дожидаясь пока ей дозволят, Осинка уселась напротив князя.

— Хозяин, мне воды принеси, — громко проговорила она, никто в кабаке не шевельнулся. Девушка развернулась к Святославу, дёрнула вопросительно бровью и неожиданно улыбнулась, показав белоснежные ровные зубы.

— Неси, хозяин, чего только не попросит! — Загорскому самому стало интересно, чем закончится неожиданная встреча, и он втайне уже мечтал узнать, какова эта баба на вкус.

После «добра» от Святослава кабак заговорил, задвигался, и вроде заведение стало жить привычной жизнью, но невидимо внимание все равно было приковано к девушке. Никита тем временем, зло сверкая исподлобья, присел рядом с воеводой, едва касаясь локтём северянки.

После расставания он уговорил её начать с того края, где впервые произошла трагедия и был обескровлен лесник. Осинка крутилась по кровавому следу, и Никита надеялся, что у северянки поиск займёт чуть больше времени, а там он придумает, как организовать обещанную встречу с князем, но девка распорядилась по-своему. А пуще всего он боялся, что воевода догадается: северянка пришла сюда по невольной наводке самого Головомоя.

Когда принесли выпить да снеди местной, северянка только покривилась, отставляя репу, зато от рыбы с луком не отказалась. Пока она ела да пил князь, они и словом не обмолвились, продолжая играть друг с другом в гляделки.

Первым не выдержал воевода, он совершенно не понимал, что происходит. А ещё его раздражало, что Никита не шелохнулся, чтобы увести эту наглую бабу вон, хотя помнил, что слуга его никогда обид не прощал и вольностей никому до сего дня не позволял.

— Чего тебе надобно, северянка?

— Осинка я, добрый воевода, назначенная от головы Злого, — подсказала ему девушка, пялясь на князя. — Привела меня сюда кровная месть.

На этих словах в кабаке снова воцарилось молчание.

— Вурдалака вашего выслеживаю, — подробнее пояснила она, когда заметила, что Трофим опустил руку на свой топор.

Воевода опять крякнул.

— Так он в темнице сидит, пойманный, как месяц!

— Тогда почему опосля его задержания, — тут Осинка наконец повернулась и зло посмотрела на воеводу, — тела бескровные продолжают на землю падать? Не далее, как позавчера в Уличе девушку возле колодца обнаружили.

Простой люд кабака сначала охнул, а потом начал гудеть, как потревоженный улей.

— А от князя нашего чего хочешь? — Воевода возненавидел эту девку в ту же секунду, как она впялилась в него глазами, а смешливо изогнутая бровь да кривая улыбка словно говорили, что знает она все грешки, что водятся за воеводой с самого его рождения. Тогда Твердислав зарок себе дал, что на совести неизвестного убивца прибавится ещё одной смертушки. Главное в этом деле, чтобы голова Ярёма ничего про участие воеводы не узнал.

— Разрешение поговорить с тем, кто в темнице сидит! — Осинка более не смотрела на Твердислава. — Позволишь, князь?

— Нет! — Святослав был не против, но строптивицу хотелось урезонить.

Осинка откинулась назад, по-новому посматривая на мужчину, разочарование скользило в каждом её движении.

— Я предлагаю объединить наши усилия… — объяснил свой отказ князь. — Ежели поищем вместе, так то быстрее будет?

Осинка улыбнулась, вызывая невольно улыбку и у самого Загорского, подняла кубок с водой и звонко выкрикнула.

— За князя!

Местный люд, казалось, этого и ждал. Понравилась разыгранная перед глазами сцена. И Хорвач тут же завёл новую сказку про то, как князь да гордая северянка ходили в лес за вурдалаком. Конечно же, она была с пошлыми шуточками, но со счастливым концом, видно, люди обрадовались, что теперь на защиту им встали такие сильные воины.

Пока князь да воевода прощались с хозяином да платили за ужин, Осинка выскользнула из кабака якобы по малой надобности. Миновала нужник, проверяя шедшую тонкой верёвкой дорогу в лес, потом осмотрела конюшню. А когда выходила, то наткнулась на женщину с избитым лицом. Та поманила Осинку к себе, озираясь на двери кабака. Северянка шагнула вослед бабе за тёмный угол.

— Аксинья я, — представилась женщина с полными слез глазами. — Ты пойдёшь на встречу с кузнецом, что сидит в темнице. Передай, что Аксинья его любит и ждёт возврата!

— А ты с чего решила, что он невиновен? Ведь его поймали, говорят, когда он горло девушке резал?

Аксинья в страхе закрыла рот Осинке рукой.

— Не было такого! В конюшне в это время он был! Со мной! — Женщина погладила живот, а у Осинки поднялись от удивления брови вверх. — Токмо мне про это говорить никому нельзя, иначе муж убьёт, ежели опозорю его на весь край! Я и так плачу за это каждый божий день тумаками да побоями!

— Какой же позор, коли ты чадо ждёшь? Разве это важно от кого, если ребёнок от любви рождён?

Аксинья печально улыбнулась.

— Передай ему, что люблю его!

— Хорошо, — согласилась Осинка, — передам, коли свижусь.

Она как ни в чем не бывало вышла из угла сарая и вскочила на серого коня. Князь уже гарцевал на выезде.

Пошёл снег, огромными хлопьями опускаясь на дорогу, ведущую к тракту, и Святослав чувствовал приближение бурана. Резкие порывы ветра налетали неожиданно, заметая снежинки в вихри.

— Поторапливайтесь! — скомандовал в путь Святослав, посматривая на горизонт, заволочённый тучами. Воеводу поместили на лёгкие сани, что с радостью за золотой передал Гусак, запрягли их тройкой, править встал Никита.

Мимо князя пронеслась Осинка, выкрикнув:

— Не успеем! Накроет до Пересеченска!

Мужики торопили коней, переходя на рысь, потом в галоп. Как и сказала северянка, накрыло их даже раньше.