Три девицы и тайна Медной горы

Тата Галак (2024)

Бежать нельзя остаться. Хоть куда поставь запятую — везде опасность. Российская империя, конец 19 века и три беззащитные 15-летние девицы — служанка, куртизанка и травница, по одиночке лёгкая добыча. Против них весьма целеустремленная антагонистка, влюблённые мужчины, лесная хтонь, разбойники, маньяк и патриархальные нравы. Значит нужно объединиться и воспользоваться единственным шансом. Медная гора окутана легендами и сказками, она манит надеждой на решение всех проблем. Но правда окажется весьма неожиданной. Девчонкам придётся применить все таланты, умения и знания, чтобы добиться своего. Двое из них получат то, о чём мечтали, а одна заплатит за это дорогую цену.

Глава 8. У Матильды. Июнь 1895 года.

Комната Матильды находилась на втором этаже, из окон были видны внутренний дворик, сад и Лизин флигель. Конечно, горничная здесь не первый раз, но время уборки не считается, она хоть и неопытная, но исполнительная, и подробности не разглядывала, как то неловко. Теперь она могла смело потешить своё любопытство. К её удивлению и даже разочарованию никаких намёков на род занятий и темперамент хозяйки, как у других девушек.

Красивая и удобная, но обыкновенная, девичья светёлка с простой белой мебелью из сосны — туалетный столик с зеркалом, кровать, пара стульев. На окнах колыхались нежные кисейные занавеси. Лавандовый аромат сухих букетиков, расставленных повсюду, смешивался с благоуханием, издаваемым изящной пудреницей, раскрытой на туалетном столике, среди множества серебряных баночек и хрустальных флаконов.

А собственно, что ожидала увидеть тут Лиза? По каким признакам комната падшей девушки должна отличаться от обычной? Тут разве что множество коробок с обувью, подобно башне, громоздились около дальней от входа стены. Да на трехстворчатой ширме, скрывавшей гардеробную комнату, развешены чулки броских цветов — жёлтые, лиловые, красные, зеленые, голубые, словно яркие экзотические змеи.

— Перебирала богатства. На предмет ветхости, — девушка перехватила любопытный взгляд своей гостьи. — Хочешь, выбери себе по вкусу, в подарок.

— Нет-нет, — залилась смущенным румянцем Лиза. Как неловко. Наверное, она преувеличенно выказала своё любопытство. — Это для меня слишком…

— Развратно? — Матильда правильно поняла паузу.

— Что ты, Матильда! — залепетала Лиза, — Смело. Я хотела сказать — смело.

— Это сценические, — пояснила хозяйка комнаты. — Можешь называть меня Мати. К чему ненужные церемонии меж своими. А я буду звать тебя Лиза.

— Да, конечно, — обрадовалась смене темы Лизавета. Она коснулась платья Матильды. — Дорогое? Я ничего в этом не понимаю, но ткань премиленькая.

— Угу, дорогое… премиленькая… — бормотала Мати, занятая поисками на туалетном столике. А найдя, развернулась к Лизе лицом и заявила. — Есть и подороже. У меня всегда всё самое лучшее.

— Чудесно, — вновь смутилась девушка.

Она приняла слова Матильды как «Завидуй, дурнушка». Никогда у неё не будет такого роскошного туалета. Её и маменька всегда представляла новым знакомцам «Моя старшенькая. Не смотрите что дурна собой. Она очень скромна, что для девицы важнее красоты». А Лизе всегда слышалось «Моя страшненькая…».

В воздухе повисла пауза. Наконец, Матильда, поняв, что что-то не так, внимательно посмотрела на собеседницу.

— Эй, ты чего? Обиделась? Брось. Я не хвастаю. У меня и в самом деле много нарядов, дорогих и не очень. Я не хвалюсь. Это специфика моей… хмммм… моей жизни. У тебя тоже премиленькое платьице, особенно воротничок. Обожаю белые воротнички.

Лиза нерешительно улыбнулась.

— Это моё первое нормальное платье, — плохое настроение пропало от участливого тона Матильды и её светлой улыбки.

— Оно тебе очень идёт, — не покривила душой Матильда.

— А тот костюм, с персиками, — продолжила спрашивать Лиза. — Ты сама его купила?

— Вот ещё! — фыркнула Матильда, приступая к рисованию бровей. — У каждой приличной камелии должен быть покровитель. Его дело — покупать туалеты. Кстати, вот за той ширмой, в гардеробной комнате, этого барахла просто завались. Предлагать не буду, всё очень смелое.

— Камелии? — Лиза оценила шутку, но её заинтересовало новое слово. Правда реплика про барахло опять уколола, но она решила не обращать внимания, Матильда с ней дружелюбна, и она не будет кукситься. — А при чем тут конфеты?

— Какие ещё конфеты? — вытаращилась на неё куртизанка.

— Ну, маменька у папеньки раз счета нашла и ругала его сильно, что много денег на камелии спустил. Всё кричала «Что, сладко тебе было?!»

Матильда недоверчиво посмотрела на неё широко раскрытыми глазами и поняв, что Лиза не шутит, хмыкнула:

— Mon cher, дружочек, да ты совсем наивная. Камелии — это цветы, очень красивые и весьма дорогие. А также камелиями называют дам полусвета, куртизанок.

И видя, что собеседница все равно не понимает, о чем речь, принялась растолковывать:

— Ну, это падшие женщины, продажные. Право, ангел мой, нельзя же быть такой несведущей. Забыла, где служишь? Тебя постоянно окружают куртизанки, хотя для местных девок это слишком высокое звание.

— Откуда мне знать, — оправдывалась Лиза. — Мой учитель ничего такого не рассказывал, а уж маменька с папенькой и подавно.

— Ах да, — закатила глаза Матильда, — Ты же из этих, как их там — замуж девицей и любовь до гробовой доски. Выводок деток за юбку держится, а ты варенье из крыжовника подаешь к чаю в вИшневом саду.

— Ты так говоришь, как будто это плохо! — возмущенно сказала Лиза. — Да, я из этих самых. И…

— Пффффф, закипела водица, — замахала руками Матильда и примирительно сказала, — И в мыслях не держала обидеть, но учту, что ты весьма чувствительна и со множеством point faible.

— По фебле? — недоуменно переспросила Лиза.

— О боже, — снова закатила глаза Матильда. — Это на французском, означает"сЭто на французском, означает"слабое место". Я хотела сказать, что буду поделикатнее. Но вернемся к предмету беседы. Думаю, что грамоте ты обучена. А читаешь ли романы?

— Конечно, — гордо ответствовала Лизавета. Что эта Матильда себе позволяет, Лиза, не какая-то там… падшая. Она честная, порядочная, образованная девица и сейчас она утрет нос этой… выскочке, — Господ Загоскина, Мельникова-Печерского… читала… на уроках.

— А, понятно, — усмехнулась Матильда и махнула рукой. Она видела, что собеседница почти обиделась. Лиза — приятная девушка и она не хочет её огорчать. — Да и ладно. Ну слушай. Обитала во Франции роскошная красавица и знаменитая куртизанка, Мари Дюплесси. Любила камелии, украшала себя и дом, в котором жила. Цветочница, у которой Мари тратила большие деньги на свою прихоть, прозвала куртизанку La dame aux camelias, дама с камелиями. Эта роскошная Мари хлебнула трагической любви до дна. Она не могла быть вместе с предметом страсти, потому что умирала, да и всё было против этого. Один француз написал про неё роман, да такой сентиментальный и галантный, что камелия с тех пор стала символом падших женщин.

— Какая грустная история, — сказала Елизавета. Она предпочитала романы только с благополучной развязкой. Специально бегло просматривала последние страницы и при трагичной концовке даже не начинала книгу, хватало ей грусти и в жизни. — Ты прочла эту книгу?

— Нет, я люблю романы попроще — опять засмеялась Мати. — Мне Мишель рассказывал. Ещё он говорит, что камелиями и другими красивыми словами проституток называют, чтобы не было стыдно ими пользоваться. Вроде как звучит прилично и поэтому не грех. Ага.

— А Мишель это кто? Твой покровитель? Имя странное. Он француз?

— Он Мишка, мой русский медведь! — хихикнула Матильда. — Богатый, между прочим.

— Ага, а как он относится к эээ ммм… — замялась Лиза.

— К моей продажности? — не смутилась девушка. — Так я не совсем падшая. Можно даже сказать порядочная.

Настала очередь Лизавете таращить глаза.

— Понимаешь, — начала объяснять, изумленной горничной, Матильда. — Я самая красивая из здешних девушек и мадам придумала, что моя недоступность принесёт больше денег. Я беседую с гостями, устраиваю игры, ну там фанты, шарады. Ещё бренчу на пианино и гитаре, исполняю романсы, поэтому я здесь в качестве певицы. Так что мадам мной не торгует. Ну ты понимаешь…

— О, я и подумать не могла, что хозяйка столь великодушна! — восхитилась Лиза.

— Ах, дружочек, наивная моя девочка, — ухмыльнулась куртизанка. Она закончила с бровями и сейчас вырисовывала роковую мушку над верхней губой. — Ничто не помешает нашей доброй тётушке Жанетт продать любую девицу, если предложат хорошую цену.