Три девицы и тайна Медной горы

Тата Галак (2024)

Бежать нельзя остаться. Хоть куда поставь запятую — везде опасность. Российская империя, конец 19 века и три беззащитные 15-летние девицы — служанка, куртизанка и травница, по одиночке лёгкая добыча. Против них весьма целеустремленная антагонистка, влюблённые мужчины, лесная хтонь, разбойники, маньяк и патриархальные нравы. Значит нужно объединиться и воспользоваться единственным шансом. Медная гора окутана легендами и сказками, она манит надеждой на решение всех проблем. Но правда окажется весьма неожиданной. Девчонкам придётся применить все таланты, умения и знания, чтобы добиться своего. Двое из них получат то, о чём мечтали, а одна заплатит за это дорогую цену.

Глава 3. Мадам Жанетт. Кухарка Аксинья. Апрель, 1895 год.

— Лизхен!!! — зычный голос мадам Жанетт дрожал от гнева.

Пышнотелая, со следами былой красоты, и обычно добродушная дама негодовала в двух случаях — проблемный визитёр и нерасторопная прислуга. Гостей опытная хозяйка борделя видела насквозь и ловко отсеивала неблагонадежных. А вот с челядью было сложнее. На скромное жалование и неприличное место, хорошие работницы в очередь не стояли, приходилось выбирать из того что есть или приглашать издалека и обучать всему. Мадам и была той самой дальней родственницей матери, которой понадобилась девушка в услужение.

Когда всё шло своим чередом, она была просто душкой — любила вкусно поесть, посмаковать понюшку-другую крепкого табаку да употребить пару рюмок сливовой наливки за обедом и коньяку за ужином. Отставная жрица любви, выйдя в тираж, помнила тяготы продажной жизни и относилась к подконтрольным девушкам достаточно мягко, потакая их слабостям. Девицы, знамо дело, вовсю пользовались её либерализмом.

Лиза выпала из своих мыслей и бросилась на зов. Так непривычно, её теперь называли странной формой родного имени. Будучи услужливой, но медлительной, Лиза часто навлекала на себя гнев благодетельницы. Работа требовала сноровки и неторопливой девушке приходилось нелегко. Но многое искупал Лизин спокойный нрав — она привычно терпела недовольство хозяйки со смиренным достоинством, поэтому мадам Жанетт, спустив пар, обычно снисходила к горничной. До следующего раза.

— Я здесь, медам`с! — Елизавета присела в реверансе, весьма неловком, этому в отчем доме не учили. — Чего изволите?

— В большой гостиной на подоконниках пыль! Нужно быть внимательнее, Лизхен! Дело наше нечистое, но это не повод творить его в грязи, — бушевала хозяйка. — Безукоризненная чистота — вот о чём надобно радеть хорошей прислуге. Из букетов цветы вялые повыдергай да воду в вазонах смени, того гляди, завоняет. И передай Аксинье, чтобы щуку непременно с чесноком запекала.

Выплеснув гнев, она успокоилась, взмахом руки отпустила горничную и Лизавета бросилась исполнять поручения. Пока она вытирала пыль, мадам Жанетт степенно удалялась и паркет скрипел под тяжёлой поступью. Исполнив назначенное, Лиза поспешила в самое душевное место в доме — на кухню.

Причиной тому являлась кухарка Аксинья, жизнелюбивая и гостеприимная. Бездетная, 30-летняя солдатка не ладила с семьёй мужа и после его гибели, в Памирской экспедиции генерала Ионова, предпочла жить в заведении, заняв одну из кладовок. В лице Аксиньи мадам Жанетт приобрела хорошую работницу и подругу по рюмке, они частенько по вечерам, когда все дела переделаны, а девицы принимали гостей, посиживали в кухне за бутылочкой и вели долгие беседы.

Шустрая, говорливая Аксинья привечала Лизу, к тому же всегда имела в запасе забавные рассказы и свежие городские сплетни, почерпнутые из походов на рынок за провизией. Не женщина, а альманах историй. Любознательной горничной нравилось слушать Аксинью, выросшая в глухой уральской деревушке, она пересыпала свою речь интересными словами.

Вот и сегодня кухарка, покатываясь со смеху, рассказала, что они с торговками обсуждали презабавнейшее брачное объявление. Брат одной из лавочниц служил в почтовом ведомстве и присылал ей старые газеты для упаковки. Аксинья сунула типографский лист в руки девушке, и та прочла:

«Дряхлый холостяк, престарелый барон, знатнейшей фамилии,

средств к жизни не имеет, желает путем брака передать баронский

титул даме, девице; происхождение и вероисповедание безразлично;

нужен капитал 5-6 тысяч. Может усыновить, удочерить малюток».

— Представляешь, Лизок! — хохотала кухарка. — Хрыч престарелый, здоровьем хезный, но холостой, желает сочетаться браком с любой юбкой, но капиталу должно быть 5 тыщ. Я, мол, не какой-то там прощелыга, а барон знатнейшей фамилии. Вот охлест, вот пройдоха! Поиздержался, проигрался, денежки пропикнул, нищий как голодная церковная мышь. Желает ощипать будущую супругу! И ведь чем обахмурить хочет, стервец — может с дитём взять. Зазнамо, что баба второго сорту, с прицепом, женихами не балована и ей любой сойдёт — рябой, кривой, нищий. Сам то небось ремками трясёт на Хитровке. И какой из него мужик в постеле? Как пустодымка в печке — не сожжёт полено, а закоптит только. И ведь найдутся гусыни, поверят. Шутка ли — за смешные деньги из купчих да в баронессы! Вот уж кока с сокой! А-ха-ха-ха!

— Ой, Аксюта, жалко же, — ужаснулась Лиза, не поняв над чем смеётся собеседница. — Не по-людски как-то. Неужто такие коварные мужчины бывают?

— Дур не жалко, — отрезала Аксинья. — Обуй по ноге бери, а человека — по сердцу, а коли по расчёту желаешь любиться, то расчёт должно правильно думать. Иначе ревливать горючими слезами придётся.

— Газета местная? — сменила тему Лиза, не желавшая спорить. Слишком разные у них были взгляды, но от этого Аксиньины истории не становились ей менее интересны. — Неужто здесь и бароны обитают?

— Ужо он барон как я танцорка — опять рассмеялась Аксинья. — Нет, это из столичной газеты. Интересуешься? Ноне в городке своя газетка выходит. Там новости, объявления, смотни — господа почитывают за кофеем. Годи, сыщу.

Кухарка зашуршала корзинами в одной из каморок и вытащила кипу листов с типографским шрифтом.

— И то верно, ты девица молодая да баская, — ухмыльнулась Аксинья. — Глянь, может найдешь себе боярина! Здыморыльничать начнешь, заважничаешь!

— Я газет не читаю, — смутилась Лиза. Ей было неловко говорить, что она не интересуется реальной жизнью, предпочитая узнавать новости в пересказе кухарки. Так проще, не нужно составлять своё мнение о каждом событии. — А жених у меня уже есть. Знаешь он какой?

— Какой? — хитро прищурилась кухарка и засыпала Лизу вопросами. — Фартовый старатель? Высокий, любочестивый? При капитале?

— Нет, — растерянно сказала Лиза. — Никита совсем обычный, соседский сын. Денег скоплю на приданое, вернусь домой и повенчаемся. Жить станем в его доме, деток заведём, трёх мальчиков и дочку, а бог даст и поболе.

— Значит, любовь промеж вас? — улыбнулась кухарка.

— Любовь? — растерялась Лиза. — Нуууу… наверное. Мы с детства вместе. Я привыкла к нему и к мысли, что он мой суженый. А Никита…

— Запомни, Лизон! — перебила её Аксинья. Она подняла указательный палец и сделала сверхсерьёзное лицо. — Главное в супружнике — это рост! Марьяжить нужно высокого, чтобы дети шибздиками не рождались. Статным мужем ощо и похвалиться не грех.

— Мой Никита не высок, но… — попыталась оправдаться Лиза, но увидела, что собеседница еле сдерживает смех и поняла, что она опять шутит. — Аксинья!

Тут кухарка захохотала в голос, а глядя на неё засмеялась и Лиза. Успокоившись, Аксинья приобняла девушку за плечи:

— Не слушай никого, голубка. Чуешь, что твой человек — хватай и люби, что есть сил, покуда можешь.