Я на тебе (не) женюсь

Софи Сорель (2024)

Иван, непробиваемый холостяк и бабник, уверен, что не родилась еще та женщина, на которой он захочет жениться. Однако его мама не теряет надежды и постоянно подыскивает красавчику сыну кандидаток на роль покорительницы его каменного сердца.Мария работает учительницей в обычной школе. Она из тех, кто и не против выйти замуж, но против хамоватых самоуверенных самцов. Таких она отметает сразу.Но что делать, если жизнь сталкивает Ивана да Марью лбами в самой пикантной ситуации? Что делать, если Ивана безумно тянет к этой сексапильной училке, притворяющейся скромницей? Что делать, если Марию до безумия влечет к этому наглецу с обольстительной улыбкой и повадками медведя?

Глава 1

Иван

— Нет, Ариш, даже и не проси! — Я отбрыкивался изо всех сил. — Ну какой из меня папаша?

— Очень даже нормальный папаша! — тут же возразила она и поправила мой галстук. — Вон какой статный, вон какой представительный!

— Да что ты меня уговариваешь, как маленького? — Я отпихнул её руки и снова ослабил галстук. — Сказал, не пойду — значит, не пойду.

— Ванюш, не забывай — ты мне должен! — напомнила она.

Я закатил глаза.

— Так, значит, да?

— Да, миленький, да! — Она снова наложила ручищи на мой галстук и поправила узел.

Ариша была моей помощницей и по совместительству палочкой-выручалочкой. Когда меня доставала какая-нибудь особенно надоедливая дама, Ариша брала дела в свои руки и спасала из удушливых объятий очередной надоедливой дамочки. Однажды она буквально бросилась грудью на амбразуру, когда одна идиотка пришла в офис и заявила, что ждёт от меня ребёнка. Мол, женись, Рокотов! Ариша, смекнув, что сам я не справлюсь, тут же вышла вперёд и заявила, что я уже женат. На ней. Для верности смачно поцеловала меня в губы и закатила такой скандал, грозясь оторвать мой «причиндал», что даже я чуть не поверил, что мы и правда женаты. Беременная девица с претензиями быстренько ретировалась и больше не появлялась. Ариша позже навела справки — никакой беременности и в помине не было. Идиотка несмышленая хотела взять меня на дурачка. Но я-то знаю, что потомство в кого ни попадя не сливаю. У меня все под контролем.

С тех пор Ариша считала, что я у неё в долгу. Напоминала она мне о нем редко, но метко. Вот как сейчас. Вынуждала меня отправиться на родительское собрание в школу к её сыну. Пацану было уже шестнадцать и куролесил он не по-детски, как считала Ариша. А по-моему, нормальный парень рос, с правильными понятиями, может, слишком любвеобильный для своих годков, но это лучше, чем наркоманить или втыкать в гаджеты с утра до ночи.

— Значит, так. Класс их на третьем этаже. Кабинет истории номер триста десять. Классную зовут Мария Евлампиевна Завидеева-Загорская.

— Ариш, зря ты это затеяла. — Уже совсем безвольно я попытался убедить её в последний раз. — Ну, спросит твоя классуха что про Дэна, а я ведь ни черта не знаю.

— Не спросит. Как всегда, посетует, что с ним сложно сладить, а ты покивай и скажи, что постоянно в командировках, потому сын без твоего присмотра. Ну и пообещай, что поговоришь с ним, — учила меня Ариша.

— Ну, хорошо, — вздохнул я. — Но это в первый и в последний раз.

— Спасибо, Ванюша. Знала, что не подведёшь. — Ариша стряхнула несуществующие пылинки с моих плеч.

И я отправился в школу, всю дорогу проклиная своих шлюх, от которых Ариша меня так часто спасала; родительские собрания, о существовании которых я забыл с тех времён, как сам был школьником; училку истории Марию Евлампиевну, которая представлялась мне старой каргой с кандибобером и крючковатым носом, ведь только у старых ведьм могли быть такие совершенно непроизносимые отчество и фамилия, которые и после ста грамм не выговоришь.

Ну, Арина. Ну, учудила. Мне — и прикинуться папашей! Я детей любил только издалека. Например, когда они мило улыбались в какой-нибудь рекламе в телеке. А в жизни… В жизни я к ним готов не был, как и к жёнам. Я вообще жениться не собирался, потому что на кой черт спать только с одной бабой, когда можно спать с десятком? Я не верил в моногамию или непроходящую любовь к одной женщине, однако и не верил, что брак можно сохранить в целости, трахая других баб и все время возвращаясь к жене. Вот и дилемма. Изменять жене я считал гнусностью, но спать всю жизнь только с одной — глупостью. Нет. Никаких жён и браков мне не надо было.

Затрещал мобильник, установленный на подставке на приборной панели автомобиля. Я бросил взгляд на экран. Мамуля. Я снял трубку и включил громкую связь.

— Мам, привет.

— Ванюш, ты сегодня дома ночуешь или как? — деловито уточнила она.

Мама моя баб моих не любила, хоть ни одну из них ни разу не видела.

— Не знаю, как ответить на этот вопрос, чтобы тебя не расстроить, — засмеялся я.

— А ты где? Едешь куда-то?

— Ага, в школу на родительское собрание к сыну.

— Дурацкие шутки, Ваня. — Мамуля не поддалась на мою провокацию, хотя я ни разу не слукавил и сказал почти правду. — Значит, так. Сегодня, делай, что хочешь, а завтра на ужин, чтобы домой приехал.

— Мам, я завтра наверняка буду ужинать с Ренатом, — тут же попытался отмазаться я.

— Ренат пусть с Аленушкой ужинает, оставь молодых в покое. Лучше бы себе кого нашел…

— Все-все-все, — тут же перебил её я. — Я за рулем, неудобно разговаривать.

— Наглец! — обозвалась мамуля.

— И я тебя люблю, моя хорошая.

Мамуля у меня была что надо, правда, её мечта женить меня иногда доводила до белого каления. Вообще-то, маменькиным сынком я никогда не был, но после смерти отца мама долго не могла прийти в себя, а потому я потакал её немногочисленным прихотям. Например, делал вид, что с усердием ищу невесту, но никак не могу найти достойную. Мамуля, конечно, понимала, что я отмазываюсь, но притворялась, что верит. Однако после несчастного случая, когда она, будучи на даче одна, подвернула ногу и упала с лестницы, все несколько изменилось. Я перевёз маму к себе в московскую квартиру, нанял ей сиделку и не позволял ездить на дачу, пока она полностью не поправится. Она же решила всерьёз взяться за моё будущее и с остервенением подыскивала мне невесту. Ничего, пусть поищет. Я никуда не торопился.

К школе я подъехал без пяти минут семь и вошёл в кабинет, где проводилось родительское собрание, одним из самых последних. Оглядев класс, я понял, что все парты были заняты, осталось лишь три пустых места, и все в первом ряду. Отлично, Иван! Не хрен было выезжать впритык.

За партой я чувствовал себя неуютно. Мне некуда было деть руки, некуда было поставить ноги. Карлики у них, что ли, тут сидят? В результате пришлось отодвинуть стул до упора, пока он не приткнулся спинкой к парте второго ряда, чуть сдвинув её. Какая-то родительница, сидевшая там, недовольно цыкнула. Я обернулся и широко улыбнулся. А ничего такая мамашка.

— Простите бога ради, — почти совсем искренне извинился я. — Не помещаюсь.

— Ничего, — улыбнулась она, бросая на меня кокетливый взгляд.

Дверь класса отворилась, вплыла какая-то грузная дама с пучком на затылке. Ага! Вот и Марь Иванна. Или как её там? Евсеевна? Евграфовна? Сразу видно, что такая любит читатель морали. Бедные школьники!

К моему удивлению, Евграфовна уселась не за учительский стол, а за пустующую парту прямо напротив него.

— Извините, что заставила вас ждать! — раздался из дверей звонкий голосок. — У директора задержалась.

С удивлением я наблюдал, как какая-то малышка вкатилась вихрем в класс, захлопнула за собой дверь и подскочила к учительскому столу. Она ловко плюхнула на него охапку ученических тетрадей, поправила сползающие с переносицы очки и окинула класс взглядом зеленых глаз. Ух ты какая!

— Итак, давайте начинать! Для тех, кто видит меня впервые, представлюсь: Мария Евлампиевна Завидеева-Загорская. Я новый классный руководитель в вашем классе.

— Куда делась Алла Григорьевна? — ворчливо взвизгнула бабка с пучком. Она уже меня подбешивала.

— Уволилась, — пожала плечами классуха.

— Почему? — А это уже я не удержался. Вжился, блин, в роль папаши.

Рыжуля — а училка была рыжулей — посмотрела на меня более внимательным взглядом и сказала:

— Дети довели. — Отвернувшись от меня, она схватила какую-то папку и начала зачитывать фамилии детей, отмечая, чьи родители явились на собрание.

Мария Евлампиевна меня явно не узнала, хоть в её взгляде и промелькнуло что-то похожее на узнавание. А вот я признал её почти сразу. Меня не ввела в заблуждение ни тугая коса, в которую были заплетены её медные волосы; ни очки, явно с простыми стёклами, чтобы придать возраста и солидности; ни строгий чёрный костюм, аккуратно подчеркивавший фигурку. Эту училку я уже видел. Видел, когда её огненные волосы разметались по плечам. Когда красиво очерченные губы горели сочной малиновой помадой. Когда зеленые глаза светились неистовством. Когда на ней не было ничего, кроме крохотных трусиков и кружевного лифчика. Когда она вовсю отплясывала пляску страсти, стоя на столе в ночном клубе и размахивая фатой.

Вот это я удачно сходил на родительское собрание!