Шопоголик и Рождество

Софи Кинселла, 2015

Бекки возвращается домой из США, чтобы как следует отметить Рождество. Родители устроят традиционную семейную вечеринку с пением рождественских гимнов, мама снова будет делать вид, что сама приготовила пудинг, а соседи зайдут на рюмочку шерри в жутких праздничных свитерах. Что может быть лучше? Вот только мама с папой задумали переезд в ультрамодный Шордич – поближе к модным барам с крафтовым пивом и хипстерским кофейням. Поэтому устраивать прием в этом году придется Бэкки. И, конечно, катастрофа поджидает ее за первым же поворотом. Но разве она хоть когда-нибудь сдавалась? Приготовьтесь к самому уморительному Рождеству в вашей жизни.

Глава 3

Следующим утром, когда я привожу Минни в школу, голова у меня просто идет кругом. Даже не знаю, что меня больше беспокоит: 1. Мама и папа, переезжающие в Шордитч, или 2. Что мне впервые в жизни придется принимать гостей на Рождество.

Я твержу себе, что это просто еще один день в году. Подумаешь, делов-то! Ну, в самом деле, что такого страшного может случиться? (О нет, нет. Лучше даже не начинать фантазировать в эту сторону.)

Ну да ладно, все будет в порядке, я ведь уже начала подготовку. Заглянула на Pinterest и нашла миллион подборок на тему «Как устроить рождественскую вечеринку». И заказала два билета на рождественскую ярмарку в Олимпии. Схожу туда с мамой, там меня точно что-нибудь вдохновит. А еще я решила, что начну покупать все необходимое уже сейчас. На дворе только ноябрь. Времени уйма!

Завожу Минни в раздевалку, помогаю ей повесить пальтишко, а потом провожаю до класса. И вдруг вижу подружку Минни Еву и ее маму Петру — и сердце у меня падает.

— Смотли! — кричит Минни, округлив глаза. — Бабабан! Огломный бабабан!

Петра и в самом деле держит в руках здоровенный туземный барабан, сделанный из веточек и холста и украшенный ленточками. Ева лупит по нему рукой, Петра гордо ухмыляется, а Минни смотрит на них во все глаза. Боже, они что, реально сами его сделали?

Я на секунду зажмуриваюсь, потом снова открываю глаза. Я обожаю нашу школу, обожаю мисс Лукас, учительницу Минни, но, право же, что у нее за пунктик на поделках? Постоянно выдумывает «занимательные задания, по желанию», которые выполнять приходится вовсе не по желанию. В эти выходные она задала «смастерить музыкальный инструмент из подручных материалов». Э-э, что, простите?

Мы с Минни насыпали в пустую банку сушеной фасоли. И я считала, что мы отлично справились — но это ведь совершенно другое дело!

— Нам было так весело! — соловьем заливается Петра. — Вся семья подключилась!

— О, я так рада! — сияет мисс Лукас. — Развивать фантазию очень важно. Минни, а ты сделала музыкальный инструмент?

— Мы сделали трещотку, — с напускной уверенностью заявляю я.

— Чудесно! — миссис Лукас в полном восторге. — Можно посмотреть?

О господи!

Нехотя лезу в Миннин портфель и достаю нашу трещотку. Я вообще-то собиралась после ее раскрасить, ну или еще как-нибудь оживить, но как-то забыла. Так что это просто банка из-под крема Clarins. Петра пялит на меня глаза, мисс Лукас на секунду цепенеет, но я гордо вздергиваю подбородок. Она сама сказала «из подручных материалов», так ведь?

— Супер! — наконец, выдает мисс Лукас. — Поставим на выставку рядом с барабаном Евы.

Ну здорово! Смотрите все: Ева принесла туземный барабан, а Минни банку из-под крема.

К счастью, Минни никакого подвоха не замечает, ну а меня обдает жаром с ног до головы. И я клянусь себе мысленно, что в следующий раз у нас будет самая выдающаяся поделка. Такая, что все просто попадают. Пускай даже мне придется убить на это все выходные.

— Пока, Минни, милая. — Я целую дочку, и она, довольная, убегает в класс.

— Тарки, осторожно! — Все мы оборачиваемся на резкий окрик Сьюзи, и я ахаю. Мать честная, что это такое она притащила? Что за гигантская хитроумная конструкция из трубок, воронок и изоленты? И волокут они ее с Тарки вдвоем, а их дети бегут за ними следом.

— Леди Клиф-Стюарт! — вопит мисс Лукас. — Божечки!

— Это эуфониум, — отдуваясь, говорит Сьюзи. — На нем можно сыграть три ноты.

Сьюзи обожает поделки и вообще любое рукоделие, и у нее всегда изумительно получается. Ее дети постоянно что-то ваяют из папье-маше, лепят коллажи из макарон, а потом их шедевры сохнут по всей кухне. Так что, в общем, нет ничего удивительного в том, что она способна за две минуты смастерить эуфониум из завалявшегося дома барахла.

— Сьюзи! — охаю я. — Это потрясающе!

— О, да пустяки, — скромничает подруга. — Нам занести его в класс? Тарки, осторожнее, не задень угол…

— Черт, — раздается позади меня приглушенный голос. — Черт, черт.

Я отворачиваюсь от Сьюзи, которая все еще воюет со своим доморощенным эуфониумом, и вижу мамочку по имени Стеф Ричардс, которая в ужасе смотрит в окно на проходящую внизу дорогу.

— Там долбаный дорожный инспектор, — говорит она. — Припарковаться было негде, и я встала на зигзаге^[3]. Харви, малыш, бежим в класс скорее.

Голос у нее сдавленный, лицо встревоженное. Я не слишком хорошо знакома со Стеф, но знаю, что Харви она родила в свой сороковой день рождения (она сама однажды рассказывала об этом на родительском собрании). Стеф занимает какой-то жутко важный пост в отделе кадров. В семье она главный кормилец, и потому лоб у нее всегда озабоченно нахмурен. Еще она разговаривает с йоркширским акцентом и как-то к слову упомянула, что выросла в Лидсе, но потом уехала оттуда учиться в университет и обратно уже не вернулась.

— Не волнуйся, — выпаливаю я. — Я его отвлеку. Попрощайся с Харви спокойно.

Я вылетаю из школы, мчусь к дороге, на которой по утрам всегда полно машин, и вижу дорожного инспектора, который идет по обочине и вот-вот поравняется с неправильно припаркованным автомобилем Стеф.

Ей не выпишут штраф, клянусь всеми богами. Уж я об этом позабочусь.

— Офицер! Доброе утро! — задыхаясь от быстрого бега, я успеваю перехватить его за три машины до автомобиля Стеф. — Как же я рада вас видеть!

— Да? — полисмен смотрит на меня неприветливо, но я не обращаю на это внимания.

— Мне очень нужно узнать у вас, как правильно парковаться на Сидар-роуд, — улыбаясь, тараторю я. — Там желтая двойная сплошная и знак «С 6:00 до 9:00 парковка запрещена», но при этом еще и белый зигзаг… Так вот, как мне в таком случае запарковаться на мотоцикле?

— А? — переспрашивает инспектор.

— А еще я хотела у вас спросить, что в точности подразумевается под понятием «груз», — добавляю я, невинно хлопая ресницами. — Предположим, я переезжаю, и мне нужно перевезти шесть диванов и несколько больших горшков с цветами. В общем-то, даже не с цветами, скорее, с деревьями… Как мне поступить?

— Ну, — отвечает инспектор, — если вы переезжаете, вам нужно получить разрешение…

Тут я вижу Стеф. Она уже выскочила из здания школы и теперь бежит вниз по улице, цокая каблучками своих строгих офисных туфель. Она проносится мимо меня, но я и бровью не веду.

— Разрешение, — повторяю я, будто бы завороженная словами инспектора. — Вот оно что. Разрешение. И куда же мне за ним обратиться?

Стеф подбегает к машине. Пикает сигналкой. Все, она спасена.

— А вообще-то знаете что? — добавляю я, прежде чем инспектор успевает мне ответить. — Я лучше в Интернете посмотрю. — И широко улыбаюсь. — Спасибо вам огромное!

Стеф выруливает на дорогу, проезжает несколько метров и, не глуша двигатель, останавливается возле меня.

— Спасибо, — говорит она, высунувшись из окна и через силу улыбаясь. Стеф худенькая, волосы у нее темные, а кожа очень тонкая, почти прозрачная. Этот тип кожи сразу сдает тебя с потрохами, когда ты вымотана до крайности. Вот сейчас как раз такой случай: я замечаю, что у Стеф огромные круги под глазами. И еще ей бы растушевать тональный крем под подбородком, но этого я говорить, конечно, не стану.

— Без проблем, — отвечаю я. — Всегда пожалуйста.

— Терпеть не могу утра, — качает головой она. — Сегодня еще и половина мамаш приволокла с собой проклятый Лондонский симфонический оркестр. Знаю, Сьюзи Клиф-Стюарт твоя подруга, но, в самом деле, эуфониум?

Я не могу сдержать смех, и меня тут же накрывает чувством вины за то, что я предаю Сьюзи.

— Знаешь, какой «инструмент» мы с Харви сделали? — продолжает Стеф. — Принесли пластиковую коробку из-под маргарина и деревянную ложку, чтобы по ней стучать.

— Ну а мы насыпали фасоли в банку, — пытаюсь я поддержать Стеф. — И я даже раскрасить ее забыла.

Мы смотрим друг на друга и улыбаемся — и тут, к моему ужасу, на глазах у Стеф выступают слезы.

— Стеф! — вскрикиваю я в панике. — Это же всего лишь поделки. Да черт с ними!

— Дело не в том. Просто… — Она медлит, и я по лицу вижу, что ее душит горечь, готовая вот-вот выплеснуться наружу. — Харви не должен ничего знать, ладно? — отводя глаза, продолжает она дрожащим голосом. — Понимаешь, Дэмиан нас бросил. Три дня назад. Вот просто на ровном месте взял и ушел. Харви думает, что он уехал в отпуск.

— Нет, — выдыхаю я, совершенно ошеломленная. Мужа Стеф, Дэмиана, я не слишком хорошо знаю. Ну так, видела пару раз. Он ее намного старше — такой пузатый грузный мужлан с седой бородой и близко посаженными глазами.

— Да, — подтверждает Стеф. — Прости, не нужно мне было все это на тебя вываливать. Не самая лучшая тема для болтовни у школьного крыльца.

— Да нет же… Ты вовсе… — отчаянно силюсь что-нибудь сказать я. — Хочешь поговорить? Может, выпьем кофе? Вдруг я смогу тебе чем-то помочь?

Но Стеф качает головой.

— Мне нужно ехать. Важная встреча. И ты и так уже мне помогла, Бекки. Спасибо еще раз. — Она натянуто улыбается и переключает передачу.

— Подожди, — неожиданно для самой себя выпаливаю я. Вытаскиваю из сумочки платок, наклоняюсь к окошку и растушевываю тональный крем у нее на подбородке. — Прости, — торопливо бормочу я. — Мне просто показалось, что…

— Нет-нет, спасибо. — Стеф бросает взгляд на свое отражение в зеркале заднего вида. — Мне сейчас совсем не до макияжа. — И помедлив, добавляет: — Можно тебя попросить, чтобы все это осталось между нами? Я про Дэмиана. Знаешь ведь, как по школе сплетни разлетаются…

— Ну, конечно, — горячо заверяю я. — Я ни одной живой душе не скажу.

— Спасибо, Бекки. Увидимся.

Она уезжает. А я смотрю ей вслед и понимаю, что очень хочу как следует треснуть ее мужа по голове. Думаю, у меня бы отлично получилось, и я даже знаю, какое оружие выбрала бы: свою новую сумочку из Zara. У нее такие острые углы…

Добравшись до работы, я понимаю, что мне страшно хочется обсудить эту печальную новость со Сьюзи. Но я ведь обещала никому не говорить. В любом случае Сьюзи пока еще нет. Так что я сажусь разбирать электронную почту и, когда вижу новый имейл от Джесс с темой «Рождество — еще пара моментов», мне становится как-то не по себе.

Сама не знаю, что меня беспокоит. Мы с Джесс, в общем-то, уже обо всем договорились. Она даже написала, что уважает наши взгляды и не станет возражать, если мы будем есть за рождественским столом индейку. (Хотя, конечно же, она такого не понимает и никогда не поймет.)

Но при этом она ясно дала понять, что считает мишуру жутко вредной, блестки — чудовищными, а гирлянды — дьявольским изобретением. Чем же нам в таком случае украсить елку? И как быть с маминым пластиковым светящимся оленем?

Я люблю свою сестру Джесс всем сердцем и искренне ею восхищаюсь. Ее честностью, принципиальностью и тем, что она стремится нести в мир добро. Когда Джесс не занята изучением камней в Чили, она всегда берется за самые неприглядные благотворительные акции. Как-то раз, например, она целую неделю копала ямы под отхожие места. (А когда я в шоке ахнула: «Джесс, боже!», только пожала плечами и бросила: «Кто-то же должен».)

Сестра всегда такая серьезная, строгая, но если уж улыбнется, вы сразу понимаете, что день прошел не зря. Ну и вообще она замечательная. Просто мне соответствовать ее убеждениям немножечко трудновато.

Ну да ладно, все будет отлично, твержу я себе. Подумаешь, Рождество. Все как-нибудь само собой уладится.

Отложив телефон, я вхожу в «Сувениры Летерби-Холла» и оглядываюсь по сторонам, проверяя, все ли в порядке. Мы продаем здесь одежду, занавески, открытки, коробки конфет… В общем, у нас всего понемножку. Разумеется, все товары разные, но я стараюсь сгруппировать их по темам и очень горжусь своим прилавком в стиле хюгге^[4]. Там разложены одеяла, ароматические свечи, банки с какао, пижамы из органического хлопка Летерби и несколько худи из альпаки милейшего серого оттенка.

Я любовно оглядываю свою композицию, а затем поднимаю глаза и вижу, что в магазин входит Сьюзи в бледно-голубой мини-юбке из твида Летерби, которая на ней смотрится просто шикарно. (Это я придумала, что все мы должны на работе носить что-нибудь из товаров, продающихся в магазине. В основном потому, что если кто и может придать твидовой юбке шарм, так это Сьюзи.)

— Привет! — говорю я. — Обалденный эуфониум!

— О, спасибо! — радуется Сьюзи. — Правда же, мисс Лукас просто прелесть? Такие классные задания дает!

— Ну, наверно, — неохотно соглашаюсь я. — Но тебе не кажется, что поделок могло бы быть и поменьше?

— Но это же так весело! — восторгается Сьюзи. — Наверное, мне нужно было стать учительницей начальных классов. Обожаю все эти штуки.

Она открывает кассу, аккуратно складывает стопку буклетов. А затем откашливается. Взглянув на нее, я замечаю, что она едва не узлом скрутила свои длиннющие ноги. Похоже, ей жутко неловко. Боже, что еще случилось?

— Кстати, Бекс, — начинает Сьюзи, как бы между прочим. — Я тут подумала и решила, что все же заберу твои статуи.

— Что? — таращусь на нее я.

— Я возьму твои статуи. Поставлю их где-нибудь в парке.

— Заберешь? — изумляюсь я. — Вот так просто?

— Ага, — уклончиво отвечает она. — А что такого? Подумаешь, большое дело.

— Сьюзи, — говорю я, прищурившись. — Что тебе от меня нужно?

— Почему мне обязательно должно быть что-то нужно? — вскидывается она. — Господи, Бекс, ты такая подозрительная! Я просто предложила забрать твои статуи. Съездила, посмотрела на них еще раз и подумала: «А что, выглядит впечатляюще…»

— Ничего подобного! — Меня на это не купишь. — Ты пытаешься меня умаслить, чтобы попросить об одолжении.

— Вовсе нет! — вспыхивает Сьюзи.

— Вовсе да.

— Ну ладно, — наконец, раскалывается подруга. — Да. Бекс, пожалуйста-пожалуйста, позови нас на Рождество к себе. Дядя Тарки Руфус пригласил нас в свой замок в Шотландии, а я этой поездки просто не вынесу. Не вынесу, и все!

Вид у нее такой кромешно несчастный, что мне даже становится интересно.

— А что не так с дядей Руфусом? Не может же все быть настолько плохо?

— Хуже некуда! — в отчаянии заверяет Сьюзи. — Он ненавидит центральное отопление, и его экономка каждое утро готовит для всех гостей ванны с ледяной водой. И хлопьев там на завтрак не подают, один хаггис^[5]. А детей целыми днями заставляют чистить картошку.

— Детей?

— Да, он считает, что это идет им на пользу. Постоянно заваливает их картошкой, а если кто-то хоть кусочек кожуры пропустит, страшно орет.

— Вау.

— Вот именно. Вчера вечером он позвонил и пригласил нас. И он в курсе, что мои родители на праздники едут в Намибию, поэтому я не могла сказать, что мы идем к ним. Я запаниковала. И почему-то выпалила: «О, дядя Руфус, мы бы с удовольствием, но, к сожалению, нас уже позвала в гости мать моей подруги Бекки». Тебе не обязательно по-настоящему нас приглашать, — поспешно добавляет она. — Просто побудь нашей отмазкой. А я заберу статуи, — заканчивает Сьюзи и переводит дух.

— Вообще-то, мама в этом году никого к себе не зовет, — сообщаю я.

— Боже, — Сьюзи меняется в лице. — Только не говори, что ты уезжаешь и все такое. Можно я все равно скажу дяде Руфусу, что мы будем у вас?

— Больше того, вы можете и правда к нам прийти! — торжественно объявляю я. — Потому что знаешь что? В этом году я принимаю гостей на Рождество!

— Ты принимаешь гостей на Рождество? — открывает рот Сьюзи.

— Не надо делать такое лицо! — сержусь я. — Все будет отлично!

— О, ну конечно! — поспешно берет себя в руки Сьюзи. — Прости, Бекс. Я просто… не ожидала. Ты вроде не из тех, кто…

— Что? — с подозрением вопрошаю я. — Я же и раньше устраивала вечеринки, верно? И никакой катастрофы не произошло.

Вообще-то, если подумать, большая их часть таки обернулась катастрофой. И все равно незачем так гримасничать!

— Конечно! — отступает под моим натиском Сьюзи. — Все будет чудесно! Ты отлично справишься! Но как так вышло, что твои родители не зовут гостей к себе?

— Что ж, ты только послушай, — со смаком произношу я, потому что мне не терпелось поделиться со Сьюзи новостями. — Джесс и Том ненадолго возвращаются в Британию!

— Вау! — восклицает Сьюзи. — То есть, они уже усыновили ребенка?

— Нет, — отвечаю я, слегка сникнув. — Пока нет. — И добавляю, стараясь не терять оптимистичного настроя. — Но дело на мази. Я уверена, осталось чуть-чуть. В общем, они поселятся в доме моих мамы и папы… А мои родители на это время переедут в квартиру в Шордитче!

— В Шордитче? — изумленно таращит глаза Сьюзи. — Твои мама и папа?

— Вот именно! Я спросила: «Почему Шордитч-то?», а папа ответил, что хочет пюре из авокадо.

— Пюре из авокадо? — Вид у Сьюзи такой обескураженный, что я невольно начинаю хихикать. — А он в курсе, что авокадо можно купить в «Уайтроуз» и в «Кобхэме»? — искренне интересуется она, и я снова начинаю заводиться.

Но тут в помещении раздается:

— Доброе утро, девочки! — и в магазин быстро входит еще одна наша сотрудница, Айрин, одетая в брюки из твида Летерби и джемпер из мериносовой шерсти.

Айрин очень милая. Ей уже за шестьдесят, и в сувенирном магазине она работает с тех пор, когда он был еще сувенирным чуланчиком, где продавали одну сливочную помадку. Она еще застала даже «безумного» лорда Клиф-Стюарта, двоюродного прадеда Тарки, который велел отделать розовый холл фресками с эротическими сюжетами, о чем теперь принято стыдливо умалчивать.

— Доброе утро, Айрин! — здоровается Сьюзи. — Как вчера шли дела в магазине?

— Очень хорошо, — радостно объявляет Айрин. — Даже и рассказать не о чем. О, правда один покупатель просил меня передать привет тебе, Бекки.

— Мне? — удивляюсь я. Обычно приветы передают для Сьюзи — какие-нибудь старинные друзья семьи с именами типа сэр Хаффи Тистельтон-Питт.

— Он знал, что ты тут работаешь, и был очень разочарован, что тебя не застал, — кивает Айрин. — И попросил передать тебе свой горячий привет. Как же его звали? — она хмурит брови. — Арнольд? Я вроде записала, только вспомнить бы где…

— Арнольд? — поднимаю брови я. Не знаю ни одного Арнольда.

— Это фамилия у него была такая — Арнольд. Или, может быть, Ирвин? — напрягает память Айрин.

— Ирвин? — Я качаю головой. — Что-то не припоминаю.

— Молодой такой, — уточняет Айрин. — Примерно твоего возраста. Очень эффектный.

И смотрит на меня так, будто тут я должна воскликнуть: «О, эффектный парень! Так бы сразу и сказала, теперь-то понятно, что это он».

— Ну ладно, вспомнишь — скажешь, — успокаиваю ее я. — А если нет, то и не страшно.

Айрин выходит в другой зал, а Сьюзи ухмыляется:

— Эффектный парень, а, Бекс?

— Я бы не слишком полагалась на вкус Айрин, — закатываю глаза я. — Потом окажется, что это был мой школьный учитель географии.

— А что, он был эффектный?

— Ага, очень, особенно его перхоть, — отвечаю я, и мы обе снова разражаемся хохотом.

— Ну да ладно, — говорит Сьюзи, успокоившись. — Мы еще не все решили с Рождеством. Скажи, какая тебе нужна помощь? И какой у нас распорядок дня? Только нам обязательно нужно сходить на утреннюю службу в Сент-Кристофер, — добавляет она. — Викарий сам составил какое-то новое попурри из рождественских гимнов и страшно им гордится. Можем как-нибудь впихнуть это в план?

— Конечно! — отвечаю я. — Не сомневайся. В смысле, у меня вообще пока никакого плана нет, — добавляю я во внезапном приливе откровенности. — Но времени-то еще полно.

— О, конечно, — сразу же соглашается Сьюзи. — Когда устраиваешь рождественскую вечеринку, самое главное — это запасти достаточно выпивки.

— А мама сказала, что самое главное — это найти хорошую индейку, — возражаю я, уже начиная слегка нервничать.

— Ах да, индейка, — подхватывает Сьюзи. — Ну, индейка само собой… Погоди, — осекается она, внезапно посерьезнев. — Раз с нами будет Джесс, это что же, мы все обязаны стать на Рождество веганами?

— Нет-нет, все в порядке, я договорилась, индейку есть можно, — заверяю я. — А Джесс и Тому я куплю вегетарианскую индейку.

— Вегетарианскую индейку? — изумляется Сьюзи. — А такое бывает?

— Да наверняка, — уверенно киваю я. — Сейчас все бывает вегетарианское. И кстати, Джесс считает, что подарки должны быть куплены у местного производителя, соответствовать концепции умеренности и разумного потребления и символизировать духовную близость, а не ложное удовольствие от шопинга.

— Ох ты ж, — хлопает глазами слегка сбитая с толку Сьюзи. — Вау. То есть… отличная мысль. Именно так мы и поступим. Купим все местное. Ради спасения планеты.

— Точно!

— Конечно!

Мы обе замолкаем, мысленно внося коррективы в списки подарков.

— Слушай, а… «Харвей Николз» — это ведь, в каком-то смысле, местный производитель? — наконец, спрашивает Сьюзи. — Ну, если сравнивать с другими.

— Да, с кем-нибудь из… Австралии.

— Вот именно! — с облегчением вздыхает Сьюзи. — Ну то есть мы же не собираемся отправляться за подарками в какие-нибудь дурацкие шопинг-туры? Моя кузина Фенелла, например, однажды поехала перед Рождеством закупаться в Нью-Йорк.

— Это так неэкологично, — не могу удержаться от осуждения я. — Давай условимся, что будем делать покупки только в местных магазинах, ну, знаешь, типа «Селфридж», «Либерти» и все такое.

— Ладно, — охотно кивает Сьюзи. — Так и поступим. Покупаем только у местных. О, кстати, что ты подаришь Люку? — добавляет она. — Есть идеи?

— У меня все на мази, — хвастаюсь я.

— Уже? — изумленно смотрит на меня Сьюзи.

— Ну я пока еще не купила подарок, — признаю я. — Но уже точно решила, что это будет. Мы как-то были с ним в «Гектор Гуд», увидели симпатичное пальто, и Люк сказал, что оно ему нравится. А я ответила: «Что ж, возможно, эльф принесет его тебе на Рождество!»

— Везет тебе, — с завистью говорит Сьюзи. — А я понятия не имею, что дарить Тарки! А почему ты еще его не купила?

— Жду, может, оно упадет в цене, — объясняю я. — Но сотрудники магазина отказываются сказать мне, будет ли на него скидка в ближайшее время. Такие черствые!

— Ужасно черствые, — сочувственно кивает Сьюзи. — Может, до «черной пятницы» подождать?

— А вдруг к тому моменту уже все раскупят? В общем, я решила — куплю сегодня, — я осекаюсь на полуслове и, приветливо улыбаясь, приветствую двух входящих в магазин женщин в пуховиках. — Здравствуйте! Добро пожаловать в «Сувениры Летерби-Холла». Вам чем-нибудь помочь или хотите пока просто посмотреть?

Они даже не оборачиваются в мою сторону. Наши покупатели частенько так делают, но я в ответ только шире улыбаюсь.

— Хюгге, — говорит одна, с сомнением разглядывая описание товара. — Это еще что такое?

— Ой, я об этом слышала, — подхватывает вторая. — Только, по-моему, это полная ерунда.

Ерунда? Я меряю ее негодующим взглядом. Да как она посмела обозвать мой любимый прилавочек ерундой?

— Хюгге — скандинавское слово, — объясняю я как можно вежливее. — Оно означает благополучие, уют… и тепло дружеского общения холодным зимним вечером… огоньки свечей и хорошее настроение. Это как… Рождество, — добавляю я, внезапно решив, что свое Рождество непременно организую в стиле хюгге. Боже, точно! Тысячи мерцающих свечей, мягкие шерстяные пледы повсюду, стаканы с теплым глёгом^[6] (глюгом? глюгге?).

Когда покупательницы уходят, я начинаю мысленно составлять список всего необходимого для праздника — свечи, пледы, глёг, — но вскоре понимаю, что, пожалуй, лучше будет начать все это записывать. Решено, куплю себе специальный рождественский блокнот. И миленькую праздничную ручку. Точно. И вот тогда все само собой образуется.

Примечания

3

Зигзаг — разметка в Британии предупреждает о приближении к пешеходному переходу. На такой разметке парковаться запрещено (прим. переводчика).

4

Хюгге — понятие, возникшее в скандинавских странах и обозначающее чувства уюта, комфорта и благополучия (прим. переводчика).

5

Хаггис — национальное шотландское блюдо из бараньих потрохов, порубленных с луком и сваренных в бараньем желудке (прим. переводчика).

6

Глёг — горячий напиток из красного вина с пряностями, распространенный в Скандинавии (прим. переводчика).