Повести и рассказы. Часть 2

Сослан Черчесов, 2021

В сборнике собраны рассказы и повести, герои которых – это люди с непростой, а подчас и трагической судьбой. Они ведут за собой читателя в такие места, делают свидетелями таких событий, которые принято скрывать от глаз посторонних. Мир глазами этих героев – порой жестоких, но ранимых, потерявшихся в жизни людей, – тоже жесток, непредсказуем и опасен. И это, несмотря на все ошибки и даже преступления героев, заставляет читателя сопереживать и сочувствовать им.

Пропавшая

Глава 1. Горец

Было уже поздно, но раньше я прийти не мог. Вечные дела, поиск одного человека, важного человека, по крайне мере, для меня, очень важного. Ах да, я не представился, у меня много имён, приходилось много раз менять, не говоря уже о фамилиях — их и не вспомнить. Но вы будете звать меня Аслан, я бы не пришёл и не сидел в этом тугом кожаном кресле, смешно — меня опять мучили сны, картины из прошлого.

— Так вы говорите, что плохо спите, верно?

Это моя собеседница, психолог или психоаналитик, не важно. Её зовут Марина Сергеевна Егорова, но я зову её просто Марина.

— Да, много работы, вечный недосып, стрессы, ну сами знаете — в большом городе не до сна.

— Вы опять пичкаете меня стандартными фразами. Так мы никуда не продвинемся. Вы не хотите открываться, и я не смогу вам ничем помочь.

Тут она права, помочь она не может. Открываться… как будто это так легко.

Но главная причина — ей лучше ни о чём не знать, лучше для неё.

Нахмурила тонкие брови — не отстанет… Ну ладно…

— Что вы хотите знать, Мария? Во мне нет ничего необычного, я простой частный водитель.

Улыбнулась — ну вот, можно начинать…

— Вы опять изворачиваетесь, хитрите, и так уже вторую неделю.

Ну вот — опять завелась… Хорошо…

— Например, что хотите услышать?

— Хотя бы то, откуда у вас шрам на левой руке на ладони.

Прямо в точку, но правду я, естественно, не расскажу.

— Поранился в детстве, мой дядя был кузнецом, можно сказать, хобби. И водил меня с собой в кузню. Ну, я и схватил раскалённые щипцы без перчаток.

— Было ужасно больно, хорошо только левой рукой. — Она сузила глаза. — Вы мне не верите?

— Нет, почему — хоть какой-то прогресс в наших встречах.

Встречах… шутит — это хорошо, ей идёт…

Я смотрю на часы — уже 20.30.

— На сегодня, думаю, хватит, совсем я вас утомил, засиделись, а ведь сегодня пятница.

— Нет, совсем нет, это моя работа, к тому же осталось всего два занятия. До свидания, Аслан, — пожали руки.

— Да, до следующей пятницы.

Я ухожу.

Она бросает вслед:

— Увидимся.

Я что-то бурчу в ответ.

Если увидимся, если…

Людей в это время немного, я в приёмной.

— Аслан, — окликнул меня вахтёр.

Всё, как всегда.

— Да уж, — говорю. — А у меня для тебя презент, Михалыч, — достаю маленький пузырёк.

— Вот за это спасибо! Может, вместе бахнем?

— Неа, ты же знаешь — я не пью.

Ищет меня в журнале посещений, листает, слюнявит палец, бормочет фамилии:

— Вот же она — Аслан Чаботаев.

Я ставлю роспись.

— Счастливо.

Я умею работать с людьми, если необходимо, назовём это частью моей работы.

Сажусь в машину. Как вы уже поняли, я никакой не водитель, машина моя — БМВ старой модели, но меня устраивает, светиться мне ни к чему — скажем так, у меня много «друзей».

Жму на газ, еду не домой, у меня на этот день есть ещё один визит.

А вот и то место, которое мне нужно, — ночной клуб «Сизам».

Его хозяйка — моя знакомая, пожалуй, хорошая, ну, если точнее, хозяйка не она. На самом деле всё принадлежит её богатому отцу, и не только этот клуб.

А звать её Зарина Муслимова. Как богатая дочка известного отца и уважаемого, в прямом и переносном смысле уважаемого, человека, познакомилась с парнем вроде меня?

Конечно, случайно: в большом городе стояли ужасные пробки, не пробиться, и девушка, которая с рождения ездит на папином лексусе с личным водителем, чтобы не опоздать на лекции, — кстати, она получает второе высшее, кажется, «Финансы и управление», а первое, вспомню, юридическое, — спустилась в метро, а там к ней пристали бритоголовые нацисты. Она кричала, звала на помощь, но другим было явно не до неё, и тут появился я. Одного я окликнул, они окружили и прижали в угол, и тот сразу получил в челюсть с левой, а левая у меня тяжёлая. Качнулся, упал, но дружки его подхватили. И почему уроды ходят стаями? Я выхватил нож, и это был не перочинный, как вы поняли, — я с Кавказа, а нож — моя реликвия. Тут их пыл поубавился, они попятились и побежали вон, успели только крикнуть:

— Ещё увидимся, чёрный!

— Что ж, жду, — ответил я и помахал вслед.

Потом я успокоил девушку и проводил её до дома, с тех пор мы хорошие друзья, уже полгода она называет меня братом, которого у неё никогда не было. Кстати, она единственный ребёнок в семье. Нет, она совсем не избалована и не похожа на этих гламурных куриц. Да, сдаёт в универе всё сама, без папиных связей и денег.

А то, что у неё есть клуб и лексус, так в этом она не виновата.

У парадной толпа, как всегда: это популярное место, здесь любят проводить время богатые бездельники, дочки богатых пап и зелёные любовницы папиков, очередь почти до угла.

Но я прохожу мимо.

Ха, у меня привилегии.

Меня останавливает охрана.

— Мужчина, вы куда? В очередь, если нет вип-приглашения.

— Пропусти его, Иса, он друг хозяйки, — сказал тот, что пониже, но покрупнее — это Мага, человек со шрамом, говорят, бывший чемпион Европы по боксу. У него были неприятности на родине, но его нынешний хозяин их уладил, и теперь он просто верный сторож семьи Муслимовых.

— Не обижайся, он новенький, — указал на высокого худого молодого парня с длинным орлиным носом, — проходи.

— Меня трудно обидеть, салам напополам.

Я внутри, вокруг свет и огонь, давка и веселье, не люблю: он режет мне глаза, иду в бар.

— Здорово, Алексей, как жизнь молодая?

— Ничего, как сам? Тебя давно не было.

— Терпят, то здесь, то там, дела.

— Так чем ты сейчас занимаешься?

Любопытный бармен, нет — парень ничего, но любит языком почесать.

— Перевозки, здесь взял товар, там продал.

— И много заработал?

— Мне хватает. Она здесь?

— Да, барышня тут спрашивала о тебе.

Я уже хотел встать и направиться к ней, но бармен меня прервал.

— Постой, у неё там наверху какие-то важные переговоры с большими шишками.

— Кто такие?

— Ну, вроде акулы шоу-бизнеса.

— Ладно, здесь подожду.

— Тебе налить? Своим — за счёт заведения.

— Не пью. Минералка есть?

— Здесь столько дорогого, а ты всегда минералку хлещешь… Ну, как хочешь, — сказал бармен и подал стакан.

Музыка всё громче, какое-то клубное техно-попсовое дерьмо.

— Не люблю эту чушь.

— Что ты сказал? — откликнулся бармен.

— Говорю, мне шансон нравится больше.

Передо мной возникла высокая стройная фигурка в деловом дорогом женском костюме.

Светлые волосы, аккуратно уложенные, спадали на плечи, чуть раскосые чёрные, как угольки, глаза сияли, а пухлые губы бантиком улыбались, а ещё её глаза украшали короткие и чёрные, но пушистые ресницы.

— Привет, Зарина, — я повернулся к ней.

— Мир тебе, Асс, я тебя искала, думала, не придёшь.

— Знаю, ты сияешь, как ёлка! Неужели меня рада видеть?

— Ну вообще-то я провернула одну сделку, заключила договор и теперь в нашем клубе будут выступать настоящие звёзды, а не эти песенники второго разряда. Да к тому же выгодно по цене, хотя эти промоутеры просто звери! Готовы руку откусить, но я не сдалась, если так пойдёт и дальше, приобрету новую квартиру.

— А со старой что будешь делать?

— Ну, пока не знаю, буду сдавать.

Ушлая какая.

— Ты чего такой кислый, а?

— Всё в норме, я всегда такой. Поздравляю! Только не задирай свой нос слишком высоко. — У неё был аккуратненький курносый острый носик.

— Ну ты же не о бизнесе пришёл поболтать?

— Да, я пришёл к старой подруге узнать о своей просьбе.

— Конечно, но не здесь, пошли в мой кабинет.

— В общем твой вопрос, — она села в огромное красное кожаное кресло и постучала пальцами по столу. Скрестила пальцы. — Так вот, информацию, которую ты ищешь, сложно достать, к тому же опасно. — Нахмурила свои тонкие, тёмные, дугообразные брови.

— Знаю, я бы тебя не просил, но у тебя есть связи (точнее, у твоего отца. Не хочешь — не ищи, ты не обязана, не обижусь.

— Не горячись, кое-что удалось нарыть.

— Есть новости?

— Да, та девушка, которую ты ищешь… кстати, кто она тебе?

— Она моя сестра.

— Врёшь. Тихий, тихий, а всё туда же, все мужчины одинаковы. — Ухмыльнулась, показала белоснежные острые зубки.

— Тебе-то откуда знать в твои 21? Давай обратно к делу.

— Так вот, та фотография, которую ты мне дал… девушку на ней видели совсем недавно. — Стук в дверь прервал её речь. — Кто это? Что ещё? Я занята.

— Это Мага, хозяйка, там проблемы с дорогим клиентом, скандалит, я бы мог его успокоить, но…

— Не надо, я уже иду. — Торопливо открыла ящик стола, протянула мне папку. — Там всё, что мне удалось найти. Ну, я побежала. Ох уж эти золотые випы… А ты не пропадай, — быстрым шагом вылетела в дверь и помахала мне.

— Спасибо за помощь, — бросил я вслед, но она уже ушла.

Я ехал домой, хотя какой это дом — так пристанище. Я снимаю небольшую дыру на окраине города, там есть одна комната и маленькая кухня. Хозяева — мои соседи, семья евреев — сначала отнеслась ко мне с подозрением, но я сказал:

— Мы, нерусские, должны держаться вместе, — и это растопило лед.

Хозяйка комнаты, София Андреевна Шарил, вручила мне ключ. Вскоре мы даже начали общаться на клочке между нашими квартирами. И даже однажды её муж, Николай Львович Шарил, позвал меня на чай. Кстати, он преподаёт философию в универе, где учится Зарина. Мир тесен.

Ну вот, я в своём логове, у меня есть диван, тумбочка, зеркало и на кухне стол.

Серая папка в руках, странный восторг, я уже долго иду к цели и достаточно ошибался, иногда приходилось отступать назад. Неужели я тебя нашёл? Открыл, листаю. Хабиб Бакиф — араб, торговец людьми, преимущественно девушками, продаёт их в бордели или, как игрушки, богатым старикам… Так же приторговывает оружием, помогает группировкам боевиков в Сирии и на Северном Кавказе… Хмм… распространяет наркотики (гашиш и т. д.).

Да, разносторонний ублюдок, но как мне тебя найти… Листаю дальше… Друзья зовут его Хабиби… не то… А, вот оно: 17 августа будет в отеле «Гранд» предположительно с 20 до 23 часов, а потом улетит обратно в Эмираты… И что тебе здесь надо? В этом городе и так полно грязи. Голова болит, опять мысли вертятся по кругу — нет, сегодня мне тоже не уснуть.

Закрываю глаза, надо хоть немного поспать, но нет — в голове всплывают тени прошлого…

Вот я, только моложе на 10 лет, иду через парк с тренировки, я занимался Ашихара Карате. Темно, фонари старые, больше половины не горят. Шум разрывает тишину, кто-то кричит, я иду на звук, другие бы пошли куда подальше, но я всегда искал приключений на свою жо…у… Хм, голову. Картина, как в плохом банальном голливудском боевике: трое смуглых парней облепили девушку и пытаются вытрясти её из брюк, она рыдает, орёт. Новая картина: завязалась драка, я машу ногами, как сумасшедший, снова пауза, как в кино… А вот и развязка: двое уже валяются в кустах, последний бросил девушку и пятится с ножом, он что-то говорит.

— Я сын цыганского барона, зачем тебе проблемы, брат, если хочешь, бери блондинку себе, я не жадный, поделюсь…

— Не брат, гнида.

— Иди на него, смугляш.

Нервничает, но с рёвом бросается на меня, завязалась схватка, ошибка, он обмяк в моих руках, падает на траву, в шее торчит нож по рукоять. Блондинка рыдает на коленях, скулит, словно брошенный щенок, подаю ей руку.

— Вы целы?

Стеклянные глаза, она меня не видит, бледный свет луны, очнулась, одёргивает руку, кричит — она в истерике, смотрит на меня.

— Все вы чурки — звери!

Убегает, исчезает в темноте.

Вы спросите, что было дальше. Ну, что ж, всякий добрый поступок не проходит безнаказанным, и в следующей сцене я уже сижу в кабинете у следователя в наручниках, хотя, чего я ожидал: убил человека, хотя и тварь.

Следователь — сальный жирный мент с пятном от масла на галстуке, задержавший меня лейтенант.

— Итак, что мы имеем, молодой человек: убийство, групповое изнасилование. Вам светит лет 20, как минимум.

— Да, я убил, но это была самооборона, я отбил девушку, спросите у неё.

— Не учите нас работать, гражданка Зубова описала вас, — достаёт бумагу, — вот фоторобот и заявление, — достает ещё одну.

— Я не виновен, я её спас, она была в шоке, перепутала.

— Я не я, и лошадь не моя — здесь это слышат каждый божий день, не виновен — все так говорят.

— Вот как было на самом деле, парень. Ты и твои дружки, цыгане, завели девочку в парк ночью и хотели изнасиловать. Всё просто. Понаехали тут. Где появляется один, за ним — второй, а когда вас становится больше, вы наглеете. Думаете, вам всё можно? Как бы не так.

Стукнул по столу:

— Я к цыганам отношения не имею!

— Спокойно, пацан, а то сядешь к старосидельцам. Знаешь, что они делают с насильниками? Но есть выход, я готов закрыть глаза на это происшествие — сам был молодым, кровь горячая — за маленькую услугу, — что-то рисует на бумаге, толкает ко мне.

На бумаге цифры, всё ясно.

Рву бумажку.

— Слушай ты, барыга, у меня денег нет. — Плюю ему на галстук.

Он покраснел как рак.

— Эй, Сидорчук. Увести зверёныша в клетку.

Я действительно зверею, Сидорчук толкает меня лбом в лицо, нос хрустит.

Так я и оказался в карцере.

Вы спросите, где была моя родня и семья? Отвечаю: сестра училась в Северной столице на врача; мамы уже не было — её не стало год назад, сильное воспаление лёгких, следствие — туберкулез и т. д.; отец у меня строитель, был на заработках, и я остался сам по себе.

Хотя был ещё один человек. Дверь неожиданно отворилась, и в камеру вошёл крепкого сложения, немолодой, среднего роста мужчина со спокойными светло-карими глазами.

— Здравствуй, племянник, рассказывай, как ты здесь?

Это был дядя Отар, точнее, он мне не родной, но с детства дружил с отцом, живём недалеко — считай, на одной улице. Да, я всегда воспринимал его как члена семьи, и он меня. Я рассказал ему всё и получил неожиданное предложение, оно заключалось в следующем: не знаю, с кем поговорил дядя и что это ему стоило, но у меня был выбор — либо тюрьма, либо армия. Я выбрал второе.

— Ну вот и всё, парень, увидимся, — он уже уходил.

— Послушай, дядя, а сколько тебе это стоило?

— Ничего, у меня здесь есть друг?

— Что — генерал?

— Ну… генерал — не генерал, а тебе помог.

— Передай ему спасибо. — Темнит, не хочет говорить, хм, не важно, я ему всё равно благодарен за всё.

— Я пошёл, а ты держись, «обожжённая лапа». — Я посмотрел на свою левую ладонь, на шрам в виде двух смыкающихся колей, образующих что-то вроде треугольника, он чесался.

Всё оказалось правдой, меня действительно выпустили, но перед тем, как я отправился в военкомат, пришлось ещё посидеть в СИЗО 4 месяца, всегда есть подвох.

Кстати, пока сидел, познакомился с одним человеком…

Заканчивался первый месяц «отдыха», делать там было нечего, поэтому я отжимался, пол был жутко холодный. Стук в железную дверь, голос противный такой:

— Эй, Маугли, принимай гостя.

Сидорчук и ещё один тупорылый здоровяк затолкали чьё-то тело вовнутрь, но пересекать границу камеры не хотели.

— Будь здоров, Сидорчук, как твой нос? — он до сих пор носил пластырь на своём поросячьем рыле. — Не хочешь зайти и пожать мне руку?

— Да пошёл ты! Гендос, закрывай клетку. Оставим дикарей одних.

Человек минуты две лежал неподвижно, потом пошевелился, нашёл рукой скамью, опёрся и сел с усилием и вздохом. Теперь я мог его рассмотреть получше: на нём не было живого места, он покачивался, лицо в синяках и ссадинах, руки в кровоподтёках, два пальца, кажется, не двигаются. Он постучал зубами, как будто проверял, — точнее, тем, что от них осталось, я успел увидеть два золотых. Снял рубашку рваную, мятую, всю в багровых пятнах, на спине гематома размером с подошву кирзового сапога, повернулся обратно, на груди были татуировки: Сталин слева и купола церкви справа. Он размял плечи, на них я заметил звёзды, а чуть ниже шеи, сзади, был крест. Это был мужчина среднего роста, худощавый, с чёрными густыми усами, смуглый, на вид ему было где-то от 45 до 50 лет. Вдруг он на меня посмотрел, и по телу прошёл холодок, у него были жёлто-карие глаза, как у рыси.

Ночью меня подняли, мой сосед, похоже, ничего не слышал или делал вид.

Сидорчук сонно плёлся со мной до кабинета начальника.

И вот я в том же месте, на том же стуле, где начались мои тюремные приключения.

Прохоренко Олег Юрьевич, так звали моего следователя-взяточника, сидел через стол напротив и тёр глаза, зажёг лампу: свет бьёт в глаза, раздражает, я хочу спать.

— Ну что, молодой человек, мы снова встретились. — Зевнул. — Может, чаю хотите?

— Не люблю чай. Если это всё, я пошёл спать.

— Ха, конечно. Нет, давайте без предисловий. Вы кое-что подпишите, и мы вас тут же отпустим, договорились?

— Подписать что?

— Вот и хорошо, — протягивает мне бумагу, на углу наклеена фотография — так это же мой сосед.

— Да что вы читаете, подписали и домой.

Читаю показания, всё уже готово, осталось только, чтобы кто-то подписал — какие ушлые.

Я отталкиваю бумагу назад. Прохоренко вздыхает, корчит недовольную мину.

— Ну что ж вы — ты — так, парень, не хочешь помогать органам. Давно бы уже домой пошёл. Кто тебе этот зек? Никто — убийца, вор. Ну подумай, а?

Я морщусь, как будто слюну набрал. Прохоренко напрягся, испугался за новый галстук.

— Ладно, хорошо, дело ваше. Эй, Гена, ты там?

Вошёл Гендос размером с гориллу, на лице 10 % IQ.

— Уведи, сложно сегодня с молодёжью стало работать.

— А может, мы его тоже приготовим, товарищ начальник, — почесал огромные кулаки.

— Ты чего, дурак, не трогать его, — показывает пальцем на потолок. — За него люди попросили.

И вот я уже у двери, только сейчас заметил у Сидорчука и Гендоса сбитые красные кулаки и на ботинках багровые точки, ясно, не сумели выбить подпись, пришли ко мне.

— А любопытно, парень, откуда у тебя такие весомые друзья, а?

Я делаю ухмылку:

— Бог послал.

Ранее утро, меня кто-то тормошит (поспать не дадут).

— Парень, парень, вставай, — слышу низкий хриплый голос с сильным акцентом.

Это был мой сосед. Оказывается, он знал, зачем меня вчера ночью поднимали и что я ничего не подписал. Чему он был очень рад, долго жал мне руку и наконец представился.

Его звали Коба Бибадари, мне было знакомо это имя, сейчас вспомню: вот он был известен на улицах моего родного городка. Он сказал, похлопав меня по плечу:

— Для друзей я Сосо.

Сосо Бибадари — известная личность в наших краях, про него можно сказать «он не бандит, а благородный разбойник». Да, он знаменитый вор и занимается рэкетом, но грабит жирных бизнесменов и обманывает зажравшихся чинуш, к тому же половину награбленного, а иногда и более, жертвует на сиротские дома, фонды бездомных и обиженных, а также на строительство школ и больниц. А в нашу, это все местные знают, лично подарил новое оборудование. И ещё он никогда никого не убивал, по крайней мере, так говорят.

Как оказалось, мой новый знакомый — очень религиозный человек, несмотря на то что треть своей жизни провёл в тюрьме, остальную треть — в бегах и грабежах. Однажды я его спросил, как сочетаются Сталин и купола церкви (татуировки на его груди). Он ответил, что с детства верил в Бога, а его отец, несмотря на репрессии, всегда считал Сталина великим человеком, к тому же, добавил он, заповеди большевиков и честных христиан совпадают.

Интересная теория… А потом, как всегда, прочитал молитву перед сном, так день и прошёл.

Глава 2. Чужая жизнь

Итак, шёл последний день моего пребывания в гостях у Прохоренко. Мы попрощались с Кобой, т. е. с Сосо, он пожал мне руку, похлопал по плечу:

— Ещё увидимся, Кацо, — и подарил мне свои христианские чётки, говорил, что они старые и дорогие — антиквариат, но я не разбираюсь в таких вещах. Хотел мне ещё и свою дорожную библию всунуть, но я сказал, что два подарка сразу есть грех. Я пожелал ему удачи, и мы разошлись.

Как оказалось, меня провожали заклятые друзья полным составом. Прохоренко даже руку хотел пожать, но только презрительно фыркнул. Более того, Сидорчук довёз меня до военкомата на уазике, а Гендос сидел рядом якобы для охраны: то ли меня, то ли от меня.

Никогда не подумал бы, что в армию меня будут провожать трое оборотней, да ещё на ментовском воронке, ну что ж, в жизни всё возможно. Наверное, у меня действительно есть «тайные весомые друзья».

Что ещё добавить? Служба моя шла на границе Таджикистана с Афганистаном, было жарко, сухо и нудно, в остальном всё, как у обычного духа: всё время хочется спать, есть, ну и, что характерно для этого места — вот бы снег пошёл.

Но всё-таки было два ярких момента.

Первый: мне написала сестра. Она получила красный диплом, всегда была зазнайкой, и ещё отец вернулся из командировки, узнал обо всём и грозится мне голову оторвать, когда вернусь (вспыльчивый — это я в него). «А так, — пишет, — мы все переживали сильно, но дядя Отар тебя защищает, а отец всегда к нему прислушивается и скоро совсем отойдёт. В общем, мы все тебя ждём…»

Теперь второй: во время патруля на местном базаре наш капитан что-то не поделил с местным торговцем. Спор, кажется, шёл о персидском ковре, постепенно из ругани фарси смешался с русским матом, завязалась потасовка, дальше драка, а уже потом — побоище всего нашего отделения с местными шурави. Итак, под красным, палящим, персидским солнцем русские и нерусские сошлись в неравной, но беспощадной схватке с персами, таджиками, пуштунами и монголами за древний, как мир, пропахший пылью и стариной кусок сомнительной персидской материи. В общем, после кровавого боя, конечно, остались многочисленные жертвы из местных, не говоря уже о том, что мы унесли капитана с проломленной головой, кажется, булыжником сзади, исподтишка — коварный восток. И казалось, представление могло длиться вечно, но за нами приехал БТР с пулемётом на перевес, местные успокоились и попрятались, медленно уползая, словно тени на песке, а мы отправились в часть получать законные затрещины, пенки и похвальбы начальства. К слову, проклятый ковёр так и не нашли. Да, ничто так не объединяет одних, как ненависть к другим. Отслужив два года, я получил старшего сержанта. Я наконец вернулся домой, но там меня никто не ждал: моя сестра пропала, а отец был подавлен и не разговаривал со мной, будто меня не знал. Мы стали чужими. Как назло, и дядя Отар куда-то уехал. Я остался один.

Я, конечно, пытался добыть любую информацию, даже любую незначительную зацепку. Опрашивал соседей, но многие лишь молчали, а другие даже не открывали мне.

Вскоре я понял, в чём дело: очень быстро в поселении разлетелись слухи, что я убийца, отсидевший в одиночке, и община очень быстро меня забыла. Я стал изгоем. Мне некуда было идти и просить помощи в поисках сестры, но у меня остался один друг.

У менял, торгующих разными поделками, валютой и левыми билетами на вокзале, я узнал, где мне найти Кобу Бибадари.

Шёл дождь, я быстро шагал в направлении красивой яркой вывески «Ресторан Иверия».

Под ногами хлюпает грязь и лужи, сверху горят звёзды, светлая ночь, такие ночи бывают только на Кавказе. Но мне не до ночных красот, ускоряю шаг, ресторан шумит, играет музыка, веселье, слышатся пение и лёгкие разговоры, какой-то праздник.

У дверей меня встречают двое гориллоподобных охранников. И почему все ребята на подхвате — тупоголовые бугаи?

— Эй, стоять, ты куда, бродяга? — пробурчал один.

Да, он прав: видок у меня ещё тот, я в форме сержанта, несколько дней подряд не мылся и не брился.

— Мне нужен Сосо, мы знакомы.

— Что? Иди отсюда, тут праздник, проходи мимо, оборванец.

— Хорошо, сам его найду, — сделал шаг вперёд.

— Он, наверное, идиот или пьян. Не понял? Вали, солдат, пока цел, — подключился второй бритый.

— Ну, всё, мне это надоело. С дороги, уроды! — рявкнул, теряя терпение.

— Как ты нас назвал, тварь подзаборная? — огрызнулся волосатый.

Дальше всё произошло быстро, дуболомы теснили меня, длинноволосый зашёл мне за спину, достал резиновую малую чёрную дубинку.

Бритый попёрся прямо на меня:

— Ну всё, молись, солдат!

Я увернулся от удара резиной, ушёл резко вниз, мигом развернулся, выпрямился и ударил по ушам обеими руками одновременно, сильно, наподобие хлопка. Тот качнулся, упал на колени, завыл, схватился за уши. Бритый остановился, как будто задумался, но через пару секунд всё равно бросился на меня, размахивая кулаками. Я поставил блок, тогда он ударил мне прямо в живот ногой, я стиснул зубы и выпрямился, ударил в ответ жестоко ногой с размаху — резкий короткий удар в промежность, будто бил по мячу (в детстве любил играть в мяч, потом увлекался футболом). Бритый рухнул с криком на колени, хватая ртом воздух, словно тонул, держался обеими руками за причинное место и то открывал, то закрывал рот, как рыба, частил.

Нашего шума внутри никто не слышал, громко играла музыка.

И тут я почувствовал дуло у своего виска.

— Стреляй либо веди меня вовнутрь, мне нужен Коба, есть серьёзный разговор.

Щелчок, взвод на старт.

— Аслан, друг, ты откуда здесь? — знакомый хриплый голос с акцентом. — Пойдем, ливень — внутри объяснишь, — повёл меня, указывая рукой на вход.

— А эти? — я кивнул в сторону тел, шевелящихся в мокрой грязи.

— За них не переживай. Эй вы, клоуны, вставайте быстрей, за что я вам плачу, вас пацан избил! Да, и приведите себя в порядок. Идём, идём, у нас большой праздник: Майе, моей племяннице, исполняется 17 лет, день рождения!

Итак, мы заходим в большую залу: позолоченные люстры, красные ковры — всё дорого и блестит, если короче, ресторан на 5 звёзд с плюсом, и гостей туча, все в дорогих костюмах, одни джентльмены да дамы. И вот появляюсь я — в неглаженой задрюченной форме сержанта, которую не снимал, не стирал несколько дней подряд. Грязными сапогами я топчу красный атлас, к тому же я не брился столько же, сколько не менял форму. О чём говорить, моё появление было эффектным на этом празднике жизни. Ко мне никто не решился подойти, наверное, из-за лёгкого аромата драки.

И тут к нам лёгким шагом подлетела девушка, точнее, ещё девочка.

— Кого ты привёл, Яков, он грязный, как свинопас! — сказала она мелодичным голосом.

— Это ничего, — обнял меня одной рукой, — это мой лучший друг.

У именинницы были огромные синие, как морская волна, глаза, каштановые волосы с рыжиной, смуглая кожа, как и у дяди. Больше они ничем похожи не были, и ещё у неё была тёмная родинка на щеке над губами. Также стоит отметить, что она была очень маленькая, на целую голову ниже Кобы и на две с половиной ниже меня.

— Что стоишь, Майя Сергеевна? — Коба посмотрел на мои сержантские погоны. — Усади гостя за стол, не видишь, старшина пришёл, — и прыснул в усы.

Но я взял его за локоть.

— Надо поговорить, я сюда не веселиться пришёл, — прошипел я вполголоса. Коба посмотрел мне в глаза: мы поняли друг друга.

— Хотя потом ещё успеем, ночь длинная, — отмахнулся он от Майи, и племянница отправилась снова принимать поздравления и развлекать гостей.

Мы прошли на кухню в глубине ресторана, она по площади почти не уступала ему.

Прислуга, повара и официанты, однако, умудрялись заполнить и толпились в пространстве.

При нашем появлении всё замерло: кастрюли, поварёшки, тарелки, сковородки.

— Эй, люди, у нас гостей полон дом, не отвлекаемся, не тормозим, — прохрипел Коба, и муравейник снова заработал.

Коба открыл какую-то дверь в самом конце, оттуда жутко повеяло холодом, и мы зашли туда. Это был холодильник, везде висели туши мяса на крюках.

Я рассказал ему о своей беде, этот вор и бывший зэк стал моей надеждой в поисках и моим другом. Вот так резко повернулась моя жизнь, и, как потом, в будущем, покажет время, она только набирала разбег.

Мы вернулись в зал, оркестр замолк, гости уже почти разошлись, только один заматерелый, грузный, статный мужчина с пушистыми усами, похоже, не собирался уходить, он крепко сжимал микрофон караоке в своих пальцах и басил тосты:

— Живите тысячу лет! Желаю, чтобы ещё не раз встретились и ещё лучше погуляли! А ты, Майя, просто ангел, красавица, всего тебе!

Майя послушно кивала и мило улыбалась. Коба был уже рядом:

— Дядя Нестор, позвольте я вас провожу.

И они вроде бы направились к двери, но оратор не унимался:

— Чтобы у тебя, Майя, была куча детей.

— Дядя Нестор, какие дети — ей только 17 исполнилось.

— Ах да, ничего, — поднял палец вверх, — раньше выйдет замуж, больше родит, — изрёк, опустил палец, снова двинулись. — Стоп! — засмеялся, — не забудьте на свадьбу позвать старого Нестора!

— Не забудем, дядя, — и подхватила Майя. И вот они втроём уже у выхода из ресторана, но колоритный персонаж снова остановился, указал на меня пальцем.

— А это кто? За столом… Странно, я его не помню, какой-то странный грузин… хмурый… вина не пьёт, а? Как его звать? — Сосо-Коба на миг задумался. Нестор опять засмеялся: — Он что — шпион, а?

— Нет, дядя Нестор, это мой старый армейский друг. Да он не грузин, он абхаз.

— Так, я не пойму, а как его звать?

Наконец я встал:

— Меня зовут Бесо Отаров, я абхазец!

— Рад знакомству, — пропел последний гость. — Бесо — сильное имя добавил он, и они в конце концов вышли.

Я остался один со своими мыслями и вопросами, догадками…

— Я думала — сказала Майя, — праздник никогда не закончится, устала: хлопоты, суета.

— Ничего, до следующего раза отдохнёшь. Кстати, ты обещала спеть.

— Да нет, Яков, уже поздно.

— Спой нам, а то наш Бесо совсем заснул, — прыснул в усы. — У тебя же такой чудесный голос, как сказал учитель, мягкий, нежный, идёт легко.

Майя покраснела, но согласилась.

— Ну, хорошо, подхалим.

Коба уселся рядом со мной.

Как оказалось, Майя по-настоящему хорошо пела. У неё был чистый, почти ангельский голос, она пела старинную народную грузинскую песню. Сосо мне переводил, суть песни была такова: брат ушёл на войну, а сестра пела, просила ласточку найти его и сказать, чтобы он не забывал свой дом и вернулся скорее. Она печальная, завораживающая, но меня успокаивала, да так, что я уснул: не спал несколько дней подряд, а тут раз — и захрапел даже.

Проснулся я в большой комнате с деревянным полом, из мебели только диван, на котором я спал. Огляделся, наверху висела красивая хрустальная люстра.

Встряхнулся, потёр глаза, зевнул, принял упор лежа, ещё со времен увлечения каратэ, меня приучили отжиматься на кулаках. 10 жим вниз, верх, 25, еще 30 и 31, 33. Стук в дверь.

— Можно войти? Это Майя.

— Да, конечно, — я был одет, наверное, так и заснул.

— Как спалось? — пропела она своим нежным голосом.

— Неплохо, — я потёр шею, — в последнее время не всегда высыпаюсь, — а сам подумал: «Если вообще сплю». — Ты хорошо поёшь, я бы даже сказал, у тебя дар.

Она немного смутилась, но улыбнулась, появились ямочки, а на носу просветлели маленькие веснушки, милое дитя.

— Завтрак внизу на столе, ведь ты, наверное, проголодался.

— Да уж, в точку. Чувствую, как сосёт в животе, дня два точно ничего в рот не брал. Подожди, а где я, где мы?

— Мы в загородном доме Якова. Он договорился с одним бизнесменом, и тот отдал ему дом, ферму и даже конюшню с лошадьми. Очень странно, да?

— Нет, не очень, — со мной случилось достаточно того, о чём я не мог раньше подумать, меня уже было трудно чем-то удивить.

Она приподняла брови:

— А ты правда старый друг Якова?

— Да, можно и так сказать, хм.

— Он о тебе рассказывал.

— Интересно — что?

— Что ты честный человек, а не крыса. Как тебя зовут?

— Хм, Бесо.

— А по-настоящему?

— Бесо Отаров.

— Ну, не хочешь, не говори, — она резко повернулась и побежала вниз.

Я спустился по деревянной резной лестнице вниз, где меня уже ждал завтрак, чай и мои новые друзья — осколок прежней жизни, её запах.

— Ну наконец-то, а то спал, как убитый! — Сосо сидел во главе круглого стола. Майя за тебя беспокоилась, ты плохо выглядел, бледный, как чёрт, ну да ладно.

Я посмотрел на Майю, она отвела и опустила глаза.

— Давай прогуляемся, полезно после завтрака.

Я понял — есть новости…

Мы вышли к тропинке, идущей к загону для лошадей. Прямо не двор, а парк какой-то.

— Мне был должен один кошелёк, — так Коба называл богачей, — и в счёт долга подарил всё это.

— Так уж и подарил?

— Ну, конечно, пришлось помочь барчуку совершить доброе дело. Хочу из этого места детям дом развлечений устроить и для развития — место ведь хорошее.

— Странный ты вор, Коба.

— Да ты тоже, смотрю, не обыватель.

— Вот скажи, зачем хозяину одному столько всего, в могилу же не унесёшь, рук не хватит.

— Но жить захотел — поделился, — Коба прыснул в усы.

— Ты же никого не убиваешь.

— Да, но не хотел проверять, — снова смешок.

— Какие новости? Ты же не просто пригласил меня на прогулку?

— Есть информация по твоему вопросу, но это вечером.

И тут прибежала Майя.

— Яков, тебя к телефону, крест привезли.

Я удивился:

— Какой ещё крест?

— Увидишь, — ответил Коба и взял у Майи трубку.

Как оказалось, Коба уже четыре года помогал строить небольшую церквушку, туда уходили все его силы и деньги. Всё было почти готово, но куполу-вышке нужен был крест.

Что-то там не срасталось, и Кобе пришлось заказывать его в частном порядке у мастера-ремесленника. И вот после долгого ожидания его привезли и готовились водрузить на место.

Нас вышел встречать смотритель и настоятель Анастас — это был бородатый, крепкий, среднего роста, дородный монах. Он окрестил нас перстом, бегло прочитав молитву, отвёл Кобу в сторону. Майи с нами не было, у неё были занятия пением и музыкой.

Я пошёл осматривать окрестности, не люблю без дела просто стоять.

Рядом с иконой, висевшей на стене почему-то во дворе церквушки, стоял высокий немолодой, но всё ещё стройный мужчина с орлиным крючковатым носом, он в упор смотрел на икону и что-то шептал, молился. На нём были сапоги.

— Ты друг Якова? — спросил незнакомец спокойным, но уверенным, твёрдым голосом, повернув голову. У него были маленькие, но яркие и живые синие глаза.

Не дождавшись ответа, он продолжил:

— Ты похож на моего сына, он пропал на войне. Я злился и нашёл командира, который его подставил, наказал предателя, но это не вернуло мне сына, меня вскоре посадили, и от меня ушла жена. Но я не один — я обратился к Христу.

— Где служил ваш сын?

— В Афганистане. Послушай, парень, в конце всегда остаётся пустота, а ярость и боль не уходят.

— Не ваше дело! — я был раздражён. — Не лезьте!

— Я и не лезу, просто совет, — он оставался холодным и спокойным.

— А, вот ты где, — Коба появился с Анастасом.

Тот же всё повторял:

— Святой ты человек, Сосо!

— Спокойно, отец, мы должны помогать друг другу. Похоже, вы уже познакомились с мастером. Это Григорий Казанов, он изготовил крест, прекрасная работа.

— Ну, идёмте водружать, пора, хвала господу! — закончил Анастас.

— Что за человек этот Григорий Казанов?

— Казак с Терека и ремесленник от Бога, — ответил Коба.

И действительно, всё оказалось так: крест посеребрённый играл на Солнце, словно маяк в небе.

Но приближался вечер, скоро я получу хоть какие-то ответы на свои вопросы.

Поздний вечер, мы с Кобой сидим в его машине БМВ X-5, мощная вещь, напротив, через улицу, находится клуб SIN (грех). К нам бежит парень в дурацкой оранжевой шапке — это информатор Кобы.

— Эй, Коба, он внутри, тот чувак.

— Точно? Уверен?

Он кивнул.

Коба протянул руку и бросил скрученную маленькую пачку денег.

— Тенкс, Коба.

— Ну всё, давай, Денис.

— Меня зовут Дэн.

— Не важно, — отмахнулся Коба.

— Ты ему веришь?

— Он, конечно, дебил, но пронырливый.

— Тогда заходим.

Мы зашли в тусклый, задымлённый, но объёмный прямоугольник, темно, но свет лазеров бьёт в лицо.

Я пошёл к барной стойке, музыка режет уши, кислотное техно, а Коба направился в сторону туалета.

— Что тебе налить, френд? — спросил бармен в бабочке и чёрной жилетке на голое тело.

— Ничего, у меня здесь встреча.

— И с кем? — я подозвал его пальцем — мол, ближе.

— Мне нужен Алекс.

Вдруг кто-то провёл рукой по моим волосам.

— А может, я тебе пригожусь? — улыбнулась и подмигнула девушка с рыжими волосами и карими глазами.

— Я занят.

— Ну, смотри, — она подошла очень близко и шепнула мне на ухо, — закажи Кристалл, и я твоя.

Я усмехнулся:

— В другой раз, красавица.

— Ну ладно, вижу, мальчики тебе нравятся больше, — смешок. — Ну, если что, — её рука скользит по куртке, мягко опускается в карман, — вот моя визитка. Я Лола, — помахала игриво пальчиками. — Пока-пока, — и скрылась в дыму.

— А вот и Алекс, смотри, — бармен снова возник.

Через толпу танцующих молодых бездельников пробираюсь к нему.

— Хай, мен, что желаешь? Хочешь по-взрослому отдохнуть? У меня есть кислота.

— Да, пожалуй.

— Ок. А какой твой ник?

Я подумал.

— Чарльз Чак.

— Пошли, Чак, — идём в туалет.

Он уже одной рукой доставал дурь, а другой просил у меня денег.

Я притворно лезу в карман, резкий удар наотмашь.

Кровь хлещет у него из носа, слабоват парнишка.

— Чёрт, вот дерьмо! Фак! — ругается.

Я запихиваю его в кабинку, он скулит, вырывается, ещё удар, на этот раз по шее.

Всхлип громкий.

— Что тебе надо, сволочь? — получает ещё пинок. — Хорошо, хорошо, не бей, только не бей, я отдам, у меня её много, только оставь меня в покое.

— Мне нужна информация, придурок, — достаю фотографию, — как мне её найти — отвечай!

— Я не знаю, — ревёт.

— Ответ неверный, — окунаю его голову в бачок. Он захлебывается.

— Ладно, — хнычет, — я скажу, — дрожит, — отпусти.

И тут он попытался сбежать: рывок к двери — ошибка.

Я его перехватываю за волосы и бью прямо о зеркало: кровь, всхлипы.

— Я с тобой не шучу, урод. Где она? — заталкиваю его обратно в кабину.

Он хрипит:

— Это Залима, её продали на восток, в какую-то глушь. Это всё что я знаю, не бей, не бей, — ползает как червяк.

Шаги рядом — резко закрываю кабинку.

— Тихо, а то прибью. — Он кивает.

Это охранник.

— Что за шум?

Наркодилер стонет, зализывая травмы, бугай-охранник подходит к дверце, видит пары ног в ботинках.

— А, чёртовы геи, нигде от вас покоя нет, — и ушёл.

Смешно, стоны боли охранник принял совсем за другое. Рыщу у него в карманах.

— Так, паспорт. Посмотрим.

Алекс на самом деле оказался Алексеем Зяблиным — ха-ха.

— Слушай сюда, торчок, твой паспорт и твоя жизнь у меня в руках, ты понял? Теперь ты работаешь на меня. Хочешь и дальше дышать, достанешь мне информацию о девушке — всю, которую сможешь достать. Ты понял, гнида? — пнул его в живот.

Он ухнул — понял, мол.

Глава 3. Она

Мой информатор, которого я так «ловко» завербовал в клубе, молчал. Мой психоаналитик посоветовал мне вести дневник снов, но я вообще не спал. Я чувствовал, что я уже совсем близко. Я остановился всего в шаге от цели. Порой мне казалось, что я хожу кругами, иногда дорога напоминала подъём в гору, иногда лабиринт, то спринт, то марафон, но сейчас кажется, я зашёл в тупик и уткнулся в стену. Глаза закрылись сами собой, кажется, всего на миг…

Конец ознакомительного фрагмента.