Зверь-из-Ущелья. Бастард и жрица

Соня Марей, 2022

Я была рождена, чтобы стать жрицей, мужчины для меня – табу. Но одна случайная встреча перевернула мою жизнь. Он – суровый Зверь, опасный чужак, который не знает ни страха, ни любви. Мы из разных народов, у каждого свой долг, в котором нет места чувствам. Но что делать, если судьба постоянно сводит нас вместе? Забыть или бороться? Остаться жрицей или… стать любимой женщиной?

Глава 4. Зверь-из-Ущелья

Рамона

Он говорил серьезным тоном совершенно возмутительные вещи! Такие, как Ренн, не верят ни во что и ни в кого, кроме себя. Не доверяют никому и все время ждут удара в спину.

— Я всегда думал, что врата расположены в определенных местах, как в той пещере, куда мы сегодня прибыли.

Он взъерошил волосы и сел прямо на землю, в волнующей близости от моих ног. Уставился вопросительно. А я замерла, прислушиваясь к ощущениям тела, к бегущей по венам крови, к участившемуся дыханию.

— Да, это правда, — голос сел, и я откашлялась. — У нас есть карты, на которых отмечены все врата Западных гор и их маршруты, но я… — я заколебалась: сказать или нет? — …умею их создавать и перемещаться туда, куда пожелаю. Это можем делать только я и матушка Этера. Были еще и другие: старейшины, жрицы… но они умерли давно. Врата отнимают много сил, особенно когда проводишь кого-то. Поэтому я создаю их нечасто, пользуюсь теми, что уже есть. Они, в отличие от моих, стабильны и не меняют маршруты даже при большом желании.

Надеюсь, я не совершила ошибку? Вдруг я и правда слишком доверчива?

— Твой Дар силен.

— Все так говорят. Обычно врата приводили меня туда, куда нужно, но иногда выбрасывали в совершенно неожиданных местах. Редко. Очень редко. И сегодня что-то пошло не так, как будто ты изменил точку назначения.

Ренн усмехнулся.

— Этого не может быть.

— Много ты понимаешь, — буркнула я.

Он мне не верит! И как убедить этого упрямого лестрийца? Сам вмешался, что-то сотворил с моей магией, вот и нас вышвырнуло непонятно где, хотя целилась я, между прочим, в свою комнату. В свою скромную девичью спальню, где не место всяким… чужакам.

А что, если бы нас закинуло туда? У меня ведь постель не убрана, в сундуках кавардак!

Ох, Матерь Гор, я опять краснею? И хорошо, что лунного света недостаточно, чтобы Ренн увидел горящие щеки.

Мне ужасно хотелось расспросить его обо всем: как живут там, внизу, чем дышат, во что верят. Верят простые люди, а не такие, как он. Вопросы вились в голове нескончаемой вереницей, хотелось впитывать новые впечатления жадно, как губка. Правильней было бы закрыть рот на замок или вообще прочь бежать, но даже шевельнуться нельзя. Никак не получается: от пристального, выжидающего взгляда цепенеют ноги. Сердце стучит в районе горла. И хочется продлить этот момент откровения — мир, долгое время бывший под запретом, мир притягательный и манящий, ожил для меня в обличье этого человека.

Ох, если бы кто-то узнал мои мысли, закидал бы камнями. Даже милосердная Матерь Гор отвернулась бы от меня — жрицам непростительна мирская слабость.

Слабость губительна. Как пропасть — глубока.

— Рамона? — тихий шепот, как шелест ветра. Или то горы говорят со мной его голосом?

И вдруг со мной начало твориться что-то странное… То, от чего искателей, особенно жриц, предостерегали мудрые старики. Я смотрела перед собой как сквозь плохо отполированную линзу: очертания плыли и сливались, пространство ускользало. Наверное, я совсем потеряла счет времени — это было похоже на транс, в который я впадала в святилище.

Внезапно камень в плетеном очелье ожил и потеплел, а голову повело, как от хмельного напитка, — стало вдруг так хорошо, так упоительно, словно ветви подземного древа оплели меня теплыми лентами и уложили в колыбель. Пульс камней вторил биению сердца, сплетаясь с ним воедино. Веки налились тяжестью — не поднять. Руки упали вдоль тела, и я совершенно перестала понимать, кто я и где я.

Древо потянуло мою магию, мой Дар. Не так, как в святилище Матери Гор, где я добровольно делилась своими силами. Обязательный ритуал, который поддерживал защиту Антрима. Безобидный, просто немного утомительный. Но сейчас мой источник был вспорот без спроса.

Кровавый камень, вплетенный в очелье, жег лоб раскаленным клеймом. Голова гудела, в ушах шумела кровь.

И вдруг — внезапная легкость, словно летишь вниз, раскинув руки. Недовольно ворча, горы отпустили свою дочь. Жадные каменные исполины оставили меня в покое до поры до времени.

— Рамона! — легкая пощечина вернула меня в реальность, и я увидела нависающего надо мной Ренна. — Что с тобой? Тебе дурно?

Он был встревожен. Хмурился и дышал тяжело, сжимая в кулаке мой амулет. Видимо, сорвал его, когда понял, что причина в нем.

— Это все каменное древо, — шепнула я, отворачиваясь.

Реннейр коснулся щеки и заставил посмотреть ему в лицо.

— Ты впала в беспамятство, едва на землю не свалилась, я еле успел поймать. Не знаю, о каком древе ты говоришь, но оно явно опасно.

Теплые, загрубевшие от оружия пальцы не давали вырваться, а я старалась не представлять, как эти самые руки подхватывали меня и опускали на траву.

— Все в порядке. Так бывает, когда… — выдавила с трудом, будто и голос, и тело разом перестали меня слушаться.

— Когда?.. — Ренн приподнял брови, намекая, что неплохо было бы продолжить рассказ, но слова стояли в горле комом, а сердце отчаянно колотилось в ребра.

Не могла я признаться, что горы, камни и то, что скрыто в их недрах, чутко улавливают всплески самых сильных эмоций и не могут отказать себе в удовольствии подкормиться от нас. Поэтому искатели с ранних лет учатся контролировать себя и сдерживать губительные порывы. А сегодня меня чуть не смыло волной и не утянуло на самое дно.

Страшно? Немного. Но я бы не позволила каменным исполинам выпить меня без остатка, я бы сумела вырваться. Просто все случилось слишком неожиданно, я не знала, что встреча с лестрийцем заставит меня испытать такие эмоции. А ведь на эмоциях и чувствах и завязана вся магия.

— Прости, этого я сказать не могу.

Он очертил взглядом контуры моего лица и, наконец, отстранился. В задумчивости подпер колено кулаком, вокруг которого было обернуто мое очелье. Совершенно случайно коснулся его твердыми губами.

Я перекатилась на бок, не торопясь подниматься и не в силах отвести глаз от этой картины. Голова все еще немного плыла.

В свете луны и звезд профиль чужака казался резким, но таким правильным.

— Тогда ответь, ты — жрица Матери Гор?

Он вытянул руку, собирая кровавым камнем звездный свет, всматриваясь в его алые глубины и принимая мое молчание за согласие.

— Неразумное дитя, — произнес с сочувствием и протянул мне очелье. — Никогда не доверяй незнакомцам.

Слова его царапнули осколком стекла, и я вцепилась в конец плетеного шнура. Села, притянув ноги к груди и уложив на колени подбородок, как будто хотела спрятаться.

— Я вовсе не неразумная. И тем более не дитя.

— Я бы поспорил, но мне лень, — он разжал хватку, и мой амулет змеей скользнул вниз. Я сплела его сама много лет назад, как только узнала, что стану жрицей — такова традиция.

— Что случилось, лестриец? Новость о том, что я Каменная жрица, тебя не порадовала?

Горечь осела на губах каплями полыни. Захотелось стереть ее рукавом, но я не шевельнулась — глядела, как меняется его лицо. То тонет во мраке, то белеет в сиянии луны. Воздух был таким густым, насыщенным влажным ароматом ночных цветов и терпких летних трав, что можно было собрать его в горсть.

Мы сидели так близко друг к другу, что я могла коснуться его носком ботинка. Или положить ладонь на плечо. После неожиданного обморока меня все еще потряхивало.

— Никогда не доверяй незнакомцам, — повторил Ренн задумчиво, и усмешка вспорола сурово сжатый рот. — У нашего народа есть легенда. Одна старая и странная легенда, которую странствующие барды разносят из города в город. Она гласит, что однажды жрица Матери Гор родит дитя от человека с равнины. Этот ребенок вернет нам утраченную магию, но…

Он красноречиво поглядел мне в глаза.

— Но… что? — выдавила я, заикаясь. Что-то чужое, пугающее, дикое рождалось во мне. Яд, что хуже дурмана и опасней цикуты, — от него не будет спасенья.

–…рухнет весь заведенный порядок. Магия — это сила, это огромная власть. Знаешь, почему искатели так ревностно оберегают своих женщин от чужаков? Особенно жриц, — сейчас он смотрел с сочувствием, или мне показалось? Свет луны слишком неверен. — Потому что соблазн похитить одну из них и зачать с ней ребенка может оказаться слишком велик. Лестрийцы суеверны, а еще жадны до власти, богатства и любви.

Взгляд человека напротив был темен, как самая глухая ночь. И вдруг пришло осознание, ударило ножом по нервам. Он увидел это, прочел все эмоции во взгляде.

— Не бойся, я тебя не трону, — голос его прозвучал глухо и устало. — Но остерегайся моих собратьев, Каменная жрица. Они могут быть жестоки.

Я смотрела на него и пыталась понять: говорит Реннейр всерьез или шутит. Нет, не похоже на шутку. В глазах, внимательных и серьезных, ни капли веселья.

— Почему я ничего не слышала об этой легенде? — спросила, совладав с волнением и крепче сжимая пальцы.

— Возможно, потому что это просто чушь, недостойная внимания, — он пожал плечами. — Так называемые прорицатели любят пудрить народу мозги, а дураки и верят.

— Может, и не чушь. — Мысли завертелись со скоростью шлифовального круга. Сумбур. Просто полный сумбур! — А ты, выходит, не такой, как другие лестрийцы? Тебе не нужна власть и все остальное?

— Я насмотрелся на то, как власть превращает человека в… — должно быть, он хотел сказать что-то грубое, но вовремя опомнился. — Не имеет значения.

— И тебя не влекла возможность?

— Нет.

* * *

Реннейр

Всю жизнь я имел счастье наблюдать, как лорд Брейгар распоряжается властью. Даже если в далекой юности он был другим, то сейчас от этого человека не осталось ничего.

Рамона сидела напротив, затаив дыхание и распахнув глаза. Чужачка с красивым именем, юная, любопытная и совершенно неискушенная. Признаю, в какой-то момент у меня промелькнула мысль о заговоре искателей, но почти сразу разбилась об искренность этой девушки.

Она еще не научилась лгать.

Как я это понял? Не знаю. Прочитал в глазах, наверное. Я назвал антримку глупым ребенком. Сколько ей лет? Восемнадцать-двадцать? Обычно к этому возрасту мои соплеменницы, как и женщины искателей, уже имеют мужа и парочку детишек, какой-никакой опыт и лицо с печатью забот и жизненных тягот. А от этой веяло легкостью, будто она стояла выше мирских проблем.

Каменная жрица. Я знал о ее народе немногим больше других лестрийцев, случалось и раньше встречать служительниц Матери Гор, но все они отличались суровостью и сдержанностью, иногда отрешенностью. Это уважаемая каста среди искателей, вторая после старейшин.

И этот ее обморок — результат использования Дара? В первый момент я даже не понял, что с ней. Показалось, что она начала засыпать, но, когда хрупкое девичье тело стало крениться вбок, я еле успел ее подхватить. Проклятый камень у нее на лбу источал жар, и, особо не думая, я поспешил сорвать украшение.

Странно, но это помогло. Она что-то говорила о каменном древе, а у меня в голове всплыла глупая легенда, в которую истово верил мой отец. Не знаю, кто дернул меня за язык, но я рассказал ее этой жрице.

А сейчас Рамона старательно отводила взгляд. Смутилась, наверное, я слишком внимательно ее разглядывал. Стянула пальцами воротник рубашки и отодвинулась, прислонилась спиной к камню.

— Я слишком мало знаю о вашем народе…

— Тебе же лучше, поверь.

Она недовольно полыхнула глазами.

— Нет, не лучше. Как можно спокойно спать, когда мир вокруг так огромен, загадочен! Разве мы живем не затем, чтобы его познать?

— Один мудрец сказал, что знания приносят лишь печаль.

— Ты что, смеешься надо мной, лестриец?! Хочешь сказать, что лучше оставаться зашоренной дурочкой?

Ее негодование было таким горячим и искренним, что я не выдержал и усмехнулся.

— Ты хочешь открытий? Как те мужи, что бросают свой дом, чтобы сесть на корабль и отправиться в бесконечное плаванье, даже не зная, вернутся ли живыми?

— Я даже моря ни разу не видела, а кораблей тем более. Только на картинках, — она заправила за ухо прядь волос и вздохнула. — Это такие огромные деревянные коробки под парусами. Хотела бы я… поплавать на них.

— Возможно, когда-нибудь у тебя получится.

Рамона махнула рукой и подтянула колени к груди.

— А-ах! Если мы так и будем прятаться за стеной и дрожать от одной только мысли, чтобы высунуть нос наружу, то я так и умру, не повидав и десятой доли всех чудес. Даже сходить в вашу Лестру на ярмарку для меня нереально.

— Там и смотреть нечего. Во время ярмарок в городе шатаются приезжие, грабеж процветает, несмотря ни на какие меры, улицы заполняет пьянь и искатели приключений. Милым девушкам там не место.

— Ну вот. Теперь ты тоже считаешь, что можешь учить меня. — Крылья тонкого носа раздувались от негодования, и Рамона была похожа на маленького, но очень злого зверька. На ежа? Или белку, у которой отобрали орех?

Она упрямо сдвинула брови на переносице и запыхтела. Готов поспорить, щеки ее полыхают огнем: у всех рыжих кожа тонкая и чувствительная. Особенно у девушек.

— Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о моем народе. Он погряз в страхах, старики трясутся за каждый самоцвет, подозревая врага в любом за границами Антрима. А тем временем мы выр… — она внезапно замолчала и поглядела на меня искоса. — Я начинаю думать, что твое пророчество вовсе не чушь, а правда. Просто его от нас скрыли. Я помню книгу, в которой…

— Да что ты говоришь, Рамона из Алого Камня? — вопрос прозвучал едко и саркастично.

В мгновение ока преодолев расстояние между нами, я впечатал ладони в камень по обе стороны от ее лица. Надо отдать жрице должное — даже не дернулась, только глаза распахнула шире, а зубы стиснула.

Наверное, взгляд у меня все-таки безумный.

— Даже не думай об этом.

— Я только…

— О, боги! Зачем я тебе вообще об этом сказал? Еще захочешь связаться с каким-нибудь лестрийцем и… — внезапно я замолчал.

Напряжение натянулось между нами так, что воздух, казалось, заискрил. Она взмахнула рукой, будто собираясь отвесить пощечину, но вместо этого сжала пальцы в кулак и медленно опустила на колени.

— Я ни о чем таком не думала! Ты просто ужасен, — прошептала сердито.

Знаю. Меня не раз упрекали за злой язык.

— Пожалуй, ты права, — добавил невозмутимо. — И да, это я Зверь-из-Ущелья.

Зверь-из-Ущелья.

Тот, от кого отворачиваются жеманные аристократы, боясь, как бы я не запачкал их своей грязью. И дочерям наказывают: не подходите к нему, даже в его сторону не смотрите. Этот человек не достоин стоять с нами рядом, он позор на семейном древе. Он ненормальный. В его венах течет порченая кровь.

— Я всего лишь хочу тебя предупредить, любопытная и доверчивая девочка, чтобы держалась от наших подальше. Не следила, не подходила, не разговаривала. Ты не думала, что я могу убить тебя? Или еще как-то обидеть?

Рамона молчала. Девичьи колени упирались мне в грудь, от чужого тепла не спасал даже слой одежды. Мы находились слишком близко друг к другу, сейчас я нарушал все мыслимые и немыслимые правила приличия.

— Ты бы этого не сделал, — прошептала, не опуская глаз. — Ты пообещал, что не причинишь мне вреда.

— И ты поверила?

Я наклонился чуть ниже, и в ноздри проник аромат ее кожи и волос без намека на притирания, которые так любят лестрийки. По мне, так от них вонь несусветная. Будь на моем месте кто-то другой, особенно верящий в глупые пророчества, то мог уже уложить Рамону на спину и сорвать эти темные тряпки. Потом сказали бы, что сама виновата. Заманила своей красотой, глазами, голосом.

Не стоит перегибать палку, я всегда старался думать головой.

— Да. Я поверила тебе.

Не стыдно, Ренн, вести себя, как скотина?

И вдруг — прикосновение пальцев к подбородку. Рамона из дома Алого Камня вынудила меня посмотреть ей в лицо, и я, странное дело, повиновался.

— Что ты делаешь? — процедил сквозь зубы, но руку ее не сбросил. Не смог.

Просто глядел на нее и видел, как тяжело вздымается грудь, как бьется жилка на шее.

Да эта чужачка такая же ненормальная, как и я! Показалось, что камень сейчас раскрошится под моими ладонями, так сильно на него надавил.

— Хочу рассмотреть тебя, лестриец.

— Зачем? — я перехватил запястье и накрыл тонкие пальцы своими.

— Хочу понять, какого цвета твои глаза. Такие светлые… никогда таких не видела, — завороженно прошептала она.

— Я что, неведомая зверушка для изучения?

— Вы совсем… совершенно, абсолютно не отличаетесь от нас, — тихо-тихо, будто кто-то мог подслушать, произнесла Рамона. — А в детстве я представляла вас почти чудовищами.

— Очень лестно, спасибо.

— Мы все произошли от одного семени, — продолжила она. — Но я все равно не должна была быть там, в пещере Семи Врат. Не должна была смотреть на вас. Не должна быть здесь, с тобой.

Слова ее были похожи на заговор, иначе как объяснить то, что я внимательно ловил каждый звук? Смотрел, как шевелятся губы.

На что будет похож ее поцелуй? Потеряю ли я после него душу?

— Конечно, не должна. И я не должен сейчас с тобой разговаривать, — поборов искушение, ставшее почти неподъемным, отпустил ее руку.

Показалось, или и правда на лице жрицы отразилась досада?

— Но так вышло, что мы встретились. Может, на то была воля Матери Гор? — она набрала в грудь побольше воздуха, будто собиралась с разбегу броситься в ледяную воду. — Расскажи мне о своем мире! Пожалуйста… Кто знает, когда мне снова удастся поболтать с лестрийцем?

Я усмехнулся. Вот неугомонная!

— Я не странствующий бард, чтобы слагать красивые истории. Я вообще разговаривать не слишком люблю… — и осекся, поймав ее умоляющий взгляд.

Вздохнул.

Ну, ладно. Слушай, девочка.