Прометей. Ледяное безмолвие

Сергей Skolorussov, 2022

В 1975 году в Сиднее состоялся первый симпозиум по глобальным проблемам климата. Сюда съехались все известные на тот момент учёные. В результате жарких дискуссий стало очевидно, что всё климатологическое сообщество делится на два примерно равных непримиримых лагеря: приверженцев теории глобального потепления и приверженцев теории глобального похолодания. Опираясь на одни и те же данные о солнечной радиации, вулканической активности, солёности и температуре воды, учёные убедительно доказывали свою правоту и полную несостоятельность оппонентов. Общей резолюции о дальнейших перспективах климата Земли на этом съезде мировых светил так и не было выработано. Подводя итоги жарких диспутов, старейший на тот момент климатолог Кая Юдзуру сказал следующее: «Не могу утверждать наверняка, что правы те, или иные. Но одно я знаю точно. Человек приспособится ко всему. Он всегда найдёт выход. Я верю в коллективный разум человечества». Теперь вы поняли о чём эта книга? Если нет – начинайте читать.

Глава шестая

22 марта 2063года

Москва

Что-то синее с фиолетовым отливом

Дверь, ведущая в лабораторию, валялась метрах в десяти от проема. Из помещения валил густой дым. Он был фиолетового цвета. Противопожарная сигнализация орала, как сумасшедшая.

— Стой здесь!

Шелихов разбил стекло противопожарного гидранта и стал обвязываться шлангом.

— Я с тобой!

— Стой, я сказал! Это приказ! Если перестану дергать шланг, вытаскивай меня оттуда.

Девушка кивнула, зажимая при этом нос. Яр сделал глубокий вдох и скрылся в дыму. Через несколько секунд он появился вновь с тремя лабораторными противогазами. Один протянул Маре:

— Надевай!

Натянув на голову свой противогаз, Ярослав снова скрылся в проеме.

Мара встала в позу «перетягивателя» каната и стала потихоньку травить шланг, который время от времени слегка подергивался.

Прошло какое-то время, показавшееся девушке вечностью, как в лаборатории раздался сильный грохот. Явно что-то упало. После этого шланг перестал дергаться. Мара сорвала маску и стала кричать:

— Ярослав! Что случилось? Ярослав!

Никто не отзывался. Девушка нервно потянула за шланг. Он тащился на удивление легко. На другом его конце явно никого не было.

В голове мелькали самые жуткие мысли. Натянув противогаз, Мара без колебаний бросилась в дымное небытие, но тут же столкнулась с препятствием. Это был Ярослав, волочивший по полу что-то синее, с фиолетовым отливом.

Маша сорвала маску:

— Ты почему не отвечал?

Шелихов задрал лицевую часть противогаза на лоб. Красный и мокрый от пота он выдохнул:

— Что ты орешь? Как я тебе отвечу в противогазе?

— Я испугалась. А почему ты шланг перестал дёргать?

— Господи, Мара! Я возвращался. Как я его буду дёргать?

Ярослав вновь потащил груз подальше от лаборатории. Мара продолжала истерить:

— Ага! Там как грохнет! Я думала, крыша рухнула.

— Это я Вита из завала выдернул.

— А где он?

Ярослав наконец остановился и незлобно буркнул:

— Ты дура что ли? Я что, мешок картошки тащу?

Дым немного рассеялся, и только теперь Мара поняла, что «синее с фиолетовым отливом» — это и есть «лучший в мире технолог».

— Он жив?

Ярослав распрямился и ладонью вытер потное лицо, моментально покрывающееся изморозью:

— Не знаю. Делай искусственное дыхание!

Девушка растерялась:

— Как?

Ярослав схватил её за шкирку и с силой нагнул к земле:

— Быстро! И молча!

Сам тут же расстегнул на Бузмакове полярную куртку и сел на его ноги. Он начал давить пострадавшему ладонями на грудь, считая:

— Раз, два, три… Вдыхай ему в рот! Раз, два, три. Вдох! Раз, два, три. Вдох!

Маша забыла обо всем и старалась из последних сил вдохнуть в легкие Вита как можно больше кислорода. Он не шевелился и не открывал глаза.

Выбившись из сил, Ярослав со всей силы долбанул Бузмакова по груди:

— Работай!

Тот сразу сел с криком:

— Охренеть! Больно же!

И тут же зашёлся в тяжёлом кашле. Отдышавшись, выдавил подобие улыбки, переводя взгляд с Мары на Ярослава и обратно:

— Что? Испугались?

— Испугались, испугались. Маш, бери его за другую руку. Уходим.

Подхватив с двух сторон пострадавшего, они вернулись в помещение охранников. Там, успокоившись, Вит рассказал о произошедшем:

— Совсем чуть-чуть до розлива оставалось. Перегретые газы должны были сброситься через перепускной клапан в накопитель. Я слышал, как клапан открылся. Но смотрю — давление не снижается. Думаю, ну всё — байпасную линию морозом прихватило. Сейчас рванет. Сначала хотел тикать, но жалко ведь. Столько труда. Схватил фторопластовую чушку, которая лет сто там валяется, и полез по лестнице. Хотел постучать по трубе. Может гидратную пробку сорвет. Стучу, стучу. Не срывает. Думаю: «Нет, зараза! Меня не победишь». При этом слышу: пробка под давлением по трубе начала тихонько двигаться. Сейчас, думаю, всё получится. Но не получилось. Смотрите, какой я красивый, — он оттопырил полы куртки, показывая её новый цвет. — Можно теперь дальнейшие опыты на моей куртке продолжать.

Ярослав сидел за столом, уперев в него локти и обхватив голову:

— Кончились теперь наши опыты. А ты скажи спасибо, что морду не сжег. Всё-таки четыреста градусов.

— Я же технолог, а не дурак! Защитная маска была на мне.

— И где она? — поинтересовалась Мара.

— Откуда я знаю? Я же без сознания был. И умер бы. Но принцесса поцеловала принца, и он воскрес, — Вит состроил взгляд влюблённого юноши. — Тебе понравилось? Мне очень. Ты так старалась.

— Вот кобель! — Мара попыталась осторожно стукнуть по наглой морде кулаком, но Бузмаков перехватил его, сжав в своей крепкой мужской ладони. — Отпусти! — настойчиво закричала девушка. — Отпусти, говорю!

Яр созерцал их возню отстранённым взглядом. Всё рушилось. Надеяться на продолжение эксперимента где-нибудь в Сочи не приходилось. В настоящий момент изобретение материалов с новыми технологическими свойствами уже никого не интересовало. Не до этого! Все средства государства брошены на переселение людей и на обустройство их быта на новом месте. Сегодня у Ярослава был последний шанс закончить начатые три года назад эксперименты. Последний шанс. Самый последний. Жаль. Не вышло. Он всё же поинтересовался у Вита:

— Ты пришел в себя?

— Да. А что?

— Не тошнит? Голова не кружится? Переломов или вывихов нет?

— Если бы были, я бы сейчас орал. Или стонал. Всё нормально.

— Повезло. Бывает, что после шока, выясняется полная «клиника». Маша ты уколы делать умеешь?

— Нет! А зачем?

— Затем, что мы все надышались испарениями «сусла». Необходимо в течение часа вколоть антидот. Сходи к входным дверям. Там за столом охранника на стене большой стеклянный щит. В нём хранятся ампулы и пистолет со шприцами. Я сам всем вколю.

После проведения процедуры Ярослав приказал сидеть целый час, пока антидот не всосётся организмом. Слава богу, всё было нормально.

— Давайте на всякий случай восстановим картину происшествия, чтобы зафиксировать условия формирования структуры вещества.

Ярослав достал голофон и стал вносить в файл техпроцесса данные, которые зафиксировал в памяти Вит: время, давление, температуру и т.д.

— Ну, всё, работнички. Всем спасибо. Шарашка закрывается на клюшку навсегда.

Бузмаков сидел и старался оторвать от куртки хоть кусочек фиолетового вещества. У него ничего не получалось:

— Ты посмотри, как липнет. А ведь по замыслу у него должна быть нулевая адгезия.

— Адгезия здесь ни при чём. Гидроудар пробил поры ткани насквозь. Поэтому сусло и прилипло к куртке, — пояснила Мария.

— Ладно, согласен, ты права, — мотнул головой технолог. — Но давайте перед уходом заглянем в лабораторию. Всё-таки столько лет в ней провели. Попрощаемся хоть. Дым скорее всего уже рассеялся.

В лаборатории работало аварийное освещение. В его свете фосфоресцировало всё пространство, покрытое плотным слоем сине-фиолетового вещества.

— Бузмаков, ты везунчик. Разрыв синтез-колонны произошёл с другой стороны. Тебя снесло срикошетившей от стены струёй. Вот если бы гидроудар был направлен в тебя, мы с Марой сейчас бы размышляли, где спрятать твоё тело.

Вид разрушенной лаборатории был ужасным.

— Пойдёмте отсюда, — не выдержала Кузнецова.

Друзья молча дошли до помещения, где работал дизель.

Непривычно грустный Бузмаков пробормотал:

— Зажигайте факела. Пойду выключу генератор.

Но только он двинулся с места, как Шелихов заорал:

— Стой! Стой, говорю!

Вит обернулся, удивлённо уставившись на начальника: шутит или по-настоящему орёт? Но Ярослав был серьёзен:

— Никто не заметил ничего необычного в лаборатории?

Бузмаков и девушка отрицательно повертели головой.

— Разворачиваемся.

Они вернулись в лабораторию.

— Посмотрите ещё раз. Внимательно.

— Не томи, академик, — съязвил технолог. — Чего тут не так?

— На колонну предварительной сепарации смотри.

— Сепаратор, как сепаратор. И чего?

Мара наморщила лоб:

— Странно, что не пострадал. Стеклянный всё-таки.

— Не раскололся и хорошо. Но дело не в этом. Зрите в корень.

— Поняла, — обрадовалась Мара своей догадке. — Всё кругом синее, а он чистый.

Бузмаков присвистнул, высказав таким образом свое согласие. Маша шагнула к сепаратору, дотронулась до его поверхности и тут же отдёрнула руку:

— Ух ты! Током бьётся.

— Не бойся. Здесь понижающий трансформатор. Всего 24 вольта, — Вит подошел к сепаратору и осмотрел его силовую часть. — Понятно всё. От мороза лопнула изоляция. Вот и пробивает на корпус.

Ярослав поднял с пола небольшой кусок ткани. Он сжался в плотный клубок размером с кулак:

— Вот оно наше изделие. Почему оно так свернулось?

— Очевидно, что его таким образом сжимает плотность кристаллической решетки. Надо подумать, почему это произошло, — Маша потрогала комок в руках Шелихова. — Твердый достаточно. Как будто и не ткань.

— Ты права, — Ярослав попробовал растянуть комок, но тот вообще не отреагировал на его старания, — но ведь он явно большой по площади. Сколько площадь у этой стороны сепаратора?

— Квадрата три. Не меньше, — прикинул навскидку Вит. — А помещается в ладони. Смотри, какой тонкий край торчит. Пару микрон — не больше

— Возможно, что взрыв привел к формированию наноструктуры, — продолжал рассуждать Ярик. — Всё это произошло при мгновенном остывании кристаллической решётки. Наша чудо-ткань при этом приобрела шарообразную форму сепаратора. Но что заставило её сжаться?

Мара пожала в ответ плечами.

— Ладно, — подвел черту завлаб, — уже совсем поздно. И есть охота. Я не умею думать на голодный желудок. Уходим.

Опять все двинулись к выходу. И опять Шелихов всех остановил:

— Я сейчас! — и он вновь вернулся в лабораторию.

Когда туда вошли Вит с Марой, Ярослав гремел в дальнем углу.

— Помочь? — крикнул Бузмаков.

— Не надо, нашел.

Начальник перелез через завалы и вернулся к входу в лабораторию:

— Это твоя маска? — Шелихов в вытянутой руке держал маску с прозрачным защитным щитком.

— Откуда я знаю? Такая же, но эта ли?

— Эта! Вот смотри, — Ярослав вытащил из-за спины руку, в которой держал кусок синего материала. Он приложил его к маске:

— Оно?

Бузмаков опять свистнул — сопряжение было идеальным. Маша взяла в руки материал и стала его щупать:

— Странно. А ведь этот кусок достаточно мягкий и не такой тонкий.

— А главное он не сжался в ком, — подытожил Ярослав. — Вопрос: почему?

— Материал у сосуда и маски разный. Сила удара жидкости о поверхность тоже была разной. Маска-то улетела вместе со струёй. А сосуд остался на месте.

— Может быть. Всё может быть, — в раздумье промолвил Ярослав. — Но мне кажется, что дело не в этом.

— А в чём? — оживлённо заинтересовалась Кузнецова.

— Давайте, пока мы здесь, проведём маленький эксперимент.

Бузмаков тяжело вздохнул, оглядывая лабораторию. Яр продолжил:

— Вит, ты можешь найти два провода, чтобы подать 24 вольта на поверхность этого куска ткани? — Ярослав снова достал из кармана жёсткий комок.

— Ах, э-э-это! Легко.

Он шагнул к ближайшему раскуроченному агрегату и дернул подводящий кабель. Изоляция трухой рассыпалась в его руках, оголив медные жилы.

Бузмаков вновь вздохнул, вытащил кусачки и зачистил концы провода.

— Фаза, ноль, — он поискрил проводами. — Что делаем? Замыкаем?

Шелихов положил странный комок непонятного вещества на станину сепаратора и скомандовал:

— Давай!

Бузмаков поднес оголенные концы к комку. Произошел хлопок и технолога словно ветром сдуло. Маша и Ярослав от неожиданности отскочили в сторону.

— Ни фига, себе! — сидя на попе, воскликнул Вит. — Добром сегодняшний день для меня точно не кончится.

— Не поняла, — Маша подошла к месту эксперимента и подняла с пола злосчастный клубок, — а что так хлопнуло?

— Он развернулся! Я видел! — отряхиваясь, прокричал Бузмаков.

— А потом снова что ли свернулся?

— Выходит, так, — технолог развёл руками, подтверждая правдивость своего свидетельства.

Кузнецова недоумевала:

— Яр, наш материал, что — реагирует на электричество?

В ответ Шелихов медленно покивал головой и тут же спросил:

— Вит, а реостат у тебя есть?

— А то ж!

— Давай его сюда. И провода найди длиннее, чем эти.

— Понял уже, — буркнул Бузмаков.

Они прицепили мощными крокодилами концы проводов к разным концам комка необычной ткани. Далее в схеме присутствовал реостат и выключатель. Другие концы длинного провода Вит снова прикрутил к источнику 24-вольтового тока.

Комок положили на открытое место и отошли от него на безопасное расстояние.

— Давай, Вит! Включай. Теперь потихоньку загружай через реостат.

Технолог кивнул, перекрестился и стал дожимать ползунок реостата.

Комок вдруг стал набухать и разворачиваться, и в предельном положении ползунка превратился в полусферу, которая идеально соответствовала поверхности сепаратора.

— Вот ни хрена себе, чудо!

— Вит! «Ни хрена себе» — это новая историческая фраза изобретателя, — повеселевший Шелихов уже склонен был шутить.

Маша заглянула внутрь раскрывшейся под действием тока полусферы:

— Яр! Вит! Смотрите сюда!

Все последовали её призыву. В идеальном сферическом зеркале внутренней поверхности полусферы отражались восхищенные, удивлённые и несомненно смешные лица исследователей. Смешные они были потому, что зеркало было сферическим, как в аттракционе «Комната смеха».