Медведь

Сергей Фокин, 2021

После болезненного расставания с женой Галиной Виктор решает уехать в тайгу, где на грани выживания проводит десять лет в одиночестве. Мечта вернуть Галю тлеет в глубине его души, и однажды он приезжает в родной город – пропахший тайгой «медведь» с нежным и романтичным сердцем. По дороге он подвозит юную неформалку Юлю с гитарой за плечами. Она непосредственна, по-детски бесстыжа, их общение подобно разрядам молний между двух электродов. Неужели то, что осталось у него с Галей – всего лишь морок, а совсем не любовь? Новое знакомство собирает разбитое много лет на куски сердце Виктора, но только для того, чтобы снова рассыпать его – на этот раз в пыль. Комментарий Редакции: Остывающие отношения, новая встреча, молодые чувства: когда привычка приедается, а судьба дарит другого человека – это всегда головокружительный жизненный поворот. Но что если такая тропа заведет не к прекрасным горизонтам, а прямо в безвылазную чащу?

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В оформлении использована фотография:

© dundanim / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru

* * *

Как бы вы ни рассказали историю,

в ней всегда будет присутствовать

еще и обратная сторона.

1

Она стояла на обочине и иногда поднимала правую руку. Выбранное место просматривалось издалека, и водители проносящихся мимо машин не могли ее не заметить. Но никто из них не торопился притормаживать, чтобы спросить, почему такая хрупкая девушка стоит одна на самом выезде из города вдалеке от всех автобусных остановок.

Одета она была просто — в сероватую футболку навыпуск, давно не стиранные джинсы — потертые и в одном месте заштопанные толстыми нитками — и мятые кроссовки, которые наверняка по утрам напяливала на ноги без расшнуровки. За спиной у нее висел дорожный рюкзак, через петли которого был продет темно-синий свитер, а на плече — большая гитара в черном чехле. Короче говоря, драный воробей после хорошей трепки.

Именно гитара почему-то привлекла внимания Виктора, и он сбросил скорость.

Городская зона здесь заканчивалась, поэтому сзади сразу же раздался недовольный сигнал: водители только начинали разгоняться, а тут какой-то недотепа вздумал останавливаться. Впрочем, он не обратил на это особого внимания. За те несколько тысяч километров, что пришлось одолеть в последние дни почти без отдыха, ко всякому привыкаешь. Тем более что Виктор не считал себя экстремалом и «поворотники» включал аккуратно.

На проститутку девушка явно не походила. И дело не только в гитаре. Если захочешь продать себя подороже, напялишь и контрабас. Но по дороге из Таксимо Виктор видел столько торгующих собой девиц, что их усредненный образ прочно сидел у него в голове. У тех и движения были другими, и одежда. А самое главное — выражение лиц. Эта девушка не зазывала, а просила, причем не требовательно, а как-то даже отстраненно. И глаза ее, появившиеся в приоткрытом окне, смотрели сквозь Виктора.

— Подбросите? — спросила она, махнув рукой вперед.

— Садись.

Девушка сняла из-за спины гитару и только потом взялась за ручку двери. На сиденье забралась довольно проворно, поставив инструмент под ноги, так что он лег грифом ей на плечо.

— Куда тебя?

— До поворота на Дзержинск.

Виктор посмотрел на нее с интересом. Вблизи она выглядела очень даже симпатичной. Футболка почти не просвечивала, но грудь выступала довольно заметно — и, похоже, обходилась без всякого бюстгальтера. Растрепанные волосы только добавляли облику какой-то «домашности». Должно быть, нравится мужикам.

— Вообще-то, я в Дзержинск и еду, — сказал он.

— Тогда прямо туда, если не трудно.

— Не трудно.

«Тойота», заурчав мотором, двинулась по обочине, а через пару секунд выкатила на асфальт.

— Что-то далековато от города голосуешь?

— Так получилось. Один козел высадил. — Она махнула рукой и отвернула лицо.

— За что же нынче козлы высаживают? — Возможно, любопытство было излишним, но Виктор рассудил, что взамен своей помощи может рассчитывать на небольшую откровенность.

— Да не дала я ему! — Похоже, девушка не смогла сдержать нервозность.

— В каком смысле? — Виктор широко раскрыл глаза.

— В обычном. Знакомый это один. Обещал до Дзержинска отвезти, потому что ему по дороге было. А потом захотел трахнуть. Ну, я послала его подальше — он на меня и разозлился.

— Ничего себе знакомый!

Девушка болезненно поморщилась.

— Есть такие… Кобели!

Хмыкнув, Виктор покачал головой, обдумывая ее слова, потом снова спросил.

— И что, часто так пристают?

— Часто. Я не люблю на маршрутках ездить. Денег лишних нет. А у водил одно на уме: если девчонка — значит, мочалка.

— Ну, эти стоят не с гитарами! — усмехнулся Виктор.

— Не каждый понимает. — Девушка повернула лицо, и он увидел, что на носу у нее висит золотистая бусинка. Глаза пассажирки были большими, светло-серыми и в полутьме салона показались даже какими-то прозрачными. Но в целом — красивыми и выразительными.

— Играешь?

— Да, и пою немного.

Они проехали пункт ГИББД, и один из инспекторов, помахивая полосатой палочкой, посмотрел им вослед. Возможно, сумел разглядеть инструмент.

— Изобрази что-нибудь.

Она без слов расстегнула молнию чехла и осторожно извлекла из него гитару. Та оказалась немного поцарапанной, но выглядело еще свежо.

— Боевая? — спросил Виктор. Он не особо разбирался в этом вопросе: играл когда-то давно, сейчас многое подзабылось.

— Я ее везде с собой беру. Она даже жизнь мне спасала.

— Это как?

— Длинная история. В другой раз расскажу, — отмахнулась девушка.

— Ладно.

Поставив до-мажор, она провела по струнам, проверив, как те звучат, потом немного подтянула третью струну, еще раз тренькнула и предложила:

— Из Егора Летова.

— Валяй.

Виктор обратил внимание на грязь под ее ногтями, но промолчал.

Он был равнодушен к «Гражданской обороне», а в последние десять лет новой музыки почти не слышал — из-за обстоятельств своей жизни. Но песню «Про дурачка» помнил, и когда девушка начала первый куплет с перебора, ему вспомнились конец восьмидесятых — школа, пацаны, бренчащие на гитаре у подъезда. Потом, после распада Союза все это как-то незаметно ушло. А может, просто видоизменилось, только он уже был занят своими «взрослыми» делами и не замечал ничего вокруг.

Моя мёртвая мамка вчера ко мне пришла

Всё грозила кулаком, называла дураком.

У Виктора неожиданно вырвался глубокий вздох — такой нервный, что даже в горле запершило.

Именно поэтому он и ехал сюда из Сибири — во всяком случае, так ему казалось. Два месяца назад умерла мать, а он даже не знал об этом. Телеграмму от сестры получил, когда вернулся из тайги, и ехать на похороны было уже поздно. Тогда он и вспомнил, как в последнее время мать несколько раз ему снилась и ругала — правда, кулаком не грозила, а будто плакала. Выходило даже как-то нелепо — поругает, чуть подзатыльник не даст, как в далеком детстве, а потом садится за стол — и причитает. А что говорит — не очень-то разберешь. Похоже, жалела она его больше, чем ругала. Впрочем, на то она и мать, чтобы видеть насквозь и знать, как помочь.

Ехать или не ехать, Виктор не сомневался, хотя время-то было уже упущено. На могилу можно и зимой сходить, все одно остался для матери непутевым. Но имелось еще обстоятельство, которое пересилило все его причины остаться дома. Оно, это обстоятельство, тлело в душе, дожидаясь своего часа, чтобы вспыхнуть пожаром. И, похоже, смерть матери этому и способствовала…

Не бывает атеистов в окопах под огнём…

Когда последний аккорд затих, Виктор подумал, что девушка как-то незаметно перешла на бой, и вышло у нее это довольно органично.

— Хорошо, — сказал он, для убедительности еще и кивнув. — Сильно. Давно играешь?

— Давно. Живу я этим.

— В каком смысле? — По всему выходило, девушка была занятная — не смотри, что больше восемнадцати не дашь.

— В Нижнем на Большой Покровке работаю. Пою или аскаю. — Она посмотрела на собеседника и после паузы пояснила: — Деньги собираю у прохожих. Это в зависимости оттого, сколько у нас ребят соберется.

— У вас целый оркестр, что ли? — удивленно хмыкнул Виктор. Дороге он тоже не забывал уделять внимание.

— Нет, просто друзья приходят. Когда Макс с Геном поют, мне делать нечего. У Макса голос такой, что душу выворачивает. С ним аскать хорошо. Да его и знают уже все. Он давно на Покре прописался. Может, вы тоже слышали.

— Вряд ли. — Виктор посмотрел на собеседницу. Расческа ей явно не повредила бы. А еще лучше — поход к парикмахеру. Волосы длинные — чуть ниже плеч, но так небрежно прихваченные на затылке каким-то подобием приколки, что множество прядей просто свисало по сторонам и даже уши умудрялись почти закрыть. — Я в последние годы не бывал в Нижнем.

— А-а, — протянула она понимающе.

— И много зарабатываешь, если не секрет?

— Когда сотню, когда две. На дринч хватает.

Виктор немного напрягся, соображая, о чем идет речь, потом догадался, что это, скорее всего, что-нибудь адаптированное из английского. Дальше разобраться было уже легче.

— И что, всегда этим заканчивается?

Она с некоторым непониманием посмотрела на него, потом вдруг замотала головой:

— Нет! Но часто. Ведь нам торопиться некуда. Посидим, потом разбегаемся кто куда.

— Такое ощущение, что вас дома никто не ждет, — хмыкнул Виктор.

— Конечно! Макс в подвале живет. Ген — в детском садике ночует. Он там работает. Правда, без трудовой, потому что в паспорте прописка рязанская.

— Ого!

— Вместо него какая-то женщина устроена. Ей стаж идет — ему деньги. Всем хорошо. К тому же спать есть где.

— А ты, стало быть, в Дзержинске обосновалась?

Девушка нахмурилась и отозвалась с небольшой задержкой.

— Ага.

— С родителями?

— Вот еще! — Она даже взъерошилась, став больше походить на воробья. — Они у меня далеко, в Сеченово.

— Учишься, что ли, здесь?

— Училась.

— Что это значит?

— То и значит. Бросила. — Девушка произнесла это буднично, словно каждый день меняла учебные заведения. — После второго курса. Надоело. А вписалась к одному знакомому… Он алкаш, но, когда трезвый, с ним можно жить. Веселый, тоже когда-то в походы ходил, хипповал немного.

Виктор включил поворотники и стал перестраиваться в левый ряд. Девять лет назад в этом месте светофора не было. Правда, тогда и машин на дорогах столько не ездило — поворачивай без проблем. Сейчас одних только дальнобойщиков в пределах видимости маячило штук двадцать, не меньше.

Съехав с Московского шоссе, двинулись на юг. Осталось еще километров пять, и можно будет нормально отдохнуть. Он не останавливался в мотелях, потому что в августе ночами еще не холодно, а на фоне жаркого лета в машине спать даже лучше, чем в гостинице. К тому же ее конструкция приспособлена к таким ситуациям: сиденья раскладываются — можно двоим улечься без проблем.

Они одолели последние километры в молчании: девушка запаковывала в чехол гитару, Виктор задумался о своем. У Северных ворот он спросил ее:

— Где тебя высадить?

— Возле «Эдема».

— Честно сказать, я давненько не бывал здесь, поэтому не знаю, где это.

— Раньше он назывался «Детский мир», — подсказала она. — Если прямо ехать, две остановки.

Вскоре Виктор остановил машину и повернулся к пассажирке:

— Ну, удачи тебе!

— Спасибо.

— Не за что.

— Приезжайте в Нижний. Я почти каждый день на Покровке. Пройдете мимо кинотеатра, там еще в кафе ремонт идет. Мы тут недалеко тусуемся.

Он кивнул:

— Постараюсь.

Девушка уже выбралась из машины и взялась за дверцу, чтобы ее прикрыть, когда Виктор спросил ее с улыбкой:

— Как звать-то тебя?

— Юля…

Дверка захлопнулась, и компьютер перестал пищать. Виктор провожал взглядом попутчицу, пока она не перешла на другую сторону дороги и не скрылась за поворотом ближайшего дома, потом снова завел мотор.