Последний писк полковника Зарубина. Иронический детектив

Сергей Николаевич Попов

Остросюжетный детектив, где офицер спецслужб и его коллеги вступают в поединок с бандой, руководимой отставным полковником, изобретательным и жестоким.

Глава 2. Её звали Владипутя

Поднимаясь по лестнице на третий этаж, я опять с досадой подумал: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Вместо чудесной перспективы встретиться с красавицей Галей Лейкутович я теперь буду торчать в коттедже костоправа с этой ошибкой природы может неделю, а может и не один месяц, а может вообще окончу там свои дни, так больше не увидев Галю. Интересно, за что же жизнь опять несправедлива ко мне?»

Глаза моей вчерашней знакомой стали квадратными от удивления, когда я предстал перед ней, да еще с букетом цветов. «Как ты меня нашел? — забормотала она. — А „веник“ что, тоже мне?» Оставалось только кивать головой и глупо улыбаться: «Захотел и нашел, а „веник“ — тебе». «А что сегодня будем делать? — спросила „красавица“, когда опомнилась и поставила цветы в вазу. — Ведь ты же, надеюсь, сейчас не уйдешь?» «Поедем к одному моему приятелю» — без хитросплетений выпалил я. Честное слово, я не знал, как разговаривать с этим существом, не будучи в состоянии сильнейшего опьянения. «Сейчас! Прямо так и к приятелю!» — возмущенно воскликнула та, что стояла напротив. Но тут же спохватилась, что переусердствовала и сменила тон: «Ты уж поуговаривай меня, своди куда-нибудь, угости. Сделай так, чтобы у меня голова пошла кругом! А потом уж будем говорить насчет приятеля,… а может, и не будем». Я понял, что теперь настал ее час — станет выделываться. Сколько лет она, бедолага, ждала этого часа? Наверное, всю жизнь. Теперь за годы томительного ожидания она отыграется на мне. Вот не хватало! Послать бы ее по матушке. Я уже было, подобрав пару слов, открыл рот, но вспомнил, что в настоящий момент я нахожусь не на свидании, а на задании, поэтому приготовился терпеть всё.

Но первая же произнесенная девушкой фраза выбила меня из равновесия, которое я обрел таким трудом. «Схиляем по Тверской, как вчера» — предложила она и решительно направилась к выходу. Меня как кипятком ошпарило. «Нет!» — вскрикнул я и инстинктивно перекрыл телом дверь. «В чем дело?» — удивленно взметнула брови «красавица». «Я тебя тут дворами проведу, улочками-закоулочками, — на ходу стал придумывать я. — В московских двориках, в них есть такая поэзия!» «Я не хочу поэзию, — капризно надула губы девушка. — Я хочу схилять по „Бродвею“, и не одна, а с тобой». «Ну, понимаешь, — я перешел на конструктивный лад, — кабак, в который я хочу тебя сводить, находится в другой стороне, туда по „Бродвею“ не схилять». «А кабак клёвый или отстой?» — спросила девушка, не переставая дуться. «Сама ты — отстой!» — невольно сорвалось у меня. Я подумал, что в следующую минуту преподнесенный «веник» полетит мне в голову, но в ответ услышал: «Какая есть. Пошли».

Я, конечно, не знал поблизости никакого «клёвого кабака» и просто вел наугад свою спутницу, вел подальше от залитой неоновым светом центральной улицы города. Я шел и надеялся, что случайно наткнусь на какое-нибудь заведение, где можно перекусить, а главное, выпить. Я понимал, что моей спутнице нужно как следует налить, чтобы у нее, по ее же словам, «голова пошла кругом», потом ее можно будет беспрепятственно доставить в коттедж костоправа. Короче, мы уже полчаса шли, куда глаза глядят. «Ну, где он, твой кабак? — вдруг закапризничала спутница. — Еще квартал пройду, потом сяду на асфальт и буду сидеть, сидеть и выть, как собака!» — грозно добавила она. Чтобы как-то отвлечь девушку от ее коварного замысла я решил завести разговор. «Послушай, — сказал я, — а ведь мы даже не представились друг другу. Меня зовут Антон. А как зовут тебя?» «Владипутя» — ответила девушка. «Как? Как?» — удивленно переспросил я. «Вла-ди-пу-тя» — по слогам повторила моя спутница. «Господи! — не удержался я. — Кого же это угораздило тебя так назвать?» «О, это отдельная история», — усмехнулась собеседница, видимо, не желая вдаваться в подробности. Но о чем мне еще говорить с этой ошибкой природы? Я вдруг вспомнил, что в моем ведомстве на занятиях по психологии нас учили: чтобы разговорить незнакомого человека, надо расспрашивать его о нем самом. Я изобразил на лице живейший интерес к теме и произнес: «Умоляю тебя, расскажи! Для меня это очень важно!» Девушка недоверчиво взглянула на меня, но рассказ начала.

«Родители назвали меня Мариной. Но я, как видишь, не совсем вышла лицом, ногами, да, вот и еще кое-чего нет. (Девушка указала взглядом на то место, где у нее должна была быть грудь.) И вдруг я прочла в одной книге: для того, чтобы из «гадкого утенка» превратиться в красавца-лебедя, надо назваться именем какого-то очень красивого человека. Я подумала: какого? И вспомнила, что была такая актриса — Марина Влади, Высоцкого, кажется, жена. Красивая — сил нет. Вот я решила: стану-ка я не Мариной Прыщугиной, а Мариной Влади. А потом глядишь и внешность исправиться. Пришла в ЗАГС и говорю: «Хочу фамилию себе сменить». «На какую?» — спрашивает меня их чиновник, такой старый дядечька. Отвечаю: «Влади». «Будешь Мариной Влади, — говорит чиновник и кривится. — Это не современно. Это позавчерашний день. Молодежь и не знает, что она за птица». Я чуть не расплакалась. «А что делать?» Чиновник вошел в мое положение: «Уж если менять фамилию, то надо подобрать что-то актуальней, ближе к сегодняшнему дню». «Какую?» — пожала плечами я. Дядечка стал озираться по сторонам. А на стене как раз портрет Путина висел. Смотрит чиновник на Путина и молчит. А я уже чувствую, куда он будет клонить. Но мне так жалко с фамилией Влади расставаться, — сжилась с ней уже. Я возьми да и предложи: «А давайте у меня будет двойная фамилия: я буду Марина Влади-Путина.» Чиновник засуетился, видно, что ему идея понравилась. «А что, и красиво, а главное, что актуально: Марина Влади тире Путина». Затем подумал и говорит: «Нет, у меня лучше идея есть в традициях, так сказать, нашей державы. Тебе, дочка, надо не фамилию менять, а имя. Фамилия пусть у тебя остается Прыщугина, а имя мы тебе дадим — Владипутя». Дядечька пододвинулся ко мне поближе и на шепот перешел: «Владипутя — это будто от сокращения Владимир Путин. А что, в лихие времена были и Владилены — сокращенно от Владимир Ленин, были Истали — сокращенно от Иосиф Сталин и даже Даздрапермы были…» А тут такая хохма вышла. Сейчас расскажу. Я последнее имя не разобрала да с испугу как заору на старика: «Какой еще тебе спермы?!» Подумала, он сейчас примется ко мне приставать. А старичок хохочет: «Да не будет, девушка, никакой спермы. Даздраперма — это имя, образованное от сокращения лозунга «Да здравствует первое мая!» Я сама рассмеялась: действительно, причем тут сперма? А дедок к самому моему уху свой рот приблизил и шепчет: «Я уже не молодой человек, многое в этой жизни видел. Поверьте: если однажды в нашей стране были Владилены, то будут и Владипути.»

Я подумала: «А что плохого в имени Владипутя? Ну, пусть не стану красивая, как Марина Влади, а зато может меня президентом выберут, как Путина».

Я посмотрел на рассказчицу, представил ее президентом, представил ее портреты на каждом углу, и от этой мысли меня передернуло. Владипутя словно прочла мою мысль. «Нет, президентом мне, конечно, не стать, — оценила свои возможности девушка. — А вот все равно хочется сделать что-то великое, например, спасти Отечество». «От чего спасти?» — переспросил я, удивленный и таким признанием, и тем, что сегодня уже во второй раз заходит речь о спасении державы. «Да я сама не знаю от чего, — замялась Владипутя. — Неужели же все так хорошо, что и спасать не от чего?» Я растерянно пожал плечами.

В кафе Владипутя кинула как за себя два раза по сто грамм водки, попросив положить на дно каждой рюмки пару маслин (перепутала с «Мартини»), а затем, когда видимо «голова пошла кругом», спросила: «Ну, кто он, твой друг, к которому мы сейчас едем? Рассказывай». Я стал было говорить, что мой друг — костоправ, что он берется удлинить ей ту ногу, которая короче… Девушка вдруг прервала меня? «А грудь он мне сможет нарастить? Мужики-то руками под кофтой шарят, грудь хотят найти. А груди-то и нет. Смешно, правда?» Владипутя залилась таким неуемным смехом, что если бы я ее не удержал, она бы свалилась под стол.

Такая подруга была у меня впервые. После прежних изысканных утонченных дам я, честное слово, растерялся — не знал, как себя вести. Если бы я был не на задании, а на свидании, то бежал бы от этой Владипути со всех ног, бежал бы так, чтобы не смогла она меня ни догнать, ни разыскать где-либо!

Несмотря на очень поздний час, хозяин коттеджа встретил нас радушно. Увидев девушку, пусть и не очень привлекательную, он, как настоящий джентльмен, стал подыскивать тему разговора, близкую именно молодой женщине: «А хотите, я вам своих котят покажу — четыре котика и одна кошечка. И мама у них такая замечательная — не отходит ни на шаг. Котята играют, а она лежит рядом. Я, знаете, когда на них смотрю, думаю: «Вот так выглядит картина семейного рая: счастливые дети играют на траве, а за ними зорко смотрит заботливая ласковая мать. А главное, что и дети и мать — сытые». «Да, у нашего папика не проголодаешься, — вмешалась в разговор вышедшая на голоса жена костоправа, еду этому зверью он возит багажниками». «А моя бабушка в Тарусе уж очень ловко кошкам головы рубит, — постаралась попасть в тему Владипутя. — Положит кошечку на поленце, левой рукой ее держит, а в правой руке топор. Кошка-то сначала вырывается, а бабушка давай ей топором спинку гладить, да почесывать. Кошка-то это любит, расслабляется, заурчит, вся вытянется. А бабушка ей, аккурат, по шее топором. Раз! — и кошки нет».

«Господи, помилуй!» — осенила себя крестным знамением жена костоправа и немедленно вышла.

Сам костоправ решил не продолжать экспериментов на предмет завязывания светской беседы со своей ночной гостьей и перешел к делу. «Так на что жалуемся?» — деловито спросил он. «Да ни на что я не жалуюсь, — пожала плечами Владипутя и кивнула в мою сторону. — Это он меня сюда приволок. — и доверительно добавила, — я думала позаниматься любовью». Костоправ перевел глаза на меня. «Я же вам говорил, Виталий: одна нога у девушки короче другой на пять сантиметров» — напомнил я утренний разговор. «Коксартроз третьей степени, — отчеканил костоправ. — Вы, девушка, в детстве перенесли болезнь Пертеса». «Да, перенесла» — заулыбалась Владипутя, восхищенная прозорливостью целителя. Он, вдохновленный ее улыбкой, совсем уж жизнеутверждающе произнес: «Это лечится. Ручная работа плюс какое-то время надо полежать на станке. Станками я называю специальные чудо-кроватки, которые изготовил сам. Замечательные кроватки! Я сейчас их вам покажу. Пойдемте со мной». Виталий увлек гостью и меня вниз по винтовой лестнице.

Нижний этаж коттеджа — первый, был не таким по-домашнему уютным, как второй, тот, куда попадал посетитель, едва лишь переступив порог. Нижний этаж скорее напоминал тренажерный зал: всюду стояли какие-то механизмы, Единственное, что их объединяло — все были похожи на кровати — только разные. Пока я разглядывал механизмы, костоправ обнадеживал девушку: «Была у меня одна клиентка, у которой одна нога была в точности как у вас на пять сантиметров короче другой — у нее к тому же была еще дисковая грыжа. Не поверите: после моего лечения у нее наступил прорыв в сексуальной жизни: мужиков стало, хоть отбавляй. Приезжает с одним. Я спрашиваю: это ваш бой-френд?» «Нет, — говорит, какой он бой-френд. Я с ним только раз в неделю сплю — не чаще». В другой раз в машине ее мужчина ждал. «Он — бой-френд?» — спрашиваю. «Да, куда ему! — брезгливо машет рукой. — С ним я сплю не чаще чем через день. А вот с кем она спит каждый день — с тем ко мне так и не приехала. А жаль — интересно бы посмотреть».

«Вот здорово! — обрадовалась Владипутя. — Мне бы так!» «Да будет еще не так, — подбодрил Виталий. — Какие ваши годы! Той женщине, наверное, лет шестьдесят было». «Ох, ни фига себе!» — ахнула девушка. «А вы как думали! — воодушевленно подхватил костоправ, но, посмотрев на часы, осекся. — Ладно, давайте ножку полечим. Ложитесь на мою чудо-кроватку. Только верхнюю одежду нужно снять». Вдруг он вспомнил, что в зале кроме него присутствует еще один человек мужского пола, конкретно я. Виталий предупредительно спросил. «Вы своего бой-френда не стесняетесь? А то попросим выйти». «Нет, не стесняюсь. — отрапортовала Владипутя, мгновенно оставшаяся лишь в одних трусиках, — Все равно у меня груди нет — смотреть не на что». «Да есть она у вас! — буквально рявкнул на нее костоправ. — Только при вашей осанке грудь не видно. Живот выпирает».

Я украдкой посмотрел на полуобнаженную Владипутю. Несмотря на то, что девушка была худенькая, живот у нее и впрямь сильно выпирал вперед, было видно, что из-за болезни спины она своим телом не занималась вовсе. А вот ноги — ноги у нее были удивительной красоты! В эту минуту костоправ работал как раз с ними. Виталий сел на металлическую кровать и попросил пациентку положить обе ноги к нему на колени. По очереди он брал каждую и двигал то к себе, то от себя с такой силой, что хруст разносился по всему залу. «На самом деле, — объяснял Виталий, — ноги у вас одинаковой длины только из-за коксартроза уменьшилась подвижность одного из суставов и одна нога сидит в тазу как бы глубже другой. Мы сустав разработаем, и ножка станет на место». «Именно ножка, а не нога» — мысленно отметил про себя я, в первый раз пожалев, что это не я сейчас разрабатываю тазобедренный сустав Владипути.

«Ну, а теперь вашу костно-мышечную систему надо размять на станке, — скомандовал костоправ, когда выпустил ножки Владипути из своих сильных умелых рук. — Лягте на мою чудо-кровать и расслабьтесь. Я задам для начала самую маленькую амплитуду колебаний». Девушка легла. Виталий повернул какой-то рычаг, нажал на кнопку, раздался звук электромотора, и все тело Владипути задвигалось так, словно по нему пробегали волны. «Красиво, правда, — обратился ко мне костоправ. — За что я люблю свою работу, так это за красоту объектов — женских тел и за изящный процесс». Шепотом Виталий добавил, — Заметьте, движение тела девушки чем-то напоминает занятие сексом, а вот только партнера у нее нет, или он нам, как бы, не виден».

Слух Владипути оказался острым.

«А разве с настоящим мужиком нельзя заняться любовью на этой кровати? — поинтересовалась она. — Только с невидимым?» «Почему нельзя? Можно, — охотно ответил костоправ. — Вот оставайтесь со своим бой-френдом у меня на ночь и занимайтесь сексом. Одна пара здесь ночевала, им так понравилось, что выпросили у меня кровать. Так слезно просили, что не продать не смог!» Виталий взглянул на часы: «Ой, мне пора. Завтра с утра у меня работа в Москве, так что мы с женой поедем ночевать в столицу. А вы оставайтесь». Я взглянул на девушку. Она неопределенно пожала плечами, поэтому я утвердительно кивнул головой: «Спасибо, Виталий».

Когда костоправ отдавал мне ключи от коттеджа, я все-таки не удержался и спросил: «А кого тут у вас еще замочили?» «Мужчину какого-то», — ответил хозяин. Мне почему-то не хотелось его так просто отпускать, и я задал еще вопрос: «Как вы так смело оставляете у себя незнакомых людей? «А чего мне бояться?» — удивился Виталий. Я уточнил: «А безопасность?» «Но ведь вы же и представляете службу безопасности, — парировал костоправ и добавил. — К тому же я получил распоряжение вашего руководства оставить здесь на ночь сотрудника, насколько я понимаю речь шла о вас». Отвечать мне было нечего, и я взял ключи из его рук.

Скажу честно: ключи я взял не без внутренней дрожи. Как-никак два трупа за один день и оба около этого злополучного коттеджа. Не иначе как орудует профессионал, причем вооруженный до зубов, — черепа отстреливает, головы и руки отпиливает, последнее он делает, видимо, для того, чтобы запугать. И все это из-за этой необычной женщины, появления которой я призван ждать здесь. Ну что я, в самом деле, так разволновался? У меня есть штатный «Макаров» и к нему две обоймы. Сейчас закрою дверь на все замки, и в дом не войти ни одному мерзавцу.

Я собственно так и сделал: закрыл все замки и направился вниз, где на механической кровати возлежала полуобнаженная девушка с удивительно красивыми ножками.

С Владипутей ничего не вышло. Как только я приблизился к ней, она отстранила мои руки и с неподдельной искренностью спросила: «А где Мартини? А где икра?» Я огрызнулся: «А больше тебе ничего не надо?» Владипутя сникла, но тут же перевела разговор в другое русло. «А где твой друг? Расскажи мне: кто он?» Я резко повернулся и вышел за дверь. Во-первых, я никогда не навязываюсь женщинам. А, во-вторых, девушка попросила меня подробно рассказать про человека, которого я представил ей как своего давнего друга. А на самом-то деле я видел его во второй раз в жизни, и что рассказывать о нем не знал. «Гнать пургу» не было сил, а главное, желания. Нет, в таком случае лучше провести ночь одному.

Я поднялся по винтовой лестнице на один этаж, устроился на какой-то лежанке у камина. Огня разводить не стал, уставился в темноту и стал слушать звуки чужого дома.

В любом доме что-то обязательно скрипит, в вентиляционных трубах завывает ветер, скрежещет крыша. Слышно малейшее шуршание, как, например, на ту же крышу упала ветка или села птица, царапнув когтями шифер. Словом, любой дом живет своей жизнью: он, то охает, как столетний дед, то взвизгивает, как младенец. Вот и сейчас мне показалось, что где-то на верхнем этаже нет-нет да раздается женский плач. Плач тихий, сдавленный — словно средних лет дама плачет в подушку, нарочито стараясь, чтобы ее никто не слышал. Ей бы в целях конспирации взять да и вовсе прекратить плакать, но она не в силах это сделать — ей либо до слез жаль кого-то из близких, или, что, скорее всего, до нестерпимой боли жалко себя. Откуда она здесь взялась, эта женщина? Что она здесь делает одна взаперти? Можно встать, подняться на верхний этаж и послушать у каждой двери, есть ли за ней человек. Но я уже пригрелся под каким-то пледом и мне не хочется вылезать. Да и зачем мне, как ищейке сновать по дому, когда и так ясно: плач — это акустический эффект. Под этот эффект хорошо дремать или думать, но если думать, то обязательно какую-нибудь грустную думу.

Я почему-то с завистью вспомнил того самого клиента, который пришел к костоправу прямо перед нашим отъездом. Вспомнил его большие, ясные глаза, длинные волосы почти до плеч, вспомнил, как удивительно гармонировала с его лицом та одежда, которая была на нем: с голубыми глазами — светло-голубые джинсы и темно-синяя футболка (Обе вещи, кажется, были от «Версаче»), со светло-русыми волосами — белая кофта, белый ремень на джинсах и кожаная светло-бежевая сумка фирмы «Дольче Габона». На ногах посетителя были спортивные кроссовки той же фирмы. Ансамбль завершали прямоугольные обтекаемой формы часы на левой руке и кольцо с бриллиантом на правой. Оба предмета были из белого золота от фирмы «Картье». Разбираться в вещах меня научило пребывание на таможне, куда Платон Филиппович отправил меня, когда я перешел в его отдел. Одним словом, весь внешний облик посетителя, продуманный до мелочей, представлял законченную композицию. А главное, столь скрупулезно собранный ансамбль не вызывал у его обладателя натянутости в поведении, которая свойственна мужчинам, стремящимся самоутвердиться за счет одетых на них вещей. Такая естественная гармония между внешним обликом и внутренним самоощущением скорей присуща представительницам прекрасного пола, к числу которых дневного гостя Виталия уж никак нельзя было отнести. «А может я просто мало видел по-настоящему состоявшихся мужчин? — подумал я. — Может быть в преуспевающем бизнесмене, политике, писателе внутренняя уверенность должна находить отражение во внешнем совершенстве».

А буду ли я когда-нибудь вот таким, как этот голубоглазый джентльмен — успешным, уверенным, элегантным? — Боюсь, что не буду никогда. Ну, какой из офицера спецслужб состоятельный человек? От досады я и сам чуть не заплакал. Еще одна вот такая же грустная мысль, и слезы бы наверняка брызнули из моих глаз. Но больше предаваться грустным мыслям мне не пришлось.

Неожиданно по створкам окна полосонул свет. Было понятно, что кто-то едет на машине по узенькой Лесной улице в направлении коттеджа №6. «Кого это интересно носит в такую пору? — подумал я. — А кстати, который час? Наверное, где-нибудь половина второго ночи». Вдруг я услышал на крыльце чьи-то шаги. «Уж не костоправ ли вернулся? — промелькнуло в голове. — Конечно, он — больше некому. Точнее, он не вернулся, а его вернули наши сотрудники для того, чтобы учинить допрос относительно второго трупа, найденного невдалеке от его коттеджа». Я стал ждать, как сейчас в замке провернется ключ, вспыхнет свет, войдет Виталий в сопровождении Ревнилова, а то и самого Платона Филипповича.

Но то, что я услышал, удивило сверх меры: доносившиеся из-за железной двери звуки напоминали удары лома. «Зачем же так ломиться в собственный дом, тем более, когда здесь я? — промелькнула мысль. — Может Виталий вернулся один, например, напился, да забыл, что оставил меня здесь с Владипутей. Мне стало легче от этой мысли, и я уж хотел было встать и открыть дверь, но вдруг ужалила мысль: «Стоп! Виталий не пьет. Тогда кто же это?» Сердце бешено забилось от мысли, что визитер и есть тот человек, который здесь в Чириково отрезает головы, руки и отстреливает верхушки черепа. Я притаился на лежанке и решил не выдавать себя столько, сколько удастся.

Наконец дверь со скрежетом открылась. Послышались чьи-то тяжелые шаги, и тишину разрезал рыдающий мужской голос: «Яна! Яна! Ты здесь?» «Что это они все здесь рыдают, в этом коттедже? — невольно подумал я. — Плакал дом, я приготовился думать грустную думу и возможно всплакнуть, а теперь ворвался какой-то мужик и тоже в плачь». Слабый свет карманного фонарика заскользил по стенам. Свет уже от уличного фонаря на мгновение осветил грузную фигуру ночного гостя. «Хозяин, верни мне мою Яну, и я оставлю тебя жить! — снова зазвучал в темноте тот же плачущий голос, от угроз которого скорее становилось смешно, а не страшно. Естественно, что никто не ответил. Визитер продолжал угрожать: «Хозяин, последний раз предупреждаю тебя: или сейчас же возвращаешь Яну или я убиваю здесь всех». Слова гулко разносились по коттеджу. В ответ опять тишина. И, в конце концов, голос спросил уже жалобно: «Ну, здесь есть хотя бы кто-нибудь?» Я, затаившись, молчал.

Не дождавшись ответа и на этот вопрос, ночной визитер, видимо огляделся впотьмах и увидел полоску света на нижнем этаже, идущего из-под двери, за которой находилась Владипутя. Грузная тень устремилась туда. Я понял, что теперь мне придется вмешаться. Значит, надо выждать подходящий момент.

Я дал ночному гостю спуститься, замер у перил лестницы и стал наблюдать за происходящим сверху. Дверь распахнулась, в потоке света я увидел всё ту же грузную низкорослую фигуру, которая буквально ворвалась в освещенный зал. Затем раздался дикий визг Владипути, которую незнакомый мужик застал в одних трусиках, но этот визг перекрыл такой же дикий крик ночного гостя: «Где Яна?» «Нет здесь Яны!» — в свою очередь, что было сил, заорала в ответ Владипутя. «Как это нет? — возмутился мужской голос. — Когда Василий Иванович видит ее здесь?» «Какой еще Василий Иванович?» — возмущенно спросил женский голос. «Василий Иванович — слепой из Ульяновска, — уточнил голос ворвавшегося мужика. — Он отчетливо видит Яну именно здесь, в коттедже костоправа».

«Что за чушь? — судорожно подумал я. — Почему слепой и видит? А главное, мужчина дважды произнес глагол „видит“ в настоящем времени, как будто этот слепой из Ульяновска находится сейчас здесь и лицезреет неуловимую Яну. Допустим, два дня назад или сегодня с утра какой-то слепой мог каким-то чудом видеть в этом коттедже какую-то Яну. Что с трудом, но допустимо. Но в таком случае люди говорят „видел“. А этот мужик два раза произнес именно „видит“. Нет, я не ослышался. Сумасшедший бред!» Меня уже больше суток преследует какой-то кошмар, который начался вчера в ресторане. А главное, он никак не закончится. Может быть, взять ущипнуть себя и все пройдет? Я, что есть сил, ущипнул себя за руку.

А дальше я услышал пронзительный крик Владипути: «Отвянь, хорек вонючий!» Затем послышался шум — видимо в «хорька» полетел какой-то предмет и стали доноситься звуки борьбы. Я решил, что если вмешиваться, то сейчас.

В мгновение ока, оказавшись на первом этаже, я застыл в дверном проеме. Передо мной, вцепившись друг в друга, застыли голая Владипутя и толстый низкорослый мужик лет сорока с длинными грязными волосами. Лицо мужика уже было, как следует, исцарапано.

«Ты — костоправ?» — спросил мужик, отпрянув от девушки. Я посмотрел на вопрошавшего и вдруг увидел не его лицо, а направленный прямо на меня черный ствол пистолета — немецкого «Вальтера». В минуты смертельной опасности, меня, излишне трепетного в обычной жизни, почему-то охватывает необычайное спокойствие и пробуждается азарт. Так произошло и в этот раз. Я, широко улыбнувшись незнакомцу, дружелюбно ответил: «Да, костоправ — это я». «Ах, ты, гад! — рассвирепел ночной гость и сделал шаг вперед, но вдруг остановился. — А где Яна?» — уже вполне дружелюбно спросил он. «Да вот она» — также дружелюбно ответил я и указал мужчине за спину. Тот оглянулся, и в этот момент я ловко выбил у него пистолет ударом ноги. Оружие закрутилось на скользком кафельном полу, как волчок. Мы все трое замерли, глядя друг на друга. Я хотел было поднять «Вальтер», но неожиданно этот, казалось бы, неповоротливый мужик резко толкнул меня двумя руками в плечо, и я, поскользнувшись, ударился головой о чудо-кровать. Толстяк выбежал, хлопнула входная дверь. На улице заревел двигатель. Было слышно, как полетела из-под колес щебенка и, когда я сбежал с крыльца, машина с толстяком уже сворачивала с улочки, ведущей к коттеджу, на большую дорогу. Догонять ее мне было не на чем.

Сердце бешено колотилось. Итак, скорее всего я только что нос к носу столкнулся с человеком, который замочил, а затем разрезал на куски агента «Моссад», а затем отстрелил верхушку черепа еще какому-то спортсмену. И эта встреча, надо сказать, для меня еще очень хорошо закончилась — подумаешь, шишка на голове.

«Кто это был?» — спросила Владипутя, когда я вернулся вниз. Она прижалась ко мне всем телом и дрожала. «А я почем знаю!» — бросил я. В этот момент меня стал занимать другой вопрос: что докладывать начальству? Согласно инструкции офицер спецслужб должен в таких случаях или задержать нападавшего, или уложить его на месте. Ни того, ни другого я не сделал. Да и вообще, кто это был? Какую информацию я могу сообщить о непрошенном визитере? Я понимал, что информации у меня нет никакой. «Это как минимум взыскание, — с горечью подумал я, — плохо так начинать работу в новом отделе». Спасение пришло неожиданно.

«А все-таки я этому вонючему хорьку рожу-то расцарапала!» — удовлетворенно произнесла та, кто сейчас испуганно прижималась ко мне. «Стоп! — меня осенило. — Я и в самом деле видел царапины на лице ночного гостя. Значит, под ногтями девушки должны были остаться фрагменты его кожного покрова, а может быть даже кровь. — Это уже что-то! Этим можно отчитаться перед Платоном Филипповичем за ночное происшествие. Надо только убедиться, что под этими ногтями что-то есть». Я ласково взял руку девушки, положил ее в свою ладонь, погладил и поднес к губам. «Успокойся, успокойся. Вонючий хорек больше не придет» — шептал я, покрывая поцелуями кисть ее руки с наружной стороны. Владипутя вся разомлела от ласк. «Ой, какой ты сексуальный!» — восторженно произнесла она. «Да, — подтвердил я, — я очень сексуальный», перевернул ее ладонь в своих руках, приблизил к губам, а сам внимательно заглянул под ногти и с удовлетворением констатировал: «Есть! — и кожа и даже кровь». И от нахлынувшей радости я стал радостно покрывать поцелуями уже не только ладони девушки, но и лицо. «Ой! Ты меня возбуждаешь, — неожиданно произнесла Владипутя. — У меня голова пошла кругом! Побежали наверх!»

Я хотел было съязвить — напомнить про отсутствие «Мартини» и красной икры, но вовремя вспомнил, что я не на свидании, а на задании, промолчал и бережно взял ладони Владипути своими двумя руками так, чтобы из-под ее ногтей, не дай Бог, ничего не выпало. По дороге на второй этаж я думал: надо позаниматься с ней сексом так, чтобы она поменьше двигалась, поменьше махала руками или за что-то цеплялась, словом, чтобы «информация» о ночном госте не выпала у нее из-под ногтей. Я аккуратно уложил девушку на ту лежанку около камина, где только что собирался спать сам, ласково погладил ее по голове и плечам: «Лежи, тихо лежи, моя ласточка. Очень тихо лежи». «Ой, какой ты нежный! Я тащусь!» — восторженно вздохнула Владипутя. Я лег рядом. «Только бы она от счастья не стала скакать и прыгать». — с содроганием подумал я. Я даже инстинктивно отодвинулся от Владипути на край постели. И тут моя рука соскочила с лежанки куда-то вниз и уперлась в кнопку. Мое тело по инерции устремилось за соскользнувшей рукой. Под весом тела кнопка вдавилась вниз — лежанка пришла в движение. Оказывается, это еще одна чудо-кровать!

Валики плавно двигались, и все тело Владипути так же плавно поднималось и опускалось им в такт. «Ой, и делать-то ничего не надо — кровать все сама за меня и за тебя делает. Вот это я понимаю секс! — не скрывала своего восторга Владипутя. — Давай такую лежанку купим!» Я промолчал, а сам подумал: «Интересно, а из каких соображений этот умелый рукастый костоправ наделал столько механизмов — чудо-кроватей? Зачем они ему?»

Утром я соскреб булавкой из-под ногтей своей спящей знакомой то, что так боялся растерять за ночь, завернул в какую-то бумажку и спрятал в карман. Такой «отчет» о ночном происшествии вполне удовлетворил мое начальство.