Овердрайв

Сергей Иннер (2019)

Антироман рокера, борца за справедливость и психонавта, психоделически исчезнувшего сразу после публикации своего магнум опуса, успел стать культовым ещё в виде цифрового издания. Спустя годы после релиза цифровой версии мир дождался печатного издания. «Овердрайв» — это точка входа в мир, каким он открылся провинциальному юноше, переехавшему в Санкт-Петербург в поисках любви, возможности стать рок-звездой и разгадки тайны Великого Но (но тут, как всегда, начинается Всё Это). О том, как желаемое становится действительным, о зыбкой грани между реальностью и мифом, о великом гитарном баттле Эроса и Танатоса и о том, о чём не говорят вовсе. «Я люблю эту книгу и боюсь её. Её страницы населены всем самым лучшим, самым кошмарным и самым важным, что я сумел отыскать в себе, её текст высечен из камня. Я не представляю, что с вами будет, когда вы её прочитаете»,□– пишет автор.

133. Магда

Для мамы приезд мой был неожиданностью. Узнав, что мы с Полиной расстались, она вроде бы особо не удивилась и сказала только:

— Теперь ясно, почему Света трубку не берёт.

Я пил с Животным. Оказалось, что он теперь поэт. Глубокой ночью мы очутились в сауне на окраине города. Рядом с Пашей я всегда чувствую себя наивным ребёнком. Допустим, прихожу в сауну с мыслью о том, что мы там будем париться. А Животное с порога говорит хозяйке:

— Зови невест!

Та оглушительно свистит, в помещение врываются семь развязных девиц и выстраиваются перед нами в шеренгу. Видя мой растерянный взгляд, Животное говорит:

— Это тебе. Не я же ушёл от женщины своей мечты.

Вот стыдоба — я хоть и пьян до совиного уханья, но готов сквозь брёвна провалиться. Ничего не попишешь, выбираю ногастую брюнетку с глазами Эми Ли. Остальные разбегаются.

— Как тебя зовут?

— Магда.

— Ох.

— Ступай в душик, — говорит Магда, протягивая мне полотенце. — Буду ждать наверху.

— Хозяйка! — кричит Животное. — Шесть пива и каких-нибудь закусок!

Приняв душ, заворачиваюсь в полотенце и поднимаюсь в предбанник. Там сидят и пьют пиво Животное и Даня Овчар, основатель группы Немезида. Теперь он в ней не играет, уступив бразды правления чёрному рыцарю Демьяну Колдунову. Овчар одевается, как футбольный болельщик, а пьёт, как стратопедарх. Как-то раз Овчар притворился геем, чтобы впутать двух гопников в драку, и до полусмерти избил обоих, при этом распевая 'Come On Baby Light My Fire'. Никто не осмелился мешать.

— Здрав будь, поребрик!

— Шалом, православный!

Скрипнув, открывается дверь комнаты отдыха. На пороге Магда в бирюзовом неглиже.

— Ты идёшь?

— Да, я только…

— Иди-иди, — говорит Животное. — Мы никуда не денемся.

Захожу с Магдой в комнату, обитую берёзовым шпоном, где устало трепещет ночник, она закрывает дверь, усаживает меня на кровать и махом обнажает красивое измученное тело. Хорошо Животному: он обаятельный, он проституткам стихи читает, они с ним смеются. А я что?

— Так и будешь сидеть? — спрашивает Магда. — Или снимешь полотенце?

Обнажившись, замечаю в руке Магды презерватив. Она встаёт передо мной на колени, распаковывает кондом, берёт его в губы и ловко надевает на мой невольно крепнущий ствол.

— Как ты хочешь? — спрашивает Магда.

— Не знаю… Сядь на меня сверху.

— Я сверху не сажусь.

— Тогда позови управляющего.

— Что?!

— Просто шучу. Иди сюда.

Магда наконец-то впервые искренне улыбается и ложится рядом. Взбираюсь на неё. Под белой простынкой шуршит жёсткая клеёнка. Античная Магдина задница на ура резонирует с моим пьяным естеством. Жёсткие толчки. Тихий стон. Боже, ну почему это так хорошо?..

Дверь комнаты отворяется, раздаётся голос Дани Овчара:

— Серёжа! Не выйдешь на минуту?

Не прерываясь, спрашиваю:

— Что-то срочное, да?

— Да. Паша бурагозит. Я сейчас начну его убивать.

— Тю, — еле слышно произносит Магда между фрикциями.

— Ладно, — говорю, — сейчас приду.

Овчар закрывает дверь. Я сгребаю в охапку Магдины волосы, прикладываю её щекой к шершавой стене и ускоряю темп. Свободной рукой хлещу Магду по заднице, она постанывает, вскрикивает и ухает — теперь уже не притворно. Не умаляя скорость, принимаюсь рукой терзать Магде клитор, пока она не кончает. Пока её тело сотрясает оргазм, валю её на спину, избавляюсь от кондома и эякулирую на лицо.

— Эй!.. — только и произносит она.

— Эге-гей, — отвечаю. — Сверху она не садится, блядь. Ни стыда ни совести.

Заворачиваюсь в полотенце и иду на выход.

— Ты — козёл! — кричит мне вслед Магда.

— Скажешь, тебе не понравилось?

— Пошёл ты!

— Так я и думал.

В предбаннике Животное и Овчар ходят по кругу, размахивая закрытыми пивными банками, словно палицами.

— Ты охуел так базарить!

— Да пошёл ты на хуй весь!

— Что стряслось? — спрашиваю.

— Он охуел! — восклицает Животное.

— Э, ты ебанутый что ли, базаришь? — возмущается Овчар.

— Тюлень, блядь, ёбаный, мразь, хуй нюхай!

— Да на хую я королева!

— Что, блядь? — переспрашиваю я. — Ты сказал: «На хую я королева»?

Парни начинают смеяться.

— Так из-за чего сыр-бор?

— Да говорю же, опизденел.

— Ты же говорил, что он охуел.

— Да мне похуй, ебать!

— Джентльмены, я не понимаю! Дайте конкретики или уходим.

Все помолчали. Конкретика не приходила, так что пришлось уйти нам.

Частный сектор, тёмная улица с высокими заборами. Южная ночь, корчась, гибнет в надвигающейся заре. Дым тлеющих кострищ, кучи мокрого песка, автомобильные покрышки, раскрашенные под гжель. Вместо птиц летают мусорные пакеты. Группа Blur у Овчара в смартфоне. Что-то во всём этом не так, но это не наша проблема. Мы курим и шагаем по щебню туда, где нас нет.

Когда я проспался, моё тяжелейшее похмелье усугубила весть о кончине Бенуа Мандельброта.