Овердрайв

Сергей Иннер (2019)

Антироман рокера, борца за справедливость и психонавта, психоделически исчезнувшего сразу после публикации своего магнум опуса, успел стать культовым ещё в виде цифрового издания. Спустя годы после релиза цифровой версии мир дождался печатного издания. «Овердрайв» — это точка входа в мир, каким он открылся провинциальному юноше, переехавшему в Санкт-Петербург в поисках любви, возможности стать рок-звездой и разгадки тайны Великого Но (но тут, как всегда, начинается Всё Это). О том, как желаемое становится действительным, о зыбкой грани между реальностью и мифом, о великом гитарном баттле Эроса и Танатоса и о том, о чём не говорят вовсе. «Я люблю эту книгу и боюсь её. Её страницы населены всем самым лучшим, самым кошмарным и самым важным, что я сумел отыскать в себе, её текст высечен из камня. Я не представляю, что с вами будет, когда вы её прочитаете»,□– пишет автор.

151. Юность

Сквер у статуи Петра I, вид на порт с подъёмными кранами, похожими на далианских слонов. Портвейн с колой, гитары, дарбуки, весь цвет неформального города. Яркое движение: оторвавшиеся от дома студентики, нежногрудые первокурсницы, джигиты на посаженных «Радах», африканцы в национальных одеждах, песня невинности, она же опыта, песнь песней на высоких морских берегах.

Здесь сам Демьян Колдунов из группы Немезида высекает из струн искры. Широкоплечий, с тату Сатурна на руке, чернобородый, как Арамазд, стращает не знающих меры пропойц, играючи, не пропускает в круг наш гнусавых зомби клана Э-Слышь.

О юность, откуда ты льёшься? Последние из наших с Полиной не общих друзей становятся общими. Когда мы наедине, она говорит:

— А давай, у нас с тобой будет конфетно-букетный период?

— Это как?

— Давай повстречаемся.

— Зачем? Мы ведь уже решили жить вместе.

— И будем. Но всё же, пока есть время, давай поспим немного порознь.

— Не понимаю, — говорю. — Разве когда мы спим вместе, мы не встречаемся? Мы даже во сне встречаемся. Разве не здорово, милая?

— Не здорово. Хочу, чтобы мы повстречались.

— Я не понимаю.

Лицо Полины Ривес принимает отсутствующее выражение — впервые на моей памяти. Больше в тот вечер мы не разговариваем, даже когда за нами приезжает такси-блюз и везёт к Полине домой. Не разговариваем и когда ложимся спать на балконе.

Однако среди ночи мои хмельные сны тают от поцелуя. Полина лежит рядом и изучает меня широко открытыми глазами. Целую её иссохшим ртом, проникаю рукой под жёсткое кружево цвета фуксии. Ворочаемся в узком пространстве, среди вещей не первой необходимости. Слышно, что в комнате пробудилась мама Полины. Ей достаточно приподняться на постели и взглянуть в окно, чтобы увидеть, как дочь её, закусив губу, движется в ритме бодрого джазового соло на ударных, крепкие бёдра её на опасной скорости исполняют доминиканскую бачату, а ноги до хруста сжимают мне поясницу.

Валю Полину на спину и, до боли прижавшись к её венериному бугорку, обдаю потоком семени её грудь и живот. Ещё кончаю, а Полина уже говорит:

— А ты мог бы не кончать мне на тело?

— А куда же мне кончать, золотце?

— Не знаю. В постель.

— Может, тогда мне просто дрочить?

— Мне не нравится, что я вся в твоей сперме.

— Ты можешь её глотать.

— Как сказала одна моя подруга, мужикам, которые так говорят, стоило бы самим хоть раз попробовать.

— Какая умница. У неё есть парень?

— Нет.

— Удивительно. А разве не ты мне говорила, что моя сперма на вкус как шампанское?

— Давай спать.

Так закончилась моя юность. В первое утро молодости я узнал, что умер Деннис Хоппер.