Гладиатор в погонах

Сергей Зверев, 2017

Подполковник ГРУ Максим Иконников, направленный в Сирию с особым заданием, попал в плен к экстремистам. Бандиты пытаются манипулировать пленником, склоняя его к сотрудничеству и надеясь на хорошие дивиденды. Максим делает вид, что принимает условия игры, но втайне готовит побег. Опытный разведчик не знает, что реальную опасность для него представляет не только банда кровожадных террористов, но и родное высокое начальство, до которого уже дошли сфабрикованные доказательства подлой «измены» подполковника Иконникова.

Глава 3

Серая пыль летит на лобовое стекло, поэтому Максим периодически «дворником» его протирает. Впереди едет армейский БТР сопровождения. Перед началом поездки Максим предложил комбригу ехать на «Тойоте» впереди, но Мухаметдинов отклонил предложение: «Нет, Максим Михайлович. Не будем нарушать неписанные правила. Береженого Бог бережет».

Они едут в Хаму, небольшой городишко на юго-востоке страны, где будет подписание с представителями военной оппозиции договоров о перемирии. На коленях у комбрига лежит автомат, он периодически внимательно осматривает местность по сторонам дороги и рассказывает Максиму о быте его подчиненных.

— Я поражаюсь, как мои обормоты находят общий язык с местными. Такое впечатление, что языкового барьера у них нет. Числительные от одного до десяти знает практически каждый солдат. Наши не знают арабского, те ни бельмеса по-русски, но «чейндж» идет как по маслу.

— А что сирийцы выменивают у наших? — поинтересовался Максим.

— Консервы. Сгущенку, тушенку, почему-то очень любят наши галеты…

— А какую тушенку предпочитают?

— Любую, в том числе и свиную. Вообще, я заметил, сирийцы не похожи на упертых мусульман. Чем-то похожи на моих соплеменников, татар. И винцо попивают, стараются, правда, не рекламировать этот грех…

Выехали на асфальтированную дорогу, поехали быстрее.

— Ага, вон уже Мухрада, осталось километров восемьдесят, — довольно проинформировал комбриг. — Я, если честно, на этот чейндж смотрю сквозь пальцы. Ребятишки здесь по полгода, питание нормальное, но витаминов-то не хватает. Каретников только стучит по столу кулаком: «Прекратить коммерцию! Под суд пойдете!» А какая тут коммерция? Если они свои пайки часто бесплатно отдают местным ребятишкам.

— Марат Рафаилович, — Максим покосился на комбрига, — у меня к вам небольшая просьба. Сегодня в Хаму приедет Мустафа. Мне надо бы с ним побеседовать. Поможете мне организовать встречу?

— Без проблем. Мы даже знакомы немного. Я понял так, встреча будет конспиративная?

— Ну, стопроцентную конспирацию вряд ли удастся обеспечить. Главное, чтобы нам никто не мешал.

— Организуем.

БТР впереди замедлил движение, Максим тоже перешел на пониженную передачу. Въехали в сирийский поселок Мухраду. Комбриг связался по рации с экипажем БТРа, дал указание, как проехать поселок. Замолк, напрягся, внимательно всматриваясь в дорогу впереди. Мухрада контролируется правительственными войсками, но обстановка здесь часто меняется.

Максим тоже молчит, осторожно проезжая по узким улицам поселка. Он сам вызвался в эту поездку, чтобы помочь нашим командирам на важном мероприятии, хотя никакой необходимости в этом нет. Главная цель этой поездки — Мустафа.

Мухаметдин Мустафа — сириец, 48 лет, суннит, из семьи обеспеченного бизнесмена. В конце восьмидесятых — начале девяностых учился в Москве. К бывшему СССР был настроен лояльно. Владеет несколькими европейскими языками. Был репрессирован сегодняшним правительством Башара Асада, находится в оппозиции к его режиму. Возглавляет крупную группировку, около двухсот боевиков, на востоке страны. Симпатизирует Аятолле Хомейни. Сын проживает в Германии. Любит дорогие автомобили, превосходный шахматист…

Максим еще раз прокрутил досье будущего собеседника, которое вчера получил из Центра. Привычка — важную и секретную информацию держать в голове — выработана с годами. Это особенность профессионального разведчика и его проклятие. Такая информация запоминается на долгие годы и, как правило, не стирается, даже если и хочешь удалить ее из памяти.

В Хаму приехали, когда солнце приближалось к зениту. Наши военные на совместном с сирийцами КПП показали, как проехать к главному зданию в городе.

На площади перед зданием стояло несколько транспортных средств, преобладали БТРы и открытые джипы.

— Максим Михайлович, вы пока посидите, я пойду выясню обстановку. — Комбриг вылез из машины, быстро вошел внутрь здания.

Максим тоже вышел из машины, огляделся. Типичный восточный город: базарная площадь, узкие улочки, вдали виднеется минарет. Многие дома разрушены. Прошел на базарчик. У смуглого подростка купил финики.

— Тут были бои? — спросил он на арабском юного продавца.

— Да, мы целый месяц сидели в погребе, — сообщил подросток и удивленно уставился на покупателя. Видимо, он так и не понял, что это за покупатель, который свободно говорит на его родном языке.

— Он уже подъехал. Комнату я вам организовал, — сообщил подошедший комбриг, — сказал, что после подписания может с вами поговорить, но недолго — минут пять. Там у него в Аазазе какая-то терка с другой группировкой.

— Пять минут мне не хватит, — огорченно покачал головой Максим, наморщил лоб, потер его подушечками пальцев, затем вскинул взгляд на комбрига: — Марат Рафаилович, вы можете мне достать шахматы, прямо сейчас?

— Какие шахматы? — Комбриг в недоумении уставился на Максима.

— Да любые.

— Попробовать можно, здесь рядом стоит моя рота охраны.

— Достаньте мне шахматы! Скажите, корзинка мандаринов с меня. И покажите мне машину Мустафы.

— Хорошо. Иващенко, — зычно крикнул комбриг водителю БТРа, — заводи, едем в роту! Пойдемте, покажу его джип, — сказал комбриг Максиму, — он здесь, за углом.

После того как комбриг отъехал, Максим открыл багажник своей «Тойоты», в ящике с инструментами нашел гвоздь, взял молоток, пошел к джипу Мустафы. Водитель джипа, бородатый абрек, спал, запрокинув на сиденье голову, храпел.

«М-да, — покачал головой Максим, — сторож профессиональный».

Он подкрался к машине сзади, достал из кармана гвоздь и одним движением молотка вбил его в протектор по самую шляпку. Прислушался. Ничего не произошло — водитель храпел, только пробитое колесо тихо шипело, выпуская воздух.

Диверсия сыграла свою роль. Разгневанный босс отчитал своего водителя и вынужден был задержаться на время, пока не найдут и не установят на джип новое колесо. Комбриг их познакомил, представив Максима как ответственного секретаря российского Центра по примирению.

Мустафа имел европейский тип лица, черные как смоль волосы и аристократически белую кожу, что для жителя Африки выглядело экстравагантно.

Расположились в комнате, которую специально подобрал комбриг. По коридорам здания ходили наши военные, правительственные чиновники из Дамаска и представители Мухабарата^[2].

Максим предложил дверь в комнату оставить открытой, самим сесть за шахматную доску и, пока ищут и устанавливают на джип новое колесо, сыграть пару партий.

Полевой командир подозрительно посмотрел на странного русского, затем усмехнулся и стал расставлять фигуры.

— На каком языке будем говорить, Мустафа? — спросил Максим боевика по-арабски.

— А нам есть, о чем говорить?

— Раз ты сюда приехал, значит, есть. Так на каком — арабском, английском, русском?

— Лучше на английском. — Бандит покосился в сторону дверного проема.

— Мустафа, не буду играть в прятки. Я — сотрудник российской военной разведки, мне нужна твоя помощь. — Максим сделал первый ход королевской пешкой.

— Я слушаю. — Мустафа сделал ответный ход. Лицо араба было непроницаемо.

— Мы сейчас по разные стороны баррикады. Но на баррикаде образовалась брешь и вывешен белый флаг. Что будем делать? Говорить под этим флагом или снова возводить баррикаду?

— Баррикаду не мы строили, а ваша марионетка Асад. — Мустафа сверкнул взглядом.

— Речь сейчас не о нем. А о будущем твоей страны. Ты же видишь: страна в руинах, тысячи убитых. Молодежь либо бежит из страны, либо воюет…

— А внешние шакалы добивают: турки, ИГИЛ, саудиты, американцы, а теперь еще и вы…

— Не надо нас сравнивать с этими, — жестко ответил Максим, — ты же знаешь, наши страны всегда были друзьями. Вспомни, сколько всего мы вам построили. Назови хоть один факт, говорящий о недружественном отношении к твоей стране.

Мустафа исподлобья бросил взгляд на Максима, засопел, но ничего не сказал. Несколько минут играли молча.

— Что тебе надо? — глухо спросил Мустафа.

— Информацию о дислокации частей ИГИЛ, а еще лучше планы их командиров.

— А мне что от этого?

— Информация о твоих конкурентах. Кроме того, мы можем помочь твоему сыну в Германии. У него ведь появились небольшие проблемы в бизнесе?

Мустафа выразительно посмотрел на собеседника, затем снова уткнулся в доску:

— Тебе шах!

Несколько минут опять играли молча. Максим понял, что попал в ахиллесову пяту собеседника. Надо развивать успех.

— Пойми, Мустафа: у тебя только два варианта. Либо ты остаешься нашим противником, но тогда тебя уничтожат. Не важно кто: ИГИЛ, турки или америкосы. Либо ты наш союзник, и тогда повышаются твои шансы остаться в игре и даже выиграть. Подумай.

— Тебе мат! — объявил Мустафа, и впервые на его суровом лице блеснуло подобие улыбки. Он встал и тихо сообщил: — Я подумаю.

— Тебе нужны мои координаты?

— Не надо. Мои люди сами на тебя выйдут, если я сочту нужным.

Максим протянул бандиту руку. Тот задумчиво посмотрел на нее, затем пожал, но необычным способом: схватил ладонью локоть русского. Максим тоже схватил араба за локоть. «Странно, — мелькнуло в голове Максима, — откуда он знает приветствие гладиаторов?»

Несколько секунд они внимательно смотрели друг другу в глаза.

— Я надеюсь, на поле своей страны ты будешь играть так же хорошо, как на шахматном поле, — произнес Максим.

Мустафа едва заметно кивнул и быстро вышел из помещения.

Примечания

2

Служба безопасности Сирии.