На Север!

Сергей Гришин, 2022

Со времени путешествия Ивана-царевича в поисках Василисы прошло не так уж много времени. И вот в небесах появляется корабль с драконом на носу. К чему бы это?А к тому, что предстоит ему путешествие на север, мир скандинавских и карело-финских сказаний.

10

А придя на конюшню, я понял, что именно. И когда только успел? Я же сам только что находился у летучего корабля!

— И ты, значит, воспользовался случаем и снова улизнул от Парамоши? — ещё от входа услышал я голос Ницше. — Ох, не обрадуется он, когда узнает!

В ответ донеслась какая-то возня и урчание.

— Конечно, ты прав. Парамоше сейчас не до вас. На него целое хозяйство свалилось! Но, насколько я знаю Парамошу, он обязательно придёт вас проверить.

Снова возня. Я затих, прислушиваясь.

— Братаны подстрахуют? Ну, да. Вас, когда вы начинаете мельтешить перед глазами, посчитать весьма сложно, — согласился ослик с невидимым собеседником. — Что встал, Иван? — внезапно крикнул Ницше. — Заходи уже, поздоровайся с Че.

Я понял, что обнаружен и быстрым шагом приблизился к стойлу моего непарнокопытного приятеля. Маленький фиолетовый котёнок с огромными для своего размера ушами сидел на ограждении и щурил на меня сверкающие глазища.

— Я так понимаю, он по своему обыкновению заскучал, сбежал с выставки и каким-то образом пробрался на летучий корабль? — я почесал Че за ушком.

— Почти так, — Ницше кивнул. — Антоша заходил на ВДНМ. Искал, где содержат чебуриков. Он их не нашёл, но его нашёл Че.

— А что за корабль, он не знает? — я хихикнул, когда котёнок юркнул мне за пазуху. — А то наши гости пока молчат, как водянчики об лёд.

Мордочка Че показалась из моего левого рукава. Котёнок фыркнул и снова скрылся.

— Он говорит, что ему это не интересно. Главное — приключения.

— Ну, ладно, — я пожал плечами. — Скоро сами всё расскажут.

Внезапно на дворе раздался дикий вопль, точно поросёнок, которого собирались приготовить к пиру, прознал о происках коварных убивцев и предпринял отчаянную попытку совершить побег, попутно призывая в свидетели мировую общественность. Мы с Ницше одновременно покинули конюшню и увидели презабавнейшее зрелище. Антуан Пустопоржний бегал по двору в чём мать родила, прикрываясь медным тазиком. А за ним, размахивая дубовым веником, гналась по пятам юная, но весьма крепкая девица в пропитанной влагой белой рубахе до колен.

Я подошёл к гогочущему у входа в баню Аркадию Петровичу. Он тоже был не вполне одет — лишь длинные трусы в красный горошек скрывали его бёдра.

— С чего это они так резвятся? — спросил я поэта.

— Антоха себя несколько переоценил, — сквозь смех проговорил он.

— В каком смысле? — удивился я.

— Отчего это, говорит, нам слабый пол подсунули?

— При чём тут пол? — не понял я.

— Ну, как же, — удивился моей недогадливости поэт. — Женщины испокон веков считались слабым полом! И Антоха решил, что ей силёнок не хватит его хорошенько отпарить. А она, видимо, феминистка. Ка-ак размахнётся, да ка-ак начнёт его веником охаживать!

Я не стал выяснять, кто такая эта феминистка. Надо было спасать гостя.

— Марьяша, успокойся! — Как можно более суровым тоном скомандовал я разбушевавшейся девице. — Он не хотел оскорбить твоего отца!

— Да? — С сомнением в голосе спросила она, но остановилась и веник опустила. — Но я же точно слышала, он сказал «слабый пол»!

— Он не то имел в виду. Это у них наверху принято девушек такими комплиментами одаривать.

— А что такое плименты? — Марьяша засунула изрядно ободранный веник под рубаху и стала яростно чесать спину.

— К примеру, как тебя ласково называет отец?

— Сваечкой, — чуть смутившись, пробубнила девушка.

— Хм… так вот, если бы у них наверху девицу назвали сваечкой, она бы наверняка обиделась. И наоборот — у них там красивых девушек принято считать слабым полом, прости уж за столь оскорбительные для дочери плотника слова.

Марьяша перестала чесать спину и задумалась. Антуан, пользуясь передышкой, бочком отступил к бане и скрылся за дверью.

— Ладно, пущай живёт, — шмыгнула носом девушка. — Но передайте ему, что полы в бане батюшка хорошие сделал! — она погрозила кулаком в сторону скрывшегося от расплаты гостя и размашистой походкой зашагала прочь.

— Никифор! — позвал я пожилого жилистого старика из дворни, который, посмеиваясь в бороду, стоял на углу. — Замени Марьяшку. Гости хотят крепкой мужской руки.

— Может, их вместо веничка лопатой отходить? — проявил неожиданную инициативу дедок. — Мне лопатой как-то сподручнее.

— Иван, — подал голос Аркадий Петрович, — я тут подумал… Не такие уж мы и грязные. А на корабле у нас душ есть. Так что, может, мы без бани обойдёмся?

— Я тоже так думаю, — пискнул в приоткрывшуюся дверь протодиакон.