Солдаты. Кто в армии был, тот в цирке не смеется!

Сергей Вологодский

Книга расскажет об армейской службе без прикрас. Вместе с главным героем мы будем переживать как радостные моменты, так негативные.Данная книга понравится всем читателям. Ведь в ней есть юмор, трагедия и, конечно же, любовь. Книга содержит нецензурную брань.

ВТОРАЯ ГЛАВА

Через три недели Саша выписался из больницы. Он несколько дней колесил по городу в поисках своего обидчика.

— Его нет. Он уехал в армию! — говорила Ирина.

— Струсил? — ликовал Саша.

— Не знаю. Коля давно уже говорил, что собирается идти служить. Просто так все сложилось, — пожала плечами девушка.

— Я все равно найду этого года. Через год, два, но поверь, я с ним расправлюсь, — диковал Саша.

Саше было двадцать три года, заканчивал учиться на экономическом. Любил потусить, во всех местных тусовках был свой. Его отец преуспевающий бизнесмен. Имел большую сеть магазинов по области. Денег на сына не жалел. Он был у него единственный. И поэтому когда сынок захотел машину, папа не смог отказать.

Ирина вышла из университета, огляделась, Саши рядом не было. Хотя он обещал ее встретить. Лишь в недалеко на стоянке стояла новенькая «тойота камри». Она два раза мелькнула фарами. Девушка не придала значения и отправилась домой. «Тойота» тронулась с места и потихоньку подъехала к Ирине. Тонированное стекло отпустилось. За рулем сидел Саша.

— Привет, ангелочек! — отозвался он. — Вот мой сюрприз. Садись.

— Она твоя? — удивилась девушка.

— Конечно! Есть еще один подарок для тебя. Открой бардачок, — девушка послушалась, открыв бардачок, обнаружила ключи.

— От чего они? — подняла вверх брови.

— От нашей квартиры. Теперь мы будем жить в своей квартире.

Глаза Ирины заблестели, девушка подалась вперед и поцеловала Сашу. Она давно мечтала съехать из общежития.

Уже поздно вечером группу высадили на перроне, рядом не было никаких зданий и дорог. Лишь одна тропка уводила в лес, куда и повел молоденький лейтенант. Шли около часа, за это время немало шутили:

— Будем служить в лесу!

— Ага, отряд особого назначения — партизаны!

— Я бы не отказался!

— От чего? От службы в отряде ночные тетерева?

Вскоре вышли на дорогу, которая вела к КПП, где группу встретил сержант. Миновав КПП, ребята очутились в небольшом военном городке. Не высокие здания в два этажа, одна дорога. Блудиться негде. Возле первой казармы группу встретил военный, в бушлате с погонами капитана, точнее с одним погоном, второй был оторван. Он проводил в одноэтажную казарму:

— Чувствуйте себя как дома. Меня зовут товарищ прапорщик Горин. Прошу любить и жаловать! Как говорить тээнтэ, почувствуйте нашу любовь!

Казарма была разбита на кубрики, в каждый вмещал в себя по десять человек. Николай попал в первый кубрик, там уже были поселены четыре дагестанца.

«Мне везет на черножопых», — подумал Николай.

Все они спали на первых ярусах, а вновь прибившим достались вторые ярусы.

Подъем был, как положено в шесть утра. После зарядка, умывание, заправка постелей, утренний осмотр и, конечно же, завтрак.

Зарядка далась нелегко: вначале был кросс на три километра, потом подтягивание, отжимание и гусиный шаг, куда без него. Николай думал, что легкие выплюнет еще на первом километре, но ничего добежал. После завтрака начались занятия.

Сержанты учили, как правильно пришивать подворотничок к воротничку, мотать портянки — носки заставили выбросить. Хотя после марш-броска в кирзовых сапогах они стали дыроватые. Тут и без этого по ним плакало мусорное ведро. Каждая следующая утренняя пробежка давалась все легче и легче. Николай даже уже привык к зарядке, ему нравилось бегать!

— Живее, сонные мухи! — подбадривали сержанты на кроссе.

Сержанты поведали, что такое утренний осмотр. На нем проверяются принадлежности, которые должны присутствовать в кармане солдата и ничего лишнего: осмотр подворотничка, бляхи и внешний вид. Каждый солдат должен быть побрит и опрятно одет.

— Солдат всегда должен блистать своей чистотой, а не мозгами, — говорил Горин.

В первый день тоже был произведен утренний осмотр, у всех, кроме дагестанцев, были свои минусы. Все были не подшиты, кто-то не брит, кто-то начал сдирать краску со своей бляхи.

— Вообщем, духи, смотрите, — обратился к строю сержант Иванов. — Либо вы теперь все чистите свои бляхи от краски, либо пусть они красят, — сержант показал пальцем на троих ребят.

— Но хочу предупредить, — взял слово старшина. — В линейке вас все равно заставят чистить бляхи!

Решение было принято в течение пяти минут — очистить свои бляхи от краски. Как почистить бляхи, ребятам показали сержанты. Легонечко водишь кончиком иголки по бляхе. Потом берешь пасту гои и тряпочку — полируешь уже очищенную бляху до блеска. Убираешь все царапины — полируешь ее до такой степени, чтобы можно было увидеть свое отражение. На это занятие у Николая ушло пять дней. Паста гои была как на вес золота, очередь стояла большая, вот и бегаешь в свободное время ищешь пасту и чистишь бляху.

Дагестанцы были нормальными ребятами, их вообще было не слышно не видно. В кубриках прибирались только солдаты славянской внешности, дагестанцы сослались, что прибираться запрещено Кораном. По прошествию трех дней ребята узнали, что в этой воинской части дагестанцы на особом положении. Их даже не трогали офицеры и сержанты.

— Это вам не это, — все время повторял известную фразу Горин. — Они того, а вы нет.

Мобильные телефоны у всех забрали и давали их только в воскресенье на два часа. Но это было только для русских, а дагестанцы свои телефоны держали в карманах. Лишь на вечерней поверке прятали в наволочку. Так что если нужно срочно позвонить, подходи к ним. Ребята были безотказные и добрые. Только звони со своей сим-карты.

Каждую субботу в семь часов взвод собирали в ленинской комнате и заставляли писать письма родителям. Только зачем, никто так и не понял, ведь сейчас у всех были мобильные телефоны, но приходилось это делать.

Каждое воскресенье к десяти утра новобранцев водили в «Дом офицеров» для просмотра фильма, каждый раз были новинки, которые рекламировали по телевизору. Пусть они не всегда были хорошего качестве, но ребятам нравилось. Воскресенье был самый лучший день в армии! Ну, еще и суббота, но только после обеда.

На счет столовой в этой части все было хорошо. Тарелок и всего прочего хватало, пища была на высоком уровне. Правда, хлеб пекли сами — он был не допеченный, если кусок кинуть в стенку, то он обязательно прилипнет. Именно после его поедания, Николай узнал, что такое изжога. В отличие от распределительного пункта, здесь не надо стоять в очереди в маленькое окошечко за тарелкой супа, а просто берешь поднос и подходишь к раздаче, и тебе все дают повара.

Николай посмотрел в свою тарелку и поднял бровь. К большому своему удивлению он обнаружил мясо. Попробовал его на вкус. Жуется. Вот это сюрприз.

— Ну как? — спросил Леха.

— Нормально, — кивнул товарищ. — Есть можно.

— Ладно, попробуем.

— У кого-то еще мамины пирожки не вылетели? — поинтересовался Иванов, проходя мимо стола.

— Ешьте! — сказал младший сержант Матюков, идя следом.

Обеденные столики были не большие, на четырех человек. В общем, в части обслуживали на высшем уровне. Может, потому что эта часть считалась гвардейской? Или она считалась гвардейской именно из-за того как в ней все было устроено? А может где-то и когда-то отличилась она?

Каждый четверг, взвод водили в баню, которая находилась в подвале санчасти.

— Рота, на помойку в баню становись! — скомандовал Горин, казарма наполнилась перегаром.

— Не забываем взять с собой тапки! — дополнил Иванов.

Перед помывкой, их осматривала молоденькая медсестра. Девчонке было лет двадцать пять, может двадцать шесть, но она без всякого смущения осматривала голые тела, на наличие всяких болячек. Новобранцы ее стеснялись, ведь в помещение было холодно и их стручки, по естественным причинам, пытались спрятаться внутрь. Они выглядели маленькими и сморщенными, это не производило никакого впечатления.

— Ну как? — поинтересовался Лихачев.

— Что как? — девчонка смерила парня взглядом.

— Тут работать.

— Нормально, — пожала девушка плечами.

— Мой большой?

Леха не зря задал этот вопрос. Он хотел поразить девушка, поэтому перед тем как подойти к девушке, он попытался размять свой агрегат. Это помогло, он стал выглядеть чуть бодрее.

— Видела и больше, — девушка вновь пожала плечами, у нее даже не возникло ни капли стеснения.

— Ясно, — Леха понял, что тут ловить нечего.

В самом банном помещении пол был ледяным, удивительно, что еще вода не замерзала на нем. На всю помывку роте отводилось всего пятнадцать минут.

— Вам, салаги, выпало служить всего лишь год! Вы, суки, должны понять все тяжести и лишения армейской службы за тот короткий срок, который вам отмерил Сердюков! Значит, и время помывки вам тоже сокращаем! — орал прапор Горин.

— Ты видел, какая девчонка? — к Николаю подошел Леха.

— Видел, — отозвался товарищ.

— Сейчас ее бы… — Леха сделал движение, будто катается на лыжах.

— Эй, осторожнее, — отозвался Николай и прикрыл свою задницу тазиком. — Я не по этой части.

— Я тоже, — лицо товарища налилось краской.

— Духи, — обратился Иванов. — Давайте здесь без гомосятины? А то я вам сам вставлю! — в бане раздался смех.

— Есть, товарищ сержант! — отозвались солдаты.

Курящим было сложнее, курить разрешалось только после завтрака, обеда и ужина. Сержанты же курили когда хотели, а вот остальным не разрешалось. И с сигаретами тоже были проблемы, пока взвод не примет присягу, никому не разрешалось ходить в чепок. Хочешь сигарет? Плати сержанту полтинник, и он тебе сходит и купит сигарет. А если не хочешь платить — кури бамбук! Николаю было легче, он не страдал никотиновой зависимостью.

В туалет разрешалось ходить только когда соберется десять человек. На вопрос Николая:

— А как быть?

— Своему товарищу в карман сходи! Если терпеть уже не можешь! — прапор прокричал на ухо Николаю.

Горин кричал всегда. Никто и никогда не слышал его нормального голоса. Только крик. Не раз он на службу закатывался пьяный и наливал сержантам.

Они тихо сидели в своем кубрике, тогда-то новобранцам и разрешалось свободно сходить покурить или посетить туалет. Много ли солдату нужно?

Как-то один раз сержант Иванов увидел на шее Николая серебряную цепочку с иконкой.

После вечерней прогулки Иванов подкараулил Николая и прижал его к стене за казармой:

— Снимай! — крикнул сержант, дыша своим перегаром новобранцу в лицо.

— Нет, — чуть слышно ответил Коля. — Цепочку я не сниму!

— Ты, сука, офигел? Цепочку носить в армии запрещено!

— У других ведь тоже есть, — вновь прошептал новобранец.

— Значит, стучишь на товарищей? — ехидно усмехнулся сержант.

— Я не стучу!

— А что ты тогда сейчас делаешь? Сразу всех сдал.

После этих слов Николай получил в живот и согнулся пополам. Потом, когда новобранец разогнулся, последовало пару ударов по корпусу. Николай издал истошный крик. Иванов сделал захват рукой и несколько раз ударил коленом в живот. Парень сложился пополам и упал на колени. От следующего удара рухнул на бок.

— Я сказал, снимай цепочку!

— Пошел ты!

— Смотри, я умею бить так, чтобы не осталось синяков. Поэтому снимай цепочку, пока я не начал, — склонился над «духом» Иванов.

— Я сказал нет!

Иванов поднял Николая за ворот кителя и с силой приложил к стене. Раздался сильный стук удара о дерево.

На этот шум, из казармы выглянул младший сержант Матюков.

— Ты охренел? — посмотрел он на Иванова. — Он еще зеленый!

После этих слов Матюков увел товарища в казарму.

Горин часто шутил, называя Матюков — человеком с ругательной фамилией. Так в армии Николай первый раз получил пилюлей, после них отправился спать.

Утром к нему подошел Иванов и попытался извинить за вечерний инцидент. Только выдал все так, словно это Николай был во всем виноват.

— Ну, ты же понимаешь… Цепочки нельзя в армии… Я хотел тебе помочь… Ее же все равно заберут в роте… Вообщем, извини, типа… С меня причитается… — такой монолог лишь и смог выдавить из себя Иванов.

За три дня до присяги взвод усердно гоняли на плацу, даже следил за их занятиями замполит части. Маршировать у всех получалось нормально, но когда майор увидел, как новобранцы выходят из строя, просто впал в ужас. И велел продемонстрировать Матюкову, как правильно это делается. Тот покорно исполнил приказ. У майора от увиденного глаза полезли на лоб:

— Сержант, ты сам не умеешь маршировать! Как ты можешь учить чему-то молодых бойцов? Какой мудак тебя сюда направил? Они там совсем, что ли охренели? — разорялся офицер. И весь следующий час уже учил сержанта выходу из строя.

За день до принятия присяги весь взвод сидел в казарме, и наизусть заучивали ее. Многим это пригодилось. Вечер того же дня всех построили на взлетке и велели взять свои подушки.

— Сегодня вы еще запахи, но завтра станете — духами. Сейчас мы будем выбивать из вас эти запахи. Взвод готовься! Огонь! — ликовал сержант Иванов, проходя вдоль строя.

После этих слов ребята кинулись дубасить друг друга подушками. Было очень весело.

— Лови! — раздавались крики. — Получите фашисты! Наших бьют!

После этой традиции все отправились спать.

В день принятия присяги был сильный и мокрый снег. Кто первый принимал присягу, еще успел прочитать по листку, остальным же приходилось ее вылавливать из своей памяти. Новобранцы стояли и смеялись над собой, кто чего только не насочинял. Но все прокатило.

На присягу ребятам были выданы автоматы, они держали их в руках впервые. И когда пошли в курилку на перекур не знали, куда их деть. С автоматами дурачились — изображали, будто на войне. Крутились и прыгали по снегу, делали вид, что стреляют по неприятелю и кидают в него гранаты. Вели себя как малые дети, для них это была игра — они не понимали, что приняв присягу, сделали серьезный шаг вперед. Офицеры же наоборот понимали и ничего не говорили.

Вечером к некоторым новобранцам приехали родители, им были выданы увольнительные записки на сутки. Остальные же остались в кубриках. К оставшимся в казарме солдатам, ребята принесли домашнюю еду. Пару человек, даже пронесли водки. Только едва открыли бутылку, на запах прибежал Горин и конфисковал все бутылки. Он как ищейка, нашел по запаху.

Утро началось опять в шесть утра с зарядки, но уже после завтрака взвод пошел не на плац, а повели их в автопарк, где проходил общий развод на работы всей части. Ребята были уже полноценными солдатами.

В первый раз новобранцев послали красить столбы, на которые была натянута колючая проволока. Столбы все были покрыты инеем и не красились, краска просто не приставала. Но был приказ — красить! И они красили!

Коля макнул кисточку в банку с краской и мазнул по столбику. Краска легла но не полностью — остались просветы. Надо немного подкрасить. Провел второй раз, получилось еще хуже. Кисточка собрала и ту краску, которая была нанесена первый раз. Коля подошел к Матюкову.

— Товарищ младший сержант, краска не ложится на столбики.

— Тебе какая разница? Тебе приказали красить — крась! Приказы не обсуждаются! Понял?

— Так точно!

— Выполняй!

Дня через три после принятия присяги, в казарму привезли тридцать солдат для прохождения курса молодого бойца. Если первый взвод проходил КМБ три недели, то новым бойцам его сократили до двух недель. С их приходом в казарму, Николай и его сослуживцы чувствовали себя, чуть ли не «дедами».

Вновь прибившие «запахи» на все смотрели с тревогой в глазах, боялись сделать какое-нибудь лишнее движение. А первый взвод ходил вразвалочку, в любое время ходил в туалет и курить. По времени помывки ограничения не было. Чем не привилегии старослужащих?

Сержанты за ними практически не смотрели и в итоге первый взвод совсем охренел: ходили руки в карманы, а Дон — паренек из Питера — вообще обнаглел и расстегнул верхнюю пуговицу. После такого Иванов не стерпел и построил весь взвод на взлетке.

— Вы, суки, совесть потеряли? Много отслужили? Я вам сейчас покажу, что такое армия! Вы у меня носом землю рыть будете! Я вам покажу дедовщину!

Он стал проходить вдоль строя, проводя утренний осмотр, который не проводился после присяги ни разу. Подворотнички отлетали только в путь, следом шел удар по шее. Дон за свою расстегнутую верхнюю пуговицу схлопотал в живот. У кого бляхи не были начищены до блеска, получали сержантской золотой бляхой по ладони, среди таких нарушителей оказался и Николай. Удар был не слабый, ладонь быстро покраснела.

Три дня ребята жили в условиях «дедовщины», и на очередном утреннем осмотре решили, что лучше жить как жили. Ведь такой службы оставалось не так уж и много. Когда второй взвод примет присягу, всех начнут распределять по частям. Кого оставляли в этой части, уже были переведены в казармы. Остальные же пока балдели и ждали перевода в линейку.

С сержантами подружились, они рассказывали об армейских законах, устоях и традициях. Оба сержанта были первые полторашники. Они вспоминали, как их приняли двухгодичники, как издевались. От каждого рассказа ребятам все меньше хотелось служить в армии. Но после каждого жесткого рассказа следовал какой-нибудь армейский прикол, так сказать разбавляли всю суровость реальности.

К Дону же сержанты относились презрительно, уже в части Николай узнал от других ребят, что Дон так и не служил в армии. У него отец оказался каким-то генералом и просто хотел показать сыну, что такое армия. За свою наглость Дону поручалась только грязная работа. Вообщем сержанты поглумились над ним через устав. А через месяц Дон и вовсе покинул часть, и вся его служба прошла дома, лежа на диване.

Обычно все работали в автопарке, но в этот раз одну группу из пяти человек, куда входил Николай, отправили на овощную базу, вместе с ними были и два дагестанца Мага и Юсуп.

Главной была женщина лет сорока, слегка полновата, но личико было симпатичное. Им предстояло перебрать качены капусты — отделить хорошую от гнилой. В одиннадцать часов женщина объявила перекур и куда-то ушла. Мага велел всем не переставать работать, хотел прогнуться перед этой женщиной. А может просто злился, что не попал в часть с братом? Его брата Шамиля отправили служить в спортроту. А Мага остался в казарме. Хотя они оба были мастерами спорта по греко-римской борьбе.

— Я сказал, продолжайте работать! — орал Мага.

— Мага, ты чего? Женщина ведь по-русски сказала перерыв, — решил высказаться Николай.

— Ты офигел, что ли? Я тебя сейчас как букашку раздавлю!

Он подошел к нахалу и замахнулся. Николай не пошевелился, нет, не потому что был настолько смел, просто его охватил испуг, и он встал в ступор. Мага видя, что это на Николая не действует, все же врезал ему по лицу. Парень отлетел в угол, но резко встал, подбежал и ударил дагестанца в ответ. Такого ответа Мага не ожидал, поэтому не стал даже защищаться. Но удар Коли ему был как слону дробина. Мага даже головой не пошевелил, а лишь врезал наглецу в живот. Николай согнулся пополам и пытался ртом поймать воздух. Краем глаза видел, что от дальнейших побоев Магу остановил Юсуп.

— Мы еще не закончили, — с этими словами Мага вышел из здания.

К Николаю подошел Илья, по кличке Фиалка, и помог подняться.

— Никола, ты лучше с ними не спорь! Отфигачят и им ничего не будет. Я бы советовал тебе этой ночью не спать! Вдруг еще решат зарезать, им же это раз плюнуть!

— Брось ты! — отмахнулся он, но в душу что-то запало.

Следующую ночь не мог уснуть часов до трех, все ждал продолжения. Но его не последовало.

После того как второй взвод принял присягу, до новобранцев были доведены сведения, в какие части кто будет зачислен. Многих это не обрадовало, и Николая в том числе. Он и еще двое парней были приписаны к части с пятизначной цифрой, «человек с ругательной фамилией» — Матюков поведал ребятам о ней.

Эта часть находилась в маленьком поселке, и жизнь там была не сахар. Отправка назначена была на четыре утра. Николай не спал до самого подъема.

Утром всю команду забрали молодой старлей и прапор, те же самые что забирали из областного военкомата. И опять весь путь у них был в пьяном угаре, и ребята были предоставлены сами себе. Кто-то из ребят пошел в вагон-ресторан, денег у них не было, но солдаты не теряли надежды познакомится с девчонками и на халяву покушать. Ни у кого ничего не получилось. Девушки оказались не такими легкодоступными. Правда, вышла стычка с дембелями, новобранцев чуть не выкинули с поезда. Но все разрешило парочкой синяков.

Многие парни переживали из-за своих девушек, мол, мы тут, а они там! Может, гуляют? Просили друзей проследить за своими девчонками, чтобы те не изменяли. А я вам скажу правду, если она захочет изменить, то этого ни миновать. Ты ей хоть пояс верности одень. А если тебе девушка верна, то тут уже и алкоголь не сможет сломить ее волю и желание. Я в армии многих видел парней, которых бросили девчонки, кто-то планировал побег, кто-то плакал, а кто-то смеялся. К чему этот разговор? А все просто.

Когда Николай со своей командой ехали в часть, Мишу Гришина бросила девушка. Прождала его ровно два месяца! На одной из остановок он вышел в ларек за сигаретами и назад не вернулся. Офицеров долбили и в хвост и в гриву, выговор обоим с занесением в личное дело. Шутка? Какие шутки! Они бойца потеряли!

Девушка Миши была первая в блокноте Лехи Лихачева, он специально для себя завел блокнот, где записывал имя девушки, и сколько она прождала своего парня, по каким причинам его бросила, так же к ее данным прикладывалось фото. Под конец его службы, блокнот был внушительно толстым. А Леха стал популярным, если вначале его солдаты посылали на три веселых, то потом уже сами искали его и передавали все данные.