Пророк с планеты Карандаш

Сергей Валерьевич Галактионов (2024)

Планета Карандаш вращается в космосе вокруг двух солнц. Счастливые обитатели планеты — разумные враны, ведущие свое происхождение с Земли. На Карандаше почти все хорошо, если не считать свирепых ураганов. Но у вранов есть пророки, способные вовремя уводить стаи в подземелья, чтобы пережидать разгул стихии в безопасности. А еще у них есть магический кристалл, который стоит в центре Голубого леса и питает их энергией. И надо же такому случиться: сначала умирает пророк, потом тухнет кристалл, а следом за этим на поверхность планеты выбрасываются гигантские слизняки… Счет идет не на дни, а на часы, когда голодные и агрессивные уродцы захватят планету! Но не все готовы сдаться и погибнуть: среди птиц находятся смельчаки, готовые побороться за жизнь и свободу.

2

Эскар чувствовал себя все хуже и хуже. Старость и болезни медленно, но верно отнимали у него последние силы. И он понимал, что стоит на пороге смерти.

Эскар поерзал на голубой листве, рассыпанной в гнезде. Он давно не выходил из гнезда, потому что не мог. Но иногда его посещали старейшины. И сегодня они обещали прийти. Что скажут? Ничего нового. Как им будет плохо без него, когда он уйдет в иной мир. Да, это Эскар уже слышал. Неоднократно. А раньше говорил с ними он — пророк, которого слушали, затаив дыхание. И не ошибался, верно предсказывая наступление непогоды. Но теперь слишком стар, пальцы не слушаются, мысли спутались, он едва дышит. И почти ушел…

Наконец за переплетением ветвей гнезда показались тени. Эскар понял, что это были старейшины стай. И крикнул:

— Входите!

Они вошли, неловко переступая.

Первым подошел Макарон — черный вран с серым клювом. Незлобивый по характеру и с участливым взглядом, он был старейшиной стаи сероклювов.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Макарон, поводив в стороны клювом, как будто сокрушаясь о том, что Эскар уходит…

— Как обычно, не спрашивайте, — ответил Эскар и взглянул на второго врана, который подошел следом за Макароном.

Это был Нго-Цинья-Кар — старейшина стаи красноклювов — красно-черный ворон с алым клювом. Он представлял собой яркий образчик потомка земного ворона с небольшой примесью Homo sapiens, которая внешне никак не выражалась. Однако она, видимо, имела внутреннюю природу.

— Как же мы останемся без ваших предсказаний, без вашего дара! — в сердцах прокаркал Нго-Цинья и так же, как и Макарон, повертел в стороны клювом.

— Нет, не называйте его моим даром! Потому что он мне не принадлежит. Должен быть преемник, который унаследует его. Вы должны понимать, что дар передается, — говорил Эскар. — Его дарует только Бог и только самому достойному птенцу. Но я не вижу его. Видимо, уже после моей смерти! — Эскар понурил голову.

Он высунул из правого крыла два пальца и взял ими плошку воды. Глотнув, отставил плошку и втянул пальцы внутрь оперения. Тысячи лет назад уже было отмершие, подвергшиеся сильной редукции, пальцы птиц вдруг стали удлиняться и приобретать прежние черты. Пальцы все еще были малы и не годились для работы, связанной, к примеру, с перетаскиванием тяжестей, но для того, чтобы держать плошку или какую-нибудь мелкую вещицу, они подходили в самый раз. При этом первый палец так и остался редуцированным и не вылупился. Только второй и третий развились, чтобы позволить вранам манипулировать вещами.

— Но как же так, учитель! — запротестовал Макарон и поежился.

Его оперение было почти полностью черным с редкими серыми вкраплениями. В точности таким же, как у каждого сероклюва из его стаи, самой многочисленной в Голубом лесу, ведущей родословную от земного грача и серой вороны. За тысячи лет эти родственные виды перемешались друг с другом и возник нынешний вид врановых. Впрочем, возник он не вчера, и был далеко не новым.

Макарон продолжал:

— А вдруг он не появится, мы не видим вашего преемника! Скажите, когда его ждать и, самое главное, где искать?!

Эскар тяжело вздохнул и прокаркал:

— Не знаю, всему свое время. Значит, пока время не пришло.

— Да, но говорят, когда вы стали пророком, вы были уже до этого известны по всему нашему лесу и даже за его пределами!

Эскар гулко засмеялся. Впрочем, его смех оборвался и Эскар поморщился от боли в горле.

— Так бывает. Но раз на раз не приходится, — ответил он.

Старейшины переглянулись. Нго-Цинья нервно заклацал клювом. В отличие от Макарона он был хитрым и вспыльчивым враном. Часто его глаза игриво блестели, и он предлагал нестандартные идеи.

— А давайте проведем конкурс и выявим лучшего! — предложил Нго-Цинья.

— Чего? — покосился на него Эскар.

— Предложим всем проявить свои способности и самый лучший — победитель — получит награду: он станет новым пророком.

— Да уж, действительно конкурс, — недовольно прокаркал Эскар.

Нго-Цинья опять заклацал клювом. Макарон тоже не выдержал и стал ходить внутри гнезда взад и вперед.

— Так что нам делать? Мы же не можем чего-то ждать! — сказал он.

— Трудно ждать, — сказал уставшим голосом Эскар и снова понурил голову.

Макарон остановился перед ним.

— Учитель, — сказал он, — мы всегда называли вас учителем и были вашими последователями. Я знаю, вы не хотите слушать, что мы вас ценим и любим. Что мы хотим поддержать вас в эти последние дни. Но теперь мы думаем — мы вынуждены думать — о наших жителях, о птицах и птенцах, словом, обо всех нас. У нас тревога. Мы плохо спим. Мы плохо едим. И, глядя на вас, волнуемся. Скажите, что нам делать?

Эскар привстал с листьев, на которых сидел, и приблизился к Макарону вплотную. Он положил крыло на крыло старейшины и прокаркал:

— Ладно, проводите ваш конкурс. Ничего другого я не знаю. Ступайте!

— Учитель, спасибо вам, — подошел к нему Нго-Цинья. — Давайте я вас обниму!

Эскар был не прочь. Он закрыл глаза, и они положили друг другу крыло на крыло.

Потом старейшины улетели, а Эскар опять устроился на листве, размышляя, сколько дней, а может быть, часов отпущено ему до смерти в этом бренном мире.