Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями. Сказка

Сельма Лагерлёф

Новый адаптированный перевод Алексея Козлова романа-сказки Сельмы Лагерлёф «Путешествие Нильса с дикими гусями» Маленький невоспитанный мальчик, превращённый в крошечного эльфа, путешествует на спинах гусей по Швеции, познавая историю, географию и нравы своей страны, а потом снова становится человеком.

Аист

Понедельник, двадцать восьмое марта.

Однажды ранним утром дикие гуси, которые бродили и спали на льду озера Вомб, были разбужены протяжными криками сверху.

— Трироп, Трироп! — прозвучало в воздухе, — Журавль Трианут шлёт привет дикому гусыю Акке и его стае. Завтра будет день великого танца журавлей на Куллаберге.

Акка поднял голову и сразу же ответил:

— Приветствую и благодарю! Приветствую и благодарю!

С этими словами журавли полетели дальше, и дикие гуси еще долго слышали их триумфальные клики. Куда бы они ни летели, они кричали над каждым полем и каждым лесистым холмом: «Трианут шлет привет. Завтра будет день великого танца журавлей на Куллаберге.»

Дикие гуси были очень рады этому приглашению.

— Тебе страшно повезло, — сказали они белому гусаку, — что они тебе разрешили посетить большой танец журавлей в Куллаберге!

— Значит, это так замечательно — видеть, как танцуют журавли? — спросил гусак.

— Даже и не мечтай, что есть что-то лучше! Это так здорово! — ответили дикие гуси.

— Теперь мы должны подумать, что будем делать с Дюймовочкой завтра, чтобы с ним ничего не случилось, пока мы не доберемся до Куллаберга», — сказал Акка. — Дюймовочку нельзя оставить одного! — сказал гусак, — Если журавли не позволят ему увидеть свой танец, тогда я лучше останусь с ним.

— Ни одному человеку никогда недозволялось посещать Конгресс Животных в Куллаберге, — сердито сказал Акка, — и я бы не осмелился взять с собой нашу Дюймовочку. Но мы обсудим это более подробно позже в день отлёта. Теперь мы должны в первую очередь подумать о том, где раздобыть что-нибудь поесть.

С этими словами Акка дал сигнал к перерыву в прениях. В этот день он также искал место для кормежки на приличном расстоянии, по просьбе Смирре Фокса, и не садился на землю, пока не добрался до болотистых лугов немного южнее замка Глимминдж.

Весь тот день мальчик просидел на берегу маленького пруда и дул в тростниковые свирели. Он был не в духе, потому что ему отказали в лицезрении танца журавля, и он просто не мог сказать ни слова ни гусаку, ни кому-либо другому.

На душе у него было довольно тяжело. Акка всё ещё сомневался в нём. Когда мальчик перестает быть обычным человеком только для того, чтобы путешествовать с несколькими дикими гусями, они, конечно, должны понимать, что у него нет желания предавать их. Тогда они также должны понимать, что, когда он от многого отказался, чтобы последовать за ними, их долгом было позволить ему увидеть все чудеса, которые они могли ему показать.

«Мне придется прямо высказать им все, что я думаю», — подумал он. Но проходил час за часом, а он все еще не мог прийти в себя. Это может показаться поразительным, но мальчик действительно проникся своего рода уважением к старому гусю-вожаку. Он чувствовал, что нелегко противопоставить свою волю его воле и опыту.

С одной стороны заболоченного луга, где паслись дикие гуси, была широкая каменная изгородь. Ближе к вечеру, когда мальчик наконец поднял голову, чтобы заговорить с Аккой, его взгляд случайно остановился на этой изгороди. Он издал негромкий возглас удивления, и все дикие гуси мгновенно подняли головы и уставились в том же направлении. Сначала и гуси, и мальчик подумали, что все круглые серые камни в изгороди обзавелись ножками и пустились бежать; но вскоре они увидели, что по ним пробежала стая крыс. Они двигались очень быстро и бежали вперёд, плотно сбившись в кучу, линия за линией, и их было так много, что в течение долгого времени они покрывали всю каменную изгородь.

Мальчик боялся крыс, даже когда стал большим, сильным человеком. Тогда каковы же должны быть его чувства сейчас, когда он был таким крошечным, что двое или трое из этих тварей могли одолеть его? Дрожь за дрожью пробегала по его позвоночнику, пока он стоял и смотрел на них.

Но, как ни странно, дикие гуси, казалось, испытывали к крысам такое же отвращение, как и он. Они не заговорили с ними, а когда те ушли, отряхнулись, как будто их перья были забрызганы грязью.

— Как много серых крыс за границей! — сказала Икси из Вассипора, — Это нехороший знак.

Мальчик намеревался воспользоваться этой возможностью, чтобы сказать Акке, что, по его мнению, она должна пустить его вместе с ними в Куллаберг, но ему снова помешали, потому что внезапно большая птица опустилась прямо посреди гусей.

Глядя на эту птицу, можно было поверить, что она позаимствовала тело, шею и голову у маленького белого гуся. Но в дополнение к этому она раздобыла себе большие роскошные чёрные крылья, длинные красные ноги и толстый клюв, который был слишком велик для маленькой головки, и утяжелял его до такой степени, что придавал ей печальный и обеспокоенный вид.

Акка тут же расправил складки своих крыльев и сделал несколько реверансов, приближаясь к аисту. Акка не особенно удивился, увидев аиста в Сконе так рано весной, потому что знал, что аисты-самцы имеют обыкновение прилетать в хорошую пору, чтобы взглянуть на гнездо и убедиться, что оно не пострадало зимой, прежде чем аисты-самки начнут беспокоиться о полёте над Восточным морем. Но ему было очень интересно, что могло означать то, что а ист искал его, поскольку аисты предпочитают общаться только с членами своей собственной семьи.

— Я с трудом могу поверить, что с вашим домом что-то не так, герр Эрменрих, — сказал Акка.

Теперь стало очевидно, что это правда: аист редко открыва свой клюв без ритуальных жалоб. Но то, что он сказал, делало всю картину еще более печальный, чем можно было предположить в самом худшем случае, былоо то, что ему было даже трудно говорить вслух. Он долго стоял и только стучал клювом, потом заговорил хриплым и слабым голосом. Он жаловался на всё: гнездо, которое находилось на самой верхушке дерева на крыше замка Глимминге и было полностью разрушено зимними штормами, и на то, что в Сконе он больше не мог добыть никакой еды. Жители Сконе присваивали все его имущество. Они выпили его ручьи и осушили его болота. Он намеревался уехать из этой страны и никогда больше в неё не возвращаться.

Пока аист ворчал, Акка, дикий гусь, у которого никогда не было ни дома, ни защиты, не мог удержаться от мысли:

«Если бы у меня были такие же удобные вещи, как у вас, герр Эрменрих, я бы не жаловался на жизнь. Ты остался свободной и дикой птицей; и всё же ты так хорошо ладишь с людьми, что никто не выстрелит в тебя и не украдет яйцо из твоего гнезда».

Но все это он держал себя и остав ил свои мысли при себе. Аисту он только заметил, что не может по мир был сотворён.

Затем аист внезапно спросил гусей, не видели ли они серых крыс, которые направлялись к замку Глимминдж. Когда Акка ответил, что видела ужасных существ, он начал рассказывать ей о храбрых чёрных крысах, которые в течение многих лет защищали замок.

— Но этой ночью замок Глимминдж попадет во власть серых крыс! — вздохнул аист.

— И почему именно этой ночью, герр Эрменрих? — спросил Акка.

— Ну, потому что почти все чёрные крысы прошлой ночью отправились в Куллаберг, — сказал аист, — поскольку они рассчитывали, что все остальные звери тоже поспешат туда. Но вы видите, что серые крысы остались дома; и теперь они собираются штурмовать замок сегодня ночью, когда его будут защищать всего несколько престарелых крыс, которые оказались слишком слабы, чтобы пойти в Куллаберг. Вероятно, они достигнут своей цели. Но я столько лет прожил здесь в полной гармонии с чёрными крысами, что мне не понравится жить в месте, населенном их врагами.

Теперь Акка понял, что аист был настолько взбешён поведением серых крыс, что только и искал предлог, чтобы пожаловаться на них. Но, как и положено аистам, он, конечно же, ничего не сделал, чтобы предотвратить катастрофу.

— Вы послали весточку чёрным крысам, герр Эрменрих? — строго спросил Акка.

— Нет, — ответил аист, — это было бы бесполезно. Прежде чем они смогут вернуться, замок будет взят.

— Вам не следует зацикливаться на этом, герр Эрменрих! — замотал головой Акка, — Я, правда, знаю старого дикого гуся, который с радостью предотвратит безобразия подобного рода!

Когда Акка сказал это, аист поднял круглые глаза и уставился на него. И это было неудивительно, потому что у Акки не было ни когтей, ни клюва, пригодных для драки; и, вдобавок, он был дневной птицей, и как только темнело, всегда беспомощно засыпал, в то время как крысы привыкли драться по ночам.

Но Акка, очевидно, решил помочь чёрным крысам. Он крякнул Икси из Вассиджауре и приказал ему отвести диких гусей на озеро Вониб, и когда гуси извинились и отказались, он авторитетно сказал:

— Я считаю, что для всех нас будет лучше, если вы будете повиноваться только мне. Я должен подлететь к большому каменному дому, а если вы последуете за мной, люди на месте обязательно увидят нас и подстрелят. Единственный, кого я хочу взять с собой в это путешествие, — это Дюймовик! Он может быть очень полезен мне, потому что у него хорошее зрение и он способен не спать по ночам.

Весь этот день мальчик был в самом отвратительном настроении. И когда он услышал, что сказал Акка, он поднялся во весь рост и шагнул вперёд, заложив руки за спину и задрав нос кверху. Он намеревался сказать, что, безусловно, не хотел принимать участия в битве с серыми крысами. Крысы могли бы поискать помощи в другой компании.

Но в тот момент, когда все заметили крошечного мальчика, аист начал двигаться. Раньше он стоял, как обычно стоят аисты, наклонив голову вниз и прижав клюв к шее. Но теперь глубоко в его трахее послышалось глухое бульканье, как будто он хотел рассмеяться. Быстро, как молния, он опустил клюв, схватил мальчишку и подбросил его на пару метров в воздух. А потом поймал. Этот подвиг он совершил семь раз, пока мальчик визжал, а гуси кричали:

— Что вы пытаетесь сделать, герр Эрменрих? Это не лягушка! Это человеческое существо, герр Эрменрих! Это человек!

Наконец аист опустил мальчика на землю совершенно невредимым. После этого он сказал Акке:

— Сейчас я полечу обратно в замок Глимминдж, маэстро Акка! Все, кто там живет, очень волновались, когда я уезжал. Вы можете быть уверены, что они будут очень рады, когда я скажу им, что Акка, дикий гусь, и Дюймовочка, эльф-человек, уже в пути, чтобы спасти их.

С этими словами аист вытянул шею, расправил крылья и умчался, как стрела, вылетающая из тетивы сильно натянутого лука. Акка понимал, что аист насмехается над ним, но не придавал этому значения. Он подождал, пока мальчик найдёт свои деревянные башмаки, которые сбросил аист, затем посадила его себе на спину и последовала за аистом. Что касается самого мальчика, то теперь он не возражал и ни словом не обмолвился о том, что не хочет идти с ним. Он так разозлился на аиста, что на самом деле сидел и пыхтел. Это длинноногое существо посчитало, что он ничего не значит и только потому, что он маленький; но всеми фибрами он хотел показать ему, что за человек Нильс Хольгерссон из Западного Веммингхога.

Пару мгновений спустя Акка уже приземлился в гнезде аистов. В качестве основания у гнезда служило колесо, а поверх него лежало несколько циновок из травы и куча мелких веток. Гнездо было таким старым, что многие кустарники и растения пустили корни; и когда аистиха-мать сидела на своих яйцах в круглом отверстии в середине гнезда, ей открывался не только прекрасный вид на значительную часть Сконе, но и цветы дикого шиповника. Вы и не представляете, как приятно смотреть из своего гнезда на цветы и домашний лук-порей.

И Акка, и мальчик сразу поняли, что здесь происходит что-то такое, что переворачивает с ног на голову обычный порядок жизни. На краю гнезда аиста сидели две серые совы, старая кошка с проседью и дюжина старых, дряхлых крыс с торчащими зубами и слезящимися глазами. Честно говоря, это были не совсем те животные, которых обычно можно встретить мирно пасущимися вместе.

Ни один из присут ствовавших не обернулся, чтобы взглянуть на Акку или поприветствовать его. Они ни о чём не думали, кроме того, как сидеть и пялиться на какие — то длинные серые линии, которые появлялись в поле их зрения то тут, то там — вдали, на голых по-зимнему лугах.

Все чёрные крысы молчали. Было видно, что они были в глубоком отчаянии и, вероятно, понимали, что не смогут защитить ни свою жизнь, ни замок. Две совы сидели и закатывали свои большие глаза, изгибая свои огромные, нависающие брови. Они говорили глухими, похожими на голоса призраков голосами, и всё — об ужасной жестокости серых крыс и о том, что им придётся покинуть свои насиженные гнезда, потому что они слышали, как о серых крысах все говорили, что они не щадят ни яиц, ни птенцов. Старый кот с серыми седыми подпалинами на голове, был уверен, что серые крысы загрызут его до смерти, поскольку они приходили в замок в таком большом количестве, и он беспрестанно ругал чёрных крыс и обвинял их во всех бедах.

— Как ты мог быть таким идиотом, чтобы позволить своим лучшим бойцам уйти? — мяукал он, — Как ты мог довериться ть серым крысам? Это абсолютно непростительно!

Двенадцать чёрных крыс не произнесли в ответ ни слова. Но аист, несмотря на свое несчастное настроение, не смог удержаться от того, чтобы не подразнить кошку.

— Не волнуйся так, моя милая домашняя кошечка! — сказал он, — Разве ты не видишь, что маэстро Акка и Дюймовчик пришли спасти замок? Вы можете быть уверены, что они добьются успеха. Теперь я долженоставить вас, перед битвой мне надо поспать, и я прошу меня не беспокоить по мелочам. Завтра, когда я проснусь, в замке Глимминдж не будет ни одной серой крысы. Аминь!

Мальчик подмигнул Акке и подал знак — поскольку аист стоял на самом краю гнезда, задрав одну ногу, чтобы поспать, — что он хочет столкнуть того на землю, но Акка удержал его. Казалось, он ни капельки не сердился на новые проказы мальчишки. Вместо этого он сказал твёрдо:

— Было бы довольно скверно, если бы тот, кому столько лет, сколько мне, и кто обладает таким великим жизненным опытом, не смог выбраться и из более серьёзных трудностей, чем эта. Если только мистер и миссис Сова, которые могут не спать всю ночь, улетят с парой сообщений от меня, я думаю, что всё пройдет как по маслу!

Разумеется, обе совы были готовы к чему угодно. Тогда Акка велел Сове-джентльмену пойти и разыскать чёрных крыс, которые ушли, и посоветовать им немедленно возвращаться домой. Леди-Сову она отправила к Фламмеа, Сове-колокольчихе, которая жила в Лундском соборе, с поручением, которое было настолько секретным, что Акка осмелился доверить ей его только шепотом.