Мерцание зеркал старинных. Я рождена, чтобы стать свободной

Светлана Гребенникова

Почти триста лет спустя призрак Наташи поселился в доме той, кто является ее продолжением, той, в чье тело вселилась ее душа, и рассказал свою историю в надежде, что восторжествует истина. Наташа указывала на свои портреты и просила сорвать маски с тех, кто убил ее и воспользовался ее именем после смерти.Наташа считает, что срока давности у преступления, которое совершено над ней, нет! И просит, чтобы ее последовательница, ее отражение в этом мире, раскрыла все секреты.

Глава 214. Она ушла, чтобы однажды вернуться…

Я уже стала подумывать о том, чтобы отправиться домой, но вдруг вспомнила о цели своего приезда в город. Сунув руку за широкий атласный пояс, достала листок, который передал мне граф, и вскочив на лошадь, отправилась на указанную улицу на окраине.

Подъехав к дому, я внимательно осмотрела его, и смутная тревога закралась в сердце. Дверь мне открыла немолодая пышная дама, одетая в богато расшитый шелковый халат и с длинной тонкой дымящейся трубочкой в руке. Оглядев меня с ног до головы, она удивленно качнула слегка неопрятной кудрявой шевелюрой и, затянувшись, спросила:

— И что же понадобилось здесь столь богато одетой барышне? Неужто на работу нанимаетесь?

— Нет, — пожала я плечами. — Я ищу одну женщину.

— Вот оно как?! — удивившись, она ехидно переспросила: — Здесь?

— Да, а что такого?

— Здесь, конечно, часто ищут девушек или молодых женщин. Но обычно это делают особы мужского пола.

И она, похабно хохотнув, ощерилась, показав отсутствие нескольких зубов. И я с ужасом поняла, в какого рода заведение граф определил Катю. «Боже, неужели он сотворил с ней это?! Насколько изощренным в своей мести надо быть, чтобы вот так жестоко расправиться с ней. Это ведь хуже тюрьмы, хуже смерти для нее! Он продал ее, как вещь…»

— А-а-ах, — коротко выдохнула я и ужаснулась. «Продал»: смысл этого слова заставил меня содрогнуться. «Боже мой! Несчастная моя Катя, я должна ее увидеть!»

— Мне нужна Катя Серебрянская. — Я еще слабо надеялась, что граф определил ее сюда не так давно и, возможно, я успею что-то для нее сделать.

— Милочка, у нас тут по фамилии никого не зовут. Катерина… — смачно затягиваясь, она на мгновение задумалась. — Кажется, я знаю, о ком ты говоришь. А мне вот интересно, на что она такой фифе сдалась?

— Я просто хочу ее увидеть.

Женщина как-то странно улыбнулась.

— Ну заходи, коли так, может, хоть ты ее в чувство приведешь. Болящей она последнее время сказывается.

Надежды мои от этих слов рухнули.

— Ну, что рот открыла? Подниматься будешь, али как? — прикрикнула «мадам».

Страх ледяными кандалами сковал мое тело. Я боялась перешагнуть порог этого дома, зная, что за ним скрывается. Единожды я уже побывала в таком заведении, и мне совершенно не хотелось повторять это приключение. Но я жаждала увидеть Катю и поговорить с ней, узнать, как я могу поддержать ее и, может быть, помочь. И поэтому я закрыла глаза и шагнула. Тетка со смехом прикрикнула:

— Чего жмурисся? Боишься, что ли? Не бои-и-сь! Насильно никаво не заставля-я-яем.

Подобрав юбки, я осторожно последовала за ней по лестнице, брезгливо опасаясь к чему-либо прикасаться.

— Шевели ножками-та-а. Здесь она. Может, хоть ты ее в чувство приведешь. Совершенно не знаю, что с ней делать! Одни убытки!.. Убытки одни, никаких доходов! — сокрушалась хозяйка.

Поднявшись на второй этаж, она с силой распахнула одну из дверей и сразу ушла. Я попала в комнату, где на кровати лежала Катя и смотрела в потолок.

— Катерина, — тихонько позвала я. — Катя, Катенька, что он с тобой сделал?

Я подошла ближе. Катя, узнав мой голос, поднялась на локтях и села.

— Ах-х, — усмехнулась она грустно, — Наташа, я и не чаяла еще раз увидеть тебя. Как ты меня нашла?

Она была всё так же красива, но показалась мне очень усталой — уставшей от жизни. Что-то обворожительное навсегда ушло из ее облика: глаза потухли, перестали манить — в них не было света, не было огня и страсти.

Я грустно оглядела комнату.

— Как ты здесь оказалась?

— Разве тебе нужны объяснения? — Катя горько усмехнулась. — Я думаю, они излишни. Зачем ты искала меня, Наташа? Ты хотела мне что-то сказать? Или спросить о чём-то?

Невольно я прижала руку к больному месту, но слова застряли в горле: видя ее плачевное состояние, мне было стыдно начинать жаловаться на свою судьбу. Мудрая Катя всё поняла без слов.

— Он ударил тебя, тебе больно?

Я кивнула.

Катя с нежностью погладила меня по руке.

— Милая моя девочка, это не та боль, от которой следует плакать. Я правильно понимаю, что такое произошло не впервые?

Опустив голову, я молчала: ей не нужен был ответ.

— Ты присаживайся и вот послушай, что я тебе скажу. — придвинув стул, я села возле Катерины. Немного помедлив, она продолжила. — Да, неприятно, но эта боль не страшная, ее можно стерпеть. Самая сильная боль, уничтожающая тебя, это та, которая рвет твою душу, раздирает тебя изнутри. Такую не может принести ни один кулак, ни один пинок.

— А что же делать с кулаками и пинками? — запальчиво спросила я. — Он что, теперь всё время будет меня бить? Катя, что мне делать?

— Ты мудрая девочка… Постарайся не провоцировать его.

— Я больше не хочу с ним оставаться, я убегу!

— Поздно! — Катя горько улыбнулась. — Поздно, моя милая! Не послушалась ты, когда все тебе говорили… А теперь пожинаешь плоды своего выбора. Ты разрешилась от бремени… кто же у тебя родился?

— Дочка, я ее Софийкой назвала.

— Так куда же ты теперь побежишь, моя милая?

Она села, улыбнулась и протянула руку, чтобы погладить мою щеку. Я прижалась к ней и сказала:

— Да хоть на край света, лишь бы подальше от него!

Я рассказала ей всё, что случилось со мной в последнее время. Речь моя была сбивчива, я волновалась, а Катя нежно смотрела на меня и улыбалась уголками губ. Выслушав, она мягко похлопала меня по плечу:

— Тише, моя девочка, тише. Остановись, прислушайся — и получишь ответы на все свои вопросы.

Глаза Кати оживились. Она спустила ноги с кровати, взяла мои руки в свои ладони и, нежно посмотрев мне в глаза, почти прошептала:

— Милая моя девочка, как я рада, что ты всё же нашла меня…

Я смотрела на нее широко распахнутыми глазами, и мне казалось, что жизнь вот-вот вернется к ней и что уже замерцали, заплясали те самые огоньки… И я сама потянулась, чтобы прикоснуться к ней губами. Но она, улыбнувшись, остановила меня и тихо сказала:

— Нет, Наташа, не сейчас и не здесь. Пусть всё будет правильно.

Моя душа была в смятении.

— Катя, мне так жалко тебя. Не хочу видеть тебя в этом доме, пойдем отсюда!

Она с той же спокойной улыбкой произнесла:

— Нет-нет. Нет! Разберись лучше со своей жизнью! У тебя может не хватить ни времени, ни сил на нас двоих. Слишком много открытых дверей…

— Что ты имеешь в виду?

— Отдай свой долг! И тогда ты снимешь кандалы со своих ног и станешь свободна…

Мне были непонятны ее странные речи:

— О чём ты говоришь? Какие кандалы?

— Как бы тебе получше объяснить?.. Наташа, я скоро уйду…

Сердце мое сжалось, и я почти закричала:

— Нет-нет! Я спасу тебя, не оставлю в этой беде! Я немедленно увезу тебя отсюда, ты больше ни секунды не останешься в этом смрадном месте. Катя, давай убежим вместе? Мы с тобой уедем за границу, во Францию, там нас никто не найдет, и ни один тиран больше не сможет причинить страдания ни тебе, ни мне. Я сегодня же перевезу тебя в наше дальнее имение и буду готовиться к отъезду. Ты согласна, Катя? Мы и дочку с собой заберем! — вдохновенно восклицала я.

— А отца своего ты бросишь?

— Нет! Нет! Я обязательно что-нибудь придумаю.

— Успокойся, не тараторь. Дни мои сочтены… Но я открою тебе один секрет… — Катя какое-то время внимательно всматривалась в мое лицо, видно, решая, смогу ли я понять то, что она хочет мне поведать. — Есть проклятие моей души… Всякий раз перед тем, как покинуть этот мир, моя душа, еще теплящаяся в бренном теле, осознает все свои воплощения… И вот сейчас это знание пришло ко мне. Наташа, это не бред воспаленного сознания! Несмотря на телесные метаморфозы, ты всё же узнала мои глаза… Я знаю тебя так давно, что ты даже представить себе не можешь… И где бы ты ни была, моя душа из жизни в жизнь всегда находила твою…

Я моргала, сглатывая слёзы и раскачиваясь из стороны в сторону.

— Я не понимаю ничего из того, что ты говоришь, Катя! Разве после жизни может быть какая-то другая жизнь, возможно ли такое?..

— Я постараюсь объяснить, а ты слушай и запоминай. Смерти как таковой вообще нет — это лишь одна из множества метаморфоз, которые составляют сущность бытия. Есть нечто, что не может быть уничтожено смертью, — душа. Она существовала вечно и будет существовать всегда…

С жалостью смотрела я на Катерину: «Она больна и сама не понимает, что говорит», — подумала я, но перебить ее не решилась.

— Помнишь, Наташа, когда граф ворвался в твою спальню, я сказала, уходя, что сделала выбор? — всхлипнув, я качнула головой в знак согласия. — Так вот, спасать меня, забирать из этого места не нужно. По правде сказать, я не сетую на то, что вот так заканчиваю свои дни. Теперь я знаю, что таким извращенным образом уплачу ту мзду, которую должна — отдам все долги. И вот тогда я смогу наконец-то снять с себя оковы.

Наташа, бессмысленно надеяться, что вместе с гибелью тела сами собой исчезнут и твои долги… И если остался у тебя какой-то долг перед человеком из прошлой жизни, значит, необходимо его вернуть. Не сделать этого значит обрекать себя на повторение ошибки из жизни в жизнь. Недостаточно перейти в мир иной: нужно, чтобы перемена произошла внутри тебя, вот тогда есть надежда в будущей жизни стать поистине свободной.

Катя внимательно смотрела на меня, словно проверяя, поняла ли я, что она говорит. И вдруг добавила:

— Ты должна ждать меня!

— Господи, я сейчас с ума сойду! — в отчаянии воскликнула я. — Ты сама-то слышишь, что говоришь? То ты скоро умрешь… то тут же требуешь ждать тебя. Я запуталась, я уже ничего не понимаю.

Она словно не слышала и, не отвечая на вопросы, продолжала говорить, вводя меня в состояние, близкое к ступору:

— Мы с тобой обязательно встретимся! И пусть ты не будешь помнить моего лица, моих черт, не будешь знать, как меня зовут… То, что мы встретимся вновь, дает мне силы уйти из этого мира счастливой, простить своих обидчиков и не держать камня за пазухой.

Она смотрела на меня, и лицо ее светилось от какого-то непонятного счастья.

…И вдруг у меня перед глазами всё поплыло и пронеслось множество видений: я снова бежала навстречу этим очам, карим омутам, которые манили меня. Но видела я не Катю… Я не узнавала ее лица, только эти глаза, которые любили и ждали меня… Это был взгляд очень дорогого мне человека. Только я его еще не знала…

Это продолжалось лишь мгновение. Я замотала головой, пытаясь сбросить наваждение ее завораживающего голоса:

— Катя, я мало понимаю… То, что ты говоришь, не обнадеживает меня, а, по правде сказать, больше пугает.

Она смотрела на меня ласково и улыбалась:

— А я и не требую, чтобы ты поняла истинную природу моих слов. Я хочу, чтобы ты просто их услышала, чтобы эти слова остались в твоей голове, возможно, так тебе легче будет многое пережить. Поверь, дух любви никогда не исчезает, он имеет под собой глубокую основу. Ты была прекрасной женщиной — царицей, почти богиней, а я сильным и мудрым воином, властелином огромной империи. Мы любили друг друга так сильно и страстно, что могли вызвать зависть Богов… Человек, питающий к другому истинную любовь, соединяется с ним нерушимой связью. При новом рождении, таком, как у нас сейчас, связь всё равно остается, хотя бы в виде безотчетной симпатии, и неважно, родился ты мужчиной или, как я, в женском теле. На более высокой ступени развития мы сможем вспомнить все предыдущие жизни, и это будет уже не проклятие, а награда. Тогда появится возможность сознательного общения с тем, кого ты полюбил вечной любовью.

У меня после ее объяснения осталось больше вопросов, чем ответов. Я смотрела на Катю, не в силах пошевелиться. Я чувствовала, что она знает и понимает то, что для меня пока непостижимо.

Катерина тронула меня за руку:

— Теперь иди! — твердо сказала она и тихонько подтолкнула меня к выходу.

— Катя, прости меня за всё, не гневайся, что я бывала чересчур груба с тобой и порой злилась на тебя.

— Милая моя девочка, что ты такое говоришь? Я ведь так люблю тебя! Помни обо мне только хорошее.

— Катя, я не хочу уходить! — с мольбой посмотрела я на нее. — Хочу еще немного побыть с тобой.

— Нельзя! — тихо ответила она. — Не оскверняй себя, находясь в таком месте.

Катя глубоко вздохнула и тихо продолжила:

— Как же я вновь хочу быть с тобой, как страстно я этого желаю! Но это не наше время и не наша с тобой жизнь! Наша жизнь впереди… и это обязательно произойдет, слышишь?! Когда мы обе будем свободны… тогда будет всё правильно. И никто, слышишь, никто не сможет встать у нас на пути, не сможет быть нам преградой. А сейчас… я отпускаю тебя. Я говорю тебе: у-хо-ди! Но обернись! — чуть повысила она голос. — Посмотри на меня в последний раз перед тем, как откроешь Мою Дверь.

Она погладила меня по волосам, и от ее прикосновений у меня спутались мысли, по всему телу побежали мурашки. Я едва не заплакала от нахлынувших чувств: я одновременно и жалела ее, и знала — я не хочу ее покидать, не желаю терять навсегда! Так почему же она гонит меня?..

— Ну зачем ты расстраиваешься? Прекрати немедленно! — всё так же нежно смотря на меня, потребовала Катя. — Не хочу видеть твоих слёз! Зачем ты омрачаешь мою радость? Мы чужие с тобой в этой жизни, она нам не принадлежит! Но это только пока… Я обещаю, мы будем с тобой, будем вместе!

— Я уже ничего не понимаю. Катя, мне кажется, у тебя лихорадка и ты бредишь. Давай я отвезу тебя к доктору?

— Ах, — тихо засмеялась Катя, — душа моя, я здорова, как никогда ранее! Как много предстоит тебе узнать и понять… Казалось бы, несуразно нелепой была наша встреча в этой жизни, но… Вот что открылось мне: оказывается, все мы сошлись не случайно. От сотворения Мира мы знаем друг друга, в разных ипостасях встречались. Наши души, приходя в этот мир, учатся быть свободными в любви, помогать друг другу обрести и накопить духовные и душевные силы. Только сильным душам даются сильные уроки. Невозможно человеку даровать спасение извне: он должен сам справиться со своим злом. Бог ставит душу в такие ситуации, которые покажут ей ничтожность зла и силу добра. Для этого и нужно, чтобы душа продолжала жить после физической смерти, получая новый опыт. Всякое зло искупается страданиями — до тех пор, пока сердце и душа не станут чистыми. Для такого исправления нужно время, оно не может произойти в пределах одной короткой земной жизни. Вот в вашем союзе пусть Федор первым откроет Твою Дверь, проводит тебя… А ты, победив перемены Судьбы, вновь появишься на Этом Свете, как Афродита из морской пены… и я буду ждать тебя.

— Ты хочешь сказать, что я увижу тебя вновь? — до меня вдруг стал смутно доходить смысл ее слов.

— Всё то время, что мы разговариваем, я пытаюсь убедить тебя в этом.

— Там? — я подняла палец вверх.

— Нет, дорогая моя, — здесь! Только не сейчас, не в этой жизни, но это обязательно произойдет.

— Что значит, «Федор первым откроет мою дверь»?

Она вновь ответила уклончиво:

— Я желаю тебе скорейшего освобождения. А себе — скорейшей нашей встречи. А теперь иди, но оглянись перед тем, как покинешь мою комнату!

Я медленно пошла к двери. Мысли путались, я уже готова была уйти, но, помня Катину просьбу, обернулась и взглянула в ее лицо, чтобы навсегда запомнить глаза.

…Я не знаю, сколько должно пройти времени, не знаю, сколько должна буду увидеть людей, но тогда я четко осознала: пусть передо мной промелькнут сотни или даже тысячи лиц — я узнаю! Узнаю ее глаза! И обязательно их найду…

С тех пор я больше никогда не видела Катю. Донеслись до меня слухи о ее кончине от непонятной болезни. И только одна я знала, что стало причиной ее смерти.

Я еще очень долго помнила Катины слова. Проходя по улицам, всё как будто видела у прохожих этот взгляд, пыталась найти среди лиц знакомые глаза, похожие на ее. Но никаких результатов это не принесло, и со временем я стала забывать ее образ. Он совсем стерся из моей памяти, забирая с собой и слова, которые когда-то были мне сказаны.