Наперегонки со смертью

Светлана Гончаренко (2024)

Потеряла дар лекаря — потеряла смысл жизни. Так думала Алтея, пока не оказалось, что справиться с вернувшейся через столетия лихорадкой может только она. Смерть ходит очень близко, и Алтее придется решить, что делать дальше: бороться или умереть? А еще выяснить самую страшную тайну своей жизни с помощью того, кто даже после учебы никак не оставит ее в покое.

Глава 10. Новая тюрьма

Я открываю глаза и тут же жмурюсь от яркого солнца. Пытаюсь отвернуться, но что-то крепко держит меня за шею и не даёт это сделать. Руки тоже несвободны: рывок один, другой — слышится звук звяканья металла о металл. На мне наручники? И ошейник?

Предаться панике не даёт открывшаяся дверь. Я вижу знакомое лицо, но тревожное предчувствие не оставляет.

— Здравствуйте, Алтея Германовна, смотрю, вы очнулись? Как себя чувствуете?

— Как собака на цепи. Что происходит, Степан Петрович? Где я?

— Ну-ну, перестаньте. Всё для вашего же блага. Вы у нас, в Первой клинической, в лаборатории.

— Для моего блага? Считаете, что я бросаюсь на людей?

— У вас выявились необычные способности. И кто знает, вдруг они настолько мощные, что могут охватить большое пространство? Поэтому и привязали, чтобы избежать соблазна их применить.

— То есть вы так перестраховались?

— Именно! — улыбается доктор. — Рад, что правильно понят.

— И что дальше? В туалет мне под себя ходить? Или мне недолго осталось, поэтому…

— Да что же вы такое говорите, Алтея Германовна! — всплёскивает руками Степан Петрович. — Что за глупости! Сейчас подойдут ещё коллеги, мы вас обследуем и снимем, очень надеюсь, эти оковы.

— И сколько ждать?..

— А вот и они! — перебивает меня Степан Петрович. В палату (именно так я решаю назвать место, где пребываю) входят начмед Сергей Евстафьевич, наставник Арсений Сергеевич, патологоанатом Анатолий Викторович и двое незнакомых мне лекарей.

— Здравствуйте, Алтея, — мрачно оглядывает меня начмед. — Не ожидал, что мы встретимся вновь при таких обстоятельствах.

— При каких? — не знаю, откуда с момента пробуждения во мне безрассудная смелость, но я разговариваю с этими людьми на равных. Как будто мне нечего терять. Может и правда нечего? Вот усыпят меня сейчас как бешеную собаку, и все вздохнут с облегчением. Начиная от матери, заканчивая… А где же Андрей Станиславович? Почему его нет? Не допустили? Или не хочет меня видеть?

— А это мы сейчас и выясним, — потёр ладони один из двух незнакомцев. Он начинает забрасывать меня сканирующими энергонитями, пока его коллега тщательно фиксирует поступающую информацию. Жаль, я ничего не вижу и не ощущаю. — Ну, что же. Девушка здорова, немного голодна, испытывает стресс, но ничего необычного я не нахожу. А вы, коллеги?

Остальные тоже меня сканируют, но и они не обнаруживают странностей.

— Алтея, сейчас я освобожу одну вашу руку, — говорит начмед. — Попробуйте воспроизвести свои действия по поднятию мертвеца.

— О чём вы?

— Оживший труп на кладбище и в морге штаба — это же ваших рук дело? Только не отрицайте, есть свидетели.

— Я не понимаю… Я…

Я действительно не понимаю. Точнее, не хочу верить. Я же не специально! Я не знаю, как это произошло!

— Алтея, — ко мне подошёл наставник. — Мы просто хотим понять, что ты сделала. Помоги нам.

— Но я не…

— Это не шутки, Алтея Германовна! — повышает голос Анатолий Викторович. — Я лично видел, как вы подняли труп! Почему он упал замертво снова? Вам не хватило сил? Передумали убивать?

— Что? — я дрожу и чувствую подступающие слёзы. — Ничего подобного я не хотела и не хочу! Это всё чудовищная ошибка! Случайность!

— Случайность? Два раза подряд?

— Да поймите вы!..

— Хватит! — прекращает нашу перепалку начмед. — Анатолий Викторович, прошу вас на два слова.

— Так точно.

Пока полковник и подполковник совещаются в коридоре, а Степан Петрович переговаривается о чём-то с двумя коллегами, наставник берёт стул и подсаживается вплотную к моей кровати.

— Как же так вышло, Алтея? — тихонько спрашивает он у меня. — Что с тобой случилось?

— Я не знаю, Арсений Сергеевич. Я бы не стала нарочно ничего подобного делать. Вы же мне верите?

— Конечно, — он утирает слёзы с моих щёк краешком одеяла. — Не плачь, Сергей Евстафьевич во всём обязательно разберётся.

— Не уверена…

— Степан Петрович, поблизости же нет мёртвых тел? — спрашивает вернувшийся начмед. Штабной подполковник за его спиной чем-то недоволен, но молчит.

— Да, Сергей Евстафьевич, мы поместили Алтею как можно дальше от морга.

— Отлично, тогда не вижу причин держать её в наручниках. В этой комнате все умеют накидывать оглушающие плетения и выставлять щиты. Пятеро мужчин уж как-нибудь отобьются от девчонки. Согласны со мной, коллеги?

— Конечно — конечно, — тут же суетится мой бывший лечащий врач, аккуратно освобождая меня из оков. Наконец, я сажусь в кровати и потираю слегка онемевшие запястья.

— Прежде чем мы продолжим, тебе нужно в уборную? Или ещё что-то? — спрашивает начмед. Интересно, почему он перешёл на ты? Время вежливости прошло? Нет смысла со мной церемониться?

— Да, я хочу в туалет, пить и есть.

— Степан Петрович, распорядитесь, чтобы Алтее принесли еды. Уборная там, — Сергей Евстафьевич указывает рукой на неприметную дверцу в углу комнаты. — Надеюсь, ты не собираешься натворить глупостей?

Пройдя пару шагов, я разворачиваюсь и укоризненно смотрю ему в глаза. Ага, собираюсь. В туалете. Утопиться в унитазе — это глупость или сумасшествие? Впрочем, вслух я ничего не говорю.

После туалета накидываюсь на принесённую мне еду. Отбивная с пюре и салатом из овощей — что может быть лучше после суток голода? Или не суток?

— Сколько времени я здесь нахожусь?

— Тебя привезли ночью, сейчас день.

— А почему не к нам в госпиталь? В смысле, к вам? — спрашиваю у начмеда.

— Здесь лаборатория побольше. Специалисты будут наши, не переживай.

— Специалисты? — аппетит разом пропадает.

— Ты поела? — киваю. — Тогда поговорим.

С сожалением допиваю чай, отставляю посуду и перебираюсь на кровать. Лекари обступают меня полукругом.

— В общих чертах нам известно о вчерашних приключениях. Хорошо, что никто не пострадал. Но мы хотим ещё раз услышать твою версию.

— Я шла к выходу с кладбища, когда увидела какое-то странное свечение…

— Что ты делала ночью на кладбище? Какое именно свечение? Почему оно показалось странным? — под градом вопросов я сжимаюсь. Рассказывать о причинах, приведших меня в место вечного упокоения, нет никакого желания.

— Коллеги! Не всё сразу! Алтея, что за свечение?

— Мне показалось, что в одной из могил горит красный огонёк. Мерцает. Как маячок.

— И? Что дальше было?

— Решила посмотреть, что это такое. Подошла ближе и по привычке просканировала объект.

— Но ваш дар выгорел! — не выдерживает один из безымянных лекарей. Впрочем, представлять ни того ни другого мне никто не собирается. Я дёргаюсь от его слов, как от пощёчины.

— Знаю, но пока не могу смириться, прошло слишком мало времени. Поэтому я иногда совершаю привычные действия.

— Так, и что было дальше? — поторапливает меня штабной подполковник.

— Я… услышала шорох. Сначала не поняла, что это, а потом увидела, как из могилы показались руки. Затем и сам труп начал потихоньку вылезать. Я испугалась и убежала.

— То есть вы только сканировали и всё? Не вливали в плетение силу? Не говорили слов?

— Я похожа на деревенскую знахарку? — таращу на Анатолия Викторовича глаза. — Какие ещё слова? Вы сказок перечитали?

— Не в ваших интересах мне грубить!

— Тогда не задавайте глупых вопросов! И без угроз тошно!

Чувствую, что близка к нервному срыву, а подполковник меня к нему активно подталкивает. Сжимаю руки в кулаки, спиваюсь ногтями в ладони, чтобы хоть немного успокоиться.

— Прекратить! — раздаётся властный голос начмеда. — Анатолий Викторович, вы можете быть свободны. Пока.

— Но…

— Идите. Господа, вас тоже не задерживаю, ответственность я беру на себя. Степан Петрович и Арсений Сергеевич останутся.

Безымянные лекари и недовольный патологоанатом покидают палату. Меня слегка потряхивает от подступающей истерики. Начмед делает движение рукой, и я чувствую, как начинаю успокаиваться.

— Спасибо.

— Не за что. Продолжим. Итак, ты убежала…

— Да. Почти у выхода столкнулась с господином Вяземским, моим бывшим преподавателем в Академии. Он попытался самостоятельно убить мертвеца, но не преуспел. Андрей Станиславович вызвал патруль, и совместными силами живой труп был уничтожен. Дальше вы знаете.

— Хорошо, а что произошло в морге?

— Там я тоже увидела красное свечение в одной из стазисных камер. Решила попробовать повторить сканирование.

— То есть, ты знала, что на кладбище мертвец ожил твоими усилиями?

— Нет, я… Не была уверена. Надеялась, что совпадение.

— Понятно. Ты его подняла и?..

— И испугалась. Огрела его оглушающим плетением, и он упал.

— Но…

— Да, я знаю, что во мне больше нет дара, не нужно каждый раз напоминать, — хмуро вздыхаю.

— Тогда не понимаю, как такое возможно… — озвучивает мысли остальных Степан Петрович. Я по их глазам вижу, что именно об этом они сейчас и думают.

— Я тоже, — прикрываю глаза. Кажется, я выжата как лимон.

— Алтея, продолжим беседу завтра, — говорит начмед и направляется к выходу. Наставник и Степан Петрович идут следом. — Отдохни, ужин принесут чуть позже.

— Подождите! Что со мной будет?

— Пока ничего, — начмед возвращается и садится напротив меня на единственный стул. — Но ты должна понять, что твои способности слишком пугающие. И пока мы не уверимся в том, что ты не причинишь никому вреда, останешься здесь. Под нашим присмотром. И мы будем тебя изучать.

— Я не подопытный кролик! Я человек! И ни в чём не виновата! — истерика всё же прорывается сквозь успокоительное плетение.

— Никто тебя и не винит, Алтея. Ты же лекарь! Столкнувшись с подобным феноменом, не захотела бы его изучить? Понять, что происходит? И ты можешь быть уверена, что никому этими своими способностями не навредишь?

Я мотаю головой. В чём-то мой начальник (наверное, теперь бывший? — хватить уже грезить о несбыточном) прав. Не могу быть твёрдо уверена, что никому не наврежу. Да и само́й неплохо бы разобраться в этих странных способностях, которые я пока не в силах осознать до конца. Я — бывший лекарь (что-то в моей жизни стало слишком много бывших), теперь… кто? Некромант, как в книжках?

— Думаю, нам всем нужно хорошенько подумать. Распоряжусь, чтобы тебе принесли какие-нибудь книги. Телевизор и телефон тоже не будут проблемой, но это чуть позже. И я хочу, чтобы ты знала: ты не пленница здесь. Просто заложница обстоятельств. И вместе мы сможем решить эту проблему. Но нужно твоё согласие на сотрудничество.

— А разве оно имеет значение?

— Имеет. Никто не будет проводить исследования, если откажешься, но и выйти ты отсюда не сможешь. Подумай об этом.

— Хорошо.

Наконец, я остаюсь одна. Что же, мне действительно есть о чём поразмышлять. Хотя… О чём тут думать? Либо я соглашаюсь и сотрудничаю, либо отказываюсь и… Что? Меня будут морить голодом? Вряд ли. Им проще меня убить. Нет человека — нет проблемы, как говорится. Это в лучшем случае. В худшем — я просто сойду с ума в этой клетке.

Ещё во время разговора я замечаю, что окна палаты забраны решётками. Я и с даром бы их не открыла, а уж сейчас — и подавно. Дверь тоже заперта, это я проверяю первым делом. В санузле, где помещаются только унитаз, раковина и некое подобие душевой, состоящей из прикрученной к стене лейки и металлического поддона в углу, нет даже крохотного оконца. Некуда и незачем бежать. Или мне просто это стараются внушить? Чтобы я перестала бороться?

Всю последующую ночь я оплакиваю прошлое и будущее. Позволяю депрессии снова вырваться на свободу и разгуляться вовсю. Но только этой ночью. Не знаю, следят ли за мной, пока я сотрясаюсь в рыданиях, но никто не пытается зайти ко мне.

Под утро я успокаиваюсь, и мне даже удаётся несколько часов вздремнуть. А после завтрака приходит начмед, теперь уже один.

— Итак, твоё решение? — спрашивает он с порога.

— Я согласна.

На его лице на секунду мелькает удивление. Чего ожидал? Что откажусь? Нападу на него? Объявлю голодовку? Непонятно.

И Сергей Евстафьевич снова меня допрашивает. До обеда, после обеда, перед ужином. Я вспоминаю каждое действие буквально по секундам. Показываю, что я делала и как. Ни он, ни я не видим результата моих отчаянных махов руками.

— Может, нужен мертвец, чтобы я наглядно показала? — интересуюсь, видя очередной скептический взгляд начмеда. Не понимаю его мотивов. Чего он хочет добиться? Я уже сказала и показала, всё, что знаю и помню.

— Рано. Ладно, на сегодня достаточно. Завтра прибудут лаборанты и научные сотрудники. Начнём тебя обследовать.

Всю неделю я сдаю анализы. Не только кровь, но и другие жидкости и твёрдости организма. Один умник даже захотел сделать биопсию, но ему вовремя отказали. Однако его алчущий взгляд каждый раз заставляет меня напрягаться. Мне кажется, он не оставил эту затею, просто ждёт удобного случая.

Я тоже не теряю зря времени. Оказавшись у одного из столов с инструментами в ожидании очередного анализа, замечаю набор игл. Улучаю момент, пока на меня никто не смотрит, и краду одну. Пока у меня берут кровь, я аккуратно ввожу иглу под кожу на бедре, благо на мне из одежды лишь бельё и больничный халат. Игла настолько тонкая, что даже крови не выступает. Я могу украсть и что-то посущественнее, например, скальпель, но на выходе меня обычно обыскивают.

Ещё неделю я смиренно жду результатов. Но ничего интересного анализы не показывают. Это хорошо, что никто до сих пор не выявил мою повышенную регенерацию. То ли проколы от игл организм считает незначительными травмами и не старается зарастить их с бешеной скоростью, то ли просто ищут не то и не там. Да и лаборантов много, они часто меняются, так что мне пока везет.

А ещё через день мне разрешают принять посетителей.