Фисои Нилатс

Руслан Ишалин

«Фисои Нилатс» – это детективная фантастика. Кроме того, это сборник в которое вошло несколько других произведений. И я прошу Вас, милый читатель, познакомится с ними.

Глава 3

На Киевском железнодорожном вокзале 3 июня 1941 года было необычайно людно. Народу было больше, чем в обычные дни. Большое количество отъезжающих и не меньшее количество провожающих толпилось на перроне. Самый разный состав представляла эта толпа, но больше всего было офицеров.

— Поезд «Москва-Варшава» отправляется с первого пути, — в мегафон закричала кондуктор, — кто отъезжает, занимайте свои места.

Поезд, пыхтя паром, начал разогревать свои механизмы, а минут через пять, он начал трогаться. Уже совсем скоро, набрав приличную скорость, покинул пределы Москвы. В купейном вагоне, в купе номер четыре, собралась обычная для такого путешествия компания: торговец, чиновник средней руки. В купе их было двое, пока к ним не присоединился офицер, слегка нетрезвый.

— Господа, разрешите представиться, поручик Первого Киевского гренадерского полка первой роты третьего взвода Кибальчич Андрей Николаевич.

При последних словах вагон качнулся, поручик потерял равновесие и свалился на торговца.

— Осторожнее, прошу Вас.

— Пардон. Виноват. А где мой чемодан?

В это момент в купе вошел кондуктор.

— Вот Ваш чемодан, Ваше Высокоблагородие.

— Молодец. Держи целковый за усердие.

— Благодарствую, барин.

С этими словами кондуктор вышел из купе и закрыл за собой дверь.

— Ну что господа, за знакомство накатим по маленькой?

Офицер откуда-то из бездн чемодана вытащил водку и начал доставать снедь. Разложив на столике закуску, он по-хозяйски разлил бутылку в три чайных стакана.

— Господа, ну, в самом деле? Что за церемонии? Давайте за знакомство!

— Нет, я не буду, — запричитал торговец.

— Я тоже не буду, — решительно заявил чиновник.

— А хрен с вами, я и сам накачу.

В течение минут сорока бутылка водка была выпита, за ней последовала другая. Если учесть, что поручик изначально был уже нетрезв, то можно представить его общее состояние.

— Что, господа, не нравлюсь я вам? Ну да, выпил, да, русские офицеры пьют.

— Вы что не боитесь, что могут отправить на гауптвахту за такое поведение? — голос коммерсанта был тих.

— Насрать! Не о том думаете. Зачем едете в Варшаву?

— По делам.

— Ехали бы вы лучше куда-нибудь на восток в Среднюю Азию, Ташкент, например.

— Это еще почему? — в разговор вступил чиновник, — Разрешите представиться, статский советник Онуфрий Сергеевич Щербицкий.

— Война скоро, война.

— Как война? — попутчики хором взвизгнули

— А вот так, война. С немцами, да еще, наверное, с турками, а может, глядишь, и японцы выступят. Положение хреновое, хуже не придумаешь. Вот какого черта нужно было брать этот Константинополь у турок, злить их. Свободный проход для нашего торгового флота. Щасс! До войны Россия должна была 8 млрд. рублей золотом, после войны 40 млрд. рублей. Чтобы хоть как-то расплатиться с долгами, хотя бы с погашением процентов отдали проливы Босфор и Дарданеллы в аренду английской компании на 99 лет. Зачем русские солдаты воевали с турками за эти чертовы проливы, спрашивается? Чтобы англичане на нас зарабатывали? Купцы тоже плюются, турки при прохождении через проливы взимали 5 копеек с тонны груза, а англичане 1 рубль, что в 20 раз дороже. В 20 раз!!! Охренеть можно! Лучше бы эти проливы туркам принадлежали. А ведь были трезвые голоса, что не надо воевать за них. А сейчас мы против, считай, всей Европы выступим.

— А как же наши союзники, Франция и Англия?

— На них даже не надейтесь, в сторонке хотят отсидеться. А мы одни против Германии не сдюжим.

— Как не сдюжим? Мы в Великую войну как их разгромили! А! — голос Щербицкого дрожал от возбуждения, глаза блестели — Победили ведь! Какой подъем патриотический был! За государя-императора в бой как рвались!

— Ты, крыса тыловая, что ты знаешь о войне? Какой подъем? Я на фронт в 1914 году попал. Так вот. В августе 1914 года мы отстреляли снаряды своей артиллерии и зачехлили орудия. 2 года не стреляли, до августа 1916 года, пока новые снаряды не подвезли. Вот какое снабжение от нашего августейшего императора. А нас каждый божий день немцы из своих орудий обстреливали, в течение этих лет. Сколько наших полегло просто так, в своих же окопах, даже выстрела не сделав по противнику.

При этих словах поручик сжал кулаки, аж побелели пальцы, лицо полыхало гневом.

— Если уж гоните на убой, так хоть подготовьтесь к войне, а не так, ура и штыковая, а нас из пулеметов и артиллерии, я уж не говорю о химическом оружии. 80% погибло из-за плохого снабжения армии.

— Но потом, в 1916 году наладили?

— Да, наладили, с грехом пополам, но поздно, пыл у оставшихся в живых угас. Просто так умирать никто уже не хотел. Если бы те, которых уничтожили в эти 2 года, остались в живых, то и войну бы выиграли в 1916 году, и революции бы не было. А так, армия разложилась, за царя никто умирать никто не хотел. Потом революция, и парадокс, за царя никто воевать не хотел, а вот за Советскую власть очень даже. Чтобы снабжать армию, конскую сбрую в США царское правительство заказывало, позор, вот такая у нас промышленность. Зато теперь ходят буржуи, красуются, как же, капитаны бизнеса. Скоро война, а снабжение армии такое же, если не еще хуже. В 1914 году немцы превзошли нас в артиллерии, сейчас у них преимущество в танках и авиации. Мы как были страной недоразвитой, так и остаемся по сею пору. Страна периферийного капитализма.

— Как же так? Что ж Вы такое говорите?

— То и говорю. Сделают нас немцы, как пить дать. Как сделали нас в Крымскую войну или в русско-японскую. Все, что касается прогресса и связанного с ним военного дела, неизменно проигрывается Россией. Огромные закупки вооружения производятся за границей, из последнего — французские корабли «Мистраль». Что, сами производить не можем? Своим работу давать не нужно, а ведь за корабли платить будем валютой, которую получили, продавая хлеб. Половина страны голодает, мы хлеб на экспорт гоним, а на своих наплевать. Великая страна, а кроме хлеба ничего не производим. Только и слышно пуд хлеба упал в цене, России плохо. Пуд поднялся, России хорошо. Срамота. Мы не готовы к войне, ни снабжение, ни вооружение, ни оборонительные линии. Прошлым летом император приехал смотреть западную оборонительную линию, на которую выделили 3 млрд. рублей. Ведь ничего не построили, абсолютно ничего. И вот стоит самодержец в голом поле, носочком туфли песок пинает, а по документам там должны стоять бункеры с дотами и приговаривает: «Хорошо строите». И все! Никого не посадили, не арестовали. Хотя отвечал за все главный статс-инженер Балялов. Его даже с должности не сняли, орденом наградили. Вот такая у нас страна, такая империя. За мешок картошки в тюрьму на 7 лет посадят, а украл миллиард рублей — орден дадут. И я после этого за эту власть должен идти с немцами воевать?

— А что, не будете? Небось, в обе Гражданские воевали?

— Воевал. Вот как получилось, призвали меня в 1914 году, и до самого 1927 года и воевал, идиот.

— Почему ж идиот?

— Потому что воевал с собственным народом. Это такое омерзительное чувство, как будто бы участвовал в изнасиловании девушки. Групповом. Помню один момент, который меня будет преследовать до конца жизни. В 1927 году, под Царицыном мы пленных красных комиссаров и командиров погрузили в трюм баржи. Потом вывезли ее на середину Волги и прострелили дно. Красные, спокойно, с достоинством приняли смерть, до самого конца, пока мутные воды реки не накрыли баржу, я слышал, как они пели вместе свой Интернационал. Я рубил их шашкой, стрелял в них, они всегда достойно принимали свою смерть, с верой во что-то светлое, лучшее. Они не просто так погибали, а за светлое будущее последующих поколений. Святые люди, я уверен, что первые христиане были такими же.

— А разве наши белогвардейцы не так погибали? Разве не так воевали?

— Нет, не так. Мы все опустошены, внутренне надломлены. За исключением человек 100, белых генералов, этих Колчаков, Деникиных, Юденичей, Врангелей, всей этой мрази, все, повторяю все белогвардейцы, от офицера до солдат жалеют о том, что воевали.

— Да что вы такое говорите? Это антигосударственное заявление!

— Наплевать. Заткнись. Мы, участники белого движения, не раз и не два жалели о том, что приняли сторону этих, ну скажем царя. Действовали мы как заводные игрушки, принял присягу, должен служить этому царю. Игрушки, у которых вынули сердце и душу. Потому что если бы была душа, перешли б на сторону красных. За кого мы воевали? За императора? Конечно, за него, чтобы он и дальше мог править бестолково нами, чтобы все его родственники и его окружение разворовывать страну. Вот ради чего. Чтобы фабриканты и заводчики, которые первые убежали в Париж, Лондон, Ниццу могли получить правительственную компенсацию. Все эти Ходорковские, Абрамовичи, Прохоровы, Дерипаски уже в 1917 году убежали в Лондон. И плевать они хотели на страну, в отличие от тех же предпринимателей в Германии и Венгрии, которые с оружием в руках защищали свою собственность. И вот, наши министры в 1927 году поехали в Лондон и Париж, в ногах валялось перед этими капитанами индустрии, гигантские суммы компенсаций им дало, лишь бы те вернулись в Россию, в оплот либерализма и демократии. И вот в чем парадокс, мой унтер-офицер, который потерял руку в боях с красными за эту власть, этого царя, это правительство, не имел права, по мнению этого правительства, на пенсию! Потому что, видите ли, денег в казне нет! Это справедливо? Эти суки жировали, пили, ели, пока мы тут с красными воевали. А когда они приехали в Россию, им дали безвозмездной компенсации за 10 лет по 1 млрд. рублей каждому!!! Правительство возмещает таким образом ущерб нашим предпринимателям! Да они такие деньги как предприниматели никогда бы не заработали! А Ходорковскому вообще сделали подарок. В Тюмени все нефтепромыслы, которые недавно открыли, отдали ему в аренду на 49 лет, а затем государство ещё и деньжат подкинуло, чтобы он смог выкупить казённую нефтяную компанию. Идиотизм какой-то, предательство государственных интересов. И это нормально, потому что это либеральные ценности и типа демократия. Я, как белый офицер, заявляю: «Либеральные ценности придумали, чтобы разрушить Россию. Их исповедовать может только враг Отечества. Всех либерастов надо расстреливать. В условиях полной разрухи красные умудрились полностью обеспечить снабжение Красной Армии. Как-то раз сидел я в разведке возле одной железнодорожной станции, и вы знаете, меня просто ошеломила их организованность. На фронт двигались эшелоны с боеприпасами, а в обратном направлении — составы с оборудованием эвакуировавшихся заводов, с людьми. Все действовало четко, быстро. Красные за все время обеих Гражданских войн не испытывали проблем со снабжением, в условиях полной изоляции и потери значительной территории. А наше правительство в лучшие мирные годы не может толком наладить снабжение. Если бы не иностранное вторжение, Россия была бы другой страной.

Кибальчич прислонился лбом к стеклу вагонного окна и устремил свой взгляд куда-то вдаль.

— Я никому не рассказывал, что мы сделали тогда под Царицыном, но вы случайные попутчики, вам можно. Получили приказ, что нужно конвоировать пленных красных на барже вниз по течению. Загрузились на буксир, который тянул за собой баржу. На буксире находилась пушка. Меня сразу поразило несколько вещей: на барже не было ни одного конвоира, а баржу с буксиром соединял хлипкий трос, готовый в любой момент лопнуть. Вскоре стало ясно, почему сохранность троса не важна. Когда мы вышли на середину реки, полковник Мясоедов освободил трос, а мы на буксире стали разворачиваться к барже носом, на котором у нас стояла пушка. До всех присутствующих стал доходить смысл происходящего. Никто не хотел исполнять приказ Мясоедова стрелять по барже из пушки даже под угрозой трибунала. На барже пленные красные все уже поняли и начали петь хором свой Интернационал. Мясоедов собственноручно зарядил пушку и стрельнул в баржу ниже ватерлинии. Я и другие офицеры смотрели на это молча. Баржа начала стремительно набирать воду и носом уходить под воду, там было около тысячи человек. Неслись крики, стоны, проклятия. Когда нос судна набрал достаточно воды, баржа вертикально поднялась над водой и вдруг посредине лопнула и развалилась на две части. Из открывшихся частей вниз летели люди, тут же на них сверху упала задняя часть. Нас накрыло волной. На своих губах я ощутил соленный вкус. Я оглядел всех стоявших на палубе, их лица были в крови. Очевидно, что обломок судна упал на барахтавшихся в воде людей, раздавил их, и кровь с водой запечатлелись на наших лицах. Я еще подумал тогда: «На нас печать Каина. Мы убили братьев. Да, они красные, но они же русские люди». Очевидно, это аналогия была очевидна, потому что кто-то из присутствующих произнес: «Мы все Каины». Еще какое-то время слышались над рекой стоны, потом они стихли. Но некоторые большевики пытались плыть, тогда полковник Мясоедов начал в них стрелять из винтовки. Мы все смотрели на него с отвращением. Потом корнету Оболенскому стало плохо, перегнувшись через борт, он начал блевать. Буксир начал медленно разворачиваться и плыть в сторону берега. Когда мы сходили на берег, никто не смог поднять глаза и посмотреть в глаза друг другу. Для меня бог и царь умерли в тот момент, как, наверно, и для всех, кто там был. Кроме Мясоедова. С этого момента я перестал ненавидеть красных, я понял, что они хотели построить другую, советскую Россию, но Россию.

— Почему Вы решили рассказать это первым встречным попутчикам?

— Я пьян, господа, уж покорнейше извините. На душе хреново. А вы — случайные люди. Слишком долго это носил в себе. Я стал симпатизировать красным. Когда они эвакуировались в Западный Китай, то вздохнул с облегчением. В прошлом году в СССР были неофициальные переговоры о создании демилитаризованной зоны по обе стороны границы и об общем уменьшении напряжённости. Я был в группе охраны наших военных шишек. То, что увидел, меня поразило. Это просто гигант, эта исполинская мощь. Какая там армия, какие заводы, университеты! И все сделано в абсолютно враждебном состоянии, в голой пустыне, и они готовы снова придти сюда. И они придут, они смогут. Эти Англия и Франция на полусогнутых будут перед ними стоять. Сейчас они ждут удобного момента.

— Вы не боитесь, что мы тайные агенты охранки и можем на вас донести?

— Да доносите. Мне все равно. Как очень правильно выразился недавно в Генштабе мой знакомый полковник Ачинцев, завтра наши кишки будут наматывать на гусеницы немецких танков и в этих условиях врать, то же самое, что врать осужденному на смерть, что его милуют. Я вам больше скажу, весь офицерский корпус Российской армии по духу почти полностью красный. Либо исповедуют красные идеи, либо вступили в подпольную партию ВКП (б).

— Что вы такое говорите? — Щербицкий просто опешил.

— Да то и говорю. Что некоторые дивизии и полки полностью красные на все 100%. От последнего кашевара до командиров частей — золотопогонных полковников. Вот к чему привело 15 лет правления этой демократической либеральной верхушки. Точнее, дерьмократической, либерастической. Заводы порушены, кругом разруха, падение нравов, гомосексуализм, лесбиянство, попытки узаконить однополые браки, процветает коррупция, воровство казны, рейдерские захваты успешных предприятий высокопоставленными чиновниками для своих детей. Эти дети становятся управляющих вышеназванных предприятий. НИ ОДИН РЕБЕНОК ВЫСОКОПОСТАВЛЕННОГО ЧИНОВНИКА, НАЧИНАЯ С ГЛАВЫ ПРОВИНЦИАЛЬНОГО ГОРОДКА, НЕ УЧИТСЯ В РОССИИ. Все за границей. Там львиную долю времени и проводят, все эти Ниццы, Куршавели, Лазурные берега, Лондоны и Парижи. Особняки и счета в швейцарских банках. И народ в России, сведенный к состоянию рабства. Ради этого воевали офицеры и солдаты белого движения? НАША ВЛАСТЬ СДЕЛАЛА АБСОЛЮТНО ВСЕ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ СТАЛИНА ВСТРЕТИЛИ с иконами как святого, а хотя он И ЕСТЬ ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ СВЯТОЙ. Кибальчич отвернулся к окну и больше не произнес ни слова.