Линия жизни

Ростислав Паров, 2023

Яна – дочь князя Южного Корса и ученица легендарного марийского воина – спасает свой народ от вражеского нашествия, но неожиданно для ее подданых покидает отчий замок и отправляется в военный поход с марийцами, своими бывшими врагами. Девушка совсем не уверена, что поход с марийским войском – это то, что ей нужно, но единственное, что ее по-настоящему влечет – это захватывающие сражения, которые в родных землях она уже получить не может.

5. Марийцы

Издали наблюдавший за поединком Яль не мог понять всего содержания произошедшего и тем более всех его следствий. Молодой князь видел, как громадный воин рухнул наземь, видел, как сестра разговаривает с гаири, как она направляется к крепостным воротам, а Зига приказывает своим воинам подниматься и идти далее.

Как бы то ни было, угроза миновала. От облегчения Ялю хотелось прямо там, на высокой стене Син-Ти, присесть на корточки и тихо заплакать. Заплакать слезами истинного счастья, которое дается нам испытать считанное число раз за жизнь. К его сожалению, рядом с ним ликовала корсанская знать, перед лицом которой князь не мог выказать такую слабость. В итоге он обратил свой взгляд на проходящие мимо замка бесконечные потоки марийцев, видом сим продлевая настигшую его эйфорию.

О решении Яны уйти он узнал лишь спустя время. Несколько воинов, с высоты стен наблюдавших за рединком, радостно встретили победительницу и засыпали ее вопросами. Они не хотели верить в согласие новоявленного героя покинуть свою родину, самые мнительные из них полагали, что это очередная хитрая уловка.

— Я давно решила, — пришлось отвечать девушке обступившим ее мужчинам. — Отец мертв. Меня тут ничто больше не держит.

После слов о смерти любимого в народе князя улыбки быстро покинули лица корсанских воинов. Те из них, что несколькими днями ранее бежали от марийцев, вспомнив о пережитых ужасах, стыдливо помрачнели.

— Я назову в твою честь дочь! — в повисшей на мгновение тишине объявил один из верных дружинников Гита. — Прости, что не верил в тебя!

Сборы не заняли у девушки много времени. Лошадь снаряжена, седельные сумки собраны, прощаться не с кем.

Яль поймал сестру уже на ее подходе к вратам:

— Все же уходишь? — очень мягко и ласково, но без положенной в таких случаях толики сожаления спросил ее князь.

Весть о том, что героиня Син-Ти покидает свой замок, стала для Яля еще одним приятным сюрпризом. Он уже задавался вопросом, как в случае победы быть с Яной, авторитет которой вознесется до небес. Князь надеялся, что за счет ума и хитрости ему удастся управлять своей героической сестрой; и все же, хоть, по его мнению, она и была изрядно глупа, ее сумасбродство и непредсказуемость нельзя было недооценивать. Теперь же еще один камень упал с плеч молодого князя, и он едва сдерживал желавшую широко растянуть его губы улыбку.

— Да, — ответила ему Яна, совсем не желавшая встретить сейчас брата.

Яль распростер свои руки и, едва касаясь спины девушки, обнял ее.

— Спасибо, сестра, за твой подвиг, за твою силу и твою поддержку! Я, да, думаю, нет, уверен, да и каждый подданный Южного Корса до конца жизни, до конца, — Яль утер скупую слезу, которая сейчас уже точно была к месту, — все мы будем поминать тебя словами благодарности и глубокого уважения! Мне бесконечно жаль, что ты покидаешь наше княжество… Однако я понимаю, что великому герою нужно больше места для подвига! И не буду, не могу тебя удержать от этой судьбы…

Князь говорил еще немного, а после поцеловал сестру в лоб и велел дать ей путь.

На выходе из замка Яну поджидал одинокий воин; все прочее марийское войско двумя неровными потоками текло мимо Син-Ти — лишь он беспокойно кружил своего коня около ворот, по приказу гаири ожидая выхода рыжеволосой девушки.

— Хм-м, а ты быстро, — язвительно заметил воин, залихватски закидывая свою толстую, по-мужски грубо сплетенную косу за левое плечо.

Богатая и опрятная одежда воина выдавала его высокое в марийском войске положение. Простой солдат тоже мог сорвать с врага яркий наряд, однако сохранять его чистым было хлопотно, дорого и в бою бесполезно.

Девушка не ответила. Прилежная ученица, она переняла у Виры не только искусство боя, но также его нелюбовь к малозначимым разговорам. Если можно было молчать, она молчала, надо говорить — говорила, но лишь немногим более нужного.

Остановив лошадь в паре шагов от воина, то и дело щурившего свои и без того неширокие глаза, Яна застыла в ожидании.

— Следуй за мной! — довольно улыбнулся мариец.

Влившись в поток солдат, девушка сразу же стала оценивать их снаряженье и силу. Преобладала пехота, чаще прочего вооруженная легкими мечами и круглыми деревянными щитами. Иные марийцы прямым мечам предпочитали палаши и топоры — неизменно легкие, чтобы можно было орудовать одной рукой. Изредка встречались копейщики, щиты которых уже были заметно больше и тяжелее.

Марийцы не отличались крепким телосложением, будучи чаще худыми и жилистыми. С виду — самые заурядные вояки, мало чем отличающиеся от отцовских дружинников. И все же Яна чувствовала, что они другие.

Долго взгляд девушки блуждал по сторонам, пока наконец к ней не пришло осознание. Марийцев выделяло не сложение или оружие, не сплошь черные волосы и карие глаза — марийских воинов отличала радость, сугубо позитивное настроение, в котором они пребывали в военном походе. Кругом улыбающиеся лица, шутки — не натужно-показные, как бывает при чувстве страха, а вполне себе обычные, естественные. Словно шли они не к очередному сражению, где каждый рискует расстаться с жизнью, а к праздничной площади, где их ждет редкое веселье, забавы и яркие представления.

— Эй, ты вообще меня слушаешь?! — прикрикнул мариец, заметив, что его спутница засмотрелась по сторонам и совсем не обращает внимания на его мерное бормотание.

Голос его был хрипло-звонким — обычно преобладающий хрип иногда срывался на звон, что придавало ему бесспорную уникальность, не очень, однако, приятную обычному человеческому уху.

— Нет, — ответила Яна, решив, что молчания в этом случае будет уже недостаточно.

— И зря, рыжая! Я вот тебе что говорил, — мариец тронул лошадь поближе к девушке, дабы наверняка быть услышанным. — Мариец радуется битве. Каждое сражение он ждет с нетерпением! Битва — это праздник! А что сегодня сделала ты? — он язвительно улыбнулся. — Лишила их праздника! — воскликнул он, привлекая внимание рядом идущих.

Яна не стала оправдываться. Девушка чувствовала, что это неправда, однако не могла сходу сказать почему, не могла подобрать нужных слов. Она вообще не была скорой на слово, а тут еще и сомневалась, действительно ли требуется что-то говорить.

Потому она снова молчала.

— А?! — обратился мариец к одному из воинов — худому мечнику в изумительно грязной одежде. — Лишили нас сегодня праздника! Верно ж, Кадана?!

— Верно, Сумиля, — довольно кивнул грязнуля.

— Именно так! — продолжал хрипеть мариец. — Ни подраться, ни отдохнуть, ни с девками северными полюбиться! Боюсь, не примут тебя тут, — с наигранным вздохом и едва скрываемой улыбкой он обернулся к Яне, ожидая ее реакции на этот выпад.

Ранее Яна никогда не оказывалась в подобных ситуациях. Отец был дружелюбен и ласков, Вира — серьезен и честен, а дружинники и прислуга — неизменно почтительны. Лишь Минг иногда позволял себе подшучивать над сестрой, да и то больше добро, почти с любовью: старший брат во всем брал пример с отца, а потому был с Яной заботлив и мягок.

Девушку не злили нападки и оговоры марийца: плохое отношение других ее не беспокоило, а Вира крепко выучил не злиться, какой бы повод для этого ни был. Яна всего лишь была растеряна, не представляя, как ей следует поступать. За растерянностью следовало смущение, за ним — молчание.

— Да что ж я! — не встречая сопротивления со стороны девушки, продолжал наседать Сумиля. — Надо ж рассказать тебе, что тут да как! Все новобранцы должны поначалу прислуживать кому-то из старших и опытных.

Мариец поймал едва заметное удивление, мелькнувшее на лице девушки.

— Так заведено, — словно извиняясь за обычаи, он пожал плечами. — Уже сотни лет. Устраивает?

Рыжая корсанка сразу не понравилась Сумиле. Чужестранка, из стана битого ими врага, с неясными намерениями, убившая великолепного воина Марии, при помощи богов или, что, по разумению Сумили, было скорее, колдовством получившая личное приглашение Зиги. Учитывая последнее, ее должны были зачислить в красный отряд⁹ — то, к чему сам Сумиля шел долгие восемь лет. Зависть, неприязнь, досада за глупость гаири — все смешалось воедино.

Яна все еще не понимала, что происходит, твердо зная лишь то, что воин с косичкой и странным голосом говорит неправду. В людях она разбиралась плохо и вряд ли смогла бы отличить ложь от правды, однако учителем девушки был старый мариец:

«Мариец никому не прислуживает. Даже богам, — говорил Вира о своих соотечественниках. — Чужое командование он принимает лишь на время войны. И по своей воле».

Ничего не ответив, она отвернулась от обманщика, вновь обратив свой взор на идущее рядом с ними войско. Марийцы с любопытством разглядывали девушку, ее крашенную в цвет сажи одежду, белого в пятнышко коня и в особенности ее трофей, закрепленный слева от седла, — огромный двуручный меч Дори.

Один из них — крепкий на вид бородач — не мог оторвать взгляда от кривого клинка и шел быстрее прочих, дабы не сильно отстать от вожделенного оружия.

— Если не устраивает, возвращайся к себе домой! — небрежно бросил Сумиля, державшийся чуть позади. — Иначе никак!

Заметив бородача, он перевел взгляд на огромный меч, мастерски выкованный из превосходной стали. За такой кусок железа в Марии можно было получить небольшой дом или пару красивых невольниц. Если же посчастливится найти того, кому нужен гигантский меч, цена возросла бы вдвое.

До того момента желая прогнать девчонку или по меньшей мере выместить на ней свою злость, Сумиля быстро поменял свои намерения:

— Хотя, знаешь, есть выход… — он поравнялся с Яной, дабы не быть услышанным другими.

Девушка повернулась к нему, невольно давая хитрому марийцу надежду на простодушный обман.

— Можно не прислуживать, если у тебя есть чем откупиться, — сказал он, полный лживой серьезности. — Обычно у новеньких нет ничего интересного… А у тебя есть конь, наверняка есть золото… наконец, меч этот есть. Он все равно не по размеру тебе, — Сумиля дружелюбно усмехнулся. — Так что? Согласна?

Растерянная Яна упрямо продолжала молчать. Ей не было жаль меча, однако отдавать трофей за обман, просто за то, чтоб ее оставили в покое, девушке не хотелось. Посему она решила молчать, пока дело не дойдет до драки, в которой для нее все становилось просто и понятно.

В своей жизни Сумиля сталкивался с разными «жертвами» — и дерзкими, и откровенно глупыми, и, конечно же, молчунами. Не задумываясь, он тут же форсировал нападение:

— Так что? Прислуживать или меч отдаешь? — мариец потянул руку к седлу, на котором был закреплен изогнутый меч.

Вместо ответа клинок, сразивший недавно гиганта Дори, был выхвачен из ножен и без сомнений направлен на тянущуюся к трофею руку. Яна не торопила удар, желая лишь отпугнуть, но не ранить обидчика.

Сумиля моментально отдернул руку:

— Ты что творишь, дапка¹⁰ корсанская? — вновь срываясь на громкий звон, возмутился мариец. — Напала на меня?! На воина красного гая¹¹?! На Сумилю?! Во время похода?!

В течение военной кампании дуэли среди марийцев были запрещены, нарушение сего закона каралось смертью. Естественно, что об этих тонкостях марийского уклада жизни Яна не была осведомлена.

— Смерть! — завопил Сумиля, ища поддержки у окруживших их воинов. — Я требую ей смерти!

В толпе начались пересуды, бормотание. Кто-то за спиной Яны поддержал соотечественника, призывно прокричав: «Смерть ей!»

Все пошло совсем не так, как ожидала Яна. Вместо поединка теперь ей грозила расправа, самосуд, выйти из которого победителем совершенно не представлялось возможным.

«Прежде чем умереть, надо вдоволь подраться», — мелькнуло у нее в голове, и она тут же подняла верного коня на дыбы.

Подступившая было толпа чуть ретировалась, что дало девушке время соскочить наземь, хлестко ударить лошадь по крупу и крепко сжать эфес своего меча. Безумная ухмылка, появившаяся на ее лице, отпугнула противников сильнее рванувшей от удара лошади.

— Смерти! — охмелевши от азарта, вновь завопил Сумиля.

Замерев в боевой стойке, Яна присматривалась к окружившим ее марийцам, оценивала их возможности, одновременно прислушиваясь к происходящему за своей спиной. Оттуда следовало ожидать атаки прежде всего.

— Довольно! — властно заявил голос как раз за спиной у девушки.

Схватившиеся было за оружие марийцы разом остановились, обратив недовольные взоры за спину ускользающей жертвы.

— Нет, Кира, не хватит! — раздраженно возразил властному голосу Сумиля. — Она напала на меня! И должна умереть посему! Закон для всех един!

Кира тяжело выдохнул.

— Кончай дурачиться, — спокойно, словно уставши, отвечал марийский командир. — Во-первых, у тебя ни царапины — это раз. Во-вторых, законов наших она не знает. И объяснить их должен был как раз ты, Сумиля. Это три.

С укоризной смотря на своего подчиненного, он степенно выехал на место предполагаемой казни, тем самым пресекая всякие мысли о расправе.

Недовольный сим поворотом событий, Сумиля зло сплюнул под ноги девушки и, ехидно улыбнувшись, отвернулся. Для него ничего не кончилось. Ничего не могло так кончиться для Сумили, уже давно прозванного Коварным.

Свое прозвище он получил неспроста. В честном бою один на один Сумиля был по марийским меркам середнячком. Зато в подлых уловках, засадах, скрытных вылазках, разведке ему не было равных. Без чести, без совести, его острый ум всегда был направлен на достижение цели.

— Вы оба! — окликнул их Кира, правой рукой поднимая золотой ярлык с изображением богини Марии. — До конца похода объявляю вас кровниками. Умрет один — умрет другой.

— А? — от неожиданности Сумиля так и застыл с открытым ртом.

— Решение гаири, — закончил Кира, взглядом указывая ошарашенному воину на символ власти, молчаливо означавший, что Зига доверил тому распоряжаться от своего имени.

— Боги, за что?! — сжав кулаки, Сумиля с надеждой и негодованием уставился в небо.

Такие кровные связки применяли редко, но не было ничего более эффективного для примирения двух врагов. Неважно, где и при каких обстоятельствах умрет один, — второй будет в ответе. Если умер — значит не уберег, а следовательно виновен.

— Эй, пройдохи! — обернувшись кругом, закричал Сумиля. — По прихоти главного эта рыжая дапка теперь моя кровница! Запомните сами и другим передайте! — он вскочил на коня и без жалости пришпорил всю жизнь покорно служившее ему животное.

Крепкий бородач, ранее так внимательно наблюдавший за мечом Дори, привел Яне ее ожидавшего поодаль коня. Девушка благодарно моргнула.

— Меч продашь? — кивнул бородач на бок лошади.

— Возможно, — одномоментно Яна испытывала и облегчение, и разочарование.

— Славно, — мариец улыбнулся. — Сколько?

— Не знаю, — честно ответила она. — Сколько ты дашь?

— Неправильно, — недовольно закачал головой бородач. — У нас цену продавец называет. Раз назвал — менять нельзя. Кто первый спросил, тому и первое право купить. Я — первый! Запомни! — строго заключил он.

— Хорошо, — как бы извиняясь, девушка скромно улыбнулась. — Подходи завтра.

— Вот и славно, — довольный, мариец с заботой потрепал пятнистого коня за гриву и вскоре смешался с потоком возобновивших движение воинов.

Последовав его примеру, Яна погладила морду верного Кинжала, как звала она своего коня, даренного ей отцом на двадцатилетие.

— Езжай за мной, — спокойно скомандовал Кира и так же спокойно, без толики суеты тронул вперед.

Яна послушно последовала за ним.

— Военные законы Марии просты, — не откладывая в долгий ящик, начал Кира. — Выполняй приказы своих командиров, не сражайся со своими и не калечь их. За нарушение этого устава положена смерть. Своруешь у своих — десятикратный штраф. Это все.

— Поняла. А как…

— Что как? — строго прервал ее командир.

— Как быть с хамством?

По отцовской дружине Яна хорошо знала, что крепким мужчинам обойтись без этого решительно невозможно. Где хамство, там обида, а где обида, там драка, кровь и ранения. Не отвечать на гнусные выходки? Это казалось ей непонятным. Особенно после недолгого общения с Сумилей.

— Просто, — казалось, Кира имел ответ на любой вопрос. — Потерпевший выбирает кулачный бой или тренировочное¹² оружие… по своему вкусу, организуется поединок. Но если будут нанесены тяжелые раны… — он испытующе посмотрел на девушку с медными волосами.

— Смерть?

— Верно.

Князь Гит решал сию проблему иначе, в каждом случае пытаясь вникнуть, определить кто прав, а кто виноват и насколько. После чего признанный виноватым подвергался наказанию, обычно в пользу князя, — чистил конюшни, стирал одежду, выполнял прочие мало кому приятные, но общественно необходимые работы.

— Какой у тебя опыт сражений? — прервал Кира на секунду повисшее молчание.

— Бои на арене.

— Хм, — ухмыльнулся марийский командир, наконец разгадав, почему этот мастер не участвовал в генеральном сражении. — И сколько?

— Не счесть.

— О-о, — улыбаясь скромному бахвальству девушки, протянул Кира. — Полагаю, у тебя был хороший учитель.

— Лучший, — без доли сомнения заявила Яна.

Обычно спокойный мариец от души рассмеялся. Слишком молодой казалась ему девчонка, чтобы делать такие громкие заявления.

— И как его звали?

— Вира.

По телу Киры пробежали мурашки. Из всех мастеровитых марийцев он знал лишь одного Виру — непобедимого и без преувеличения легендарного воина Марии, одним своим появлением нагонявшего страх на целые полчища врагов.

Взрослые навыки девушки хорошо подтверждали эту единственную гипотезу, и все же кое-что в голове марийского ветерана не складывалось:

— Твоим учителем был сам Молчаливый Вира?

— Не знаю. Болтать он точно не любил.

— Вира Молчун не брал учеников, — поучительно возразил Кира. — Никогда!

В знак того, что ей незачем на это возражать, Яна пожала левым плечом.

Некоторое время они ехали молча. Кира невольно предался воспоминаниям о молодости. Молчаливый Вира был для него кумиром, образцом для подражания. Да что там, он был для него богом. Много раз Кира умолял учить его, а «бог» столько же раз безжалостно ему отказывал… Впрочем, как и всем прочим просителям. И все же с годами люди становятся мягче.

«А Вира все-таки был человеком», — так заключил для себя Кира.

Он с трепетом и в то же время с безотчетной ревностью лицезрел появившееся перед ним наследие легенды, некогда всецело им обожаемой. По разумению Киры, неблагодарная девчонка даже вообразить не могла той благосклонности богов, что заставила упрямого мастера таки взять ее в ученицы… и сделать из нее превосходного бойца.

— Ты лучше не говори никому о своем наставнике, — холодно предупредил он.

Девушка недоуменно взглянула на него.

— Знаешь, каким было второе прозвище Молчаливого Виры? Вира Отступник.

Примечания

9

Отряд из ста лучших воинов — «кулак» и гордость марийского войска.

10

Порода мелких собак, охотящихся на крыс.

11

Гай — отряд в марийском войске, обычно насчитывающий пятьсот человек.

12

Для тренировочных боев марийцы использовали деревянное оружие с тупыми наконечниками.