Осиное гнездо

Анна Абгарян

Уже довольно долгое время пятнадцатилетняя Яна страдает от того, что не может испытывать эмоции как все остальные люди. Она не чувствует печали, радости или сожаления. Страх – единственное чувство, которое она может испытывать. В один день всё меняется, когда Яна принимает решение отправиться в поход вместе со своим старшим братом. Ей придётся столкнуться с её самыми потаёнными страхами, проявить невероятную силу и стойкость. Лишь воля к жизни будет напоминать ей о том, ради чего она борется.

© Анна Абгарян, 2023

ISBN 978-5-0060-3442-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

То было лето 1999 года. Погода тогда была на редкость знойной: ветер в ту пору фактически не дул, а жара была невыносимой. К тому же, жили мы в Сибири; местность там болотистая, а для комаров это идеальные условия для размножения. Но несмотря на все выше перечисленные минусы, меня и моего старшего брата они мало заботили. Мы были детьми (мне было двенадцать лет, а ему четырнадцать) и просто обожали гулять на улице. Нам было всё равно на комаров или зной, лишь бы не находиться дома.

Тогда мы всей семьёй жили в небольшой деревне, где каждый друг друга знал, поэтому я и Даня ходили буквально куда хотели, с каждым днём узнавая, что — то новое об окружающем нас мире. Дома мы не любили сидеть по двум причинам: во — первых, там было скучно, во — вторых, наши родители часто ругались. Причём иногда их ссоры могли длится часа два или три, и даже после их окончания, в доме оставалась какая — то неприятная атмосфера. В те дни мы с братом старались уходить из дома как можно раньше, а возвращаться как можно позже. И так день за днём.

В один из таких дней я и Даня гуляли возле леса. Чем мы тогда конкретно занимались я уже не помню, помню только то, что было легко и весело. Мы играли на небольшой поляне. Так как эта местность не была заселена людьми, трава там росла намного выше и быстрее, чем в селениях. Она приятно щекотала ноги до колен, а звук её шелеста был очень приятен слуху. Если остановиться и прислушаться к этому окружению, то можно услышать редкое стрекотание кузнечиков или взмах крыльев бабочки. Всё живёт, куда — то движется и преображается. Без остановки. И так день за днём.

Но это мы говорим всего — лишь об одной поляне. Сколько же тогда всего происходит в лесу, что находится рядом? Мне страсть как было интересно узнать, и Дане тоже. Но страх того, что мы можем заблудиться и нас никогда больше не найдут, был сильнее любопытства. По крайней мере для меня. Наверное, я была очень впечатлительной, оттого и трусливой, поэтому довольствовалась малым, никогда не покидая пределов поляны (по заветам моей матери, конечно же). Пока я отдыхала от очередной игры, прислушиваясь к звукам природы лёжа на траве, Даня подошёл ко мне и начал меня расталкивать.

— Эй, Яна!

— Ну, чего тебе?

— У меня тут одна идея появилась, куда бы мы ещё могли сходить.

— И куда же?

— Вон туда, ― он указал пальцем в сторону леса.

— По — моему, это ― плохая идея.

— С чего ты это взяла?

— Мама же говорила нам туда не ходить, вдруг мы там потеряемся?

— Не потеряемся, — он встал на ноги и принялся отряхиваться от травы. — Я же хорошо дорогу запоминаю, так что не бойся.

— Ничего я не боюсь! — воскликнула я, поднимаясь вслед за ним.

— Конечно же, трусишка.

— Я не трусишка!

Прозвище «трусишка» меня всегда немного задевало. Возможно, из — за того, что так оно и было.

Мы шли по узкой тропинке, направляясь в сторону леса. Время близилось к вечеру, и солнце уже готовилось зайти за горизонт, окрашивая небо в нежно — розовые тона. Пока мы шли, я заметила странную вещь: чем ближе мы подходили к лесу, тем тише становилось вокруг. Не было слышно ни жужжания насекомых, ни даже шелеста травы, будто бы в этом месте нет никакой жизни — оно мертво. Образовавшаяся тишина только сильнее угнетала, давила. На секунду мне показалось, что я шагаю в вакууме, и всё, что там есть — это абсолютное «ничто». Но каким — то образом, мне удаётся передвигаться в этом самом «ничто». Странное чувство — его так просто не описать словами. Наверное, чтобы понять это в полной мере, надо самому пережить подобное.

Как бы то ни было, это чувство вскоре отступило. К этому моменту мы уже подошли к лесу вплотную. Вот она — граница между живым и мёртвым, точка невозврата. Мне стало страшно; колени мелко задрожали, на лбу и шее выступил пот, а зубы начали стучать друг об друга. «Может, я ещё могу отказаться?» ― подумала я и уж было хотела сказать об этом брату. Но не успела я открыть рот, как он взял меня за руку, крепко сжав её, и сказал: «Яна, не бойся, я тебя в обиду не дам!» ― он серьёзно посмотрел на меня своими большими карими глазами. В них так и читалась уверенность. Было видно, что Даня ответственно относится к недавно произнесённым словам. И я ему поверила, поверила в то, что старший брат защитит меня от любой напасти.

Собравшись с духом, мы сделали шаг вперёд. Я сильнее прижалась к Дане и зажмурила глаза, простояв так несколько секунд.

— Да, открывай ты глаза уже! Нет здесь ничего страшного!

— Правда?

— Правда.

Я сделала как он мне сказал. И действительно, ничего страшного там не было — лес как лес. Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что пейзажи там были воистину живописны; высокие, статные деревья, освещаемые тёплыми лучами заката, выглядели так величественно и превосходно, что аж дух захватывало, а тропа, ведущая вглубь леса, будто бы была покрыта золотом. Среди всей этой красоты я почувствовала себя самым крошечным созданием на планете Земля, и даже недавно гнетущая тишина не мешала мне восхищаться этим великолепием.

— Вот видишь? А ты боялась, — Даня так и продолжал подтрунивать надо мной.

— Нет, не боялась! Я вообще ничего не боюсь!

— Ну — ну, скажешь тоже, — вдруг выражение его лица резко изменилось с насмешливого на слегка удивлённое, — Ой, Яна, возле тебя оса летает!

В детстве я много чего боялась, но насекомые меня пугали больше всех: осы, наверное, были на первом месте в моём списке самых жутких насекомых.

— А! Убери её! — я громко закричала, срываясь с места и прячась за спину брата, в то время как он просто стоял и смеялся.

— Я же пошутил!

— Несмешные у тебя шутки! — оттолкнув его в сторону, я развернулась и пошла дальше. Он пошёл следом за мной.

— Эй, ты обиделась, что ли?

— Да, обиделась!

— Да ладно тебе, нашла из — за чего дуться.

Я ничего ему на это не ответила, продолжая свой путь.

— Ян, ну, не сердись на меня. Я не хотел тебя обижать.

Я всё также его игнорировала.

— Ты что, решила перестать со мной разговаривать?

И снова молчание. После этого он ускорил шаг и, догнав меня, схватил за руку.

— Яна, прости меня, пожалуйста. Я просто пошутить хотел. Я не знал, что ты так сильно обидишься.

— Но ты же знаешь, что я боюсь насекомых.

— Да, знаю. Поэтому и прошу прощения. Ты же простишь меня?

— Ну, ладно, только больше так не делай!

— Как скажешь! — он сжал мою руку чуть крепче, — Только не отходи далеко, а то мало ли.

— Угу.

Мы прошли чуть дальше, оглядываясь по сторонам. Как же здесь было красиво — я буквально не могла отвести взгляд от этого великолепного окружения. Иногда, мне было интересно, каково это — быть частью природы, муравьём к примеру? Жить в своём микромире, но при этом осознавать, насколько ты мал по отношению ко всей Земле, и что таких же маленьких и незначительных в своих размерах существ как ты миллионы и миллиарды на этой планете, и у каждого из них есть своя история, свой путь и свой конец конец. Эта мысль одновременно завораживала и пугала. Будучи ребёнком, я часто думала об этом. Наверное, я была странной; не редко проваливалась в свои мысли, не замечая ничего вокруг, прямо как сейчас.

Стоило мне ненадолго прервать свой поток мыслей и оглянуться, как я поняла, что осталась совсем одна. Дани рядом не оказалось.

— Даня, ты где?! — я закричала, что есть мочи. И вот опять это чувство страха. Как же я его ненавижу! Я ведь даже ничего сделать не могу: дороги назад я не знаю, а брата нигде нет. Неужели он решил меня здесь оставить? Или это ещё одна его глупая шуточка?

— Даня выходи! Это не смешно! — мой голос начал постепенно дрожать, после чего я сорвалась на плач. — Даня… где ты? Не оставляй меня одну! Не оставляй меня!

Я плакала, кричала, била руками о землю. Это была самая настоящая паника. Когда тебе настолько страшно, что ты даже здраво мыслить не в состоянии, ты не знаешь, что тебе делать, как себя вести, словно мышь, загнанная в угол кошкой, отчаянно пытающаяся найти выход, будучи полностью поглощённой страхом.

— Яна! Иди сюда! — этот голос я ни с чем не перепутаю. Это был его голос, голос моего брата.

— Даня, где ты!? — откликнувшись на его зов, я быстро успокоилась и встала на ноги.

— Иди сюда! — повторил он.

Сорвавшись с места, я побежала в сторону, где был Даня. Наверное, в тот момент я бежала быстрее гепарда. Мне не нужно было слышать его голос и идти на него. Я и так знала где мой брат. Точнее, меня будто бы что — то вело к нему — некая невидимая сущность. Возможно, я действовала рефлекторно, до конца не осознавая, чем для меня это может кончиться. Почему — то я думала, что могу доверять этой сущности. Пока я бежала, лес становился всё гуще. Высокие сосны и пышные ели закрывали собой солнце, отбрасывая тень на, постепенно сужающуюся, тропу. Воздух с каждым новым шагом наполнялся тяжёлой влагой. Буквально через несколько секунд я почувствовала странный запах, будто бы там вдалеке что — то гнило. «Господи, и как его в такие дебри вообще занесло?» — мысли по этому поводу не давали мне покоя, и я уже хотела остановиться, вернуться обратно, но почему — то не смогла. Не знаю, что в тот момент мной двигало, ведь даже чувствуя опасность, я не переставала бежать.

Наконец, после изнурительной пробежки, я вышла на поляну. Она разительно отличалась от той, что находиться возле леса; трава здесь была темно — зелёного цвета и росла чуть — ли не до пояса. К тому же, здесь было невыносимо тихо. Прямо как тогда, перед входом в лес. В самом конце этой поляны возвышался дуб. Судя по всему, запах гнили исходил именно от него. Вскоре это дерево должно было погибнуть и осталось ему не долго, а возможно оно уже было мертво.

— Яна, иди сюда! — его голос раздался где — то за дубом.

— Даня, ты что здесь вообще делаешь!? И как тебя сюда занесло?

На это мне ничего не ответили. Пробираясь сквозь заросли высокой травы, я постепенно приближалась к дереву. Почему — то путь до него оказался намного дольше, чем я себе представляла: вроде бы, он находился буквально в пяти метрах от меня, но с каждым моим шагом дуб будто бы отдалялся, а запах гнили становился всё сильней. В какой — то момент мне показалось, что вдохни я ещё немного этого «аромата», и мой завтрак превратился бы в рвоту. «И как он вообще там стоять может?» — Даня был менее брезглив, в отличии от меня, но даже для него — это слишком.

До дуба мне удалось добраться лишь через десять минут. Стараясь не вдыхать слишком много местного воздуха, я попыталась позвать брата снова.

— Даня, выходи уже отсюда! А то из — за тебя мне приходиться терпеть эту ужасную вонь.

В ответ опять молчание. Это уже начинало откровенно раздражать.

— Эй, хватит придуриваться! Ты вообще выходить собираешься, нет?

В очередной раз, гнетущая тишина стала мне ответом. Что же, похоже, другого выбора у меня нет: придётся идти навстречу этой невыносимой вони и моему брату, конечно же. Перешагнув через на удивление прочные корни, я обошла дерево, в надежде на то, что наконец увижусь с Даней и мы вместе пойдём домой. Но Дани там и в помине не было. «Тогда откуда шёл голос, если здесь никого нет?» — ответ на этот вопрос я узнаю лишь через три года.

Находясь в полном замешательстве, я подумала о том, чтобы снова позвать Даню, но услышав слишком знакомый и, в то же время будоражащий мое сознание, звук, я встала как вкопанная. Этот звук полностью сковывал мои движения, каждый раз, когда я его слышала. На то, чтобы развернуть голову в сторону его источника, мне пришлось затратить немалое количество усилий. То, что я впоследствии увидела станет самым ярким событием моего детства и крепко отпечатается в памяти, возможно на всю жизнь. Осы, тысячи ос, облепили буквально всю поверхность дерева, часто махая своими крылышками, плотно прижимаясь к стволу и выталкивая одна другую. В моём сознании оса всегда являлась олицетворением чего — то жуткого и одновременно мерзкого. Может быть страха? Да, точно, оса — мой страх.

Несколько секунд я стояла как вкопанная, не веря тому, что тогда происходило на моих глазах. Лишь когда одна из ос отлетела от дерева, направляясь в мою сторону, я буквально выпрыгнула из своей обуви и убежала прочь, не разбирая дороги. Мне было всё равно куда бежать, лишь бы подальше от этого места. Ветки хлестали меня по лицу, рукам и ногам, рвали моё платье, путались в волосах. Но, кажется, я даже боли не чувствовала, будто бы в один миг лишившись всех нервных окончаний. Наверное, загнанная в угол мышь тоже не чувствует боли, только страх, страх перед неизбежным.

Вдруг земля под моими ногами исчезла, я почувствовала, как проваливаюсь куда — то, а дальше пустота.

Кажется, я находилась в лежачем положении. Меня то и дело качало из стороны в сторону. Было немного прохладно. Внутри моей руки, на сгибе локтя, будто бы находилось что — то лишнее. Рядом слышался непрерывный поток голосов. Изначально он был очень глухим, но потом становился всё громче и громче. Наконец я открыла глаза. Первое, что предстало моему зрению был белый потолок.

— Мама, смотри! Она проснулась!

Голова резко заболела. Каждое произнесённое слово будто удар, отдавалось пульсацией в черепной коробке. Я медленно перевела взгляд с потолка на, рядом сидящих, людей. Брат с матерью выглядели одновременно напугано и расстроенно. Моя мама отличалась в особенности; её губы мелко подрагивали, а глаза были красные и блестели в свете люминесцентных ламп, от, накопившейся в них, влаги.

Ещё раз оглянув помещение, я поняла, что нахожусь в машине скорой помощи. Как оказалось, инородный предмет в моей руке являлся иглой от капельницы. Машина продолжала ехать в неизвестном мне направлении. Я ощущала жуткую слабость во всём теле, а ещё у меня невыносимо болела спина. Кое — как найдя в себе силы, я повернула голову в сторону мамы и, что — то промычав, подозвала её поближе. Она чуть сгорбившись наклонилась ко мне.

— Что случилось, Яна? Чего — то хочешь? — она говорила в нос, а голос её звучал как — то подавлено.

— А куда мы едем? — голос мой был совсем тихим и слабым.

— В больницу.

— А зачем?

— Осмотреть тебя надо. Ты же в яму упала.

— Я не помню такого.

— Потом вспомнишь. Отдохни лучше, а то вон как тебе досталось.

— Угу.

Даня всё это время молчал, понуро опустив взгляд. Похоже, ему было стыдно за случившееся. Хотелось бы мне его хоть как — то приободрить, сказать, что я на него не злюсь, но тогда он будет винить себя ещё сильнее, поэтому лучше всего было просто промолчать.

В больнице я пролежала около двух недель. У меня был перелом ноги, растяжение мышц и сотрясение. Тогда меня поселили в палату на некоторое время. Мама и брат навещали меня чуть — ли не каждый день, приносили гостинцы, рассказывали всякие истории. Наверное, такие визиты должны были меня приободрить и порадовать, но я оставалась к ним равнодушна, как и ко всему остальному. Когда врачи приходили брать у меня кровь на анализ, я не плакала и не боялась, как все остальные дети, хотя раньше вела себя точно также. Я не знаю почему стала такой.

Близился день моей выписки. Тогда мама с братом навещали меня последний раз, а вскоре должны были забрать домой. Когда они вошли в палату, я поприветствовала их всё тем же безразличным взглядом. Вероятно, их это очень сильно расстраивало. И я это понимала, но ничего не могла с этим поделать. Мама держала в руках пакет с яблоками, после чего поставила его на стол и вышла (кажется ей нужно было поговорить о чём — то с врачом), сказав Дане «сидеть тут тихо». Хотя он и так в последнее время был тише воды, ниже травы. Подойдя ближе, брат сел у подножия моей кровати, опустив голову. В таком положении он просидел около минуты, будто бы что — то обдумывая. Наконец, он поднял на меня взгляд полный грусти и сожаления.

— Яна, прости меня. Пожалуйста прости, — он говорил шёпотом, было такое чувство, что ещё немного и он расплачется.

— За что простить?

— За то, что повёл тебя в этот проклятый лес, за то, что не доглядел за тобой, за то, что из — за меня ты попала в больницу, прости меня, Яна! — в его голосе чувствовалась мелкая дрожь. Неужели он всё это время винил себя в случившемся?

— Но я на тебя не обижаюсь.

— Всё равно прости, — он был на грани от того, чтобы расплакаться.

— Если тебе от этого станет легче, то я прощаю тебя, — сказав это, я широко раскинула руки в стороны, — Иди сюда.

Он крепко меня обнял, поглаживая по спине. Пока мы так сидели, брат уже смог успокоиться. Когда он от меня отстранился, то я смогла увидеть, вновь расцветшую, улыбку на его лице. Возможно, раньше я бы за него искренне порадовалась, но сейчас я ничего не чувствовала. Какая жалость! Впрочем, и её я тоже не чувствовала.

— Даня, а можешь рассказать, как я потерялась. А то, я ничего не помню.

— Если честно, сам не знаю. Я просто отвлёкся на секунду, а тебя и след простыл. Я тебя звал, звал, а ты не откликалась. Потом я побежал домой, рассказал обо всём маме. Она тогда очень сильно разозлилась. Мы тебя очень долго искали, а когда нашли, ты лежала в яме без сознания. Мама вытащила тебя оттуда, но в чувства привести не смогла и позвонила в скорую. Дальше сама знаешь.

— Понятно.

После падения я помнила только то, что потерялась в лесу, и каких — либо несостыковок в истории Дани не замечала. Но чувство недосказанности всё равно не давало мне покоя. Что же, ответы не заставят себя долго ждать. Хотя порой я думаю, что лучше бы жила в счастливом неведении.