Линия жизни

Ростислав Паров, 2023

Яна – дочь князя Южного Корса и ученица легендарного марийского воина – спасает свой народ от вражеского нашествия, но неожиданно для ее подданых покидает отчий замок и отправляется в военный поход с марийцами, своими бывшими врагами. Девушка совсем не уверена, что поход с марийским войском – это то, что ей нужно, но единственное, что ее по-настоящему влечет – это захватывающие сражения, которые в родных землях она уже получить не может.

2. Ученик

— Яна, сейчас мы сыграем в одну игру, — говорил князь Гит своей едва вставшей на ноги полуторогодовалой дочери. — Я буду бросать тебе этот мешочек, а ты должна его бить ручкой. Вот так! — он продемонстрировал ей желанное движение. — Поняла?

Девочка кивнула.

— Теперь ты, — князь бросил мешочек аккурат в ладонь девочки, даже не успевшей пошевелить рукой. — Молодец! — он широко улыбнулся и обнял свою дочь.

Девочка довольно улыбнулась ему в ответ.

— Давай еще… Превосходно!

У князя было трое детей — старший Минг, Яль и младшая Яна. В своих грезах Гит видел их всех непревзойденными воинами, наследующими его земли и власть не только и не столько по праву наследства, сколько благодаря своей доблести и достоинствам.

Поскольку мечты князя всегда приобретали форму конкретных поступков, с каждым из ребят он с ранних лет начинал практиковать такие игры-тренировки. Сначала пуховый мешочек, который надо отбить рукой, затем мешочек, от которого надо увернуться, потом мешочек надо было отбить игрушечным мечом и далее в том же духе.

Он уделял уйму времени «военной подготовке» каждого из троих детей, однако только с младшенькой получалось так, как он задумывал.

С Мингом он был слишком строг, и в какой-то момент мальчик всеми способами стал избегать занятий с отцом. С Ялем князь смягчился, но камнем преткновения стала безудержная материнская любовь: мальчика баловали, ласкали, развлекали играми, не требующими такого усердия, как воинские тренировки. В итоге Яль быстро потерял интерес к занятиям, его прогресс был медленным, а слабохарактерность мальчика выводила отца из себя: малейшая неудача в «игре» оборачивалась слезами, а то и истерикой.

С Яной же для князя все сложилось удачно. И он уже был научен ошибками прошлого — был с дочерью нежен, не дозволяя играть с ней кому-либо, кроме себя. Не мешала на сей раз и материнская ласка: родилась Яна в военном походе от случайно встреченной марийки, умершей через день после родов. И девочка, со своей стороны, словно была рождена для битвы: движения ее быстро координировались, отменная реакция была дана ей с рождения. Иными словами, обучение у нее спорилось, князь искренне ее хвалил, что придавало Яне рвения.

Князь тоже чувствовал, что на этот раз все идет хорошо, и посему уделял занятиям с дочерью еще больше времени и стараний.

Парадоксально, но именно желание сделать из дочери великого воина отвлекло князя от собственных воинских дел, способствовав наступлению в Корсе долгожданного мира и согласия.

…

— Доча, — обратился князь к Яне, которой в тот день исполнилось семь лет, — за последнее время ты добилась таких успехов, что самое время подарить тебе это! — он протянул ей тонкий, специально облегченный для слабеньких рук меч. — Это самый настоящий взрослый меч, как у меня, как у дяди Нукера и других знатных воинов! Он твой самый главный друг и помощник, твое спасение в бедах и горе для твоих врагов!

— Папочка, а как же ты? — усомнился тонкий, почти писклявый голосок девочки. — Я думала, ты мой самый главный друг…

Отец крепко обнял девочку, стесняясь показать ей свою сентиментальность.

— И я тоже, Яна, — украдкой князь утер рукавом выступившую на глаза влагу. — Только я не могу всегда быть с тобой, а он — может.

— М-м, ясно, — удовлетворилась девочка. — Сегодня будем отбивать мешочки этим мечом?!

— А хочешь? — слукавил отец, будто планировал нечто другое.

— Да! Очень!

С того дня началось знакомство маленькой девочки с большим холодным оружием. Держать в руках меч, даже облегченный, даже двумя руками для Яны было еще сложно. Очень быстро — уже после трех-четырех ударов — она уставала. К радости отца, однако, это лишь раззадоривало ее. Не успевая насытиться «игрой» с мечом, она с нетерпением ждала каждой следующей возможности вновь сжать в руках тяжелый эфес.

Девочка беззаветно полюбила свой меч, везде носила его с собой и, даже засыпая, крепко сжимала ножны своей маленькой ладошкой.

— Папа, ну зачем я такая слабенькая?! — жаловалась Яна. — Хочу стать сильной, чтобы драться весь день!

— Сильной? Быстрее?!

Дочь согласно кивала.

— Чтобы быстрее, надо много и скучно заниматься.

— Заниматься не скучно! Говори как! Говори!

И снова все шло по княжьему плану. Девочка делала многократные физические упражнения, ее мышцы укреплялись, она чувствовала эффект и занималась еще и еще.

Родные посмеивались над князем, что своими тренировками он ненароком сделает из Яны мальчика. Гит знал, что его жены и его сыновья (коих, к слову, он также не допускал до дочери) считали его занятия с Яной причудой, но оставался в своем стремлении непреклонным.

…

— Хороший удар! Так, неплохо! — комментировал князь по ходу своего спарринга с дочерью. — Выпад!.. Молодец!.. Блокируй!.. Атакуй! Постой-постой!

Отец не стал использовать грубую ошибку девочки, просто остановив поединок. Опустив свой деревянный меч, он подошел к дочери, постепенно из ребенка превращающейся в девушку.

— Мне вот что интересно, — хотя дочь повзрослела, князь все еще не мог расстаться с детской манерой общения с ней, — почему перед ударом твоя рученька, да-да, вот эта, каждый раз отклоняет твой меч назад? Не знаешь?! — князь дружелюбно улыбнулся, состроив озадаченное лицо.

— Это Синк ее так научил! — поддержала Яна отцовскую игру. — Он сказал, это самый лучший и правильный удар!

— М-м, Синк…

Синк был мечником из дружины князя, хорошим мечником, которому тот доверил занятия с дочерью на время своего отъезда в Ванд.

— Знаешь, Яна, этот подлец гнусно обманул твою правую руку!

— А-ха-ха!

— Слушай, что тебе скажет отец! Правильный удар тот, который идеально подходит для ситуации, — начал серьезно вещать князь. — Ты блокируешь, смотри, где я открыт? Верно, справа! Если будешь замахиваться, успеешь использовать мою слабость? Не успеешь. А если быстро ткнешь, просто заденешь мою руку мечом, да, вот так, — вмиг получишь преимущество. Улавливаешь?

— Еще бы!

Дочь тоже тяготило, что под наставничеством Синка, считавшего, что без правильно поставленного удара в бою делать нечего, ее тренировки стали немного скучными.

— Настоящий мастер наносит решающий удар из той позиции, в которой он находится. Нет возможности — перемещайся, маневрируй, блокируй, — поучал князь, сам не обладая подобными навыками. — Появилась — бей! Противник не будет стоять на месте, пока ты будешь замахиваться!

— Па-ап, то есть заучивать удары — это неважно? — обрадовалась дочь.

— Ну… — замешкался князь, желавший добиться несколько другого эффекта. — Без поставленного удара ты просто промахнешься. Вот как: у тебя должен быть десяток, а лучше сотня заученных ударов, каждый из которых ты мгновенно можешь призвать себе в помощь!

— Сотня! У меня будет сотня!

После этого разговора князь распорядился соорудить для дочери новый тренировочный двор — с чучелами, на которых можно отрабатывать точные удары, и подвесными снарядами для тренировки уклонений и парирования.

Что до Синка, с того самого дня тот был отстранен от занятий с Яной и потерял привилегии в дружине…

…

— Что скажешь, дед? — не отрывая глаз от учебного боя своей дочери, обратился князь к старому марийскому мастеру.

Князь велел искать старика — легендарного мастера меча, покинувшего Марию, — после того, как в учебных поединках с Яной начал испытывать трудности. Талант и безустанные тренировки дочери начинали превосходить его силу и опыт.

Чтобы поддержать реноме учителя, каждый раз ему приходилось выкладываться по полной. Чувствуя, что через несколько месяцев и этого будет недостаточно, князь послал за мастером: корсанские земли полнились слухами, что на границе с Ализией живет легендарный марийский воин, почему-то решивший покинуть свою родину.

Небыстро, но легенду нашли, правда, как это часто бывает, слухи оказались сильно преувеличенными: мариец уже был преклонных лет, своего легендарного прошлого не отрицал, но и подтверждать его отказывался. Более того, беглый воин был настоящим упрямцем: на все посулы, уговоры и угрозы людей князя поехать в Син-Ти мастер отвечал равнодушным отказом.

Однако князь слыл не меньшим упрямцем, особенно когда дело касалось воспитания его дочери. Гит поехал в Ализию и уговаривал старика сам. Тот не купился ни на деньги, ни на земли. Только когда князь открылся старику, что речь идет о наполовину марийской девушке, очень и очень умелой, тот согласился. Согласился лишь посмотреть, дать совет и сразу отправиться обратно. Задорого…

— Дед, не молчи, не для того я тебя вез сюда! — князю не терпелось скорей получить заключение мастера.

Мариец игнорировал князя, свое подугасшее с годами внимание сфокусировав на шестнадцатилетней девушке, с кажущейся легкостью лупившей отцовского мечника. Изобретательность, точность движений, азарт — ничто не могло ускользнуть от наметанного глаза ветерана.

— Копейщики есть? — вдруг прохрипел мастер.

— Чего? — не сразу понял князь.

— Дай ей копейщика, — мастер оставался верен себе, говоря минимум от возможного.

Князь распорядился, подали копейщика. С первого взгляда смена противника не изменила ситуации — девушка побеждала, правда уже без прежней легкости и изящества. Лишь изредка деревянный меч Яны достигал ее визави, тогда как в обороне стала заметна избыточность движений.

— Ясно, — скоро заключил мариец и поднялся с места.

— Дед, что скажешь о ней? Ну! Выполняй обещание! Про копейщика я понял. Что еще? — Гит беспокоился, что второй бой мог разочаровать старика.

— Я остаюсь, — не оборачиваясь, объявил мариец.

Князь был по-настоящему счастлив его ответом и все же не отпустил от себя бывшего воина, пока не выпытал из него оценку:

— С мечом неплохо. Даже хорошо… Рука левая бесполезная. Куража с избытком. Тактика… Будет толк, — заключил старик и ушел на кухню.

…

Еще семь лет, до самой своей смерти, старый мариец каждодневно наставлял Яну. Сначала он намеревался пробыть в Син-Ти месяц, затем — полгода, а потом остался совсем. Усердие и успехи молодой марийки увлекли старика, наполнили загрубевшую душу старого мастера давно забытыми эмоциями и стремлениями.

— Главный враг — беспокойство, — важно бухтел неседеющий мариец своей ученице. — Страх… Кураж… Ярость… Нетерпение… Все одно. Плохо! С опытом приходит. Не все доживают…

— Вира, и что мне делать? — недоумевала Яна. — Мне не страшно, не зло, а с радостью битвы… разве могу я что-то с ней сделать?

— Есть… Один способ есть.

Успехи в обуздании девичьего азарта пришли не сразу. Два полных года понадобились ветерану, чтобы научить Яну любить поединок «нежно», «без суеты».

Прочие, не касающиеся эмоций уроки и наставления Виры были выучены много скорее. Все его советы девушка впитывала, словно губка. Даже кулачный щит, с которым ранее она никогда не имела дела, неожиданно быстро и органично вписался в ее неформатную технику боя.

Мариец чувствовал, что потенциал девушки безграничен — ее талант, бесстрашие и маниакальное усердие с лихвой компенсировали недостаток мышечной силы. Но он также чувствовал, что дни его на исходе: сильные боли в животе никак не оставляли его. Потому он торопился, проводя с княжеской дочкой дни напролет.

Усердие Виры естественным образом вызвало в князе ревность. Он не мог прогнать марийца — уж слишком очевидным было его влияние на успехи дочери. И также не мог позволить ему единолично занять весь ее день. Посему князь часто наблюдал за их занятиями со стороны, слушал, о чем они говорят, иногда вставлял свое словечко, чаще выходящее не очень уместным.

Мариец косился, Яна улыбалась, князь успокаивался. Она любила его по-прежнему.

…

Примерно за половину года до сражения с марийцами Вира не смог встать с постели, призвав Яну к себе. Встревоженная, девушка незамедлительно явилась.

Сильнейшие боли мучили старого мастера, самолюбие которого не позволяло ему стонать или жаловаться.

— Кончаюсь, — как всегда кратко, описал он ситуацию.

Девушка села перед ним на колени. Хотелось плакать, но зная, что проявление эмоций лишь расстроит ее учителя, она держалась. Она внимательно посмотрела в его глаза и, как учил ее Вира, по-марийски очень медленно моргнула ему в знак признательности за все, что он для нее сделал.

Старый мастер криво улыбнулся.

— Рано. Не все еще… Теперь слушай…

Вспоминая науку Виры, она заставила себя успокоиться и вся превратилась в слух.

— Привычки, обычаи… Характер. Все можно использовать против врага… — Вира облизал губы, подавляя очередной приступ боли. — Корсанцы. Неплохи на мечах, ужасны со всем прочим… Вспыльчивы и плохо организованны… Почитают отцов. Всегда держат слово… Почти… Что значит?

— Например, если в бою назвать его отца бычиной², враг может впасть в ярость и утерять контроль… — с готовностью отозвалась Яна. — Или что пятеро корсанцев не сложнее, чем два или три.

Старик одобрительно кивнул.

— Ванды… Преклоняются перед Вандой, богиней справедливости…

Мариец продержался еще день, после чего наконец позволил смерти забрать свою жизнь. Последнее, что он сказал своей ученице в бреду горячки, было:

— Все смертны. Боги тоже… Срази их…

Примечания

2

Обидное ругательство среди корсанцев, означающее глупого, зацикленного на плотских утехах мужчину.