Контекст

Рон Полборн, 2021

Находясь в потоке информации, можно либо попытаться понять что-то или просто принять то, что кто-то когда-то создал. Или пропустить мимо себя. Контекст предлагает ускоренное и легкое восстановление определенности, после того, как новая информация ее разрушит. Остается только удивляться тому, что кто-то пытается не следовать за контекстом, а понять то, что происходит.

8. Интерпретация

Вопрос о том, что управляет человеком — безысходная необходимость или неустранимое желание — по-видимому так и останется без ответа.… Впрочем,… Может быть это — безысходная необходимость неустранимого желания.

П.Сэлфинг

Если контекст есть главное, значимое, смысл в сообщении, то вполне очевидным становится вопрос о том, как определяется этот смысл? Или же он создается, формируется, определяется? И что является исходным материалом при таком определении смысла? И как это происходит?

Самым простым, но мало что дающим ответом может быть следующее — материалом для смысла является информация, а технологией — ее интерпретация. Но этого крайне мало. И начинать надо с простого вопроса — кому и зачем нужен контекст?

Существует два варианта ответа —

— это нужно субъекту, который с помощью определяемого им контекста собирается «понимать» содержание поступающих к нему сообщений,

— это нужно социуму, планирующему с помощью контекста управлять субъектом.

Субъект никогда не занимается определением контекста целенаправленно. Он определяет его параллельно с анализом сообщения и выделением в нем основных смыслов поступающей информации. Результат взаимодействия уже осознанных им смыслов и становится контекстом. Целенаправленно контекст разрабатывается профессионалами «под заказ» социума и предлагается всем для использования. И работа над такими заказными контекстами ведется постоянно, становясь одним из направлений по управлению социумом. При этом отбираются те смыслы, с помощью которых можно добиться наиболее эффективных результатов по воздействию на социум и устанавливается между ними взаимосвязь, результатом которой и становится контекст.

Следует сразу определиться, независимость субъекта при самостоятельном определении контекста (первый вариант) является ложной. Социум и в этом случае управляет действиями субъекта, предоставляя ему подготовленную информацию с акцентированным вниманием на те или иные смыслы, которые скорее всего и будут выделены субъектом для определения контекста сообщения.

Таким образом, и в том, и в другом случае, основой являются смыслы, содержащиеся в информации. Определение смыслов производится субъектом на основании соотнесения информации с собственными представлениями, убеждениями, знаниями, целями. Именно это соотнесение позволяет выделить то в информации, что полезно субъекту, что подтверждает его представления, может служить реализации его целей. В этом плане субъект абсолютно прагматичен. Информация, которая ему не нужна здесь и сейчас, почти полностью отбрасывается и остается только та, которая возможно представит интерес позже. Этот процесс происходит почти автоматически, субъект не прилагает каких-либо целенаправленных усилий по обнаружению такого соответствия. Можно даже сказать, что информация ищет сама себя на основании собственной комплементарности — соответствия и дополнительности.

При кажущимся избытке постоянно поступающей к субъекту информации ее всегда оказывается недостаточно для принятия решения. Но та информация, которой уже обладает субъект, имеет способность быть готовой к поиску и присоединению к себе новой информации близкой ей по содержанию. Это и есть комплементарность информации, которая не зависит от воли и индивидуальных особенностей ее носителя.

Для определения смыслов субъект подвергает интерпретации поступающую из различных источников информацию:

— о ситуации здесь и сейчас;

— о проблеме, с которой столкнулся субъект;

— о своих ценностях, представлениях, целях.

Информацию этих блоков субъект соотносит между собой, пытаясь «состыковывать» все это, с тем, чем он уже обладает. В абсолютном большинстве это происходит почти автоматически, как сопровождение процесса принятия решения или определения выбора реагирования. Причем интерпретация, как технология обработки информации, способна не только обнаруживать взаимосвязь информаций, но и устанавливать эту взаимосвязь, «вписывая» все новое в уже имеющиеся у субъекта контексты.

С помощью интерпретации субъект комбинирует и перекомбинирует воспринимаемую и уже имеющуюся у него информацию, работает с ней, отыскивает смыслы и «состыковывает» их в конструкции, обладающие новым содержанием и иной значимостью. Именно с этим связано наше удивление, когда мы обнаруживаем в высказываниях субъекта, в его реакциях нечто неожиданное, чего никак, казалось бы, не может быть в данной, вполне определенной, ситуации. Зачастую эта неожиданность как раз и определяется тем, что субъект с помощью интерпретации проявляет новые смыслы там, где нам самим их обнаружить не удалось.

Все то, что в новой информации «не вписывается» в существующие у субъекта контексты, он отбрасывает, даже тогда, когда ему предоставляются, казалось бы, неоспоримые факты. Именно в этой ситуации субъект заявляет: «Не верю!». И он действительно не верит, настолько информация противоречит его устойчивым и неоднократно подтвердившим свою истинность контекстам. Он считает, что этого «не может быть потому, что не может быть никогда».

Однако, чаще всего, субъект доверяет новой информации и склонен к определенным корректировкам уже сформировавшихся контекстов. В этом проявляется мобильность матриц интерпретации, способных приспосабливаться к различной информации в зависимости от ее убедительности. И это вовсе не обязательно связано с доказательностью, аргументацией новых сведений. Бывает значимой и форма подачи информации, форма сообщения и ее эмоциональная окраска. Это наглядно проявляется в рекламе, когда профессионально подготовленная информация способна убедить или переубедить субъекта.

При этом происходит ребрендинг контекста, который представляет собой формирование псевдонового контекста, образованного смыслами того контекста, по образу и подобию которого и формируется этот псевдоновый контекст. Это связано с адаптацией контекста к ситуации здесь и сейчас, и потому в нем ни количество смыслов, ни их содержание не меняется, но изменяется акцентуирование, выделяются иные моменты, которые предлагается считать более значимыми или даже решающими. И все же это не новый контекст, а контекст для данного времени и места, контекст исключительной ситуации. Он не может быть применен к каким-то иным практикам и действительно признается исключительным. Так может происходить при пересмотре совершенных преступлений, когда выносится оправдательный приговор вопреки четким установленным контекстам их интерпретации.

По количеству и частоте появления псевдоновых контекстов можно судить о зрелости или степени деградации социума. Это как раз та ситуация, когда повсеместно нарушается принцип «закон существует для всех» и для интерпретации преступлений, совершенных представителями так называемой элиты, постоянно прибегают к услугам псевдоновых, ситуативных контекстов, которые позволяют им избегать ответственности за совершенное.

Впрочем, существует и иная опасность, когда полученная информация оказывается отброшенной. Это связано с тем, что субъект уже обладает своими собственными смыслами, которые связаны между собой в контексты интерпретации. Вся новая информация обязательно пропускается через эти контексты, иногда сцепляясь с ними, выбирая то, что значимо. Но что-то пропускается как «информационный шум» и отбрасывается несмотря на действительную значимость. В этом может быть «виноват» устаревший или не адекватный контекст, который не способен адаптироваться и создать псевдоновый, но, в данной ситуации, необходимый контекст. Это опасно для субъекта, так как он упускает информацию и оказывается не готовым к реакции, соответствующей данной ситуации.