Контекст

Рон Полборн, 2021

Находясь в потоке информации, можно либо попытаться понять что-то или просто принять то, что кто-то когда-то создал. Или пропустить мимо себя. Контекст предлагает ускоренное и легкое восстановление определенности, после того, как новая информация ее разрушит. Остается только удивляться тому, что кто-то пытается не следовать за контекстом, а понять то, что происходит.

7. «Однозначный» контекст

существует ли бесконечность? И если «да», то какой в ней смысл для человека? А если нет этого смысла, то существует ли она для человека?

П.Сэлфинг

Похоже, награждая нас человеческим мозгом, «Бог», «природа» или «эволюция» забыли приложить к нему руководство по эксплуатации.

А. Уилсон

«Однозначный» контекст — мечта любого исполнителя власти. При его наличии никто не сможет понимать сообщение как-то иначе, чем положено. А, следовательно, и исполнять нормы этого контекста все будут одинаково, не вызывая сомнений и колебаний. Собственно говоря, всякое иное управление как бы отменяется и наступает «золотое время» всеобщего однозначного подчинения. Хорошо, что это возможно только в фантастических романах. И не потому, что человек и социум не способны на такое. Более того. Вполне способны. Вот только подобные однозначные контексты означают достаточно быстрое разложение такого социума, который становится элементарно не жизнеспособным. Социум переживал подобное. Была империя, в которой «никогда не заходит солнце», были «гениальные лидеры, которые никогда не ошибаются», «тысячелетний Рейх» и т.п. Существуют и сейчас такие однозначные контексты — «Америка превыше всего», «Вперед, Италия» и т.д.

Впрочем, не следует обвинять исполнителей власти в особом коварстве. В целом они, по-своему, заботятся о безопасности социума, которым пытаются управлять. Вот только, главная их задача в другом — сохранение себя во власти. И для этого они «идут навстречу большинства социума», создавая постоянные и «однозначные» контексты, которые они по вполне понятным причинам предпочитают называть «вечными ценностями». Даже понимание частью социума того, что ничего вечного не существует и это словосочетание является всего лишь красивым набором абстрактных, и уже поэтому непонятных, слов, ничего не может изменить — «вечные ценности» провозглашаются и начинают работать, становясь критерием для принятия решений, оценки этих решений и совершенных на их основании действий и определения наказания за них.

«Вечные ценности» конечно же всего лишь обозначение того контекста, который представляет собой набор взаимосвязанных смыслов, что только и позволяет использовать их в морализаторстве и повседневной социальной практике. За словами «добро» и «зло», «честь», «совесть» и т.п. «тянется» шлейф смыслов, большинство которых не является результатом понимания субъектом их содержания. Они внедрены в социально-этические построения субъекта на этапе его становления с использованием его веры и особенностей возрастного этапа его некритического восприятия действительности. В дальнейшем задача социума на всех его уровнях состоит в том, чтобы постоянно подкреплять этим смыслом как практикой самого субъекта, так и, в большинстве случаев, практикой его окружения.

«Вечные ценности» — эти вечные контексты — конечно же существуют. Или, по крайней мере, должны существовать… в качестве тех ограничителей субъекта, которые необходимы для его выживания. В отличие от смысла, суть таких ценностей является отражением объективных условий такого выживания, когда зло понимается как уничтожение жизни ради амбиций, наживы, порабощения и т.п., а добро — все то, что направлено на сохранение и поддержание жизни, на реализацию потенциала субъекта и подавление того, что противостоит существованию жизни. Однако превращение этих ценностей в смыслы, т.е. в контексты, превращает их в идеологические матрицы, использование которых связано, в основном, с управлением субъектом, сохранением его в рамках неких норм, которые могут быть придуманы и предложены социуму некой его частью, которую принято называть элитой. Однако всякое управление, которое задумывалось и начиналось как способность реализовать «вечные ценности», неизбежно превращается во власть, которую следует охранять и постоянно усиливать. Результатом этой «бесконечной власти» непременно станет диктатура контекстов, направленных на ее сохранение.

Все «однозначные» контексты — эти «вечные ценности» — созданы по одной и той же схеме и наделены одними и теми же функциями. Они —

— рассчитаны на длительный срок эксплуатации; один из наиболее типичных «однозначных» контекстов — «свобода», вот уже более 200 лет эксплуатируется и предлагается каждому в качестве особой ценности существования;

— однозначны в своем понимании; контекст «равенство» при элементарном анализе показывает самые разные результаты интерпретации, однако при пропагандистском использовании предполагается его всеобщее и одинаковое для всех понимание;

— не вызывают сомнения в своей абсолютной истинности; контекст «счастье» предлагается считать абсолютной истиной в существовании человека — «Человек рожден для счастья, как птица для полета» (В.Короленко);

— «позволяют» каждому себя интерпретировать, подтверждая «свободу» и «равенство» каждого; однако интерпретация «однозначных» контекстов осуществляется в строго ограниченном коридоре, который обязательно приводит к выводу о их ценности и истинности;

— провоцируют сомнение в своем содержании; «однозначные» контексты нуждаются в своей постоянной реанимации, результаты которой позволяют им оставаться «актуальными» и сохраняющими свое управляющее воздействие; продуцируя сомнения в своей ценности, «однозначные» контексты в итоге убеждают субъекта в том, что всякие сомнения «от лукавого» — контекст «права человека» при любой интерпретации не позволит субъекту отказаться от его прав;

— всегда совокупность смыслов, т.е. ответов на «вечные» вопросы — зачем?, почему?, как?, кто виноват?, что делать? и т.п.; субъект должен обнаруживать в «однозначных» контекстах практическую пользу для своего понимания действительности; контекст «совесть» — устаревшее (словарь современных слов);

— «подтверждаются» повседневной практикой применения, «доказывая» их значимость и истинность; это связано с очевидной достоверностью такого, например, «однозначного» контекста как «уважение человеческого достоинства», содержание которого настолько «очевидно» каждому, что вопрос о том: «Что это такое?», вызывает недоумение и… отсутствие вразумительного ответа.

Очевидная достоверность «однозначных» контекстов закладывается в сознание субъекта с самого раннего периода его формирования как личности, когда сначала семья, а затем и все более расширяющееся окружения, внушают ему «прописные истины», аргументируя их истинность традициями, мнением большинства, точкой зрения авторитетов и т.п. Героические исторические примеры, литературные образы, легенды и обычаи, и т.п. все работает на формирование этой очевидности вплоть до исключения какой-либо возможности у субъекта даже задуматься о состоятельности этих очевидных достоверностей. В конечном итоге, они таки формируются, становясь в своей совокупности «обоснованием» значимости и истинности «однозначных» контекстов.

Исполнители власти достаточно компетентны и осознают возможности использования «однозначных» контекстов для управления социумом. Конечно, формировать такие контексты и внушать их после того, как личность сформировалась, практически бессмысленно, однако существует возможность формировать, так сказать, «временные однозначные контексты», соответствующие особенно острым, кризисным моментам существования социума, когда стоит вопрос о его выживании и возможных направлениях его эволюции.

Исполнители власти могут использовать эту ситуацию и предложить социуму некий «временный однозначный контекст», который своим содержанием будет опираться на такую очевидную достоверность, которую никто даже не подумает опровергать. Типичным примером может служить такой временный «однозначный» контекст как «отечество в опасности», обычно провозглашаемый в ситуации возможного реального поражения социума в начавшейся войне. В рамках этого контекста исполнители власти считают себя в праве принимать самые различные государственные и социальные акты управления, игнорирующие все остальные «однозначные» контексты, которые, казалось бы, не могут быть отброшены.