Obscura reperta [Тёмные открытия]. Игра в роман. Часть 2. Чувство судьбы

Рона Цоллерн, 2015

Прошлое! Как неожиданно оно раскрывает зев! В жизни вдруг обнаруживается брешь – твои воспоминания больше не правда… Семейная тайна требует погружения в минувшее, потому что без этого невозможно будущее. Героям обеих историй – и библиотекарю, и братьям Цоллернам – предстоит путь через лабиринт догадок и обрывочных фактов к обретению ясности. Путь только обозначился, но его не избежать, по нему влечет неумолимое чувство судьбы. Книга с тысячей лиц. Детектив и броманс, лавстори и семейная сага, сказка и психологический роман. Книга-иллюзионист со множеством карманов, в которых спрятаны фамильные тайны, семейные реликвии, древние рукописи, катакомбы и неопознанные могилы, тайные убежища, неутоленные страсти, комплексы, жажда счастья, сокровенные мысли, философские записки о творчестве. Роман для влюбленных… Для влюбленных в книги! Содержит нецензурную брань.

Вопрос на вопрос

Роланд проснулся от воя. Первой его мыслью было, что он слышал его во сне, но нет, странный надрывный звук действительно раздавался неподалеку. Он открыл окно — в саду было тихо. Зато в коридоре послышался какой-то шорох. Роланд подошел к двери, приоткрыл ее и чуть не вскрикнул — кто-то нажал на дверь с другой стороны.

— Чего прячешься? — Артур шагнул внутрь.

— А ты что вломился?

— Зачем в коридор идешь?

— А тебе почему не спится?

— Что свет не зажег?

— А ты чего в темноте бродишь?

— Мы играем в «вопрос на вопрос»?

— Что ты чудишь?

— Ты слышал что-нибудь?

— А ты?

— Я — да.

— Продул!

— Слышал звон какой-то, как будто много бубенчиков?

— А вой слышал, который как будто внутри дома раздавался? Заходил к Доминику?

— А что? Хочешь сказать, он во сне воет?

Роланд пожал плечами, спросил:

— Ты ложишься?

— Думаешь, я теперь засну? Дай что-нибудь интересное почитать, а?

— Что в моей библиотеке для тебя интересное?

— А что у тебя там для нормального человека ничего нет?

— А ты что — нормальный?

Они пришли в библиотеку. Роланд прошелся между стопками книг, которые еще не успел расставить, поводя глазами по полкам.

— Хочешь быстро уснуть? Что тебе больше шепчет — поэзия, философия или культурология?

— А если не быстро?

— Пожалуйста: история или психология?

— А совсем медленно?

— Приключения?

— Вот это — что?

— Жофруа де Виллардуэн? Хочешь про крестовый поход?

Артур взял с полки книгу, раскрыл. Откуда-то из ее середины на пол выскользнул конверт, второй Артур успел поймать.

Открыл и присвистнул.

Протянул брату.

— Роланд… ты хотел? Это он?

Роланд подошел к столу, включил лампу. Разложил фотографии.

На двух, одна из которых нечеткая, — меч целиком, на третьей только верхняя часть. Клинок хорошо сохранился, рукоять показалась Артуру неправдоподобно тонкой.

— Почему? — спросил Роланд у фотографий, над которыми он навис, едва заметно покачиваясь. — Почему тебе все время везет?

— Везет?! Почему я все время вляпываюсь?! Неужели мне так необходимы этот мальчишка, этот меч?..

— И эта девушка? Ты это хотел сказать? Все так плохо?

— Ты что меня не знаешь?

Роланд повернулся и долго смотрел на брата, словно что-то складывал в уме, какую-то логическую цепочку, и чем дальше складывал, тем все более грандиозным представлялся вывод. Правда, он не разрешил себе поверить в то, что нагородил, но сказал таинственно, в своей излюбленной манере.

— Меч без рукояти, точнее со снятой рукоятью… понимаешь, что это, возможно, значит?

— Сломанный?

— Может, у тебя мозг сломанный, а меч без рукояти — Дюрандаль?

— Та самая? — Артур уставился на брата. «Шутит ведь». — Разве Дюрандаль не в Рокамадуре?

— Бутуз, ты всерьез думаешь, что та ржавая железка, которая торчит из скалы у санктуария, настоящая Дюрандаль? Что он швырнул ее за пару сотен километров, будучи при смерти, или что прилетел Архангел Михаил и воткнул ее туда непонятно зачем, да?

— Почему тогда считается, что это она и есть?

— По легенде считается!

— 1:1. — Артур сравнял счет.

Но Роланд, не услышав, продолжил:

— И еще — по деньгам считается, потому что Дюрандаль и Архангел Михаил магическим образом притягивают туристов и паломников. И потому что где она на самом деле находится — никому не известно. После смерти Роланда Карл вроде как бросил меч в озеро, но забрал рукоять, поскольку в ней были святые дары огромной ценности: кровь Василия, зуб Петра, волосы Дионисия Парижского, и даже кусочек ризы Приснодевы! А Архангел как раз рыбачил неподалеку! Чушь! Никому точно ничего не известно! Конечно, это не значит, что именно наш меч и есть… — он пересмотрел фотографии снова. — Я не знаток, но похоже меч раннего типа, до тысячного года, меч меровингов или каролингов — видишь, широкий дол занимает большую часть длины клинка, скорее всего, линзовидное сечение — по фотографии не понятно, короткая рукоять… сама она отсутствует, виден только хвостовик, но судя по состоянию клинка, рукоять не рассыпалась в прах, а могла быть снята. Если бы он был, можно было бы попытаться это выяснить… Пока остается только сличить фотографии с иллюстрациями из «Археологии оружия» Оукшотта. — Он еще раз осмотрел конверт, обороты фотографий. — Здесь больше ничего, никаких документов, записей и намеков.

— А здесь что? На, ты открой. — Артур поднял с пола конверт, протянул брату.

— Все-таки была… была у него тайна, о которой никто из нас не знал… — Роланд пересмотрел фотографии, вытащенные из второго конверта, — лицо плохо видно, но ощущение, что она чертовски красивая, да?

— Странные кадры… — Артур помрачнел. — Снято как-то исподтишка, словно кто-то следил за ними.

— Может быть. Наверное, им незачем было афишировать отношения. С ней он был до того, как к нам вернулся, и закончилось все для него плохо, так мне кажется. Мама с ней не сравнится.

— Почему это? — грозно спросил Артур.

— Малыш, потому что есть просто хорошенькие женщины, а есть вот такие, от которых не отвести глаз, которые приковывают взгляд даже на нечетких фотографиях!

— Может, все дело в нечеткости, остальное ты дорисовываешь сам?

— Посмотри на нее глазами отца!

— Она… самовлюбленная, эгоистичная…

— Кого-то мне это описание слегка напоминает!

— Кого? — Артур непонимающе уставился на Роланда, который молча вздернул брови, мол, что же тут сложного? — Нет, — помотал головой, словно пытался развеять это сходство.

— Различие в силе и слабости. На этих карточках женщина с очень сильным характером… Ладно, первоочередная задача — найти одного человека, Мореля, помнишь такого? Нет? Он редко тут появлялся, но у него могут оказаться нужные ключики. Если встреча состоится — расскажу, а пока не забивай себе голову, лучше готовься — скоро открытие выставки, увидишься со своей эгоистичной, самовлюбленной… Или что — сдался?

— А ты с кем будешь? — спросил Артур вместо ответа, — Ты уже больше недели ни с кем не встречаешься — почему?

— А правда… Как-то даже не думал об этом… Тобой занят! Твоими влюбленностями и приключениями! Просто не остается времени на личную жизнь! — Роланд сладко потянулся, потер глаза, ему уже хотелось улечься, полистать книгу о старинном оружии и неспешно подумать обо всем, что открылось. — Ну, ничего, наверстаю…

— За эти дни у тебя пени набежали… — покивал Цоллерн-младший. — Как ты так живешь? Не надоедает?

Вопрос был в общем-то риторический, но Роланд ответил.

— Меня все устраивает. Я знаю достаточно, чтобы сносно управлять своей жизнью и по своему желанию строить отношения. И я мог бы рассказать тебе много интересного о рычагах, кнопках, ниточках и так далее, но тебе это все не поможет.

— Почему?

— У меня два варианта ответа: первый — ты выше этого!

Артур улыбнулся, он знал, что красиво выданный братом орден, обычно таит какой-нибудь подвох.

— А второй?

— Второй — ты до этого еще не дорос, малыш. Но все-таки кое-что я скажу. Лучше оставлять за собой не грязь, а воздух — неосуществленные мечты, невыполненные обещания, недорассказанные сны, какую-то небольшую силу притяжения. Обычно я делаю так, и уверен, что большинство женщин, с которыми я расстался, с удовольствием встретятся со мной вновь, если мне это будет нужно. Часто люди совершают ошибку, в краткосрочном сближении стараясь сразу раскрыть себя, но лучше обойтись без этого — чем больше в человеке нераскрыто, тем более привлекателен он для партнера. Поэтому уходить надо, когда ты еще на высоте, а не когда тебя начинают пинать и топтать. Я согласен с Бонапартом — в 225 максиме он говорит: «Можно останавливаться лишь при подъеме в гору, но при спуске — никогда». Ты добрался до вершины, и перед тобой открылся спуск — самое время развернуться и полететь за прощальным букетом.

— Франс ты подарил прощальный букет?

— Букет ей не нужен. Я решил, что ей полезней будет новая камера, и те альбомы Ле Гре и Лартига, на которые она так облизывалась в Париже.

Роланд снова пересмотрел фотографии незнакомки.

— Поговорить бы с ней, но ее, мне кажется, уже нет в живых. Мы с Чиккетой как-то развлекались — я угадывал по фотографиям, кто из ее родственников уже умер, и угадал довольно много.

— Вы с Чиккетой?

— Да.

— Интересно было?

— Ну да.

— Было хорошо вместе?

— Да отлично все было, что ты пристал?

— Вот пригласи ее на свою выставку и сделай ей предложение.

— Что за бред? Я не собираюсь жениться! Если ты собрался — теперь все должны? Я не хочу этого! Не хочу изо дня в день наблюдать, как женщина, в которую я был влюблен, начинает мне осточертевать, как она превращается в нудную, неинтересную, ревнивую особь, пригодную только в качестве инкубатора…

— Это ты про Франсуазу сейчас?

— Нет.

— Тогда кто эта женщина твоих кошмаров? Хочешь, я убью ее?

Роланд захохотал.

— Я могу на тебя рассчитывать? — спросил он. Артур кивнул. — Давай, ты женишься, а я на тебя посмотрю. — Артур снова согласился. — Перекрещусь и продолжу жить, как жил, — улыбаясь, закончил Роланд.

Дневник мадемуазель Арианы. Май

Мы настоящие, когда читаем. Тогда мы не исполняем свою роль. За чужими переживаниями душа показывается в своем истинном обличье. Если бы книгу жизни читать так же, не кривя душой. Если бы как не заинтересовавшую историю часть жизни можно было бы поставить на полку — авось потом осилю.

5 мая

Когда картежник сказал: «Знаешь, что высоко пред людьми, то мерзость пред Богом», меня как водой окатило. И все же я надеюсь, что будет хоть немного земного счастья, может это и низко пред Богом, но я люблю Архитектора и очень сильно. Я даже стала замечать за собой, что невольно повторяю его фразы, интонации, мимику, жесты. Со мной так еще не было. Как сказал кто-то, не помню, кто, любящая женщина лишена индивидуальности, она лишь отражение того, кого любит. Теперь я начинаю понимать, что в какой-то степени это верно. А Моль думает, что мы вообще похожи.

11 мая

Условия задачи:

Он — взрослый и успешный человек, его знают, ценят, у него талант. У него своя жизнь, предельно насыщенная и требующая от него собранности и соблюдения правил. У него разваливается семья, но, может быть, это не окончательно, во всяком случае, пока он женат.

Я — студентка первого курса, с головой до отказа забитой книжной чушью, я ничего из себя не представляю для общества и для таких серьезных людей, как он.

Вопрос: может ли он любить меня? Что все-таки значат его взгляды и прикосновения, его стремление меня проводить, помочь мне, когда я готовлюсь к экзамену? Что на самом деле значит его интерес к моей полудетской пока жизни?

17 мая

Я поняла, что для меня в его жизни есть только одно место — постель. И как только я займу это место, каждый раз передо мной будет стоять дилемма — в постель или за дверь.