Obscura reperta [Тёмные открытия]. Игра в роман. Часть 2. Чувство судьбы

Рона Цоллерн, 2015

Прошлое! Как неожиданно оно раскрывает зев! В жизни вдруг обнаруживается брешь – твои воспоминания больше не правда… Семейная тайна требует погружения в минувшее, потому что без этого невозможно будущее. Героям обеих историй – и библиотекарю, и братьям Цоллернам – предстоит путь через лабиринт догадок и обрывочных фактов к обретению ясности. Путь только обозначился, но его не избежать, по нему влечет неумолимое чувство судьбы. Книга с тысячей лиц. Детектив и броманс, лавстори и семейная сага, сказка и психологический роман. Книга-иллюзионист со множеством карманов, в которых спрятаны фамильные тайны, семейные реликвии, древние рукописи, катакомбы и неопознанные могилы, тайные убежища, неутоленные страсти, комплексы, жажда счастья, сокровенные мысли, философские записки о творчестве. Роман для влюбленных… Для влюбленных в книги! Содержит нецензурную брань.

Когда появились братья

Артур и Доминик вышли из кухни. Роланд сидел в столовой.

— До вечера, — кинул Доминик через плечо и ушел.

— Что это значит, малыш? — спросил Роланд, когда они остались вдвоем. — После вчерашнего свидания у тебя отказал мозг?

— Я его взял на работу.

— Кем?!

— Водителем.

— У тебя еще и права отобрали?

— Нет. Знаешь, мне стало не хватать времени. От сна я его оторвать не могу, когда не высыпаюсь, очень туго соображаю…

— Уже становится заметно.

–… а на дорогу его иногда много уходит, я мог бы его использовать…

— Он — вор.

— Ты видел когда-нибудь, чтобы воры так попадались?

— Он может быть кем угодно — мошенником, наводчиком, шестеркой чьей-нибудь.

— Это просто брошенный ребенок, и вся его отчаянная дерзость оттого, что ему некуда деться, хотя он сам так не считает, знает: если распустит нюни — загнется.

— Во-первых — не «просто», во-вторых, уже не ребенок, и такого только могила исправит, он без зазрения совести подставит тебя, дорогой мой, и еще будет это считать геройством.

— Может быть.

Роланд задумчиво смотрел на брата.

— Решил приручить? Вряд ли получится, у вас настолько разные статусы в игре! Ты, фишка, стоящая на игровом поле, а он — меченая клетка, от которой идет стрелочка. Она может продвинуть тебя вперед или отбросить назад. Мы сейчас в начале истории…

Патрик, только что проснувшийся, вышел из своей комнаты и в недоумении взглянул на Цоллернов — до того времени, когда они обычно завтракали, было еще около часа. Артур обратился к нему, перебив брата:

— Патрик, пожалуйста, приготовьте комнату, где жила раньше Жизетта, сегодня вечером придет мой водитель, это для него.

— Что… — Роланд с трудом сдержался, Патрику не нужно это слышать.

Патрик кивнул, с еще более недоуменным видом, но Артур уже повернулся к брату:

— Извини. Что там про начало истории?

— А-а, истории? — мысль Роланда уже повернула в другую сторону. — Адам и Ева, древо познания добра и зла, этого, конечно, нельзя недооценивать, — начал он угрожающим тоном, — но по-настоящему история человечества началась, когда появились братья! — Он встал и опершись на стол уставился Артуру в лицо. — Ты, Авель, хочешь, чтобы тебя канонизировали при жизни? О чем ты думал, когда говорил ему это?

— О том, что дожив до своего возраста мы с тобой ничего подобного не испытывали, поэтому не можем судить. Каким бы ты был, если б с детства жил на улице, если бы тебе приходилось воровать еду, побираться или спать с кем-нибудь, чтобы не сдохнуть с голоду? — сказал Артур тихо.

— У нас тоже были тяжелые времена, и мне приходилось в юности самому зарабатывать и вполне честно.

— Это не сравнимо, Роланд, у нас были родители, дом, школа, друзья… В общем, спорить не буду, я тебе сообщил о своем решении, этого достаточно.

— А, вот как? Ну а теперь я сообщаю тебе о своем: если он хоть один раз появится на моей половине — я его вышвырну отсюда, ну а уж если из дома что-то пропадет, он сядет на долгий срок, гарантировано. Так что предупреди его об этом и о том, как ему со мной себя вести, хотя… лучше я это сделаю.

— Да. Не сердись, я и сам толком не понял, как мне это пришло в голову…

— Ты попался.

— Мы попались оба, Роланд, разве нет?

— Да. — Роланд встал и прошелся по зале, мелко кивая толи Артуру толи собственным мыслям, — Черт бы его побрал! Кстати! Хм! Вспомни представление! Вот — типичный трикстер!

— Кто? — переспросил Артур, наблюдая, как раздражение, почти бешенство, перегорает в Роланде, превращаясь в интерес, в страстную радость разгадывателя загадок, нашедшего ключ к ответу.

— Как отовсюду торчат эти винтики, малыш! Как воплощаются в жизнь абстрактные, казалось бы, механизмы культуры. Ты не смотрел, но все это было для тебя! «Трикстер» в переводе — обманщик, ловкач. Это очень древний архетип, почитай…

— Зачем? Ты мне сейчас все расскажешь, я вижу, ты уже зашуршал страницами словаря, который у тебя в голове.

— Темень ленивая! Ладно, пока ждем завтрака расскажу в общих чертах. — Роланд сел, откинувшись на спинку дивана и запустил руку себе в волосы. Дома он часто тер затылок или накручивал волосы на пальцы, когда размышлял или рассказывал что-то занимательное и доставляющее ему удовольствие. — Трикстер — тень, комический двойник культурного героя, персонификация того абсурдного, от чего человек стремится избавится, и олицетворение самой неприятной правды. Персонаж комический с одной стороны, с другой — помеченный жестоким страданием. Кусачий, злобный, но часто совершающий благо. Это некая не управляемая человеческим разумом сила, которая бушует, ощущая свою отверженность. Злые козни трикстера совершаются им обычно не из корысти, а из потребности выплеснуть свою энергию, поразвлечься. С другой стороны, в каждом из нас сидит такой чертик, поэтому образ трикстера очень притягателен, хотя и чрезвычайно неудобен для культурного человека, поскольку это сущность с более низким и неразвитым характером. Он сочетает в себе черты бога, человека и животного. Он словно не принадлежит себе, действуя в основном бессознательно, он свободен от норм морали и здравого смысла. Ну что — похож?

Артур кивнул.

— Кто предупрежден, то вооружен, хотя… ты замахнешься на него мечом, а он пустит тебе в глаза струю из водяного пистолета. Игры по правилам не будет.

— У тебя теперь только меч на уме?

— Попробую поискать сегодня. Что искать, правда, непонятно, в то, что меч может быть где-то в доме, совсем не верится. Но может быть, отец нашел и передал его куда-то, может, есть какие-то документы об этом. Я вроде бы все бумажки разобрал, ничего такого не было…

— Я его решил у нас поселить еще и потому, что хочу понаблюдать за ним. Он в этом доме уже был, несомненно, — он знает, что где находится. И иногда он почти проговаривается. Я услышал от него, что в прошлый раз тех, кто откапывал эту могилу, было трое.

— Четвертый, судя по всему, был наблюдателем, тайным…

Артур уехал, а Роланд все еще сидел в столовой. Его мысли рассеялись на огромном пространстве, он позволял им носится над хаосом, который сегодня глянул на него из ямы, надеясь, что где-нибудь найдется тот крючок, за который нужно зацепится, чтобы вытянуть из небытия застрявший, непережеванный временем кусок этой истории.

— Мсье Роланд, извините, что отвлекаю вас…

— Да, Марк, я слушаю.

— Я хотел спросить про яму в саду — что с ней делать?

«Конечно! Как же просто!»

— Присядьте, Марк! — Роланд увидел, что Патрик встревожено выглянул из кухни. — Патрик, дорогой мой, пожалуйста, сделайте нам с Марком кофе! — Ему было жаль старика, которому сегодняшнее заполошное утро явно давалось тяжело.

— Эту могилу раньше уже раскапывали, так ведь?

— Да, мсье Роланд.

— Вы принимали в этом участие?

— Да.

«Один есть!»

— И Бернар, верно? — Марк кивнул. — И кто еще?

— Был мсье Морель.

«Все в сборе!»

— Что-то припоминаю, Виктор Морель, маленький такой, как-то раз видел его. Он жив еще?

— Не знаю, мсье.

— Он живет в нашем городе? Вам это неизвестно?

— Нет.

— Хорошо, расскажите, что тогда происходило.

— Ваш отец хотел выкопать там бассейн, а когда рабочие наткнулись на плиту, они сказали, что здесь могила, и копать они не будут. Мсье Бернар стал расспрашивать меня, но я об этом ничего не знал. Мы немного сдвинули плиту и увидели покойника в латах. Ваш отец, наверное, позвонил мсье Морелю и попросил приехать.

— Почему именно ему?

— По-моему, мсье Бернар обращался к этому человеку, если возникали какие-то очень сложные вопросы. Я видел его, только когда у вашего отца были неприятности.

— Какие, например?

— Тогда у него были большие проблемы с деньгами. Причин я не знаю.

— Продолжайте.

— Мы втроем открыли саркофаг. Мсье Бернар поблагодарил меня и попросил уйти.

— Вы видели меч в руках рыцаря.

— Да.

Роланду нравился Марк, его умение владеть собой завораживало: по нему невозможно было понять, что он думает и чувствует. Жиль, душа нараспашку, сразу вываливал все нутро навстречу собеседнику, Патрик, строгая чувствительность, был всегда сдержан, но его эмоции просвечивали за этой сдержанностью, а Марк в любых ситуациях оставался абсолютно непроницаемым.

— Что потом?

— Меня попросили закопать могилу, крышку они уже закрыли. Больше рассказать мне нечего.

— Когда это было?

— Лет 17–18 назад, но я могу ошибаться.

— Спасибо, Марк.

Они вышли в сад, Роланд сфотографировал покойного.

— Вот что сделайте: накройте саркофаг брезентом, чтобы в него ничего не попадало, сколотите прочные щиты, закройте ими яму и присыпьте землей, замаскируйте так, чтобы посторонний ничего не мог понять, а мы, если понадобится, могли легко открыть ее. Мы пока не решили, что со всем этим делать. Хотите что-то спросить?

— Нет, мсье.

— Отлично. За незапланированные работы получите в этом месяце премию.

— Благодарю, мсье Роланд.

Они по-прежнему стояли у края могилы и смотрели на рыцаря.

— Только мне так кажется? — тихо спросил Роланд.

— Он вылитый Артур, — кивнул Марк совершенно бесстрастно.

________

— Я перерыл все — безрезультатно! Но все-таки хоть какой-то кусок этой истории открылся.

— Роланд, давай просто сообщим в полицию. Пусть они решают. Пусть перезахоронят его где-то и на этом все закончится.

— Это мы всегда успеем, бутуз. Надо же узнать, кто это, что это был за меч, и куда он делся…

— Мне это все не нравится!

Раздался наглый звонок в дверь.

— А мне не нравится, что теперь у меня в доме будет жить этот плут — я должен что-то получить взамен! Я хочу найти меч! — Звонок повторился. — Сейчас я встречу это милое существо.

Доминик недовольный тем, что ему пришлось ждать, даже не поздоровался с Роландом.

— Мопед можно в гараж загнать? — спросил он Артура, тот кивнул.

— Успеешь. Сюда подойди. — Роланд вернулся в кресло. — Слушай меня внимательно, ужасный ребенок, справа от лестницы — моя половина дома, тебе вход туда строго запрещен! Это во-первых. Во-вторых, когда тебе понадобится обратиться ко мне, — сразу говорю, лучше делать это лишь в крайних случаях, — будешь называть меня «мсье Роланд» и на вы. И в третьих, если вдруг что-нибудь случится, например, из дома что-нибудь пропадет, у тебя буду большие неприятности…

В этот момент в столовой упала большая картина. Старинная рама треснула, от нее откололась гипсовая лепнина. Роланд отошел к стене, где она висела. Крюк был на месте, веревка тоже цела.

— Надеюсь, ты понял… — Роланд в недоумении осматривал место происшествия.

— Надеюсь, ты тоже, мудак, — тихо сказал Доминик.

Слышал его только Артур.

_______

Магнитофон орал. Артур постучал, но никто не ответил ему, он открыл дверь, вошел. Доминик лежал на тахте, закрыв глаза. Артур убавил звук.

— Вот, возьми, — он положил рядом с мальчишкой наушники. — Я тоже люблю, когда громко, но у моего брата очень чуткий слух и ему это мешает, я слушаю музыку в наушниках.

— А он?

— А он нет.

— Чего ты перед ним так расстилаешься?

— Слово не подходящее. Он мой старший брат. Я его люблю. У меня больше и нет никого. Тебе это не понятно?

— Брат-гад? Шутка! Про нет никого — понял.

— Тоже грязь слушаешь?

— Че-го?

— Гранж?

Доминик кивнул.

— По-английски значит «грязь». У меня есть кое-какие американские группы, звук у них такой приятный, вязкий — словно в детстве в мокром песке возишься или в луже с раскисшей глиной.

— Ты теперь весь такой белый, потому что все детство в грязи колупался?

— Мне мало какие цвета идут — рожей не вышел. А вообще, маленький я с прогулки всегда приходил как чушка. А ты где в детстве жил?

— Жил у мудил. Не подлизывайся. Возьму твои наушники, ладно уж.

Артур помолчал, дожидаясь, пока Доминик посмотрит на него.

— Не вы…вайся, — сказал он спокойно, — а то в следующий раз наушники другие будут.

— Аж, блять, жало задрожало! — но видно было, что он решил отступить. — Хочешь что-нибудь послушать из наших?

— Ну, давай. Правда, наших все время в какие-то романсы тянет. Ждешь-ждешь, когда же разгонятся, но так ничего не происходит. Вот американцы, они в куплете такие тихие, спокойные, а в припеве как жахнут!

Доминик расхохотался.

— Я тоже так люблю!