Никогда не поздно

Рия Плага

Это конец, – думала она, покидая дом и надеясь больше никогда не встретиться со своим прошлым. Вот только у жизни совсем другие планы на Алису Грин.У неё новая жизнь: другой мужчина, необычная работа, потрясающие друзья. Она смогла попрощаться со своими демонами и ошибками, что совершила. Но любовь не забывает и не отпускает. А мужчина, полюбивший всем сердцем, не уходит. И когда ей грозит опасность, Фабиан Бойл не может оставаться в стороне.Заключительная часть невероятной истории любви.

Глава 6

Я вышла на дорожку у дома и оглянулась. Кажется, я целую вечность назад приехала домой, чтобы разобраться со своими демонами прошлого и навсегда оставить здесь свою боль за совершенные ошибки. Не думала, что это займёт куда больше времени, чем я планировала изначально. Под ногами шуршали опавшие листья, и я вдруг осознала, что наступила настоящая осень. Я задержалась дома на три долгие недели, вместо обещанных себе трёх дней. Но оказалось, что у меня есть, что выкидывать из своей жизни, гораздо больше, помимо Фабиана Бойла. Только вчера я наконец закрыла последнюю коробку вещей, собранных на кухне, и оглядела пустой дом.

Раньше я не думала, что в таком большом доме хранится вся моя жизнь, но, когда я прошла по пустым комнатам, он оказался огромным. В каждом уголке были мои воспоминания, мои мысли и мечты, оставленные здесь навсегда. Двери, в которые я постоянно врезалась, пробитые стены, в которые мы с отцом попадали мячом, играя в доме, а мама кричала на нас, выгоняя на улицу. Пятно на ковре в гостиной, когда долго готовящаяся индейка на день Благодарения упала прямо перед подачей с блюда, и как смеялась мама из-за своей неуклюжести. В тот праздник мы ели заказанную китайскую еду, и я не чувствовала себя счастливее, чем тогда. Прошла целая вечность с того дня. Я прошла по пустым комнатам, касаясь то штор, то подоконников, стараясь оставить в памяти только хорошее, что связано с этим домом. Но здесь было так много боли и разочарования, прощаний. Здесь были поминки мамы, когда я не могла заставить себя плакать, и здесь я простилась с отцом, не способная простить его за ошибки прошлого. В своей спальне я проснулась в мой первый день после изнасилования, и здесь я поклялась быть сильной и никогда не сдаваться перед лицом трудностей, ведь они делают меня только сильнее. Это так, вот только иногда быть сильной — вовсе не хорошо.

Я подняла голову к моему окну и мысленно попрощалась со всем, что было мне так дорого в этом месте. Закрыла дверь на ключ, хотя новые хозяева и сменят его, но это было своеобразным ритуалом: я закрывала своё прошлое на замок и собиралась больше не возвращаться к нему никогда.

Три недели. Даже не думала, что всё так затянется. Но Ноа настоял, что я должна разобраться с документами и продажей прежде, чем уехать, иначе это может стать проблемой. Мы с Дэном договорить, что я вернусь домой, как только сделки по продажам будут завершены. Магазин продали быстро, а вот с домой были проблемы. Пришлось вложиться, чтобы починить проводку, которая оказалась повреждённой, а также наладить водоснабжение, провести более хороший интернет и подключить кабельное. Только с полным пакетом милая супружеская пара, ожидающая появление малыша, фамилии которых я не запомнила, купили дом. На моём счету оказалась кругленькая сумма на непредвиденные обстоятельства, а может, на нашу безбедную старость с Дэном. Впрочем, деньги меня не волновали, я была лишь рада, что мне удастся избавиться от всего этого. Теперь возвращаться будет некуда. Только вперёд — в ту жизнь, о которой я всегда мечтала, но боялась, что не может быть всё хорошо, а обязательно случается что-то плохое. Но теперь я хочу верить, что впереди только лучшая жизнь.

Таксист посигналил мне, и я обернулась на громкий звук, отдающийся в ушах. Я правда слишком задержалась, чтобы попрощаться с этим местом. В последний раз обернулась к дому, произнося шёпотом прощальные слова. Холодный ветер коснулся голых ног, и я поморщилась от неприятного ощущения. Я слишком легко оделась для середины сентября. Нашла старое спортивное платье на тонких бретелях нежного розового цвета и решила, что это то, что нужно. Я и забыла, что не в Вегасе. Меня немного спасала одетая джинсовка, но боюсь, что и она не будет в состоянии поддерживать нужную температуру. Я запрыгнула в такси, увозящее меня от дома, который, надеюсь, для кого-то станет семейным гнёздышком. Ведь я была там счастлива. Иногда — точно была.

— Привет, уже еду к тебе.

Ответила я на звонок прежде, чем Дэн успел что-то мне сказать, и рассмеялась от его растерянности и неспособности мне ответить так же быстро.

— Безумно соскучился, Лис. Встречу тебя в аэропорту, — его голос, такой родной, дарил мне умиротворение и спокойствие. Я была рада, что наконец снова окажусь рядом с ним.

— Я еду в аэропорт, через несколько часов буду дома, безумно хочу тебя увидеть.

— Ты всё закончила?

— Да, утром подписали бумаги, теперь, официально, я бездомная, — рассмеялась я в трубку и покосилась на таксиста, смотрящего на меня в зеркало перед ним. Он вряд ли видел когда-нибудь таких радостных бездомных девушек, но это действительно радовало меня. Теперь я свободна.

— Мой дом рядом с тобой, где бы это ни было, — чуть понижает голос Дэн, от чего по спине пробегает дрожь возбуждения. Я так давно не целовала его, не касалась, что теперь даже его голос возбуждает меня, а предвкушение скорой встречи ещё больше распаляет желание. Не думала, что три недели окажутся таким тяжёлым испытанием для меня. После того ночного наваждения в лице невыносимого Бойла я ещё несколько дней боялась засыпать в собственной кровати и перед сном проверяла, нет ли кого за окнами. Но больше всего меня мучало то ощущение внутри живота, что родили его руки. Не хотела себе признаться в том, что испытала в то мгновение, когда он сжимал мои бедра и прижимал к кровати своим телом. Мысли об этом не приносили ничего хорошего в мою жизнь, только спустя неделю мне удалось выкинуть из головы это наваждение.

— Ты помнишь рейс, которым я прилетаю?

— Конечно, буду ждать тебя, любимая.

— До встречи. Люблю тебя, — прощаемся мы с Дэном, и я убираю телефон в небольшую сумку, висящую у меня на плече. И оборачиваюсь в окно, наслаждаясь яркими красками осени. Уже сентябрь, мне 26 лет, и впереди столько всего интересного. У меня замечательная жизнь, несмотря на всё плохое, что было. Но я выжила и смогла справиться с этим. Разве можно быть не благодарной за то, что у меня есть так много, и я счастлива?

Таксист затормозил у входа в аэропорт и помог с вещами. Я приехала сюда с одним чемоданом и сумкой, сейчас уезжаю с полупустым чемоданом и той же сумкой: решила, что ничего не хочу забирать из своего прошлого, и всё, что надо, у меня есть. Оставив в коробках привезённые вещи, я тщательно сложила в небольшой чемодан старые фотоальбомы — единственное, что мне хотелось забрать, и я с лёгкостью променяла своё барахло на счастливые воспоминания о моей семье. Дэн хотя бы так сможет познакомиться с моими мамой и папой, без которых моя жизнь изменилась до неузнаваемости.

Я вошла в здание аэропорта и вновь почувствовала безумную тоску по ушедшим дням. Именно в этом аэропорту 10 лет назад я начала работать, здесь я полюбила самолёты и авиацию, здесь я почувствовала себя значимой и необходимой — всего лишь винтиком в большой сложной системе, но без которого невозможна дальнейшая работа. Мне всегда нравилось ощущать себя нужной для чего-то большого, и именно в этом аэропорту я ощутила себя счастливой в первый раз просто потому, что я такая, какая есть.

Здесь ничего не изменилось с моего первого дня в стенах этого места. Те же стойки регистрации, те же рестораны и кафе. Конечно, изменились люди, но атмосфера аэропорта всегда одна и та же. Предвкушение путешествия, даже недолгого, но оно всё равно живёт где-то внутри тебя. Мне нравится смотреть на людей, счастливых и не очень, но идущих навстречу новому приключению, даже если это и просто перелёт длиною в тридцать с лишним минут.

Я замерла, крутясь на месте, впитывая в себя эту атмосферу, ведь с того момента, как я улетела в Сидней, можно считать, что авиация ушла из моей жизни. Мы очень быстро начали встречаться с Дэном, и я ушла с головой в эту новую жизнь. Единственное, что возвращало меня обратно в работу, это возможность помогать организовывать перелёты для группы, но это не тоже самое, что работать с пассажирами и экипажами, каждый день смотря за прилётами и вылетами. Иногда я очень скучаю по аэропорту и тому, кем я была в той жизни.

Наверное, со стороны я смотрелась очень глупо, стоя на месте и просто крутя головой, рассматривая всё вокруг меня. Наверняка, люди думают, что я в первый раз в аэропорту. Многие и не представляют, какая насыщенная жизнь в этом месте. Именно поэтому оно такое волшебное: здесь отдельный мир внутри огромного за его пределами.

И только голос по громкой связи заставил меня вернуться в реальность. Регистрация на мой рейс заканчивалась, и мне стоило поспешить на стойку, чтобы сдать мой чемодан.

— Добрый день, Вы летите бизнес-классом? — спрашивает меня улыбающаяся девушка, едва я останавливаюсь у стойки и протягиваю ей паспорт.

— Да, — улыбаюсь я и наклоняюсь, чтобы поставить свой чемодан на ленту, но сильные пальцы обхватывают мою руку, и моё сердце замирают. Я слишком хорошо знаю прикосновение этих рук. Медленно, не решаясь, я поднимаю взгляд и соприкасаюсь с чёрными глазами, горящими адским пламенем, отчего я с трудом сглатываю.

— Нет, пожалуйста, — прошу я от безысходности, но Фабиан с лёгкостью поднимает мой чемодан и выгружает на ленту, осматривая меня так, что под его взглядом я чувствую себя некомфортно, будто голая.

— И я рад тебя видеть, малышка, — улыбается он, вставая рядом со мной и не обращая внимания на замершую за стойкой девушку, рассматривающую его, как богоподобного. Впрочем, я не могу не отметить, что выглядит он и правда восхитительно, как и всегда. Чёрные волосы падают на лицо, чуть закрывая чёрные глаза, которые изучают меня, его губы такие же алые, как я помню, и кажется, что его недавно кто-то целовал, но я не хотела бы думать об этом. На мужчине чёрная кожаная куртка, под которой простая чёрная футболка с круглым вырезом, обтягивающая его рельефный живот, и я сочувствую девушке за стойкой, что она не может видеть этот идеальный пресс, а ведь я точно знаю, насколько он идеальный. Чёрные джинсы обтягивают его, и я нервно сглатываю вновь, но уже не из-за того, что он так не вовремя ворвался в мою жизнь. Я покрываюсь румянцем и чувствую, что начинаю гореть под его взглядом.

— Вам у окна или у прохода? — выводит меня из ступора голос девушки, тоже только очнувшейся от этого наваждения, и я наконец начинаю дышать.

— А? — оборачиваюсь я к ней, отводя взгляд от Фабиана, на что слышу его смех и непроизвольно и больно бью его кулаком в плечо так, что мужчина всего на мгновение затихает, а затем начинает смеяться громче, так что я вижу появившуюся на лице девушки улыбку.

Да, если захотеть, Фабиан может быть милым и соблазнительно привлекательным, вот только никогда не стоит попадаться на эту удочку. Он — змей с холодной душой и непробиваемым сердцем.

— У прохода, — резче, чем планировала, говорю я и жду несколько секунд прежде, чем краснеющая девушка отдаст мне паспорт и посадочный. Я не смотрю на Бойла и делаю всё возможное, чтобы не замечать его присутствия, хотя его смех ласкает мой слух: я так давно не слышала, как он смеётся. Я резко выхватываю свой паспорт и посадочный с приклеенной багажной биркой и, не простившись, практически отбегаю от стойки, оставляя Бойла одного. Я ускоряю шаг, надеясь, что он не последует за мной. Умоляю себя не оборачиваться и не проверять, пошёл ли он за мной. С силой стискиваю кулаки, чтобы не поддаться искушению и не увидеть его ещё раз.

— Подожди, куда ты бежишь? — хватает меня за руку Бойл и останавливает так, что я по инерции лечу на него и врезаюсь с силой в него, самодовольно ухмыляющегося.

— Я спешу на свой рейс, меня ждёт любимый мужчина, — говорю я, стискивая зубы, чтобы не раскричаться за это появление.

Три недели назад он явился в мой дом, а затем пропал. И вот снова появляется, будто всё это нормально, и мы просто обязаны разговаривать. Но это совсем не так. Ничего не изменилось за это время: я всё так же не намерена иметь что-то общее с этим невыносимым самовлюблённым мужчиной.

— Отпусти меня, — я пытаюсь выдернуть руку из его хватки, но лишь причиняю себе боль, от чего морщусь, и перестаю пытаться вырваться — это всё равно кажется абсолютно бесполезным.

— Я просто хочу поговорить, малышка.

— Не называй меня так, — мой голос срывается на крик, и я снова предпринимаю попытку вырвать руку, но всё так же безуспешно, — нам не о чем говорить. Всё было сказано много месяцев назад.

— Не заставляй меня причинять тебе боль, — Фабиан уже не кажется таким милым, как несколько минут назад: его зрачки становятся больше, а глаза ещё более дьявольскими.

Я же знала, что это хорошее настроение продлится недолго, он устанет от маски хорошего человека и снова станет тем, к которому я привыкла. Мрачным, не способным чувствовать и желающим подчинить меня себе.

— Пойдём, — дёргает он меня на себя и тянет за руку так, что едва я предпринимаю попытку вырвать руку, это причиняет мне боль. Но я всё же покорно иду за ним: не стоит устраивать сцену на весь аэропорт, мы и так привлекли слишком много внимания. Хотя, возможно, дело не только в этом: маленькая часть меня, спавшая всё это время, хочет услышать, что скажет Фабиан. Ведь, вероятно, я всё ещё люблю причинять себе боль. А может, моей надежде суждено умереть здесь и сейчас, чтобы уже окончательно оставить всё в прошлом. Не знаю, что мной руководит, но я послушно иду за ним, переставая сопротивляться. Лишь когда мы подходим к двери туалетной комнаты для инвалидов, начинаю сопротивляться с новой силой и уже набираю побольше воздуха в лёгкие, чтобы начать кричать, но Фабиан вталкивает меня в просторное помещение и щелкает замком, оставляя меня наедине с собой. Я громко нервно сглатываю, понимая, что деться мне некуда, и он, преобладая силой, может сделать всё, что угодно, а взгляд этих безумных чёрных глаз кричит, что я попалась, и мне не спастись, мне не уйти отсюда живой.

— Я не могу опоздать на рейс, — единственное, что кажется хоть немного важным, слетает с моих уст, и я вижу, как на лице мужчины расплывается самодовольная улыбка.

— Его задерживают на пару часов, не опоздаешь.

Я больше не знаю, что сказать. Это единственное, что могло его хоть как-то сдержать, но больше нет ничего, что спасло бы меня. Переминаясь с ноги на ногу, оттягиваю теперь кажущееся слишком коротким розовое платье и боюсь смотреть на Фабиана.

— Что же ты со мной сделала, что я не могу перестать думать о тебе? — разрезает воздух его вопрос, и я не успеваю поднять голову, чтобы посмотреть на него, как Фабиан преодолевает расстояние между нами за секунду, оказывается слишком близко, так что я не могу дышать. Его ладони касаются моего лица, и он заставляет меня посмотреть на него. Это всё так неправильно, но я даже не могу заставить себя вырываться — это всё равно бесполезно. Он обрушивается на меня прежде, чем я успеваю подумать о том, чего бы хотела на самом деле.

Нетерпеливый, жадный, он поглощает меня, не обращая внимания на то, что я не понимаю, что чувствую. Но Фабиану плевать на мои чувства, он руководствуется только своими желаниями. Против моей воли покусывает губы и заставляет отвечать. Или я сама хочу этого и просто не в силах перестать отвечать ему.

Он не останавливается, и вот уже руки больно сжимают мои бедра, вталкивая меня в себя. Фабиан кладёт мою руку на себя и, оторвавшись всего на мгновение, смотрит на покусанные губы, впитывая в себя образ моей капитуляции.

— Малышка, у меня стоит только на тебя, — он вдавливает мою руку в себя, показывая силу своего желания, от чего я морщусь, но, кажется, Фабиан этого не замечает. Он полностью поглощён своей страстью и желанием, совсем не замечая того, что чувствую я. В этом всегда и была проблема: его нисколько не волнуют мои ощущения. Только он, как конченый эгоист.

— Давай, утоли своё желание, только этого ты и хочешь. Показать, что ещё владеешь мной, давай, — рычу я и прикусываю с силой его губу так, что чувствую привкус крови на губах.

Фабиан отстраняется от меня и проводит пальцами по укусу на губах, рассматривает кровь и только потом переводит взгляд на меня. Взлохмаченные волосы, задранное платье и, уверена, безумные глаза. Примерно так я чувствовала себя во время изнасилования: беспомощной и нужной лишь для того, чтобы справить нужду. Это почти ничем не отличается. Разве что когда-то я уважала и любила Фабиана Бойла, но уже не могу отвечать за мои нынешние чувства по отношению к нему. Он смотрит на меня безмолвно, и это лишь придаёт мне уверенности в правильности моих слов. Я уверенно поправляю платье и вытираю рот рукавом джинсовки, стараясь стереть следы его прикосновений.

— Красиво говоришь, Фабиан, — я распускаю волосы, стянутые резинкой, и снова собираю, поправляя причёску, — «ради моей безопасности». Любовь. Разговоры. Как же много ты врёшь, — почти кричу я, продолжая смотреть на него, практически не моргая, — а тебе всего лишь нужно справить нужду. Перестань верить, что я всё ещё твоя, и найди себе дешёвую подстилку, что не умеет чувствовать. Ты можешь быть только с такими, — кричу я и, задевая Бойла плечом, толкаю дверь уборной, наконец снова оказываясь на территории освещённого заходящим солнцем аэропорта.

Я иду как можно быстрее, но более чем уверена, что он не последует за мной. Слишком поражён открывшейся правдой, теперь он ещё полдня будет переварить, и, может, до него наконец дойдёт, что с дешёвой девкой куда проще, чем со мной. Я точно не для него: слишком много думаю, чувствую и переживаю. Мне, глупышке, нужны эмоции и любовь, а не принуждение и боль.

Замираю возле информационного табло. Ну, хоть в одном он не соврал: мой рейс действительно задерживают на пару часов. Я отправляю Дэну сообщение о вылете и вхожу в просторный бизнес-зал. Прошу налить мне виски, хотя и не планировала пить сегодня. Но этот мужчина вывел меня из игры, и я не представляю, как можно вернуться домой такой же, как и прежде.

С ним всегда было сложно, даже в счастливые дни мне было невыносимо сложно достучаться до него. Но то, что Бойл вытворяет сейчас, уже не вписывается ни в какие рамки нормальности. Принуждать, практически насиловать, чтобы доставить себе удовольствие. Омерзительно. В моей голове крутятся сказанные им слова, хотя я и не хочу этого. Я рада тому, что могу переживать это внутри себя, по щекам не текут слёзы обиды. Это значит, что я стала выше этого, переросла его отношение ко мне. Теперь я точно знаю, что такое быть любимой, что значит чувствовать безопасность, и ни за что не променяю на минутную интрижку с тем, кто не хочет чувствовать ничего, кроме пустоты.

Только после третьего стакана я начинаю отпускать крутящиеся мысли в голове, и в это время как раз объявляют начало посадки на мой рейс. На немного ватных ногах я прохожу по телетрапу и вхожу в уже заполненный пассажирами салон самолёта. Слежу за цифрами у потолка, замирая возле 5 ряда и ещё не видя того, кто сидит рядом со мной, но чувствую одеколон. Разворачиваюсь, чтобы попросить проводницу поменять мне место, но понимаю, что это бесполезно: бизнес-класс заполнен пассажирами. Мне не остаётся ничего, кроме как опустить взгляд на Фабиана, смотрящего в иллюминатор и не обращающего на меня внимания. Я фыркаю так, чтобы меня было слышно, и усаживаюсь в своё кресло. Кажется, этот день никогда не закончится.

По салону проходят приятные девушки, предлагая напитки, и я практически залпом опустошаю бокал шампанского, тут же возвращая его неуспевшей отойди проводнице. Она, приподняв бровь, осматривает меня, но всё же уходит, так ничего и не сказав. Хорошо, что я уже выпила достаточно виски, чтобы не так остро реагировать на присутствие Бойла рядом со мной.

Но это возвращает меня в нашу прошлую жизнь, когда мы путешествовали по работе, и я вот так сидела рядом с ним, зная наизусть его расписание и планы на ближайшие пару месяцев, хотя и не должна была бы.

— Я просил поменять места, — раздался недовольный голос рядом со мной, и я повернула голову к Фабиану.

— Ну конечно, я тебе верю, — мой сарказм слышится в каждом слове, и Бойл отворачивается от меня, не рискнув больше сказать ничего. Я ведь не должна чувствовать себя виноватой, но он выглядит как выброшенный на улицу под дождь щенок, которого только что избили. Опущенные плечи, грустный взгляд в иллюминатор, осталось только заплакать, чтобы я почувствовала себя тварью. Но это он издевается надо мной и использует, я не должна чувствовать, что обидела его.

Самолёт медленно поднимается в воздух, и я автоматически вцепляюсь в подлокотник. Закрываю глаза и понимаю, что никакой алкоголь не может справиться с моим страхом от полётов. Точнее, от моего страха потерять контроль. Я испытываю не просто страх, я прислушиваюсь ко всем звукам, посматриваю в иллюминатор, хотя и понимаю, что от этого только хуже, слежу за изменениями света и пытаюсь выровнять дыхание. Всё удовольствие от алкоголя выветривается, едва самолёт качает в сторону от сильного бокового ветра. Чувствую, как сильная рука легла на мою и сжала. Я не могу не принять помощь, и пусть я не должна быть благодарна сейчас, но чувствую, что Фабиан хочет помочь. Я разжимаю пальцы, и мы переплетаем их. Я не вижу, только чувствую, как он смотрит на меня и на наши руки, соединённые сейчас. Возможно, алкоголь начал действовать противоположным образом, но я уже почти не злюсь. Мне просто стало хорошо от того, что сейчас он рядом.

Но едва я слышу, как выключается сигнал «пристегнуть ремни», вскакиваю со своего места, разъединяя наши руки, и скрываюсь в туалетной комнате.

Несколько глубоких вдохов, и я наконец решаюсь посмотреть на себя в зеркало. Я вся красная, но не знаю, от адреналина из-за страха летать, или Фабиан так волнует меня. Моя зрачки расширены, а дыхание какое-то неровное. Чувствую, что сердце бьётся сильнее обычного, но не хочу признавать того факта, что мне нравится, что он рядом и что помог пережить взлёт — самое страшное для меня. Я отсчитываю семь минут после взлёта: по статистике, именно в первые 7 минут происходит самое страшное, дальше уже статистика говорит о снижении опасности. А я странным образом верю этим данным.

Ещё несколько глубоких вдохов, и я готова вернуться в своё кресло. Неуверенные шаги, и я снова погружаюсь в мягкое кожаное кресло, пытаясь делать вид, что Фабиана нет рядом, и всё это было плодом моего больного воображения.

— Я правда просто хотел поговорить, — он говорит так, что мне едва слышно. Я не оборачиваюсь на него и вообще собираюсь сделать вид, что не слышу сказанных им слов. Но Бойл берет мою руку в свою и снова переплетает пальцы так, что я смотрю на наши руки и не представляю, что делать дальше.

— Посмотри на меня, — его голос такой вкрадчивый, нежный, что всего на мгновение я замешкалась и забыла о том, какой он на самом деле человек, и посмотрела прямо в чёрные океаны, в которых когда-то утонула и, наверное, потеряла свою душу навсегда.

— Прости меня, я не знаю, что происходит со мной, когда ты рядом. Теряю всякий контроль. У меня не было никого уже целую вечность, а ты так приятно пахнешь, — он наклоняется ко мне, и я почти чувствую прикосновение его носа к шее, чтобы вдохнуть запах, о котором он говорит. Кажется, есть вероятность потерять всякий контроль. Но я не успеваю ни отстраниться, ни что-то сказать, как рядом присаживается бортпроводница со своей обескураживающей белозубой улыбкой.

— Добрый вечер, меня зовут Клэр, и сегодня я буду вас обслуживать. Что я могу предложить вам из напитков? — она вручает нам меню, и Фабиану приходится выпустить мою руку из своей. Только это помогает мне собраться и вернуть почву под ноги, пока она не уплыла далеко за горизонт к моим неосуществимым мечтам о Фабиане Бойле.

— Принесите нам «Macallan», — опережает меня Бойл и возвращает девушке меню, вырванное у меня из рук.

— Не делай вид, что хотела что-то другое, я прекрасно тебя знаю, — говорит мужчина, смотря на растерянную меня так, что я не нахожу, что сказать. Да, он знает, чтобы я попросила мне налить. Возможно, он знает больше, чем многие другие, но всё равно это ничего не меняет. Он не способен быть тем, кто мне нужен, и не стоит забывать об этом никогда.

— Не люблю, когда принимают решения за меня, — бросаю я, чтобы сказать хоть что-то.

— Ещё как любишь, — усмехается мужчина и раздвигает столик передо мной, а затем проделывает тоже самое для себя. К нам возвращается проводница вместе с закусками и нашими напитками. И едва она уходит, я делаю пару глотков любимого напитка, чтобы как-то успокоить разбушевавшиеся нервы. Чувствую, как Фабиан следит за мной, но продолжаю делать вид, что его не существует, и это лишь призраки моего прошлого, как в «Рождественской истории», только более злые и приносящие боль от разочарования в собственном выборе.

— Давай поговорим?

— Не представляю, о чём ты хочешь поговорить, Фабиан.

— Посмотри на меня, — просит он, и я практически сдаюсь, но вовремя останавливаю себя и кручу головой в знак отказа.

— Это плохо для меня кончается, так что просто говори, — бросаю я и тем временем делаю ещё пару глотков виски.

— Ты должна понимать, что я забочусь о тебе. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

— Почему со мной что-то должно произойти?

Фабиан молчит, и это немного смущает меня. Он так бойко начал, что я почти поверила, вот только эта пауза кажется какой-то наигранной, будто он хочет придумать, но фантазия так и не подбрасывает хороших вариантов. Я наконец поворачиваюсь к Фабиану и смотрю на него в поисках ответов, но он продолжает молчать, чем окончательно рушит мою надежду, что он в состоянии говорить правду хоть кому-то в этом мире.

— Вот видишь, ты даже не можешь ничего придумать, Фабиан, — я осторожно беру его за руку, — ты должен принять тот факт, что наши пути разошлись. Я больше не вернусь, никогда. Чтобы ты ни делал, ни говорил и как бы ни старался, я никогда не вернусь к тебе. Прости, — я сжимаю его руку, прощаясь, и отворачиваюсь, чтобы допить свой напиток.

Он не произносит больше ни слова до самой посадки. А я не могу на него смотреть и при этом не чувствовать боль. Видимо, эта поездка домой и правда была определяющей и расставила всё на свои места.

Едва мы приземлились, и пассажиров пригласили пройти к выходу, я вскочила со своего кресла и уже собиралась выбежать из салона, как замерла и повернулась к Фабиану, продолжающему сидеть на своём кресле и смотреть в иллюминатор. Не знаю, что он пытался там разглядеть. Зачем он вообще прилетел в Вегас? Но надеюсь, что однажды, он найдёт то, что искал.

— Прощай, Фабиан, — говорю я так, чтобы он услышал меня, но не дожидаюсь ни прощальных слов, ни даже взгляда. Я просто ухожу по длинному телетрапу, оставляя свою любовь в самолёте. Это даже прозаично: однажды, именно он оставался в аэропорту, а я улетала в самолёте, потому что была неспособна принимать его и дальше, ведь я хотела, чтобы он меня любил. А теперь я ухожу, потому что хочу всё той же любви, но уже не от него.

Я получаю багаж, ощущая всю тяжесть этого дня, в который вместились все наши отношения с Фабианом. Безумная страсть, любовь, боль и разочарование — я будто проскочила годы за один день и ощутила в конце этого пути всё ту же пустоту. Но, едва двери открылись, и я увидела улыбку Дэна, мне было уже наплевать на эти ощущения. Я была дома.

До тех пор, пока я не обняла Дэна, я и не думала, что соскучилась так сильно по нему, но утопая в его объятиях, ощущала прилив таких чувств, что свело живот.

— Ты дома, — шепчет он мне в волосы, сжимая с силой так, что перестаёт хватать воздуха, и я не могу скрыть счастливой улыбки.

— Я так соскучилась, — отрываюсь я от мужчины и смотрю на него, как будто мы не виделись три года, а не три недели. Но его щетина отросла, и мне даже кажется, что он стал выше ростом, но на самом деле я просто отвыкла от того, какой же он высокий, по сравнению со мной.

— Как ты добралась? — он берет у меня из рук ручку чемодана и притягивает меня к себе другой рукой, целуя волосы.

— Это было очень долгий перелёт, — только и могу сказать я и двинуться вместе с Дэном к машине.

Мы идём медленно, то и дело останавливаясь, чтобы поцеловаться, и эти сцепленные руки на его талии не дают нам идти быстрее. Но я чувствую, как приятно быть рядом с мужчиной, который не скрывает своих чувств и не боится показаться смешным из-за того, что любит.

— Алиса, подожди! — вырывает меня из состояния эйфории голос, и против воли Дэн останавливается и вместе со мной оборачивается назад к кричащему голосу. По наполненному терминалу почти бежит Фабиан, размахивая руками в попытке обратить на себя внимание. Дэн молчит, смотря на эту картину, но я чувствую, как он напрягся под моей рукой на его спине.

Фабиан замирает возле нас и даже не смотрит на мужчину возле меня. Рассматривает моё лицо, будто запоминает.

— Будь осторожна, — только и говорит он, а затем целует меня в уголок губ и также быстро скрывается в толпе. Мы с Дэном стоим, не шелохнувшись и не понимая, что это только что было.

— Какого? — произносит мужчина и отходит от меня, поворачиваясь, чтобы посмотреть в глаза.

— Даже не представляю, — отвечаю я чистую правду, — он явно не в себе. Возможно, ему стоит подлечиться, — улыбаюсь я, хотя ничего смешного здесь нет.

— Ну да, — бросает Дэн, явно разочаровавшись в моём ответе. Но он из тех, кто не будет устраивать разборки в людном месте. Поэтому Дэн с силой сжимает мою ладошку и ведёт по терминалу к стоянке. Мы молча забираемся в машину, также молча едем до самого дома. Дэн заезжает на подземную парковку и останавливает машину. Но двери не разблокирует, оставляя нас закрытыми в замкнутом пространстве его машины.

— Так что это было? — повторяет он вопрос немного севшим голосом из-за того, что слишком долго молчал.

— Мы вместе летели: видимо, таким способ он прощается, — я пожимаю плечами, смотря на Дэна, и не знаю, что ещё сказать.

— И что было в самолёте? — я вижу, как багровеет лицо Дэна, и не могу не улыбнуться на его неожиданную ревность. Обычно это не присуще ему — как правило, я ревную его ко всем поклонницам, а тут мы поменялись местами, и мне это даже немного нравится.

Конец ознакомительного фрагмента.