Хроники Хранителей

Рашид Карамако Тритэ, 2019

Саша случайно крадёт магическое кольцо, которое больше не может снять с пальца. Его выбрала неведомая сила «Тоум Ра» и он теперь Хранитель – человек, который инспектирует миры, решая – жить им или исчезнуть навсегда! Первый приговор мальчик должен вынести своему миру… ........ История о человеке, который решился бросить вызов Хранителям – касте людей, которая путешествует по мирам и решает – жить им или умереть. ........ Я: Все как ты думал. Как мечтал. Как видел сны. Это не твой мир и ты не для него. Вынеси ему Вердикт и оставь позади… Жизнь или смерть? Твое слово, Хранитель! R: Когда новый Хранитель находит Тоум-Ра, первый приговор он выносит своему миру. Кодекс Хранителей, пункт 1.

Кант и Ёжик

Я: Неисповедим Тоум-Ра. Как неисповедим и непознаваем сам путь вселенский и человеческий.

R: Принципы работы Тоум-Ра неизвестны. Не пытайтесь понять, как он работает — просто используйте его. Или не используйте.

Кодекс Хранителей, пункт 9.

— Думай. Думай. Думай-думай-думай! — Ёжик хлопнул себя по вискам, дал пощечину,

Из леска чуть поодаль по тропинке вышла парочка: парень с девушкой гуляли по пустому парку под тенями деревьев, держась за руки.

Услыхав шаги, Ёжик резко развернулся и сделал к парочке несколько не то шагов, не то прыжков к парочке, глядя на них в упор. Те резко остановились. Девушка вскрикнула, спряталась за парнем. Тот заслонил девушку, и начал пятится обратно в лесок.

— Чего людей пугаешь? — спокойно ответил Кант, расслабленно полусидя-полулежа на скамейке. — Дураку понятно, что вор уже далеко отсюда.

Ёжик проводил парочку взглядом, глубоко выдохнул, прикрыл глаза, попытался расслабиться. Руки, потеряв контроль, на автомате в десятый раз прошлись по карманам: правый на джинсах, левый, задние — словно надеясь, что они попадут в параллельную реальность, где Ёжик оставил кольцо не в сумке, а сунул в карман. Точно так же юные неопытные холостяки по пять раз в день открывают пустой холодильник, словно надеясь, что там появится еда.

Как вы отлично понимаете, еда там никогда не появляется. Кольцо тоже в карманах не образовалось, и руки, побегав там какое-то время, в итоге уперлись в бока, а после — растерли уши, закрыли на пару секунд лицо и скрестились на груди. Беспокойство из рук перетекло в ноги и Ёжик вначале заходил туда-сюда мимо скамейки, а после — остановился перед Кантом.

— Ты-то что сидишь? А? Наставник! У твоего ученика сперли Тоум-Ра! О чём это говорит?

Все прошлые разы Кант хранил таинственное молчание. Сейчас же вдруг коснулся пальцем совы на груди и сделал странный жест — словно дважды щёлкнул пальцами, одновременно почесав птице клюв.

Глаза совы опять загорелись глубоким, синим светом.

— Ты знаешь, как работает Тоум-Ра? — спросил он вдруг Ёжика.

Тот вздохнул. Так уже сто раз было: там, где нужно было что-то делать — Кант вставал и начинал рассуждать, рассказывать, объяснять. Как бы Ёжику, но больше самому себе.

Правда, после этого всё частенько разрешалось. На удивление быстро и изящно.

Ёжик уже знал, что делать в такие моменты — ничего. Слушать наставника, впитывать информацию и дать всему идти своим чередом.

Только сейчас это было сложнее, чем раньше.

— Неисповедим Тоум-Ра. — повторил Кант прописную истину из Кодекса. — Наша работа — работа Хранителей — полностью основана на их энергии. При этом все исследования прямо гласят: никакой энергией Тоум-Ра не обладает. Но известны случаи, когда Хранители совершали при их помощи удивительные подвиги.

— Например? — услышав монотонный бубнеж наставника, Ёжик смог успокоиться, сесть на скамейку и с удобством раскинуть руки на спинку.

Кант же, напротив, теперь стоял и ходил взад-вперёд, словно читая лекцию аудитории.

— Совсем недавно один Хранитель смог расколоть надвое планету — после того, как на него открыла охоту целая цивилизация. Примерно век назад один Хранитель сумел заново зажечь звезду, которая уже почти совсем погасла. Кстати, он это сделал ради любимой — во время инспекции планеты на орбите той звезды, он встретил женщину, которую полюбил.

— А Вердикт? — недоверчиво спросил Ёжик. — Он же не смог взять её с собой, а та женщина так и так бы погибла со своей планетой.

— Вердикт оказался положительным, планете дали жить.

Кант вдруг замер. Ёжик навострил уши.

Даже деревья в парке словно замерли, не решаясь шевельнуть ни одним листком. Солнце — и то закатилось в облако, приглушив жару и свет.

И только глаза совы на шее Канта всё так же светились глубоким приятным синим.

— Тоум-Ра находит своего владельца. Или владелец находит свой Тоум-Ра… Они словно рождаются друг для друга. Всю жизнь тоскуют, ни разу друг друга не видев. А после, в один прекрасный момент — неизбежно встречаются. И никто — за исключением владельца — не знает, что Тоум-Ра — это он и есть. — голос Канта стал мечтательным. — Но вот ты, повинуясь смутному ощущению тоски и надежды, едешь в дальнюю страну, заходишь в безымянную лавку безделушек — и находишь в коробке сову на цепочке. И всё становится правильно и понятно. И словно не жил до этого. Словно спал.

— Не знаю, у меня по-другому было. — буркнул Ёжик.

А Кант его словно не замечал.

— Тоум-Ра не делает ничего, что не может или не хочет его владелец. А владелец наконец-то может все, что… всегда мог. Вот, например…

Кант снова прижал палец к сове и с лёгким усилием, словно что-то вынимая из неё — оторвал и показал на скамью, на которой сидел Ёжик.

Синева в глазах стала ярче. От неё оторвалась искра, полетела, зависла над скамьёй и засветилась, как синий светильник.

И в этом свете на скамье появились Ёжик и Кант. Синие, прозрачные, будто призраки.

Ёжик встал, внимательно посмотрел на скамью. Они сидели точно так же, когда только пришли сюда.

— Интересно. Как ты это сделал?

— Не знаю. — мягко улыбаясь, ответил Кант. — Никогда не делал этого раньше. Просто понимаешь… меня всегда, с самого рождения, преследует постоянное чувство дежавю. Я словно всё знаю и всё помню наперед. Просто не осознаю. Что-то случается, а я не удивляюсь. И сейчас я подумал, что мне достаточно вспомнить — что было здесь после того, как мы ушли.

В синий свет вошёл тот толстый мальчик. Он точно так же переминался с ноги на ногу, говорил.

Призрак-Ёжик что сказал на ухо призраку-Канту. Вот оба встали и пошли. И исчезли, как только вышли за пределы синего света.

У скамьи осталась только призрак-сумка.

Спустя полминуты в синем свете появился другой мальчик — тощий и низкий. Он цапнул сумку и быстро побежал прочь, по дорожке!

— Вот он! — подпрыгнул Ёжик. — За ним!

Оба Хранителя побежали за синим призрачным мальчиком. Над ним летел всё тот же синий огонёк, держа его в области синего света, не давая исчезнуть.

Но и летел не слишком быстро. Мальчик был прытким — гораздо быстрее двух рослых парней. Поэтому иногда огонёк замедлялся и призрачный мальчик в свету словно замедлялся, замирал. Давая Хранителям догнать его.

Хранители выбежали из парка. У выхода стояла мороженщица, спасаясь от жары под большим зонтом, неподалеку, в тени дуба, полицейский поглощал эскимо.

— Лучше бы смотрел в оба, а не мороженое ел — буркнул Ёжик.

Ни полицейский, ни мороженщица, ни обратили никакого внимания на синий огонек и призрачного мальчика в его свете..

Перебежав дорогу, Хранители побежали вверх по улице. Асфальт плавился, воздух в полуметре от него искажался, подёргиваясь. Призрачный мальчик всё бежал и бежал вверх и прыти у него было куда больше, чем у двоих взрослых! В конце очередного дома остановился и забежал на угол и осторожно выглянув на улицу Здесь Хранители, наконец, его догнали и теперь стояли, тяжело дыша и вытирая со лба пот.

Ёжик и вовсе прислонился к стене дома, не в силах стоять.

— Ненавижу детей… — прохрипел он. — Нет, люблю, на самом деле. Но детей-воров — точно не люблю. А уж быстрых детей-воров…

— А вот и второй. — прервал его Кант.

За углом дома стоял тот самый толстый мальчик, который просил их о помощи. Мальчики перебросились парой слов и быстрым шагом пошли во дворы, в тень дубов и лип.

Хранители нырнули за ними.

Во дворе синий огонёк полетел к дальнему подъезду, под большую липу.

— Странно. — пробормотал Кант.

А там, у подъезда, лежал мёртвый старик в лохмотьях. Рядом валялась лопата.

— Слушай, он без головы… — охнул Ёжик. — Голова вон, в траве лежит.

Кант кивнул, хмуря наблюдая за синей призрачной сценой.

Смотрел на неё и Ёжик.

Когда перстень выкатился из сумки, он задышал сильнее и сделал шаг, желая поискать его здесь, но тощий мальчик поднял его, и он снова горестно вздохнул.

А потом толстый мальчик огрел старика по голове и отрубил её, Ёжика передёрнуло.

Кант же только поднял бровь и хмыкнул.

Призрачный старик упал на место настоящего. А мальчишки убежали. Сразу после этого синяя искра вдруг погасла. И опять послышался глубокий приятный голос.

“Терпение. Милосердие. Мудрость.”

— Боль. Отчаяние. Мерзость. — в тон сове язвительно проговорил Ёжик. — Зачем ты отключил искру? Скорее идём отсюда, мы стоим рядом с трупом. И убил его один из наших молодчиков.

— Это не я. — помотал головой Кант. — Тоум-Ра привёл нас сюда, мы нужны здесь.

Ёжик хлопнул себя по лицу.

— Ты не забыл, что мы сейчас гоняемся за моим украденным Тоум-Ра? Мальчишка поднял перстень и убежал!

Но Кант подошёл к трупу, коснулся совы, начертил перед ней какой-то символ и стряхнул пальцем на тело.

Тело засветилось синим изнутри.

Голова потянулась к шее, встала на свое место. Безобразная щель засияла небесной голубизной, а после — заросла.

Кровь на траве втянулась в тело тонкими пунцовыми нитями.

— Мы сюда пришли. — заговорил Кант. — И знака идти дальше пока нет. А раз уж здесь тело старика, который пытался отобрать нашу сумку у мальчишек, то, возможно, его стоит оживить. Не забывай “Терпение. Милосердие. Мудрость.”. Мудрость. Похоже, сейчас нужно проявить именно это.

— Полный бред. — уныло процедил Ёжик. — Похоже, мне крышка. Останусь без Тоум-Ра. Хранитель без Тоум-Ра — вот смеху-то…

Он опустил голову и сел на скамейку рядом с подъездом.

Тело старика издало громкий звук, словно кто-то щёлкнул пальцами.

— Кстати, не знал, что умеешь оживлять.

Кант ответил не сразу. Скосив на него взгляд, Ёжик увидел вдруг, что напарник сидит и смотрит в одну точку, перебирая в воздухе пальцами, не то пытаясь нащупать что-то, не то секундой ранее упустив что-то ценное.

— У меня жена погибла. — Ёжик не узнал Канта: голос словно шел откуда-то из погреба.

— Давно? — брякнул Ёжик первое, что пришло на ум и тут же пожалел.

— Ты ведь знаешь: когда обретаешь Тоум-Ра, он воплощает первое, о чем его просишь. — Кант словно не заметил вопроса. — Этим и раскрывает себя для Хранителя — и то первое делает нормой для него, всегда доступной силой. Никто об этом не знает, разумеется, поэтому каждый и желает черт-те знает чего… А Рита умерла неделей раньше. Сам понимаешь, как я себя тогда ощущал…

— И ты захотел, чтобы она вернулась?

— Это было единственное, о чем я просил. — скрипнул Кант зубами. — Но, если бы я, конченный болван, просил только об этом… Я просил всего один день рядом с ней, чтобы она снова стала моей звездой. Я цедил это про себя день и ночь… Сам не заметил, как в какой-то лавке увидел сову на цепочке — протянул руку… А сам ничего толком не вижу, и повторяю про себя «Всего день, всего день, и пусть она дальше снова светит мне…» И тут смотрю: рядом она. И говорит: «Милый мой, у нас есть один день».

— То есть, после…

— После прошел день. — глухо ответил Кант. — И она снова умерла. И стала звездой. Моей звездой.

Ёжик поежился и примерно минуту сидел молча. Впервые за полгода совместной работы ему стало чуть понятнее, отчего Кант такой мрачный, молчаливый и постоянно погружен в себя.

— Тебе нужно стихи писать. — искренне сказал он.

— Зачем? — задумчиво спросил Кант.

Ёжик поперхнулся.

— Ну, это… Красиво говоришь… А, не суть! — махнул он рукой. Всё-таки, Кант есть Кант. — Какие у нас дальше планы? Дождёмся, пока он встанет?

— Да. — кивнул Кант, встряхиваясь и снова возвращаясь в обычное состояние. — обычно это происходит в течение пятнадцати минут, но зависит от возраста… А это ещё что?

Во двор въехали машины с мигалками. По одной из каждого выхода — с краев домов и из арки. Машины затормозили примерно в двадцать метрах от Хранителей, из них высыпал десяток людей в форме, на Хранителей наставили пистолеты и автоматы.

— Кант… — в легкой панике начал Ёжик.

— Стоять на месте, руки держать на виду! — из центральной машины вышел подтянутый накачанный мужчина с погонами офицера. Не доставая пистолета, бодрым шагом подошел ближе.

Цепко и оценивающе оглядел обоих парней, быстро оценил обстановку, после чего быстро прошёл мимо, подошёл к телу старика, проверил пульс.

— Мёртв. — крикнул он в сторону машин.

— Это он сейчас мёртв, но скоро… — начал Ёжик, тут же понял, как это глупо звучит, обернулся за помощью к Канту и с изумлением увидел, что тот уже стоит с заведенными за спину руками.

Офицер не обратил на Ёжика и толики внимания, вместо этого поднял с земли блокнот, повертел и сунул старику в карман.

— Этих двоих в участок, труп — с ними. — бросил офицер в сторону машин. — В отделении разберемся.

Ёжик похолодел. Мысли забегали как муравьи в развороченном муравейнике. Офицер стоит спиной. Кант, похоже, ничего не собирается делать. Если их сейчас повезут в отделение — всё кончено. Кант оттуда ещё смотается — а он, без Тоум-Ра, останется там навсегда.

За офицером, в трёх метрах, была приоткрытая дверь подъезда. Одним прыжком мимо оперативника, рвануть, добежать до верха, на крышу и далее по ним — этот район был хорош тем, что дома здесь строили в упор друг к другу, и крыши соединялись в целые поля, по которым можно было гулять часами.

На крышу. И бежать. Ждать, пока освободится Кант — и найдёт его.

Команда сзади не должна стрелять, пока здесь их офицер.

И Ёжик рванул! Мимо офицера, который изучал тело старика. К подъезду. Вот уже дверь рядом, руку протяни…

Вдруг чуть ниже затылка резко и неприятно щёлкнуло. В глазах потемнело, ноги подогнулись, и Ёжик лбом встретил дверь, до которой так и не дотянулся.

Последнее, что он услышал — команда офицера. У него даже тон не изменился. всё это было для него буднично и привычно.

— Грузите их в машину!