Хранители – перерождение

Радагор Воронов (2024)

Серия о Драгорне завершилась, но история о главном герои продолжается. Один его этап пройден, второй начинается. Это новая история, где у него иная личность, другое тело, не простая жизнь в иных мирах. Тот, кто был за гранью, с кем боролся Никита проявит себя.

Глава 7

Идя по улицам, вздыхая и поглядывая на заставленные разнообразной едой витрины, я ощущал, как от голода сводит желудок. Сглатывая слюну, старался побыстрее найти центральный рынок.

Никто не обращал на меня внимания, солнце почти скрылось за горизонтом, наступил вечер. Быстро темнело, магазины закрывались, улицы пустели, народ расходился по домам, а я так и не поел, не найдя торговых рядов.

Войдя в какой-то переулок, я замер, не в силах сдвинуться с места. До боли знакомый, пьянящий аромат свежеиспеченного хлеба помутил сознание. Он был совсем как тот, что был по утрам дома в пекарне. Я пошатнулся и сглотнул, так меня пробрало.

Не удержавшись, направился в ту сторону, откуда шел аромат, постоянно принюхиваясь. Запах хлеба манил, притягивал, сопротивляться ему было невозможно.

Как и ожидал, в конце улицы находилась пекарня, над дверью которой висел большой деревянный крендель. Почему они пекли хлеб вечером, непонятно, у нас это делали ранним утром.

Вдыхая усилившийся аромат, решил посмотреть небольшой проулок и свернул за угол. Сбоку пекарни находилась еще одна дверь, и на земле имелись следы от колес. По всей видимости, здесь грузили подводы, развозя товар по разным местам.

Что я хотел найти, не знаю, но уходить не хотелось, так меня опьянил запах хлеба. Постояв некоторое время, я тяжело вздохнул. Сделав над собой усилие, уже готов был покинуть это место, как внезапно дверь пекарни приоткрылась, и какой-то пацан лет двенадцати, весь перепачканный в муке, выглянув наружу, испуганно посмотрел по сторонам и увидел меня. Быстро выскочив, он молча всучил мне бумажный пакет и мгновенно скрылся внутри, захлопнув за собой дверь.

От неожиданности я опешил, не понимая, что это было, а когда развернул пакет, обомлел. Внутри находились только что испеченные, еще теплые круглые булочки, сверху посыпанные сахарной пудрой.

Не веря в произошедшее чудо, я зажмурился и помотал головой. Но нет, не привиделось, пакет оставался в руках.

Посмотрев по сторонам, потом зачем-то вверх, позабыв обо всем на свете, схватив одну из булочек, быстро ее проглотил. Судорожно откусывая, практически не жуя, добрался до третьей. По телу побежала блаженная истома, желудок довольно заурчал.

Когда доедал последний кусок, довольно причмокивая, я прикрыл глаза от удовольствия.

Внезапно сзади услышал язвительный возглас.

— Смотри, пацаны, кажись, живоглот наши булочки сожрал.

От неожиданности я поперхнулся, последний кусок застрял в горле, заставив откашляться. Повернувшись, увидел трех ребят разного возраста. Старшему было лет четырнадцать, двое остальных немного помладше. Они сидели на заборе, как большие хищные птицы, выследившие свою добычу и готовые в любой момент вцепиться в нее. Их взгляды были устрашающими и ненавистными. По всей видимости, тот пакет, что мне вручил пацан, предназначался для них.

Я растерялся, не зная, что сказать. Мелькнула мысль оправдаться, заявить, что ничего не знал, но ответить мне не дали. Сильный удар сзади под колено чем-то тяжелым свалил меня с ног. Упав на четвереньки, я завыл от боли и повалился на бок. Схватившись за ногу, стал кататься по земле, в глазах все поплыло, резкая боль пронзила тело.

По всей видимости, ребят оказалось больше, чем думал. Кто-то, пока я оторопело разглядывал троицу на заборе, подкрался сзади и врезал мне под колено, сбивая с ног.

Как только упал, хищные птицы сорвались с забора и моментально оказались рядом. Один из них тут же надавил на голову рукой и, навалившись всем весом, вдавил лицо в землю. От этого я перестал видеть, что происходит, только ощущал посыпавшиеся со всех сторон по своему телу удары. Кто-то из них бил меня руками, кто-то безжалостно молотил ногами.

Я попытался сопротивляться, задергался, да куда там, парень держал голову крепко. Один из ребят встал ногой на руку, пытаясь раздавить ладонь и переломать пальцы, при этом всячески обзывал и кричал, чтобы я не разевал свой поганый рот на чужое.

Задергавшись что было сил, я пытался освободить руку, вереща от боли. Он надавил всем весом, и суставы выворачиваясь захрустели.

Неистовая, дикая боль пронзила тело и отключило сознание. Сколько был в беспамятстве, трудно сказать, по всей видимости, меня еще потом и по голове чем-то ударили.

Когда пришел в себя, тут же навалились болезненные ощущения, ныли отбитые внутренности. Только благодаря неимоверному усилию я не застонал. От кисти руки шла острая боль, пальцы на ней были вывернуты наружу и растопырены, в колене нещадно пульсировал огонь.

Закусив губу, чтобы не завыть, слегка приоткрыв глаза, я пытался осмотреться, стараясь не шевелиться, так как поблизости раздавались чьи-то голоса. Не хотелось раньше времени давать понять, что очнулся.

Как оказалось, я находился совсем в другом, незнакомом месте. По всей видимости, мое бесчувственное тело сюда принесли, вот только кто? Неужто те пацаны, что так усердно избивали? Но зачем?

Страх стал заползать в душу, по спине побежал холодок. Что еще от меня хотят? Ну избили и бросили бы прямо там, на улице, но нет, зачем-то в это место притащили. Сидят дружной компанией возле костра, что-то едят, смеются. Народу там много, я разглядел и тех, что били меня. Ребята о чем-то переговариваются, бросая в мою сторону недобрые взгляды.

Мне сделалось не по себе и не только из-за боли, которую едва сдерживал, до крови закусив губу. Я боялся даже предположить, чего они удумали, чего еще от них ожидать. Ведь не просто так притащили.

Не шевелясь, двигая одними глазами, аккуратно посмотрел по сторонам. Я валялся возле полуразрушенной кирпичной стены в заброшенном саду старого, полуразвалившегося поместья. Сам дом был неподалеку, он не имел окон и дверей, одна стена частично обвалилась. Теперь, по всей видимости, он превратился в их гнездо, место, где обитала малолетняя банда.

Трое ребят, что сидели тогда на заборе, среди которых был их главарь, о чем-то спорили. Их внимание полностью переключилось на меня, так как часто то один, то другой указывали в мою сторону, вероятно, решали, что делать.

Один из них не выдержал и, вскочив, направился ко мне. Остальные тут же последовали за ним, замолчав и насупившись. Оставшиеся возле костра ребята лишь глянули в их сторону и продолжили есть, не проявив интереса.

Я замер и прикрыл глаза, притворяясь, что еще не очнулся, и вскоре ощутил, как они встали возле меня.

— Вот урод, — произнес главарь, сплевывая, — смотри, как рожу ему покоцали.

— Я же говорил, куда такого, а вы все выгоду ищете. Была бы рожа нормальная, могли бы продать, а такого завидев, народ в обморок грохнется. Да еще вдобавок мы его покалечили.

— Ну да, не стоило так бить, — посетовал один из них и вздохнул.

— Надо было просто оглушить. — Грустно добавил другой и шмыгнул носом, — ну и что с ним делать? Зачем тогда тащили, надрывались?

— Ты что ли надрывался? — бросил третий.

— Не я, да какая разница, куда его теперь девать? — произнес раздосадованный первый.

Воцарилась тишина, пацаны задумались.

— А малой на воротах видел, как именно он входил в город? — поинтересовался второй.

— Точняк, такого не спутаешь. Один был, приблудился в наш город, так что проблем не будет, искать некому, — пояснил третий.

— Тогда надо пользы с него поиметь, — задумчиво проронил первый. — Чего лыбишься, придумал что, давай, Штырь, колись.

— Да есть одна мыслишка. — Усмехнулся он. — Пальцы ты ему хорошо поломал, гляди, как их вывернуло и растопырило. Под колено я тоже металлическим прутом саданул, теперь точно калекой будет. К тому же он тощий, страшный, вот и мыслю, может нам его банде старших продать? На площади посадят, милостыню просить будет.

— Марик будет недоволен, — ответил главный. — Мы ему и так задолжали, а тут раба продать решили.

— Тогда в счет долга. Отличный вариант! — Оживился второй.

— Возможно, — задумчиво подтвердил старший. — Возле храма слепой богини можно посадить, да вот только кто ему там подаст?

— Ха! — Выдал третий. — Богиня слепая, так ему тоже зенки выколем. Как раз будет в тему, тогда и подавать начнут.

— Ага, глаза можем раскаленной железкой выжечь, язык тоже вырезать, чтобы не болтал лишнего и мычал, тогда точно никто мимо не пройдет. Всяко мелочь, но кинут, — заржал второй.

Остальные захихикали, им было весело, а у меня от их слов внутри все сжалось и похолодело.

— Мысль неплохая, — поддержал старший. — В таком виде Марик точно возьмет и посадит его возле храма.

— Только как он слепой ходить станет? — поинтересовался третий.

— Да его мелкие отведут, потом назад притащат, делов-то. — Первый усмехнулся. — Тогда завтра подумаем, что и как с ним лучше сделать, может, еще что оттяпаем. — На последних словах пацаны заржали и пошли к костру.

— А не сбежит? Может, свяжем? — Поинтересовался на ходу первый.

— Да куда он денется, — усмехнулся главный, — Он же в отключке, нога не гнется, по башке нехило прилетело, до утра не очухается. А коль придет в себя, все равно уйти не сможет, куда хромому бежать? Пусть так валяется, а если переживаешь, боишься, что сбежит, сам и вяжи, а мне спать охота. — Он громко зевнул.

— Да фиг с ним. — Третьему явно одному не хотелось этим заниматься.

— Да, — вспомнил главный, — кислота у нас еще осталась? Которой ржавчину оттирали на железках, чтобы дороже продать?

— Да, стоит где-то флакон. Едкая зараза, не пользуемся давно, руки моментом разъедает. А нафига она тебе? — поинтересовался первый.

— Выжигать каленым железом глаза не стоит, неправильно поймут. Лучше ее закапаем, зрачки моментом побелеют, станет слепой, но с целыми глазами. Как будто от рождения такой.

— Неплохо придумал. — Воодушевленно подтвердил третий. — Белые зрачки будут офигенно смотреться. А может, сейчас ослепим? Тогда точно не сбежит.

— Достал уже. Сказал завтра, значит завтра, — раздражено произнес старший.

Некоторое время вдалеке, где-то за спиной еще слышались голоса, но вскоре все стихло, ребята разошлись и улеглись спать.

Я остался один, стало жутко, по телу прокатилась дрожь. Уткнувшись лицом в землю, тихонько заскулил, слезы сами покатились из глаз. В голове призывно звучала только одна мысль — бежать! Как и куда, не имело значения, главное, подальше отсюда.

Пацаны могут сделать со мной что захотят. Мало ли еще какие мысли к ним завтра в голову придут. От того, что уже наговорили, и так в дрожь бросает. Давить на жалость бесполезно, у них ее просто нет.

Лучше сдохнуть где-то в канаве, чем лежать и ждать, когда с довольной ухмылкой на лице мне безжалостно выжгут кислотой глаза. Затем вырежут язык, веселясь, еще чего удумают, издеваясь над дергающимся в жуткой боли уродцем.

Фантазия услужливо нарисовала яркие, красочные образы возможных последствий, и от этих мыслей стало совсем плохо. Все, к чему стремился, рушилось в одночасье. Нет, этого не должно произойти!

Закусив губу, чтобы не вырвался крик боли, я осторожно и медленно попытался подняться. Вот только едва не заорал, колено так сильно прострелило, что нога подкосилась. Только чудом, держась за стену рукой, буквально вцепившись ногтями в каменную кладку, не рухнул на землю.

Дальнейшее происходило как в тумане, не знаю, что сказать, я совершенно ничего не помню. От дикой боли сознание начало мутиться, все плыло, было как в тумане.

Очнулся уже в лесу, лежа в густой траве возле поваленного дерева. Светило солнце, день стоял на дворе. Рука ужасно ныла, тело нещадно болело, колено распухло, даже не представляю, как я шел, да и где оказался тоже. Голова гудела, потрогал рукой, большая шишка на затылке, хорошо, что не пробили.

Попытался вспомнить, как очутился в этом месте, но лишь мелькнул странный образ той женщины, что когда-то уже спасла меня, ее звали Мара. Будто она, держа меня под руку, сюда привела. Но это в принципе невозможно, скорее всего, в бреду привиделась.

Попытавшись подняться, голова тут же закружилась, затем и вовсе в глазах потемнело. К горлу подкатила тошнота, я прерывисто и часто задышал и, вновь рухнув на землю, провалился в беспамятство. Очнулся лишь под вечер. Во рту все пересохло, ужасно хотелось пить.

Конец ознакомительного фрагмента.