Синдром пограничника

Перец Ю (2024)

Борис — талантливый художник, который и подумать не мог, что очередной эскиз принесет ему билет в магический мир. Мир этот, конечно, красивый, но с подвохом: с одной стороны — война, с другой — эльфы, гномы, вампиры и прочая нечисть. А посреди всего этого — Борис, который только начинает привыкать к новой жизни, и Ольга, его спутница, мечтающая выйти замуж при любом удобном (и неудобном) случае. Пока Борис пытается спасти королевство людей и доказать, что герои бывают не только с мечом, Ольга ловко добавляет в этот магический суп щепотку хаоса своей любовной активностью.

Глава 3

— Вы пришли в себя? — спросил меня участливый голос. — Вы меня слышите? А видите?

Я с трудом разлепил глаза. И тут же вновь зажмурился — в окно напротив меня светило яркое солнце, и даже с закрытыми глазами посреди черноты ярким пламенем горел отблеск окна, разделённого решёткой на множество мелких квадратов.

Решётка? Значит, это был не сон. Я по-прежнему в тюрьме!

— Я вас слышу, — прохрипел я пересохшим горлом. — И даже немного вижу.

— Тогда пиши, — передо мной зашелестел лист бумаги. Или, по крайней мере, чего-то напоминающего бумагу.

Я привычным жестом извлёк из кармана ручку, поднёс её к бумаге, приоткрыл глаза, увидел, что это всё-таки не бумага, а лист пергамента… и опомнился.

— А что писать-то? — поинтересовался я у силуэта напротив. Рассмотреть его не получалось, потому что он сидел почти напротив солнца. Рассмотреть удавалось лишь кудряшки вокруг его головы, что делало его самого похожим на солнышко из детских рисунков.

— А что хочешь, то и пиши, — доброжелательно заявил силуэт. — Например, как ты злоумышлял против Его Магейшества…

— Но я не злоумышлял! — я попытался вскочить, но сильная рука стоящего за моей спиной человека моментально хлопнула меня по плечу.

Я плюхнулся обратно, заставив табурет подо мною жалобно заскрипеть.

— Значит, пиши, что не злоумышлял, — в голосе добавилось стали. — Ты, главное, пиши.

— Ладно, сейчас напишу, — меня охватила волна раздражения. Да что этот тёмный силуэт себе позволяет? — Всё напишу, что о вас думаю. Правду и только правду!

— А что такое правда? — поинтересовался силуэт, массируя руками виски.

Мои глаза наконец-то привыкли к свету, и я сумел рассмотреть собеседника. Он выглядел человеком, который повидал в своей жизни кое-каких неприятностей. Его лоб был испещрён морщинами, глаза выражали боль и усталость, а руки тёрли виски, словно пытаясь трением зажечь в мозгу хоть небольшую искру интереса к жизни.

— Правда — это философская категория онтологического характера, — принялся я излагать, глядя на хмурящегося собеседника и изо всех сил сдерживая растущую в душе волну раздражения. — Правда — это отражение действительности в соответствии с твоими нравственными категориями… Но если совсем просто, то правда в том, что у тебя болит голова.

— Откуда ты знаешь? — со слабым удивлением спросил тот. Видимо, головная боль отбила у него последние крохи интереса к окружающему миру.

— Это видно, — я машинально набросал на пергаменте профиль собеседника, стараясь его немного приукрасить, изобразив таким, каким он был до болезни — сильным и уверенным в себе. Ручка привычно скользила по пергаменту, непривычно заставляя линии на миг вспыхивать яркими искрами. Или это мне кажется? — Да не переживайте так. Рано или поздно голова пройдёт.

— Не пройдёт, — грустно заявил собеседник. — Это ведь не просто боль, а магическое прокля… Что? — неожиданно воскликнул он. — Проклятие! Она не болит!

Собеседник медленно опустил руки, словно не веря своим ощущениям и ожидая, что боль вот-вот вернётся.

— Ну я же говорил! — улыбнулся я.

— Ты не понимаешь, — покачал головой собеседник. — Головная боль это результат проклятия, наложенного Его Магейшеством. От неё не помогали сильнейшие эликсиры. А тут — ты. Справился. Убрал. Как?

— Считайте это чудом, — меня охватило чувство неловкости, и я попытался свести всё дело к шутке. — У вас же магия в ходу, а значит, чудеса на каждом шагу.

— Магия подчиняется строгим законам, — не согласился со мной собеседник. — Ты либо сам великий маг… Или, возможно, им был кто-то из твоих предков. Кстати, ты так ничего и не написал. Пиши!

Я пожал плечами и написал «все бабы как бабы, а Ольга богиня». Собеседник выхватил у меня листик, уставился в него и издал торжествующий вопль:

— Ага! Вместо обычных рун — какая-то абракадабра!

— Обыкновенные βuκνγ… — я опять запутался в слове.

— Ага-ага! — вдвое громче возликовал собеседник. — Теперь не отвертишься. Ты — переселенец!

— Да я и не собирался это отрицать, — пожал плечами я. — Ну переселенец, и чего? Убьёте меня?

— В зависимости от ответа на вопрос, — собеседник приподнялся и уставился мне прямо в глаза немигающим взглядом. Я попытался отодвинуться, но тяжёлая длань фигуры, стоявшей позади, вновь пригвоздила меня к месту. — Так какое твоё самое заветное желание?!

— Чего? — растерялся я. — Я даже не знаю, никогда не задумывался. Наверное, чтобы был мир во всём мире… и чтобы все мерзавцы сдохли! Как вам?

— Не юродствуй! — громыхнул собеседник. — Я о том желании, которое ты загадал во время своего переселения!

— Но я не загадывал ничего… — пробормотал я. — Или загадывал, но уже не помню, что именно…

— А ты вспомни! — потребовал собеседник. — Напряги голову!

— Но зачем это вам? — удивился я. — Мало ли что может придти в голову?

— Я ведь рассказывал тебе, — подала голос фигура, стоявшая позади, и я узнал его голос. Тед! Я ощутил себя почти счастливым. Хоть кто-то знакомый! — Желания переселенцев имеют свойство сбываться.

— И если переселенкам женского пола всего лишь хочется быть любимыми, то с мужским полом не всё так однозначно, — прошипел собеседник. — Вечно хотят то в Вальгаллу, то в рай к гуриям, то в страну, КОторую Мы ПОТеряли… кстати, я неудачно назвал её «компот», из-за чего Его Магейшество меня и проклял. Видишь теперь, какие угрозы может нести исполнение ваших желаний! Наш мир может оказаться в опасности! Живо вспоминай!

— Да ничего я не желал! — вспылил я. — И к гуриям не спешу, так что можете не переживать. Или что вы сделаете? Запрёте меня?

— К сожалению, указ короля это запрещает, — печально выдохнул собеседник. — Заветные желания у вас иногда исполняются именно в критический момент, и тогда уж мало не покажется никому. Вы, переселенцы, как лошадиный навоз — чем меньше вас трогаешь, тем меньше, уж прости, воняет. Потому можешь быть свободен. Тед, проводи нашего постояльца.

— Пойдём, — Тед потянул меня за рукав, и я загипнотизировано последовал за ним, словно Алиса за белым кроликом.

* * *

— А куда мы идём? — спросил я спустя пару сотен шагов после того, как мы покинули тюремное здание и зашагали по улочкам города. — И вообще, где мы?

Сперва я вертел головой и жадно разглядывал город, впервые представший предо мною в дневном свете. И, надо признаться, ночью он выглядел куда лучше. Темнота скрывала обшарпанные стены, замусоренные обочины и прятала по домам толпы людей, чей галдёж серьёзно действовал мне на нервы. Хотя, как мне раньше казалось, средневековые города в той же Европе выглядели куда грязнее. По крайней мере, помои и нечистоты тут совершенно точно не выливали на улицы, иначе бы от их «ароматов» и туч насекомых было не продохнуть. А так лёгкий ветерок разносил по улицам лишь запах подгнивших фруктов, смешанный с тонким запахом благовоний.

— Повезло тебе, борода, что ты попал в столицу, а не куда-то за город, — ответил Тед. — Там бы ты от вони рехнулся и насекомые тебя бы растерзали. А тут — красота, всё совсем иначе!

— Но почему?

— Столица, как-никак. А король очень не любит, когда посторонние запахи портят аромат его любимого кофе. Вот мусор тут и убирают по несколько раз на дню, а для отпугивания насекомых жгут специальные ароматические палочки, придуманные Его Магейшеством… Эх, надеюсь, что он жив.

— А что с ним стряслось? — поинтересовался я.

— По нему мощно жахнули. Из… из… из такой штуки, которая мощно жахает, — выкрутился Тед. — И он тут же врубил смыватор.

— Кого врубил?

— Магическое умение, позволяющее быстро смыться, — объяснил Тед. — И поэтому Магейшество быстро дал по тапкам. Но насколько он при этом пострадал — неизвестно. И что тут будет после его исчезновения — непонятно, и оттого тревожно. Без магического прикрытия тяжело королевству придётся…

— Эльфы? — небрежно поинтересовался я.

— Они, — кивнул Тед. — Относительно недавно, по историческим меркам, каких-то сто лет назад — эльфы тут четвертью континента рулили, хвастались, что над их лесами никогда не заходит Солнце… врали, конечно. А теперь всё их владение — крохотный Туманный остров. Обидно им, леший их дери. Но и все остальные — и гномы, и орки, и даже карлики Лумпа-Умпы — тут же воспользуются возможностью оторвать от королевства по куску. Человеки не умеют жить в мире. И, наверное, никогда не научатся.

— Но при чём тут человеки, если речь об иных видах? — изумился я. — Те же гномы — это ведь не люди?

— Не люди, но человеки, не сомневайся! — хохотнул Тед. — Просто все мы делимся на разные человеческие расы — людей, гномов, орков… Это всё магия. Например, гномам магия помогла измениться, лучше приспособиться к условиям подземелий. Но всё равно они — человеки. Хотя бы потому, что дети прекрасно рождаются и в смешанных браках… хотя судьба их незавидна. Вот, например, Бегемот…

— Кто-кто?

— Управляющий королевского цирка. В который мы, собственно говоря, и направляемся.

Мы продолжали шагать, а Тед монотонным голосом рассказывал про этого удивительного человека. Бегемот, оказывается, отличался двумя особенностями. Во-первых, его папа был гномом, а во-вторых, в силу такой наследственности Бегемот оказался идеологическим пьяницей. «Идеологический пьяница» — это не тот, кто пьет просто потому, что хочется выпить. Он пьет потому, что это главная цель его жизни. Потому, что это единственное занятие, которое ему нравится. Потому, что это единственное для чего он существует, ходит на работу, зарабатывает деньги и вообще живёт. Цель жизни — пить. Причем это совсем не говорит о том, что надо спиться и околеть. Как раз к своему здоровью Бегемот относится крайне серьезно. Ведь если что с организмом — то как тогда бухать? Поэтому регулярно ходит к целителям на обследования. Как моя печень, как желудок? Не начинается ли какое заболевание, надо гасить его в зародыше, а то ведь впереди еще столько надо выпить. И надо сказать, что организм его не подводит. Бенечка (это уменьшительно-ласкательное от Бегемота, так называли его подруги) мог пить годами подряд. Например, сейчас он, возглавляя цирк, жил по следующему графику — сутки работал, двое бухал. Вернее, сутки бухал облегчённо, а потом два дня фигачил на всю катушку. Собственно, именно поэтому он и отправил гимнастку Ю-ю за веществами. В силу гномьей крови, обычный алкоголь его опьянял слабо, и требовались специальные добавки. А сам сходить за ними он не мог. Потому что был очень занят. Он бухал.

— А зачем мы направляемся к такому человеку? — спросил я, когда Тед наконец-то замолчал.

— А куда ж тебя? — изумился Тед моей недогадливости. — В королевский дворец, что ли? Ты не от мира сего, быстро пропадёшь. Если не окажешься среди цирковых — они там тоже все малость сдвинутые. А некоторые и не малость. Будешь там как свой среди своих! Да и Ю-ю будет рада тебя увидеть…

— Так она там! — во мне поднялась волна душевного тепла. — Вы и правда думаете, что она… что будет рада…

— Нет, конечно! — обидно расхохотался Тед. — У неё мужик есть. Ты-то ей зачем?

— Ну… — протянул я. — Быть может, пригожусь…

— У тебя нет шансов! — Тед рассмеялся ещё громче и обиднее. — Неужели ты, в твои-то годы, так и не понял, какие парни нравятся девушкам? Разве ты беглый каторжник? Лихой извозчик? Или хотя бы продавец овощей на базаре?

— Всё я понял! — обиделся я. — Девушки любят успешных, а чем я не успешен? В современном обществе успеха добиваются прилежные, разумные и дальновидные, которые много учатся и работают. Это я, я и ещё раз я!

— Но так стало совсем недавно, — Тед расхохотался гораздо обиднее. — Может пару тысяч лет назад от силы. А до того, предыдущий миллион лет — люди опирались на примитивные животные инстинкты. Бить, хватать, подавлять, отнимать, дёргать в школе за косички — вот проявления инстинктов. И кто активнее им следовал, кто лучше бил и подавлял, кто эффективнее хватал и отнимал — тот и становился более успешным. Потому именно такие мальчики нравятся девочкам, такие и только такие! И не важно, в реальном мире ты грабишь и на каторгу заезжаешь, или в цирке гирями жонглируешь, или в трактире сладко песни поёшь о подвигах. Именно в таких девочки влюбляются — потому что так за миллион лет сложилось! Пойми, пальцем инстинкты не задавишь.

— И что же, Ю-ю влюбилась в такого вот? — ужаснулся я, представив это нежное и очаровательное создание в объятиях какого-то гнусного бандита. — Она не такая!

— Все такие, — отрезал Тед. — Поэтому твоя Ю-ю и упала в объятия нищего циркача, отлично понимая, что денег у него три медяка. Да и те он постоянно пропивает. Потому что нужны ей не деньги, а подчинение инстинктам. Она сама всё своё отдаст и последнюю рубаху продаст, чтобы с ним остаться. А тебя с твоими деньгами пошлёт куда подальше… при том, что пока у тебя даже нет денег.

— Будут! — рявкнул я, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на негодяя с его пакостными речами, и не задать ему хорошую трёпку. Единственное, что меня сдерживало — понимание, что трёпку скорее всего получу именно я. — А тебе я не верю! Ты злой, нехороший человек. Наговариваешь на людей! Заткнись, не хочу тебя слушать!

Тед усмехнулся, но ничего не сказал. Лишь молча зашагал вперёд, и я волей-неволей последовал за ним, вслушиваясь в звуки города. Скрип колёс, ржание лошадей, цокот копыт и топот ног по мостовой заглушался шелестом сплетен, передающихся из уст в уста и летящих над столицей:

— Ой, бабоньки, что в королевстве творится!

— Последние времена настали, точно вам говорю. Ужас что происходит!

— Да, Боженка-то с соседней улицы вчера мужу изменила. Говорят, со стражником!

— Да хрен с нею! Брат уже идёт на брата, вот что творится!

— Иди ты!

— Ты разве не слышал? Принц Эрик и принц Морфеус подрались!

— Да, из-за новой переселенки этой. Как там её — Хельга?

— Ольга её зовут. Принцы нос к носу столкнулись у дверей её спальни, и, воспылав страстью, не захотели друг другу уступать!

— Морфеус колданул на брата обездвиживающее заклятье, представляете?

Звук подзатыльника.

— Ой-ой-ой! Ну не колданул, а скастовал. Какая разн… Ой-ой, хватит, я понял! Батя, у тебя рука тяжёлая!

— В отличие от социальной ответственности Боженки с соседней улицы. Говорят, её вампир вчера соблазнил!

— Фигня! Вот у принца Эрика рука реально тяжёлая. Несмотря на заклятье, он сумел врезать младшему братишке!

— Ещё как! Принц Морфеус скатился с лестницы, пересчитав все ступени. Говорят, сломал обе руки, три ребра, расквасил нос, и, самое главное, порвал свои королевские панталоны прямо на глазах придворных дам!

— Теперь сидит у себя в опочивальне, и носа наружу не показывает. То ли от ран, то ли от стыда. Но над ним всё равно все хихикают.

— Сам дурак. Недоучёл, что на принца Эрика заклинания плохо действуют. Говорят, у него среди предков были орки, потому он такой здоровый.

— Точно, орки! Боженка-то с соседней улицы вчера мужу изменила. Говорят, с орком!

— Да ну её! Принц Эрик выломал дверь и ворвался в опочивальню переселенки. Прямо посреди ночи. Представляете?

— Вот это любовь, девочки…

— Ага, любовь. Переселенки-то там не оказалось!

— Как и чести у Боженки с соседней улицы. Говорят, она с гномами спуталась, назло мужу!

— Где же была переселенка?

— Во дворце не скроешься! Видели, как она тайно входила в кабинет к самому королю!

— Прямо как Боженка с соседней улицы. К эльфам шастает тайком от мужа, точно вам говорю!

— Верим, верим…

Я выдохнул с облегчением, когда пред нами возник огромный красочный шатёр, который не мог быть ничем иным, кроме как цирком.