Белый пепел. Цикл «Принцесса Эйр'бендера». Книга 3.

Ольга Чернова, 2021

Заключительная книга трилогии «Принцесса Эйр'бендера». Перед глазами читателя уже не рыжеволосая отчаянная девчонка, которая с улыбкой войдёт в огонь, а мудрая женщина, голову которой давно покрыл белый пепел, а в израненную душу закралась нескончаемая холодная зима. Катрин принимает всё, что для неё приготовили боги, отпускает то, что больше не принадлежит ей. Ей страшно не успеть… любить, дружить, надышаться запахом любимых и простить врагов. Но какая бы вьюга не кутала тело, в душе Катрин всегда хранит память о той огненноволосой девочке, что любила сердцем и жила по его зову…

Бал

Я взглянула на своё отражение в большом зеркале на стене: пышная юбка тёмно-синего цвета, расшитая золотом с бриллиантовой пылью, тугой корсет, расшитый драгоценными камнями, и тончайший шифон на руках. Голову украшала элегантная корона с тонкими шпилями.

— Мам, ты так красива, — ахнула дочь, когда я вышла к ним.

— Как и ты, — я провела по её щеке.

— Только я переживаю, что пудрово-розовый был объявлен цветом этого года, — мялась Жо-жо.

— Я знаю, — уверенно кивнула я. — Ты помнишь, о чём я тебя предупреждала?

— Мам! Ты меня в сотый раз спрашиваешь! Помню! От тебя не отходить… Со всеми вести себя дружелюбно и холодно в то же время. Бабушку и дедушку называть только по регалиям, — перечисляла она. — Мы уже опаздываем!

— Ну что, мой красивый муж, — я поправила воротник фрака Луи, — готов?

— За тобой хоть в самый ад.

— Туда и направляемся, — кивнула я холодно.

Мы остановились в гостинице, в том самом номере Луи, который он выкупил ещё пятнадцать лет назад. Здесь давно никто не появлялся, поэтому мы без труда слились с толпой.

Подойдя к двери нашей комнаты, я стукнула один раз, говоря тем самым, что мы готовы. Дверь открылась, на пороге стояли сенсей Тору и Хосе.

— Ваше Высочество, — они поклонились, сложив ладони перед собой.

Я направилась к выходу, держа спину прямо и не замечая никого вокруг. Уже было поздно, и все приезжие были уже на балу, а остальные мирно спали. Только несколько зевак, открыв рты, провожали нас взглядом.

Сев в машину, я выдохнула на мгновение.

— Волнуешься? — Луи сжал мою ладонь.

— До безумия, — ответила дрожащим голосом я.

— Я восхищаюсь тобой, — муж коснулся губами моей кисти, — ты очень сильная, смелая и красивая.

— Как же последнее не добавил бы, — ухмыльнулась я, немного отвлекаясь.

— Хотел вначале сдержаться, но не смог. Выше моих сил.

Я совсем не смотрела в окно, а если и выглядывала, то ничего не замечала. Все мысли были заняты встречей с отцом. Ведь мы не виделись долгие пятнадцать лет. И сейчас он уверен, что победил меня и его мечта, что на трон сядет сын, сбудется.

Машина довезла нас до ворот замка, откуда курсировали кареты.

— Все уже на месте, — лениво сказал кучер, когда к нему подбежал Хосе, — мы дальше не поедем.

То ли испанец пригрозил, то ли уговорил, то ли рассказал правду, но мужчина встрепенулся, и через минуту мы уже тряслись в карете, направляясь прямиком к входу в за́мок.

На крыльце стоял неизменный начальник императорской службы безопасности, отдавая указания охране. Его седые волосы поблескивали в свете фонарей, морщинистое лицо выражало обеспокоенность происходящим. Я шла уверенно, не мешкая, держа голову высоко.

— Император зашёл, — строго говорил он, — никого больше не впускай.

Хосе подбежал к нему, что-то объясняя. Омер-бей вытаращил глаза на нас и застыл.

— Дядюшка Омер, — улыбнулась я, проходя мимо.

— В-ваше Высочество, — неуверенно поклонился он.

— Объявишь! — Хосе ругался с герольдом, который оповещал о прибытии гостей.

— С меня шкуру снимут, — противился он, — сейчас император речь говорит!

Мы подошли к самому входу.

— Ма-ам? — Жо-жо неуверенно посмотрела на меня.

— Ничего не бойся, мы с папой идём за тобой.

— Объявляй! — я услышала хриплый голос Омер-бея, который приставил кинжал к горлу герольда.

— ВНИМАНИЕ! — закричал тот во всё горло, — Её Императорское Высочество Катрин фон Кэролинг Бланшар Вонреч-Бранд де Лортифор.

Все замерли, расступаясь и с любопытством и осторожностью поглядывая на нас. Жозефина шла впереди, мы с Луи шли на небольшом расстоянии от неё. При внешнем спокойствии я ужасно нервничала, сердце стучало как бешеное. Я видела только конечную цель, не обращая внимания на остальное окружение.

— Её Императорское Высочество Жозефина фон Кэролинг Луи Вонреч-Вэнд де Лортифор.

По мере приближения к трону я всё отчётливее видела лицо отца. Впалые глаза и щёки, седые виски, глубокие морщины по всему лицу, болезненный цвет кожи, казалось, что он все эти годы не видел солнца.

Он смотрел на нас, словно на привидения, словно мы вернулись с самой преисподней.

Леонор, сидевшая слева от мужа, тоже была крайне удивлена и напугана и, скорее всего, больше переживала, что сейчас всё идёт не по плану.

— Ваше Величество, — поклонилась Жозефина, когда мы дошли до них.

Император никак не отреагировал. Его глаза бешено бегали от меня к дочери, и, казалось, Луи был единственным человеком, которого узнал отец.

— Соскучился, Император Кристофер? — язвительно сказала я, — что замер? — Я встала рядом с ним. — Поданные ждут начало бала.

Не дождавшись его ответа, я повернулась на гостей и громко сказала:

— И пусть начнётся бал!

Тут же заиграла музыка и начался вальс. Я стояла по правую руку трона отца, как и подобало наследнице. Жозефина стояла рядом со мной.

— Катрин, дочка, — подошла мама, — это ты?

— Да, Ваше Величество, сильно плакали по мне? — холодно спросила я. — Не прошло и полгода, а вы устраиваете пышный бал, как будто ничего не случилось.

— С тобой, как и прежде, невозможно разговаривать! — фыркнула она. — Я думала, ты повзрослела, а ты всё та же взбалмошная девчонка! — Леонор развернулась и отправилась разговаривать с другими гостями.

— Мам, — шепнула Жозефина, — я хотела заговорить с бабушкой, познакомиться, но она даже не взглянула на меня.

— В этом вся она, — кивнула я, — не бери в голову.

— Сестра, — к нам подбежал Эрик и поцеловал мою руку, — я не верю, что ты жива!

— Жива, — кивнула я, — уже примерил корону?

— Не говори глупостей, я даже думал, что после того, как отец оставит трон, передать всю власть парламенту. Какой во мне смысл?

— Это пока, потом вошёл бы во вкус.

— Катрин, — с укором посмотрел на меня брат. — Ваше Высочество, — он поцеловал руку Жо-жо, — ваша мечта сбылась?

— Да, Ваше Высочество, — кивнула она.

Все августейшие особы подходили, выказывая почтение. Наигранно радовались нашему чудесному спасению и восторгались красотой и учтивостью Жозефины. Девушки-танцоры сливались в нежно-розовое безумие, разбавленное чёрными фраками юнош.

Ничего не изменилось за эти пятнадцать лет: те же стены с фресками и полы из мелкой мозаики. Оркестр на балконе и «сливки» общества, расхаживающие с бокалом шампанского.

— Я приказала, чтобы вам подготовили комнаты, — как будто между прочим сказала Леонор, подойдя в очередной раз к нам.

— Спасибо, но нам на троих достаточно одной.

— Это неприемлемо, чтобы взрослая дочь спала в одной постели с матерью.

— Во-первых, мы любим своих детей и не селим их подальше от себя, а во-вторых, я не оставлю дочь без присмотра в этом осином улье.

— Тебя не было пятнадцать с лишним лет, — резко высказалась мама, — а ты вместо того, чтобы проявить уважение, продолжаешь грубить! Ты вообще не поддаёшься воспитанию!

— Мадам Леонор, — усмехнулась я, — мой характер — ваших рук дело.

— Ни разу не приехала, не навестила родителей! Неблагодарная!

— А вы? Ваше Высочество! Тоже не жаловали своим вниманием. Совсем неинтересно было посмотреть на внуков? Или как мы живём? А может, меня муж обижает, а я осталась совсем без защиты вне стен родительского дома…

— Хватит! Не желаю больше продолжать этот бессмысленный разговор, — сказала Леонор и, развернувшись, отошла.

— Хоть в чём-то мы сходимся.

— Мам, — шепнула Жо-жо, — если не хочешь тут оставаться, то мы можем уехать после бала.

— Нет, моя птичка, я обещала показать тебе за́мок.

Отец поглядывал на меня испуганным взглядом.

— Это точно ты сделал, — буркнула я себе под нос.

Я не сомкнула глаз, находясь в родительском доме. Мне постоянно мерещились шаги и шорохи. В мучительном ожидании утра ночь показалась бесконечной.

— Жо-жо, — шептала я, гладя её волосы, — если хочешь посмотреть за́мок, то лучше встать пораньше, пока все спят.

— Да, мам, встаю, — поднималась она, потирая глаза.

— Вы куда? — Луи открыл правый глаз.

— Мы — и ты в то числе — идём смотреть портреты древних императоров.

— Без меня, — пробурчал муж, натягивая на себя одеяло.

— Пап, ты их уже видел? — оживилась дочь.

— Нет, птичка моя.

— Ты же здесь был, — недоумевала Жо-жо.

— В то время мы с твоей мамой были не настолько дружны.

— Почему? — удивилась Жозефина, — разве вы не были влюблены друг в друга, когда поженились?

— Не совсем, — пробурчал муж.

— Как понять?

— Луи!

— Вы что раскричались? — Он поднялся. — Я говорю про то, что с каждым годом люблю твою маму всё сильнее и сильнее.

— Тогда ты обязан пойти, — тянула его за руку Жозефина.

— Понял-понял! Две командирши на меня одного, — бурчал себе под нос Луи. — Хорошо, что у меня есть Доминик, мой сладкий мальчишка.

— Да все уже заметили, что его ты любишь больше, чем меня, — обиженно сказала дочь.

— Поторопитесь, — улыбалась я, — здесь нельзя опаздывать на завтрак.

— Пап, ты бы хоть для приличия сказал, что это не так, — продолжала давить на отца Жо-жо.

— Это не так, — ответил Луи одеваясь.

— Спасибо, — процедила она в ответ. — Мам, а это платье не слишком официальное для обычного завтрака? — Жо-жо разглядывала в зеркале свой тёмно-синий наряд.

— Нет, моя птичка, — я помотала головой, заделывая ей волосы на затылке, — ты наследница трона, и все должны восхищаться тобой, а не кидать скабрёзные замечания за спиной. Но чтоб тебе спокойней было, — улыбнулась я, — я тоже отвыкла от такой одежды, — поправила тёмно-бордовое бархатное платье, которое туго стягивало мою талию, напоминая мне об осанке, и струилось широкой юбкой прямо к полу. От плеч спускалась накидка, вышитая золотом.

— Мам, они потрясающие, — дочь рассматривала старые фрески.

Я провела Луи и Жозефину в самую старую часть замка, где хранились самые древние картины, на которых были изображены правители прошлого. Статные портреты, высотой от пола до потолка. Рассматривать их можно только на расстоянии.

— Осторожно, — я остановила Жо-жо, когда она хотела прикоснуться к ним, — очень нежная штука.

— Мам, этому портрету тысяча лет? — изумлялась дочь.

— Да, — кивнула я.

— Ух ты, по мне даже мурашки пробежали.

— Птичка моя, я понимаю, что ты можешь просидеть весь день тут, но я сегодня много всего хочу вам показать. И до завтрака хотела проверить, всё так же ли круты своды крыши, как прежде…

— Мы на самый верх заберёмся?

— Да. А ещё сегодня планировала спуститься в город, показать библиотеку и познакомить с тётушкой Фазилет.

— С той самой? — Жо-жо открыла рот, — пойдём сейчас?

— Нет, у неё много работы, она будет ругаться. После ужина сходим.

Я еле открыла дверь, ведущую на крышу, видимо, кроме меня, никто не смазывал петли все пятнадцать лет.

— Катрин, ты куда? — испугался Луи, когда я смело зашагала по парапету.

— Вам сюда нельзя, — обернулась я, — стойте у входа.

Остановившись посередине, я скрестила руки на груди и стала всматриваться в даль. Ветер обдувал моё лицо, и подол моей накидки плавно танцевал, повинуясь ему.

Я́бин не изменился: всё те же узкие мощёные улочки, ещё горящие фонари в полумраке утра, уже доносящийся запах свежей выпечки. На центральной площади, рядом с собором, стояла высокая ёлка — символ Рождества и Нового года, новой жизни, которую все ждут и в которую верят.

Люди думают, что заходят в Новый год, как в новую пустую комнату, закрывая за собой дверь в прошлое. Но это не так: наше прошлое всегда следует за нами. Как бы ни хотелось забыть, отпустить, спрятать в самый дальний ящик, оно всё равно неотъемлемая часть нашей жизни и делает нас такими, какие мы есть в настоящем. Закалёнными и сильными или слабыми и сломленными. Или… стойкими и отважными для окружающих, но с большой кровоточащей дырой в душе.

У подножья за́мка стоял заколдованный Я́бин. Волшебный, время было не властно над ним.

— Мам, ты не боишься? — ворвалась в мои мысли дочь.

— Нет, — усмехнулась я, идя обратно к ним, — я часто тут бывала, играла на флейте. Говорят, что мою музыку слышали даже ближайшие дома.

— Ух ты! Хотела бы я тут пожить…

— Нам пора, — сказала я, не зная, что ответить дочке.

— Мы ещё поднимемся сюда?

— Вряд ли, — замотала головой я, — мы уедем завтра вечером, после ужина. Если до этого нас не попросят освободить комнату, — усмехнулась я.

— Тогда посидим ещё минутку? — уговаривала Жо-жо.

— Если хочешь, — вклинился Луи, — мы можем купить квартиру там, — кивнул он в самую даль. Туда, где в тумане за рекой прятались новые дома, что портили вид моего уютного города. — Будешь чаще тут бывать.

— Не хочу, — отрезала я, — слишком больно. Идём? — повторила я.

— Да, мам.

— За завтраком ешьте быстро, но не с жадностью, чтобы не подумали, что вы слишком голодны и стараетесь ни с кем не вступать в диалог.

— Почему? — удивилась Жозефина.

— Боюсь, что мы не дождёмся окончания трапезы.

— Катрин, — улыбалась мама, встречая гостей в столовой, — добро пожаловать!

— С добром пожаловали, — холодно ответила я.

— Вы с Луи сядете рядом с отцом, а Жозефина в конце стола с остальными детьми.

— Нет, Ваше Величество, моя дочь будет сидеть рядом со мной.

— Ты же знаешь порядки, — настаивала она, — дети сидят все вместе, чтобы не мешать взрослым.

— Во-первых, Жозефина мне не мешает…

— Катрин… — мама попыталась перебить меня.

— А во-вторых, я всегда буду рядом с ней, будь то её первые шаги или завтрак в змеином гнезде. И я предпочту войти в огонь вместо неё, чем стоять в стороне и наблюдать, как горит моя дочь! — отчеканила я. — Накройте в конце стола, мы сядем там.

Не дав шанса на возражение, я направилась в другую часть комнаты.

— Идём, — я услышала голос Луи позади.

— Пап, ты видел эти барельефы на стенах?

— Видел-видел, эти мама показывала, — усмехнулся он.

— Птичка моя, — остановилась я, — давай сейчас займём места, а сюда вернёмся, когда здесь никого не будет.

— Да, мам, извини.

Я заняла место напротив отца, все остальные гости сидели по обе стороны длинного стола. Комнату заполнил стук приборов о тарелки. Император молчал, периодически кидая презрительные взгляды в нашу сторону.

— Катрин, мы думали, тебя уже нет в живых, — как всегда ядовито высказывалась мадам Ева, которая за эти годы высохла как виноград на палящем солнце.

— Я про вас так же думала, но слава богам, мы обе здесь, за одним столом.

— Какая красивая у вас дочка, Ваше Высочество, — сказал кто-то из гостей.

— Красивая, — кивнула я. — Но не только снаружи, душа её также прекрасна, — улыбнулась я, взглянув на Жо-жо, лицо которой покрылась румянцем.

— Ваше Высочество, вы уже прошли посвящение?

— Жозефина, — шепнула я, — ответишь?

— Я? — вздрогнула она, испуганно взглянув на меня.

Я чуть заметно кивнула.

— Да… Боги были благосклонны и даровали мне ту же силу, что у мамы и Его Величества.

— Прекрасно, — шепнула я, довольная ответом Жозефины.

— Но мы слышали, что на вас напали прямо в храме.

— Были убиты ни в чём не повинные люди, — кивнула я. — Но нападающие, — в этот момент мой взгляд был прикован к отцу, — не знали, что Жозефине подвластна вода, а не огонь.

— Как такое возможно? — удивлялись гости.

— Одним богам известно, — лукавила я.

— Жозефина, у вас есть увлечения?

— Искусство, — кротко ответила она, не уверенная в необходимой честности.

— В за́мке есть галерея с портретами древних императоров, — поучаствовала в разговоре Леонор.

— Да, они прекрасны, — улыбнулась Жо-жо. — Её Высочество утром показала нам их.

— Уже? — удивилась та. — Я заметила, тебя увлёк барельеф в этой комнате, тогда вам сто́ит заглянуть в библиотеку, там все стены в лепнине.

— Надеюсь, в библиотеке они всё же представляют историческую ценность, потому как в этой комнате им не больше тридцати лет.

— Неужели? — удивился кто-то из гостей, — мы думали, она сохранилась со времён эпохи Возрождения.

— Нет, — рассмеялась дочка, — я тоже вначале так подумала, но присмотревшись, поняла, что ошибаюсь.

Я заметила, как щёки Леонор залились плотной краской.

— Такие же бесполезные знания, как и у матери, — выругался император.

Жозефина потупила взгляд и больше не отрывалась от тарелки.

— Извините, Ваше Величество, что не удовлетворяем вашим высоким требованиям, — пошла в наступление я. — Мои знания бесполезны? Какие вы имеете в виду? Совершенное знание медицины или языки? Познания юридических наук или экономических?

— Катрин! — мама попыталась отвлечь меня.

— А… я, кажется, поняла. Легенды, мифы и сказки, но это вам надо сказать спасибо! Я провела в заточении первые четырнадцать лет своей жизни!

— Тогда ты должна знать миф про непослушного сына Дедала, — размеренно говорил император, — который посчитал себя умнее отца и, несмотря на все предупреждения, приблизился к Солнцу, а потом, опалив свои крылья, разбился насмерть о волны.

— Икар, — кивнула я, поддерживая разговор, и в следующее мгновение, сдвинув брови, сказала: — Но и вы помните, что погибла Помпея, когда раздразнили Везувий!

— Катрин! — прикрикнула мама.

— Спасибо, нам пора!

Снег плотным ковром укрывал верхний парк за́мка, я не узнавала его: за пятнадцать лет были высажены новые деревья и кустарники, спящие сейчас, укрытые пушистым белым одеялом. Мы шагали по мощёной дороге прямиком в город.

— Мам, за завтраком я зря сказала, что барельефу всего тридцать лет. Я думала, что остальные знают.

— Ничего страшного, моя птичка.

— Дедушка и бабушка расстроились. Я хотела им понравиться, а получилось наоборот.

— Я почти сорок лет пытаюсь им понравиться, — с грустью усмехнулась я. — Дело не в тебе.

— А почему ты так грубо с ними разговариваешь?

— Это не специально происходит, — пожала плечами я. — Меня никогда не ласкали, мама всегда только упрекала… По её мнению, я была несносным ребёнком, её раздражали мои рыжие кудряшки, мои опоздания к столу, моя неряшливость. Отец растил себе замену, а когда понял, что моя стихия огонь, так и вовсе стал высасывать мою силу, пытаясь уравновесить.

— Зачем?

— Потому что моя стихия самая неукротимая и опасная.

— Мам, тебя совсем никогда не обнимали?

— Два или три раза, — усмехнулась я, — может, в детстве ещё. Но твой папа восполняет, — рассмеялась я.

— Стараюсь изо всех сил, — поддержал Луи, который шёл рядом. — Но иногда весь обожгусь, прежде чем удастся приблизиться, — улыбался он.

— То ли дело я, — Жо-жо схватила его за руку.

— И Доминик, — улыбнулся муж. — Вы моё спасение!

— Чувствуете корицу? — улыбнулась я.

— О, я понял, куда мы идём!

— Куда? — переспросила Жо-жо.

— Сейчас направо…

Мы свернули с основной дороги и стали спускаться по металлической резной лестнице, держась за поручни, потому что лёгкая наледь после оттепели могла сыграть злую шутку с нами.

Уютный дворик, который во все времена согревал мою душу. В кофейне месье Жерара было уже полно́ народа, вчерашние гости за́мка стояли в очереди за бодрящим кофе.

— Мам, это тот мужчина, с которым мы познакомились ещё в старом детском доме?

— Да, — улыбнулась я, увидев хозяина заведения, — месье Жерар! — и помахала ему.

— Я знал, я знал, — засуетился мужчина и стал пробираться к нам, расталкивая посетителей, — я знал, что вы придёте! Несмотря на множество посетителей, я держу этот столик за вами!

— Месье Жерар, — я покачала головой, — вы не меняетесь. Помните мою дочку и супруга?

— Конечно, как я мог забыть таких важных гостей, — он ласково коснулся рукава моего пальто и направил меня в сторону единственного свободного столика у окна. Луи с Жо-жо шли за нами следом.

— Вчерашнее появление наделало много шума, — сказал месье Жерар, когда мы уселись. — Весь город только про это и говорит. Я слышал, что император был не рад вашему появлению, но почему?

— Это слухи, — рассмеялась я. — Не сто́ит обращать на них внимание, сами же знаете, что люди болтают разные глупости. Император суровый человек, и он никогда не был излишне эмоционален, так что не следует вам переживать из-за таких пустяков.

Я не хотела, чтобы этот милый человек узнал настоящую причину нашего появления на балу. Мой конфликт с отцом наверняка сильно бы его расстроил.

— Могу я предложить вам чая или лучше праздничного какао с зефирками? — Жерар лукаво посмотрел на Жозефину.

— С удовольствием попробую, — Жо-жо улыбнулась ему в ответ.

— А нам подайте свой любимый чай.

— Мой любимый? — он изумлённо посмотрел на меня. — Я люблю чёрный с чабрецом, не уверен, что вам понравится…

— Обожаю чабрец, и Луи тоже, — я посмотрела на мужа, и тот активно закивал в подтверждение моих слов. — Но главное, что его любите вы, а это значит, что с радостью присоединитесь к нам… И мы сможем поболтать по душам.

— Но разве это удобно? — Жерар замялся и бросил короткий взгляд на очередь, столпившуюся у входа, а потом обернулся на сотрудников, что как ошпаренные носились по залу, только и успевая отдавать клиентам их заказы.

— Почему нет? — ответила я. — Ваши работники справятся, а вам пора отдохнуть.

— Конечно, Ваше Высочество, — согласился он. — Я только сбе́гаю на кухню и принесу свежих булочек и чая.

Когда он ушёл, я наклонилась к Жозефине и сказала:

— Сколько себя помню, это кафе всегда выглядело вот как сейчас: уютно и опрятно. Малюсенькие столики из дерева, всего одна зона выдачи заказов. Так могла бы выглядеть булочная в тридцатых годах двадцатого века, но месье Жерар не желает ничего менять.

— И правильно делает, — согласилась Жо-Жо, оглядываясь по сторонам. — Здесь очень мило.

— Сейчас это совсем не в моде, да и клиентов в низкий сезон не привлечь, — говорил Луи со знанием дела.

— Глупости, — отозвалась я. — Продажи поднимают вкусная выпечка и ароматный чай! И тебе не переубедить меня, месье Бланшар!

— Не стану и пытаться, — он примирительно поднял руки.

— Ваше Высочество, — громко крикнул хозяин заведения, лавируя между посетителями с подносом, — ваш заказ.

Конец ознакомительного фрагмента.